Рюрикович 4

Глава 3

В большом зале для совещаний собрались только самые доверенные лица, важные министры и представители главных боярских родов. Высшее общество было собрано для того, чтобы посланник казанцев довёл волю хана до почти покорённого царства.

Почти покорённого… Для полной капитуляции нужно только взять столицу и посадить своего наместника. С точностью до наоборот сделать то, что долгое время делали московиты, сажая на казанский престол своих ставленников.

Посланником Казанского ханства был выбран Дивей-мурза. Огромный, как двустворчатый шкаф, мурза едва поместил обширную задницу на составленные вместе стулья. Да, ему привычнее было сидеть на подушках или коврах, но если бы он так сел, то только бы лысая макушка торчала из-под стола. А посланник великого хана-завоевателя не мог находиться ниже покорённого народа.

Для татар русичи уже были покорены — взятие столицы было делом времени. А времени у татар предостаточно: литовцы подходили с запада, крымчане шли с юга, даже сибирский хан подводил свои войска с запада. Русичам оставался только север, но и там узкоглазый народ не давал спуска.

Поэтому Дивей-мурза сейчас неторопливо потягивал кумыс из золотого кубка, украшенного изумрудами и другими драгоценными камнями. Кисловатый напиток чуть подслащало лицезрение озадаченных рож, терпеливо ждущих начала разговора от мурзы. А тот растягивал удовольствие и неторопливо щурился, ощущая, как освежающая жидкость скользит по вкусовым сосочкам.

Царь не выказывал раздражения, но чувствовалось, что он едва сдерживался. И было отчего — последнее время у русских на поле боя дела шли из рук вон плохо. Конечно, во многом это была заслуга Бездны, но мурза предпочитал думать, что это татарские войска своей храбростью согнули хребет русскому медведю.

Мысль о победе очень понравилась мурзе, и он с ещё бо́льшим шумом сделал глоток белого напитка.

— Может, мы уже начнём? — не выдержал один из сидящих за столом.

Мурза едва заметно улыбнулся — русичи нервничают, срываются. Хорошо, когда враги нервничают — можно сорвать больше барыша.

— Я — Дивей-мурза, самый крупный крымскотатарский военачальник и карачи-бек крымских мангытов, четвёртый сын мурзы Хасана и младший брат мурзы Баки. Потомок знаменитого правителя Золотой Орды Едигея, основателя Ногайской орды, принёс вам ханскую волю, — важно проговорил Дивей-мурза. — Вы должны полностью признать себя побеждённой стороной и возобновить данническую зависимость от прямых потомков Великого Чингисхана! Такова воля казанского хана Сахиб-Герая и его брата, крымского хана Мехмет-Герая!

За столом сначала возникла мёртвая тишина, а потом все как будто начали говорить одновременно. Дивей-мурза сощурил глаза в улыбке и ещё раз отхлебнул из кубка. Пусть себе собаки брешут сколько угодно — степной волк не уйдёт без добычи!

Царь Владимир Васильевич мрачно смотрел на своих галдящих советников. Он не уехал из столицы, когда пришло подтверждение, что татарские войска подходят ближе. Многие из приближённых тайно или явно отослали семьи из приближающейся осады, но Владимир Васильевич всё же решил остаться. Может затем, чтобы показать своим примером, что русский царь не боится опасности? А может затем, что если он скроется, то бояре тут же объявят его трусом, по-быстрому сместят и поставят своего ставленника. Вон как глотки дерут, окаянные…

— Мы ещё продержимся!

— Татары слишком много воли взяли!

— Не бывать снова приходу Золотой Орды!

Нукеры Дивей-мурзы на всякий случай придвинулись ближе к своему господину, чтобы суметь в нужную секунду отразить брошенный кинжал. Тот с улыбкой покачал головой: не в том положении сейчас русы, чтобы посланника казнить. Дивей-мурза мог и один прийти, всё одно эти шавки не посмели бы даже куснуть его. Только гавкать и горазды…

Владимир Васильевич вздохнул, видя, что ничего путного из беспорядочных выкриков не будет. Царская рука поднялась. Бояре и дворяне притихли, устремив взгляды на главу царства.

