Рюрикович 4

Глава 25

Когда я вынырнул из Омута, то на меня уставились ошалевшие глаза моих подручных. Все находились в комнате, никто не расходился, но степень удивления чётко читалась на суровых лицах.

— Иван Васильевич, вы что, по-маленькому отбегали? — спросил Годунов. — Вы хотя бы предупредили, а то мы не знали, что и думать! Зашли в Омут, в там никого. Пустота и тишина…

— Что с вами? — спросил Ермак. — Вы весь в крови! И одежда вся порезана…

Я оглядел себя. А ведь и точно — на руках, ногах и теле виднелись небольшие порезы. Неужели Патриарх смогла пробить Кольчугу Души? И я ведь ничего не почувствовал!

— Были обстоятельства, — проговорил я, стаскивая куртку.

— Ё-мое, а спина-то, спина! — всплеснул руками Годунов.

— А что не так с моей спиной? — попытался вывернуть голову назад.

— Да как сказать, — буркнул Ермак. — Как будто кошки полгода использовали вместо когтеточки. Такое описание подойдёт?

— Лекаря! — крикнул Годунов в сторону двери. — Срочно лекаря!

Кто-то кинулся со всех ног в коридор. Другие столпились рядом, пытаясь своей аурой воздействовать на странные раны.

Я почувствовал головокружение. Вот так дела… И ведь при Патриархе ничего не было! Неужели её ледяные иглы продырявили меня, да так и остались внутри, закупорив раны. А сейчас растаяли и вот итог?

А заморозка понадобилась для того, чтобы я ничего не почувствовал? Ну ни хрена себе!

Суровая месть… может, поэтому она улыбалась? Она знала, что заберёт врага с собой!

— Что же это за обстоятельства были, Иван Васильевич? — участливо спросил Борис, пока помогал мне присесть.

Вот сейчас все мышцы и раны взвыли от боли. Заморозка спадала. Я чувствовал, как постепенно тело превращается в один сплошной комок боли! Перед глазами начало плыть, предметы теряли очертания.

Пол комнаты ощутимо покачнулся, как будто я был на палубе корабля во время лёгкого шторма. Усилием воли мне удалось себя удержать в горизонтальном положении.

— Имел честь познакомиться с новым Патриархом Бездны, — буркнул я так просто, как будто сообщал, что сходил в магазин за сыром.

— И как? Знакомство прошло успешно? — спросил Ермак.

Знаю, что специально спрашивает, чтобы я глаза не закрывал и не уходил в сторону коридора с далеким светом. Я усмехнулся:

— Ну, я же вернулся…

— Оно и видно, как будто на ежовом семействе целый месяц валялся, — буркнул Годунов. — Вот всегда вы так, Иван Васильевич, влипаете во что-то интересное и всегда без нас…

— Отвали, Бориска, — отмахнулся от ставшего вдруг невероятно огромного Годунова. — И без тебя тошно…

— Где он? — послышался встревоженный знакомый голос. — О господи!

Ну вот, они ещё и Марфу Васильевну позвали… Увидит сейчас меня в таком неприглядном свете и вмиг разлюбит. А я… Я должен выпрямиться! Я не должен показывать слабость…

Почему я лежу на боку? Кто меня положил? Почему пол на меня набрасывается? Что я ему плохого сделал?

В глазах потемнело…

— С ним всё будет хорошо, — сквозь темноту пробился голос Марфы Васильевны. — Только ему нужен покой и отлежаться дня два.

— Да какие два дня, боярышня? У нас татары под стенами, через пару часов начнётся обмен. Они потребуют обратно грамоту, а что мы им на это скажем? Что профукали? И что тогда?

— Но он ещё слаб. Много ран внутренних, которые могут открыться при резком прыжке или каком действии! Ему нельзя драться! Нельзя волноваться! Я вообще поражаюсь, как он до сих пор жив?

Чтобы доказать то, что я ещё вполне жив и, некоторым образом, даже здоров, открыл глаза. Я находился в больничной палате, всё кругом стерильно и чистенько. Подключен к капельнице и заботливо укрыт простынёй.

