Путь Стратега 8. РеалРТС

Глава 29 Эпохальное

Шаддинцы бежали.

Никакие речи, увещевания и дешовые чудеса уже не могли помочь остановить эту панику. Армия Востока полностью израсходовала свой запас прочности. Подвиги и превозмогания тоже имеют лимит.

Ещё недавно единая фаланга пехоты, наступавшая на нас живой волной, обратилась теперь перепуганной толпой. Шаддинцы хлынули обратно, толкая друг друга и спотыкаясь об убитых. Я воочию лицезрел иллюстрацию выражения: показали спину.

Страх полностью затмил разум вражеской пехоты. Они поворачивались к нам спиной и отчаянно пытались прорваться прочь сквозь ряды своих же товарищей. Получалась куча мала.

Меня сложно было заподозрить в излишней жалости к врагам, однако, несмотря на весь пройденный путь и предыдущие кровавые сражения, я ощутил некий внутренний блок, мешающий наносить удары абсолютно беззащитному противнику.

Нет. Я, конечно, не остановился. Продолжал колоть и рубить отступающих, но не ощущал обычного для горячки боя азарта.

Перед моим взором мелькали желтые халаты с пятнами крови, короткие кольчуги, шапки из варёной кожи, заменявшие пайганам нормальные шлемы. Цели для ударов и уколов искать не приходилось. Куда не махни — попадёшь в бегущего врага.

Намного агрессивнее меня действовала Луна. Она буквально ворвалась в ряды паникующих, орудуя мечом и кинжалом. Щит ведьма опять выбросила. Ноций, напротив, почти не сражался. Похоже, ему было даже жаль этих обречённых людей.

Ещё продолжались столкновения всадников Октана Мерцина с лёгкой кавалерией шаддинцев, а вот тяжёлая конница Царя царей уже отходила прочь, под угрозой разгрома. Их тоже преследовали, стараясь нанести как можно больший урон. Однако элитная кавалерия в отличие от пехоты отступала упорядочено и обладала несравненно более мощной бронёй.

Так…

Резать крестьян не самое рациональное использование моих сил сейчас. Этим могут заняться и менее квалифицированные кадры. Нечисть, например. Какие можно выбрать приоритетные цели? Надо найти вражеских стратегов и язатов. Тем более, что последние ещё находятся под эффектом моего массового подавления.

Я предпринял рискованный манёвр, вместе с Ноцием и Луной смещаясь вдоль нашего строя. Риск стоял в том, чтобы случайно не попасть под удар собственных легионеров. Постоянно приходилось использовать микроконтроль, чтобы осаживать натиск воинов, охваченных горячкой боя.

Одновременно с этим я выделял на карте сражение грифоньих всадников. Их под моим контролем осталось 12. Крылатых чудовищ следовало направить на уничтожение вражеских стратегов.

Несколько раз я был вынужден щитом удерживать атаки своих же воинов. Люди были на адреналине. Вложили все силы в последний натиск. Крушили, рвали, рубили, кололи. Даже Ноцию было сложно продвигаться сквозь это бушующее море насилия. Но вот перед нами словно риф в бурных волнах пехотной ярости возвышался желто-красный силуэт язата, похожего на огромного скарабея с орудийной площадкой по центру панциря. Этот жучара скорее напоминал механизм чем живое существо. Моё подавление сковало его. Могучий монстр бессильно лежал на пузе, а на его спине тщетно пытались что-то сделать трое представителей шаддинского жречества. Их охраняли двое фидаинов. Некоторые клеймённые воины Востока пережили бойню своих собратьев, поскольку были заняты сопровождением жрецов.

«Устраните охранников», — приказал я Ноцию и Луне. — «Жрецов надо попытаться захватить живыми».

С фидаинами Ноций уже не церемонился. Взяв у ближайших легионеров пару дротиков, парень практически с мощью пушечного выстрела вогнал метательное оружие в растерянных врагов. Я же пока был занят уничтожением самого язата.