— Мы можем кричать сколько угодно. Но ещё громче будут кричать женщины, дети и старики, когда татарская рать пройдётся по ним калёным железом и тварями Бездны. Если есть конкретные предложения, то высказывайте. Иначе молчите и не засоряйте эфир, — медленно, но веско проговорил царь.

На этот раз гвалта уже не возникло. Дворяне переглядывались, перешёптывались вполголоса, но руку вверх поднял только один, рязанский князь Иван Иванович. Молодой и горячий, только-только двадцать лет стукнуло, а уже ставит себя выше иных дворян. Царь про себя усмехнулся — ещё бы, кто как не он… Рязанское княжество было последним, которое ещё не вошло под начало царской руки, так что князь считал себя равным царю.

Тоже правитель… Пока

— Великий князь Иван Иванович из рода Святославичей, вы что-то хотите предложить? — вкрадчиво поинтересовался Владимир Васильевич.

— Да, царь-батюшка, хочу, — встал князь и поклонился. — Есть у меня мысль по поводу татар.

Поклонился не совсем уважительно, не так, как кланяются царю, а словно сделал одолжение. Остальные бояре взглянули на него с недовольством. Многие недолюбливали этого своевольного молодого князя.

— Ну что же, слушаем. Но помни, что ты говоришь от имени своего княжества рязанского, и твоими устами произносятся слова рязанцев.

Иван Иванович едва заметно улыбнулся, обвёл взглядом сидевших бояр, царя, татарского посла. Сколько глаз. И ни одного одобрительного взгляда. Словно стая голодных волков, которые только и ждут, когда молодой и полный сил олень оступится. Оступится и подставит шею под острый клык…

— Да, моя речь тверда и мысли ясны. Я мыслю, что стоит нам преклонить колено перед татарской мощью и склонить голову. Так, мы сохраним бо́льшую часть народа. А что до денег… С собой в могилу их всё равно не заберёшь, а от нас если и убудет, то немного. Оставшийся в живых народ ещё заработает! — проговорил Иван Иванович.

— Да что такое болтает этот щенок! — вспылил князь Доброславский, ударив кулаком по столу. — Не бывать такому никогда!

— Князь, вы кого щенком назвали? — тут же вскинулся Иван Иванович. — Или вам настолько зубы жмут, что вы их лишний раз наружу вываливаете?

— Я таких, как ты, в своё время через колено ломал, как тростиночку! — выкрикнул Доброславский.

— Прошло ваше время! Теперь оно совсем другое! И если вы не сумели в своё время татарскую рать остановить, то таким, как я, надо иные выходы искать! — процедил Иван Иванович.

— А ваши выходы не по крымским ли дорожкам ведут? — подал голос глава Боярской думы князь Бельский. — Или это всё ложь и напраслина, что на вас вороги наводят?

Иван Иванович дёрнулся, поджал губы. Он презрительно взглянул на главу Боярской думы:

— Что вы имеете в виду, князь?

— Да степные орлы принесли весточку, что хотите вы породниться с Мехмет-Гераем и даже заслали сватов к крымскому хану. Думаете, что родственник Рязань не тронет? — проговорил с усмешкой Бельский.

Побледневший молодой князь чуть пошатнулся, но устоял под взглядом главы Боярской думы. Снова обвёл взглядом зал совещания. Сочувствия и сопереживания не было ни на одном обращённом к нему лице.

Перешёптывания и переговоры вновь начали набирать градус. Хмурая складка пролегла между царских бровей. Владимир Васильевич кашлянул и произнёс:

— Чего же молчишь, рязанский князь? Или в то время, пока мы даём отпор, ты решил на другую сторону переметнуться?

— Я… — Иван Иванович запнулся, ощущая в горле сухость, но всё-таки нашёл в себе силы продолжить разговор. — Я не собираюсь оправдываться за дела свои семейные. И никому не позволю влезать в дела альковные. Что до дочери Мехмет-Герая, то это дела уже сердечные и к государственным делам они никакого отношения не имеют!