Марфа Васильевна спорила с Кириллом Ивановичем, стоя неподалёку от моей кровати. Да, они пытались спорить шёпотом, но мой слух гораздо лучше человеческого, поэтому могли даже не стесняться и говорить в полный голос.

— Всё так плохо, Марфа Васильевна? — спросил я.

Со стороны услышал свой голос. Он звучал как-то сипло и натужно. Не вполне нормально.

— Ах, вы очнулись? Однако… — всплеснула она руками и зачем-то бросилась поправлять мне подушку. — Вот так вот будет лучше. Вот так вот!

— Оставьте, всё нормально. Кирилл Иванович, как обстановка? — спросил я княжича. — Что с татарами? Не удалась вот наша вылазка…

— Как раз благодаря вашей вылазке астраханцы всполошились. Им ведь прилетело грозное письмо от крымского хана с угрозами в наказании того, что они совершали. Астраханцам стало совестно получать незаслуженных люлей, поэтому они решили сами прийти и заслужить. А что? Вы показали слабость сильной Орды, и кто откажется в этот миг укусить пошатнувшегося колосса? — с улыбкой проговорил княжич.

— Ага, значит, мы всё-таки свели двух заклятых друзей, — растянул я губы в улыбке. — Уже хорошо. Это значит, что сейчас Дивей-мурза с войском почувствует себя крайне неуютно — ему бы поспешать домой, а он завяз возле Рязани…

— Завяз ли? — с сомнением в голосе спросил княжич. — Если он сейчас направит на нас всю свою орду плюс ещё страшилищ Бездны, то Рязань может не выстоять!

— Нам бы денёк простоять, да ночь продержаться, — подмигнул я в ответ. — Не бздите, Кирилл Иванович, всё будет в шоколаде!

— Как бы нас в чём-то похожем на шоколад не оставили, — буркнул тот в ответ.

— А вот это вообще отставить. Вы — лидер! Вы тот, за кем будут идти люди. Вам не положено сомневаться в себе. Только победа и точка! Тем более, что с вами царевич, которому всё ни по чём, — улыбнулся в ответ ободряюще и попытался встать.

— Не дам! — тут же легла на плечо рука Марфы Васильевны. — Вам нельзя вставать! Иван Васильевич, внутренние раны ещё не успели зажить, они могут…

— Марфа Васильевна, скажите только честно — важные органы задеты? — спросил я со всей прямотой.

Она посмотрела на меня, вздохнула и произнесла:

— Нет, важные органы не задеты. Каким-то чудом ни один орган не оказался поражён. Как будто ваш противник вовсе не хотел вашей смерти, но… Не мог вас не ранить.

Не могла меня не ранить… Не хотела моей смерти… Как-то это всё странно. Уже который Патриарх не доводит дело до конца. И если они все могли меня убить, а также разметать по закоулочкам всех спутников, то почему этого не сделали? Почему тянули до последнего, а после умирали? Отдавали свои способности и…

Я вытащил запас сущностей из глубин своей заначки, пустил их на лечение внутренних органов. Если не сделать этого, то забота Марфы Васильевны будет держать меня ещё неделю в постели. А не сегодня-завтра татары предпримут атаку на Рязань. И тогда даже способности Патриархов не смогут спасти город. Спасти людей…

Вспышкой молнии промелькнула мысль!

Отдавали способности! Я принял магию огня, воды, молнии, деревьев, песка. И все эти способности помогали уничтожить следующего Патриарха. А они…

Как будто Патриархи специально ложились под мой нож, чтобы усилить меня и сделать мощнее. Неужели это такой протест против Бездны? Неужели они всё ещё оставались людьми? Где-то глубоко внутри, но оставались?

Так много вопросов, а ответов раз-два и обчёлся. Только есть появление Патриархов, есть сражения с ними, и есть победы. Из семи главных подручных Бездны осталось только двое. И что? Когда состоится встреча с этими двумя?