Монстр казался бронированной громадиной, но за три удара волшебного меча мне удалось изгнать из него всё колдовство. Огромный скарабей окончательно превратился в безжизненную груду. Я же, напротив, ощутил резкий прилив сил. Меч передал мне часть энергии поверженного чудовища, вдохновляя на новые подвиги.

«Не убивайте шаддинских жрецов», — приказал я всем легионерам, сейчас теснившим паникующую пехоту врага. — «300 динариев за каждого живого жреца!»

Это была неплохая сумма, составлявшая примерно половину годового жалования обычного легионера. По всему полю боя тут же развернулась охота за хранителями древних знаний Востока. Некоторые из жрецов и жриц, оставшиеся без охраны фидаинов, становились лёгкой добычей. Других клеймённые фанатики убивали, как только к ним приближались наши легионеры.

Истребление продолжалось.

Пока действовало массовое подавление я сумел добраться ещё до парочки язатов. Один относился скорпионьему типу, который чуть не прикончил меня в Сейд-Нираме, другой оказался гуманоидом с головой в виде металлической маски пса и лезвиями вместо рук. Обе твари легко были уничтожены силой Вырванного Клыка.

Несколько раз в процессе я переключался на глобальную карту. Стал свидетелем того, как Ксерион предпринял несколько отчаянных попыток спасти разгромленную пехоту действиями конницы. Но Октан Мерцин блестяще парировал эти поползновения врага. Действуя решительно, однако при этом не слишком рискуя, молодой стратег отражал манёвры всадников Востока, контрударами свежей имперской кавалерии, подкрепленной залпами дротиков пехоты.

Измотанная конница Царя царей уже не могла выдержать прямого столкновения. Многие лошади были ранены, теряя кровь и силы. Из боевых слонов торчали десятки снарядов. Верблюды прекращали повиноваться командам всадников и бежали прочь. Некоторые даже сбрасывали своих ездоков.

Никуда не делись стаи нечисти. Наоборот, они множились выбираясь из-под земли или же возникая на субстрате мёртвых тел. Некоторые трупы под воздействием тёмной стихийной энергии обращались гулями. Из скоплений страдающих теней разрастались лярвы, которые тут же тянули свои темные щупальца к умирающим раненым или паникующим живым.

Бегущая пехота шаддинцев наткнулась на трещины и участки рыхлой земли, образовавшиеся в результате закастов Ксигона. Разгромленные отряды начали разбегаться во все стороны. Из толпы они превратились в разреженную массу, но это их не спасало. Преследование продолжалось.

Тайкано вместе с приближенными уходил чуть ли не впереди всех и сохраняя некоторый порядок. Вероятно, сказывался опыт многих других конфликтов, где принц-изгнанник выступал в качестве наёмника. Умение вовремя и правильно унести ноги для солдата удачи чуть ли не важнее остальных аспектов военного искусства. Куда хуже с этим справлялись другие стратеги врага.

Огорак бар Рамана, Стратег фракции Царство Хаттар девятого уровня был схвачен керами, поднят к темным небесам и разорван там на части. Ошмётки внутренних органов несчастного посыпались на его бегущие войска.

Севул бар Карид, Стратег фракции Шадд тоже девятого уровня лишился спутников-подавителей и оказался раздавлен грифоном под моим управлением.

Зекербек бар Асалам, Стратег фракции Царство Хаттар, 14 уровень. Этот иноземный союзник Ксериона сумел в окружении свои свиты пробиться прочь, однако упёрся в крупные трещины. Он попытался обойти их, но множество бегущих пайганов мешали двигаться быстров. В итоге стратег не смог уйти от наступления моих легионеров. Остатки его свиты сейчас сопротивлялись натиску превенторов, кербрийцев и копейщиков ауксилии.

«Мы готовы сложить оружие», — обратился он ко мне через командный голос. — «Я человек царской крови и царского достоинства. Готов дать вам клятву, что более не подниму оружия против вашей Империи».

Конечно, не поднимет.

«Убить и свиту, и стратега», — приказал я своим наступающим войскам.