Смешки начали прокатываться по столу. Этих прожжённых интриганов такой отмазкой не взять. В таких случаях остаётся только попытаться перекинуть ответственность с себя на других. Перевести стрелки…

— Вы бы лучше подумали — почему татарские войска разоряют деревни, города, села, но почти не трогают предприятия Бельского, Шуйского и Романова? — возвысил голос Иван Иванович. — И если уж вздумали меня обвинять в предательстве, то прежде обратите внимание на тех, кто сидит рядом! Может быть, змеюка подколодная вовсе не рядом с муравейником шипит, а внутри? А? Чего примолкли, бояре?

Дивей-мурза снова усмехнулся. Хорошо, когда внутри вражеского стана идут раздраи. Это позволит взять больший навар с побеждённой стороны. А он, как умелый переговорщик, будет ещё и обласкан со стороны ханов. Можно будет даже приписать этот спор себе.

— Мы в этом вопросе ответственны перед царём и своими людьми! — веско проговорил поднявшийся князь Шуйский. — И не знаем точно — вдруг это специально такая ханская воля? Чтобы взять троих великих князей и не трогать их предприятия? Чтобы рассорить нас с остальными боярами! Вон как посланник улыбается, при виде нашей ругани. Так что определённый посыл тут есть! И мы никогда не отказывались поставлять вооружения и собственных людей для служения Родине, рязанский князь! И к хану сватов не посылали! В то время, когда остальных людей под нож ставят!

Стрелки перевели обратно. Рязанский князь побледнел ещё больше.

— Но, если у вас всех договор идёт? Если вы за царской спиной непонятно что творите, а на меня пытаетесь спихнуть свои грехи? — попытался было оправдаться Иван Иванович.

Бояре только усмехнулись в ответ. Раунд в очернении друг друга остался за троицей. Молодой князь не знал того, что бояре всё творили вовсе не за царской спиной, а с позволения Владимира Васильевича. И да, слухов ходило много о том, что предприятия троих высокопоставленных аристократов не трогали. Однако слухи оставались слухами, а вот чтобы кинуть обвинение при всём «честном народе»…

Повьётся ниточка и уйдёт вглубь большого каньона, а там… Там и до царя недолго докопаться!

— В общем, Иван Иванович, побудь-ка ты пока у меня в гостях! — проговорил Владимир Васильевич, хлопнув по столу ладонью. — Не по нраву люду русскому, что ты с татарами вот так вот во время боевых действий якшаешься! Тут нужно основательное расследование, но мы собрались не для того. Эй, стрельцы, проводите князя Ивана Ивановича в отведённые покои — мы потом его делом займёмся!

Дюжие мужчины из числа Сверкающих отделились от стены и встали по обе стороны рязанского князя.

— Царь-государь! — вскричал Иван Иванович, дёрнувшись было к царю. — Да пустите вы! Что же это делается? Последнее княжество под себя подмять захотели? А ну, убери руки, пёс шелудивый! Куда вы меня тащите, твари? Пустите, я не всё сказал!

Сверкающие умело скрутили вырывающегося рязанского князя и повели его прочь. Остальные бояре и дворяне молчали, наблюдая за тем, как молодого человека выводили из зала совещания.

— А мать его, Агриппину Васильевну, чтобы постригли в монахи, — проговорил Владимир Васильевич, когда крики рязанского князя стихли за дверью. — Крепка ещё старушка, может дел натворить…

— Будет исполнено, Ваше Царское Величество, — проговорил Романов, давно уже посматривающий на богатые рязанские земли.

— Кхм, когда рычит лев, то шакалы должны дрожать и молча внимать! — проговорил Дивей-мурза. — Так что мне передать хану, царь всея Руси?

Владимир Васильевич вздохнул, медленно выпустил воздух. Никто не решился нарушить молчание. После минутного молчания царь проговорил, выталкивая из себя каждое слово:

— Будет ханам грамота о возобновлении даннической зависимости! Признаем мы себя побеждёнными… Да, горько говорить такие слова, но… У нас нет сил противостоять такому войску. Вы победили… Какие условия у ханов, уважаемый Дивей-мурза?

Ханский посланник ещё раз широко улыбнулся и в три глотка допил кумыс. Отставил кубок в сторону. Вот теперь пришло время для торговли. Когда внутри вражеского стана происходят неурядицы, то это на руку татарской орде. С переругивающихся противников можно много барыша поиметь…