Рюрикович 4

Глава 6

Вернувшись обратно, мы застали домашних, наблюдающих за видео на мониторе планшета Годунова. Михаил Кузьмич держал планшет, а Марфа чуть ли не положила груди на его макушку, пока заглядывала сверху. Справа примостился Семён, а слева Меланья.

— Ох ты ж, батюшки, — проговорила Меланья и мелко перекрестилась, когда мы вышли из Омута. — Теперь уже так путешествуют господа… Только что были там, а теперича тута появились…

— Да уж, теперь водитель особо и не нужен, — буркнул Михаил Кузьмич. — Возьмут, да и прыгнут, куда нужно…

— Господа хорошие, позвольте поинтересоваться — а что вы тут делаете? — спросил я.

— Ай, а грязные-то какие, — всплеснула руками Марфа. — Ну чисто как из преисподней вылезли…

— Да уж, Иван Васильевич, ну и дали вы жару, — прогудел Семён.

Судя по всему, кого-то из дворовых привлекли крики из планшета. А уж разглядев — кто именно херачит по жарокрылам, позвали и остальных. Наверное, болели, как на фанаты на футбольном матче.

Сейчас на нас смотрели со смесью ужаса и восхищения. В глазах дворовых мы были героями!

Похоже, что подобная мысль пришла не только мне в голову — вон как приосанился Годунов. И это не смотря на подгоревший халат и грязные по колено ноги. Да и Ермак тоже выпятил грудь колесом.

— Это всего лишь наш долг, как служилых людей, — пожал я скромно плечами.

Ну да, скромность украшает человека и делает подвиг ещё больше.

— Ой, так я что? — снова всплеснула руками Марфа. — Я же из-за службы сюда и явилась. Тут же ваш телефон надрывался, как оглашенный! Всё вам матушка названивала. А уж если такая особа звонит, то явно не просто так! А уж там и на планштентку обратила внимание, а тама вы…

— Значит, это вы тут всех собрали? — хмыкнул я, забирая телефон из рук Марфы.

И в самом деле — на телефоне значилось семь пропущенных вызовов от Елены Васильевны Глинской. Что от меня могло понадобиться матери Владимира и Фёдора? Вряд ли она хотела поинтересоваться моим состоянием или тем, что я сегодня употреблял на завтрак.

— Ладно. Раз вы всё видели, то объяснять ничего не нужно, — командирским тоном проговорил я. — Семён, вы могли бы ещё немного прогреть баньку, чтобы мы смогли омыться?

— Будет сделано, Ваше Царское Высочество! — только что не козырнул завхоз.

— Отлично. Марфа, мы после помывки будем голодны, как сто жарокрылов. Можно что-нибудь посущественнее сообразить?

— Дык да! Сейчас же и отправлюсь. Меланья, пойдем, поможешь, — кивнула кухарка.

— Да, Меланья, мы халаты скинем, а вы уж посмотрите — их либо на тряпки, либо ещё куда, — проговорил я. — Да не сейчас, Ермак Тимофеефич, потом скинем!

— Ух, бесстыдник какой! — тут же зарделась Меланья, закрывая лицо руками и бросаясь вон из комнаты.

Ермак по-конски заржал ей вслед. Обожал он смущать нашу горничную, а та не упускала случая прыснуть над его шутками.

— Так и я тоже тогда пойду, — проговорил Михаил Кузьмич. — Чего уж тут…

— Ну, надеюсь, что к ужину не опоздаете, — кивнул я в ответ.

— Буду как штык!

После этих слов мы остались втроём. Годунов поднял планшет. На нём какой-то вихрастый парнишка захлёбывался от восторга. Его буквально выворачивало наизнанку от нахлынувших чувств. Справа в углу веселым ручьём струились смайлики — в основном это были сердечки, а слева выскакивали сообщения. В основном они тоже были полны счастливых смайлов и разных знаков препинания.