Куча опыта в преддверии гражданской войны на дороге не валяется. Уверен, если взять его в плен, он будет быстро убит агентами Сандиса. Иворна не упустит халявную прокачку.

Конница Царя царей сумела оторваться от преследования. Октан не стал слишком увлекаться погоней за кавалерией Шадда. Без поддержки пехоты имперские всадники по-прежнему могли проиграть в прямом столкновении со всей конной армадой Востока.

Вместо промотов и сагиттариев последними Царя царей провожали скорпионы, баллисты, онагры и полиболы. Несколько десятков снарядов нашли свои цели. Общие потери вражеской конницы были просто колоссальными. Сегодня мы набили кавалерии, которой бы хватило на создание сразу нескольких армий.

Однако Ксерион не собирался сдаваться. Царь царей был готов продолжать борьбу несмотря ни на что. Его выдохшаяся элитная конница отошла подальше от реки, а вот относительно свежая лёгкая и средняя кавалерия, а также степные всадники начали формировать в нескольких километрах от нас большой ударный кулак. Неужели, ещё захотели? Попытаются обрушиться на нас, пока мы добиваем пехоту?

Оказалось, что нет.

Последние по-настоящему боеспособные силы Ксерион отправил грабить наш лагерь. Параллельно он обратился к нам с такой речью:

«Можете думать, что вы победили, собачьи дети. Но я оберну вашу победу горьким бедствием, а триумфальный возглас — рыданиями. Эта пустыня станет вашей могилой! Голод будет палачом, а солнце поможет высушить ваши кости. Чёрная магия, к которой вы обратились, не сможет спасать вас вечно».

Сандис прокомментировал это так: «Кусаться уже не может, но гавкать продолжает».

Однако, на самом деле угроза Ксериона имела смысл. Тысячи его уцелевших всадников направились к нашему лагерю. Мы просто не успеем туда. Охраны там мало, легионеры устали и надо ещё пехоту добить.

Впрочем, ситуацию у врага тоже была паршивая. Переправа через Айрат уничтожена. Сама река бушует и её не пересечь даже на хорошем скакуне. Земли вокруг выжраны саранчой. Далеко не та локация, где ты захочешь оказаться с истощенной армией и множеством еле живых лошадей.

Наш лагерь охраняло всего несколько тысяч человек. В основном это были велиты легионов Сандиса и Нималексиса, а также слуги, вольноотпущенники, рабы. Впрочем, каструм имел неплохие укрепления. На его валах и башнях даже не самые боеспособные мужи могли сколько-то продержаться против превосходящих сил врага.

Мы же продолжали громить пехоту. Параллельно я обратился к Гинду:

«Сейчас, пока вокруг царит Хаос, ты будешь делать то, что я тебе скажу и вспомнишь мой приказ в точности».

На пару минут я отвлекся, чтобы выдать Гинду важные инструкции, а затем снова отправился на поиски недобитых язатов. Остатки вражеской пехотной фаланги к тому времени рассеялись по большой территории. Тысячи копейщиков и пайганов сначала искали спасение как можно дальше от нас, но там некоторых из них настигла нечисть. Эти несчастные начинали метаться между двух огней. Кто-то пытался сдаваться в плен. Это получалось не у всех. В горячке боя легионеры атаковали любых чужаков, на которых натыкались, а стрелки не жалели снарядов. Мне пришлось вмешаться.

«Беречь стрелы, беречь болты, беречь дротики», — приказал я, а затем обратился к легионерам. — «Можете брать в плен тех, кто бросает оружие».

Нэл мотивировала меня к милосердию. Возможно, брать пленных в такой ситуации не лучшая идея, учитывая наши проблемы со снабжением, однако прокачка божественных даров мне очень пригодится.

Вражеская кавалерия проехалась вдоль стен нашего лагеря. Впрочем, в основном это был не классический частокол, а валы, укрепленные деревянными панелями. Материалов для строительства стандартного каструма в округе не хватало. Шаддинцы ведь выжгли рощи, деревни и поля.