— Иван Васильевич, о чём вы задумались? — спросила Марфа Васильевна. — Вспоминаете свой бой? Где это было? Что там было?

— Там была одна несчастная девушка, которая попала в беду и которой Бездна пришла на выручку. Хотя, у других Патриархов тоже были похожие ситуации. И везде Бездна приходила в нужное время и в нужное место. Такое впечатление, что именно эта тварь и создавала все ситуации, чтобы набрать себе самых верных приспешников. А они подчинялись ей во всём…

— И вы… — Марфа Васильевна не закончила свой вопрос.

— Мне пришлось, — опустил я голову. — С этого поля боя уходит только один…

— Но она… В самом деле как будто не хотела вашей гибели. Всего чуть-чуть, на несколько миллиметров левее и ваше сердце пронзила бы острая игла. Такие же раны были и в других местах. Я не верю в такую удачу, скорее, это был очень точный расчёт.

— Пленники! Татары ведут пленников! — донёсся крик с улицы.

Я невольно повернул голову в ту сторону. Княжич тоже дернулся к окну. Его лицо в очередной раз побледнело. Он взглянул на меня:

— Иван Васильевич, что нам делать?

В это время в моём правом ухе раздался тихий голос Тычимбы. Верный слуга успел смотаться до идущей вереницы и теперь докладывал о ситуации. Я покачал головой и поджал губы:

— Принимать пленников, но… Кирилл Иванович, давайте всех ведарей на встречу. Что-то мне подсказывает, что татары в этот раз решат схитрить и под видом пленных отправят своих людей.

— Откуда такие мысли? — спросил княжич.

— Чуйка обострилась, — ответил я. — Сделайте так, как я сказал. Татары решили пойти ва-банк…

— А вы…

— А Иван Васильевич останется в постели! — безапелляционно ответила Марфа Васильевна. — Он ещё очень слаб и…

— Кирилл Иванович, я скоро вас догоню. Марфа Васильевна, можете просканировать меня на предмет слабости и недомогания? — спросил я твердым голосом, спрыгивая с кровати.

Ой, блин! А ведь я голый! Хорошо ещё простынку успел зацепить при гусарском спрыгивании с кровати!

Княжич хихикнул, глядя на мою смущённую рожу, а потом поспешил вон из палаты.

— Вы… — начала было Марфа Васильевна заливаться краской.

— Я прикрыт. Сейчас ещё и оденусь. Марфа Васильевна, со мной всё в порядке. Да, потом это скажется, но сейчас я здоровее здорового. Просканируйте!

Ладони Марфы налились голубым светом, этот свет прошелся по моему телу сверху вниз. С каждым сантиметром прохождения брови Марфы Васильевны ползли всё выше и выше вверх.

— Вы в самом деле здоровы, Иван Васильевич! — проговорила она удивленно. — Но как?

— Трудные времена требуют принятия трудных решений. Сейчас прикажите принести мою одежду. И…

— Я пойду с вами! — заявила Марфа Васильевна. — На этот раз даже не спорьте, иначе я велю вас не выпускать из палаты!

— Дык я и в окно сигануть могу!

— Ага, посмотрю я тогда, как вы татар будете голой… задницей пугать, — хихикнула Марфа Васильевна в ответ. — И всё равно я встану рядом с ведарями. Не зря же обучалась в Училище!

— Ладно, но встанете в задних рядах и ни в коем случае не будете лезть вперёд! А сейчас… Живо принесите командиру его одежду! — гаркнул я.

— Так точно! Сию секунду! — подхватилась она и выскочила из палаты.

— Тычимба, значит, среди пленников будут ещё и твари Бездны? — переспросил я.

— Так точно. Готовятся выскочить, когда будем принимать пленников.

— Значит, надо нанести упреждающий удар. Они ещё не в курсе, что мы разгадали их хитрость, так что нужно дать подойти поближе. Так мы отсечём их от основной орды, а после боя сможем забрать как можно больше пленных.