Парнишка стоял на балконе двенадцатого-тринадцатого этажа здания неподалёку от нашей битвы и радостно вещал:

— Вы видели? Нет, вы б… видели? Это вообще никак в башку не укладывается — трое бойцов разложили жарокрылов и потом ещё одолели какую-то песчаную чушку! Ребята! Это что было? Это, б… что было? Я вообще в ах… Это же царевич! Это же Иван Васильевич! Сам! Ребята! Сам! Ух, вот бы нам такого царя! Я бы сам за такого и в огонь и в воду! Это просто охренеть! Не, в самом деле…

— Сделайте потише, — хмыкнул я. — Не люблю, когда много матерятся.

— А мне вот понравилось, — оскалился Ермак. — Когда слов не хватает, то и матюкнуться не грех.

— Да уж, иногда нет-нет, да и вырвется такое-этакое словечко… — согласился Годунов. — Особенно… Ох…

Он скривился и схватился за голову. Секундой позже его примеру последовал Ермак. Как будто у двоих сразу разыгралась мигрень. Даже согнулись немного, словно головы неожиданно стали тяжелее камня.

— Ребята, всё нормально? — подскочил я к ним. — Может, в больничку или чего ещё?

— Да нет, в башню так ударило, как будто молотом шарахнуло. Ох… Ё-о-о, — простонал Ермак. — Прямо колоколом бумкает.

Они оба согнулись креветками, только что уши пятками не зажали. Я недоумённо взглянул на них, потом мой взгляд упал на стакан Годунова, который сиротливо поблескивал гранями на подоконнике. Ага, в принципе, симптомы похожи…

Я положил пальцы на виски Годунова, удержал его голову, когда он попытался отдёрнуться от очередной судороги боли, и чуть надавил в нужные точки. Годунов удивленно заморгал. Боль уходила из зрачков. Они уже не так активно сокращались.

— Иван Васильевич, вам бы в лекари податься, — покрутил шеей Годунов. — Вот прямо вообще почти всё прошло.

— А я тут погибаю-у-у, — простонал Ермак, чуть заметно подрагивая.

Пришлось и ему оказывать первую медицинскую помощь. После моих манипуляций Ермак откинулся на спинку стула, тяжело дыша.

— Ну что, понравилась вам вишнёвая настойка по рецепту прабабушки? — поднял я бровь.

— Да кто же знал, что эта самая «прабабушка» такой жесткой окажется, — скривился Ермак.

— А разве это не твоя прабабушка? — хмыкнул я. — Это какая-то чужая? И ты у чужой бабки взял самогон, в такое время?

— В какое время? — посмотрел на меня Годунов.

Я продолжал смотреть на Ермака. Тот стушевался, но потом выпрямился и проговорил:

— Мы с ребятами на рынке всегда у Помидорихи брали. Никогда не подводила, говорила, что только для своих делает и на травах настаивает. Утром вставали, как ни в чем не бывало. А сейчас что-то вообще вставило не по-детски…

Взяв стакан в руку, я ощутил его холодные грани. Лёгкий запах вишневой настойки содержал в себе ещё что-то. Что-то знакомое. Да, травы в основном отбивали запах, но он всё равно просачивался. И это был запах…

— Вы белены обпились, — проговорил я, распознав наконец знакомый запах. — Вот поэтому Бориса Фёдоровича потянуло на подвиги, а Ермак Тимофеевич его поддержал.

— Что? Нас траванули? — вскочил на ноги Ермак и тут же пошатнулся. — Ой, блин, всё ещё кружится… Ну я так этого дела не оставлю! Я эту Помидориху так нахлобучу, что ей мало не покажется!

Я покосился на Годунова, приложившего ладонь к голове, хмыкнул:

— Вам бы умыться сперва, потом поесть и отдохнуть, чтобы белену всю выгнать. А уже потом будете разбираться — что к чему. Однако, что-то мне подсказывает, что настойка, ссылка на видео, вертолеты и жарокрылы — всё это действия одного спектакля. И к заказчику этого спектакля нам нужно наведаться в ближайшее время.