Из нашего лагеря полетели камни, стрелы, дротики. Однако шаддинские всадники, ведомые отчаянием, почти не обращали внимания на снаряды. Конница спешивалась. До 5.000 степных всадников и обычных саваран начали штурм. Без лестниц, без осадных орудий, без подготовки. Будь в нашем лагере хотя бы пара тысяч нормальных легионеров и у шаддинского приступа не было бы ни единого шанса.

Остальная вражеская кавалерия оставалась в седле, охраняя тылы тех кто штурмовал каструм. Направились туда и всадники царской гвардии. Они ехали медленно. Их могучие кони едва переставляли ноги, а открытые участки лошадиных шкур блестели от пота. Там выступала белая пена. Это показывало крайнюю степень перегрузки скакунов. Не просто так существовало выражение: «лошадь вся в мыле». Конский пот имел свойство пениться.

Как обычно заканчиваются великие битвы в мифах или пьесах? Гордый победитель стоит над закованными в цепи врагами. Попавшие в окружение благородные люди бросаются на свои мечи. Солдаты распевают гимны и собирают трофей.

Однако в нашем случае великая битва выродилась в нечто странное, неопределённое, грозящее гибелью всем.

Мы добивали и захватывали в плен вражескую пехоту плюс отдельные отряды превенторов искали выживших элитных всадников. Параллельно этому шаддинцы прорвали оборонительный периметр нашего лагеря. Первые несколько сотен их всадников оказались за валом. Завязалась рукопашная с велитами. Последние хотя и были свежими, но уступали врагу по боевому духу, опыту, снаряжению.

Быстро стало ясно, что план по уничтожению нашего лагеря противник задумал уже давно. Многие всадники сняли с поясов фляжки с маслом или даже примитивные зажигательные бомбы. Вскоре чёрный дым начал подниматься там, где ровными рядами стояли палатки легионеров.

«Сандис, а твой замечательный прадедушка не может устроить из чёрных туч на небе дождь?»

«Мы работаем над этим», — ответил Иворна.

Пока они над этим работали пламя разгоралось, пожирая наши припасы. Шаддинцы действовали быстро и слаженно. Вероятно, они заранее отследили где находятся хранилища зерна, масла и перемолотой саранчи.

Впрочем, враги старались не только уничтожать, но расхищать. Хватали мешки с провизией и пытались перекинуть их по живой цепочке за вал, где уже ждали остальные всадники. Едва ли они похитят таким способом много, но учитывая бедственное положение, в котором может оказаться вражеская армия, даже такие крохи могут быть на вес золота.

Снова сверкнули молнии и грянул гром. С чёрных небес на землю упали первые капли. Я окинул взглядом поле боя. Там сейчас можно было наблюдать огромное пространство, усеянное мертвыми телами. То место, где мы преследовали и громили убегающую вражескую пехоту. Стоило немного сосредоточить восприятие, как я мог заметить колыхание тысяч теней, ещё пока привязанных к трупам. Стратег Зекербек бар Асалам был убит вместе со своей свитой. Тайкано сумел отступить. Десятки тысяч выживших шаддинцев сдались.

«Идёмте обратно в лагерь», — приказал я. — «Все. Наши и пленные, здоровые и раненые. Пришел час покинуть поля боя».

Дождь становился все сильнее. Он словно потушил последние очаги агрессии.

Шаддинцы, прорвавшиеся в наш лагерь, перестали устраивать поджоги. Сначала они попытались там закрепиться, захватить наш каструм и занять там оборону. Умный ход. Однако кавалерия Октана взяла под контроль ближайший к нам ворота лагеря. Оставшиеся внутри велиты открыли их. Октан тут же отправил туда кавалерию и самых свежих легионеров. Благодаря этому нам не пришлось штурмовать свой собственный лагерь. Шаддинцы начали покидать его.