— Но пленные также могут и пострадать, — сказал Тычимба.

— Если мы начнём бить сразу, то пострадают все, — покачал я головой. — Надо дать пройти, чтобы уберечь хотя бы часть. Кто там с пленными шурует?

— Оборотни, только они подходят для этой диверсии… — раздался голос Тычимбы. — Их цель — внесение сумятицы и прорыв в город. Пока ведари будут носиться за ними, основные войска подойдут для прямого удара. Тут-то всё и начнётся…

— Понятно. Значит, серебряные рога… Ну что же, устроим им музыку с плясками!

В этот момент дверь открылась и на пороге появилась Марфа Васильевна с моими вещами. Даже боевой кинжал не забыла! Она с улыбкой положила всё на стул, после чего убежала переодеваться.

Вскоре я оказался на стене. По моему приказу были принесены серебряные рога. Почему-то оборотни вообще не любили серебро, не только внутри, но и снаружи, поэтому многие выходили на охоту за этими тварями с серебряными рогами. Чистый звук раздражал барабанные перепонки, заставляя уродов меняться в тот же миг.

Так же на стену были принесены серебряные колокольчики. Какой-то мальчишка притащил несколько серебряных ложек и с важным видом протянул Хабару. Мол, я тоже участвую, тоже буду отбивать атаку. За что был щёлкнут по лбу и отправлен подальше, чтобы не путался под ногами.

Если честно, то я хотел также поступить и с Марфой Васильевной, но знаю, что это бесполезно. Всё одно она будет стоять на своём, а спорить — терять драгоценное время.

День клонился к полудню, когда у стен города показалась жалкая вереница пленных. Шли понуро, еле волоча ноги, закутанные в рваные плащи, испачканные кровью и дорожной грязью. Некоторые стонали от ран, другие молчали, уставившись в грязный снег. Воины, столпившиеся на стенах, смотрели на них с жалостью — бедолаги, чудом вырвавшиеся из когтей татарской орды

Но ведари знали правду. Знали и те, кто был готов применить посеребренное оружие.

Я тоже стоял среди воинов, сжимая в руке серебряный рог. Глаза безошибочно выхватывали в толпе пленных те самые мелкие детали — неестественную плавность движений, слишком широкие плечи под лохмотьями, взгляд, скользящий по стенам не с отчаянием, а с холодным расчетом.

Группа отошла на приличное расстояние от молчащей толпы. Скоро наступит тот момент, когда придется вступить в бой.

— Готовы? — прошептал я, и ведари молча взялись за оружие.

Да уж, из битвы с патриархом в битву с монстрами… Когда же у меня будет банальный перекур?

Первый звук рога прозвучал, как удар колокола. Чистый, ледяной, он прорезал вечернюю тишину, заставив пленных вздрогнуть. Второй — заставил их замереть. Третий — изменил всё.

— Они среди нас! — крикнул кто-то из пленных, но было уже поздно.

Сначала зашевелились одежды. Потом раздался хруст — сперва тихий, потом все громче, будто рядом ломались сотни веток.

— А-а-аргх! — один из «пленных» резко рухнул на колени, его пальцы вытягивались, ногти чернели и превращались в когти. Его лицо сползало, как воск от пламени, обнажая морду с желтыми клыками.

Рядом взвыл другой, его спина выгнулась коромыслом, ломая позвоночник, а из рваной рубахи полезла густая серая шерсть.

Третий еще пытался притворяться человеком — но его глаза уже вспыхнули звериным золотом, а изо рта хлынула пена.

В одно мгновение ложная слабость исчезла. Оборотни вскинули головы, их рычание слилось в жуткий хор. Там, где секунду назад стояли изможденные пленники, теперь топтались матерые волколаки — плечистые, с горящими глазами, слюна капала с их клыков.

— Рязань! — взревел вожак, и стая рванула к воротам.

Но ведари были наготове.

Серебряные пули взвились в воздух. Завыли первые твари, падая в кровавых судорогах. Решетка ворот резко упала вниз. Битва началась.