— Я согласен со словами Ивана Васильевича, — кивнул Годунов. — Слишком уж тут всё шито белыми нитками. Всё очень подозрительно и темно!

— Ладно, шуруйте умываться. А мне ещё надо кое-что обсудить, — проговорил я.

Словно в подтверждение моих слов, телефон в руках завибрировал и раздались трели звонка. Елена Васильевна в очередной раз попыталась до меня дозвониться. На этот раз удачно.

— Добрый день, госпожа вдовствующая царица, — проговорил я, смахнув зеленый кружок на экране мобильника.

— Царевич Иван? — послышался в трубке недовольный голос Елены Васильевны. — До вас крайне трудно дозвониться.

Ермак и Годунов на цыпочках вышли из гостиной. Я только усмехнулся, глядя на их аккуратные шажки. Вон как стараются издать поменьше шума, как будто царица находилась в гостиной, и они могли попасть под горячую руку.

— Были обстоятельства, Ваше Величество, — проговорил я уклончиво. — Догадываюсь, что вы звоните не просто так — поинтересоваться доступностью связи. Чем я заслужил ваше внимание?

Объяснять где я был и что я делал не было ни малейшего желания — ей и так донесут о нашей битве в Балашихе, да ещё и добавят к бою лишние красочные детали.

— Заслужили, — проговорила царица. — У меня к вам есть одно деликатное дело, которое не должно касаться посторонних. Скажите, вы один?

Как же вовремя слиняли Годунов с Токмаком…

— Да, вы можете говорить свободно, — сказал я в ответ. — В данный момент нас никто не подслушивает, а жучки и микрофоны я давным-давно уже обесточил.

— Прекрасно. Тогда перейду сразу к сути. Вы можете быть в курсе, что во дворце задержан рязанский князь Иван Иванович из рода Святославичей. Так вот, его маменьку тоже постигла незавидная участь, но остался на свободе младший брат Ивана Ивановича — Кирилл Иванович. Ему всего пятнадцать лет, но он может встать во главе рязанского войска.

— Я слышал про этот эпизод, — проговорил я. — Однако, почему вы звоните именно мне? Как я могу быть связан с рязанцами?

Царица вздохнула и произнесла:

— В скором времени на рязанский престол может сесть московский ставленник и тогда последнее свободное княжество подчинится воле вашего старшего брата. Но это означает, что рязанцы тоже примут дань и будут платить ханам…

— А это разве не то, что сделал мой старший брат? Разве это не его воля?

— Русские не должны склониться перед ханами. Владимир Васильевич проявил слабость перед лицом опасности, но народ не должен отвечать за слабость правителя… Я хочу, чтобы вы взяли под свою опеку Кирилла Ивановича и его примером показали, что русичи тоже могут сопротивляться! И сопротивляться успешно!

— Елена Васильевна, вообще-то это пахнет заговором, — напрямую произнес я те слова, что висели в воздухе. — Вы предлагаете мне пойти против царской воли, а также повести за собой людей на натуральную смерть!

— Без этого смертей будет гораздо больше, — вздохнула царица. — Мои лазутчики прознали, что Владимир Васильевич замыслил отдать на поруганье Бездне многие тысячи своих поданных. Для этого и был задуман поход ханов на Русь. Для этого и пошло пленение князя рязанского… И других людей, что были рядом с ними.

— Но Владимир Васильевич ваш сын! Как же вы можете…

— Царям каждодневно приходится принимать трудные решения, — веско проговорила она в ответ. — И вместе с тем мы все должны нести ответственность за каждого из своих поданных. И не должны отдавать их Бездне… Я вынуждена признать, что Владимир Васильевич вовсе не тот царь, какой нужен в это трудное время.

Я помолчал. Намёк был предельно ясен. И от моего ответа сейчас зависело многое…

— Я понял вас, Ваше Величество. Я встану рядом с Кириллом Ивановичем! — наконец проговорил я.

— Да хранит вас Бог, Иван Васильевич, — проговорила царица и прервала связь.