Первый оборотень взлетел на стену, как демон, оттолкнувшись от земли с нечеловеческой силой. Его когти вонзились в каменную кладку, шерсть дыбилась от ярости. Но прежде, чем он успел перемахнуть через преграду, серебряная стрела пронзила ему горло.

— В глазницы бей! — рявкнул я, второй раз бросая серебристый дротик.

Оборотень завыл, схватился за морду, но было поздно — его тело вспыхнуло синим пламенем, и через миг на стене осталась лишь горстка пепла.

Но не все твари падали так легко. Трое огромных оборотней смогли перескочить через стену и врезались в ряды воинов у ворот, разрывая плоть стальными когтями. Один из воинов вскинул топор, но зверь нырнул под удар и вцепился ему в горло. Кровь брызнула на камни.

— Щиты! — прогремел голос княжеского воеводы.

Ведари сомкнулись, выставив перед собой магические щиты. Из-за них полетели разряды огненных шаров. Оборотни шипели, отпрянув — огонь весело затанцевал на шкурах.

В это время за спинами атакующих возник один из ведарей. Он потихоньку поманил пленников за собой, отводя их с линии возможного огня. Измученные пленники потянулись за ним следом.

Нам же оставалось только перейти в рукопашную, чтобы отвлечь внимание зверюг от нападения на людей. Ещё несколько тварей перескочило через стену. Я выругался, когда мохнатые лапы зацепились за край всего в нескольких шагах. Потом выкрикнул:

— Гори, сучка!

Раскаленный жар хлынул на излишне дерзкого оборотня. Его шерсть вспыхнула, глаза лопнули от температуры, и через мгновение он рухнул, превратившись в груду тлеющих костей.

В десятке метров от меня ведарь и зверь схлестнулись в смертельном танце. Когти вспороли охотнику плечо, но он воткнул в бок твари серебряный кинжал. Оборотень завыл, но не отступил — его лапа сжала горло ведаря… Вместе они перевалились через стену и полетели вниз…

Краем глаза я следил за Марфой Васильевной. Как и договаривались, она была в задних рядах, метая через головы воинов водяные серпы. Пара оборотней неплохо огребла такими серпами.

Однако, как-то так получилось, что передние ряды оказались погружены в битву. В рядах образовалось прореха и…

Один из оборотней, помельче, кинулся к ней, думая сломать девушку одним ударом. Но Марфа ловко присела, пропустив когтистую лапу над головой, и взмахнула сотворенным мечом.

— На, подавись!

Лезвие вонзилось в зверюгу по самую рукоять. Оборотень захрипел, забился — но девушка навалилась всем телом, дожимая клинок, пока тварь не отскочила в сторону.

— Ну что, подходи, зараза лохматая! — выкрикнула девушка.

Зверь прыгнул.

Она швырнула водяной вихрь ему в морду — кожа затрещала, будто на раскаленную сковороду плеснули салом. Оборотень взвыл, ослепший, и тут же получил факел в пасть.

— Гори!

Шерсть вспыхнула. Монстр забился, но Марфа не отпускала — била мечом, рубила, пока зверь не рухнул, обугленный и истекающий грязно-алой жижей.

Она подняла глаза и наткнулась на мой взгляд. Я показал поднятый вверх большой палец, Марфа Васильевна подмигнула в ответ.

Дальше мы погрузились в битву, добивая остатки врагов.

Битва была выиграна, но цена… Пятеро убитых, раненые стонали на стенах, а воздух пропах гарью и кровью.

Хабар, хрипя и откашливаясь, поднялся на стену, старательно огибая трупы оборотней.

— Этих слишком много… — проговорил он. — Кто-то их собрал. Направил. И это только начало.

Я мрачно кивнул на разразившуюся криками толпу татар за стеной:

— Тогда готовимся к войне. Нам бы сейчас выстоять, а дальше будет легче… Выкатывай пушки, Хабар Симский. Надо приветить незваных гостей…