Дождь ливанул по полной, гася пожары. Стена крупных капель обрушилась на уставших людей и животных. Мы брели обратно уже без всякого строя. Я ощущал как промокает субармались. Вода легко находила бреши в моей броне. Капли попадали на голову сквозь пробоину в куполе шлема. Ещё недавно разгоряченное битвой тело начало охлаждаться. Несмотря на похищенные у чудовищ силы я ощутил как на меня наваливается усталость. Сложно даже представить как тяжело сейчас было обычным людям. Многие из них еле представляли ноги. Особенно трудно приходилось тем, кто с самого начала боя принимал на себя удары вражеской кавалерии.

Мы уходили обратно в лагерь, оставив тонны ценного снаряжения лежать под дождём. Однако не было тех, кто жаждал сейчас собирать трофеи. Самые свежие и крепкие несли не военную добычу, но своих раненых товарищей. Среди тех, кто помогал пострадавшим, обнаружилась Милен. Иронично. Она и гекатонхейр были, вероятно, самыми опасными монстрами из всех что сегодня засветились на поле боя. Чудовища, представляющие невероятную угрозу. И они оба сегодня не пролили ни капли человеческой крови.

Своих раненых пытались тащить и сдавшиеся шаддинцы, однако многие из них остались лежать на поле боя. Сквозь пелену дождя до нас доносились их крики. Нечисть пировала.

«Победа». — наконец объявила мне система. — «Ваш уровень повышен. Ваш уровень повышен. Ваш уровень повышен. Получено новое достижение. Одиннадцать подразделений повысили свой статус».

Достижение? Обычно их получают подавители или даже обычные люди за победу над монстрами. Сил повышать уровень сейчас не было, но вот посмотреть достижение хотелось. Продолжая на автомате переставлять ноги, я открыл меню системы.

Достижение: Падение Солнца

Победа над обладателем божественного фарна в открытом и относительно равном противостоянии.

Победа над бессмертием: созданное вами подавление или иные эффекты, блокирующие магию, снижают эффективность вражеского исцеления и иных восстанавливающих способностей на 82,5% на 326 секунд.

Вымпел человечества: эффективность любого стандартного подавления повышается на 32% в радиусе 36 метров от вас.

Если первый эффект достижения был безусловно положительным, то второй вызывал вопросы. Вражеское подавление он тоже усиливает? Судя по описанию — да. Это надо будет учитывать в дальнейшем.

«Четыре уровня сразу!» — сообщила мне Орина. — «Я с трудом стою на ногах, но ни о чём не жалею. Эта битва была… эпохальной».

Да. Империя отстояла свое право определить будущее человечества в огромном регионе мира. Но теперь остаётся вопрос: каким это будущее станет? В чьих конкретно руках окажутся бразды правления?

«Уважаемый Михаир…» — прозвучал в моей голове голос Сандиса. — «Очень хотелось бы видеть вас сразу по возвращению в лагерь. Впрочем, понимаю, что вы могли устать, сражаясь в пешем строю. Если вам требуется отдых…»

«Не требуется», — возразил я. — «Встретимся в шатре-храме Клепсиды. Кажется, до него шаддинцы не добрались».

По дороге в лагерь я отдал ещё несколько десятков приказов по поводу размещения раненых и пленных. Также надо было хотя бы примерно понять сколько провизии мы потеряли из-за действий врага. По моим прикидкам что-то около третьей части.

Мы победили в битве, но война продолжалась. Вокруг всё ещё была безжизненная пустошь, а на том берегу оставались шаддинские силы.

Думаю, теперь Ксерион попытается как можно скорее переправиться через реку, чтобы не пустить нас туда. Вопрос только получится ли это у него? Очень много неопределённости.

Где-то через 20 минут я вошёл в походный храм Клепсиды, стоявший на стыке лагерей разных легионов. Сандис уже был там. Один, практически без охраны. Несколько десятков его воинов находились снаружи, но в шатре кроме нас была только статуя богини войны. Белый мрамор кожи, опалы в глазах, доспехи окрашены под цвет бронзы.

Сандис стоял перед ней, повернувшись ко мне спиной. Возникла шальная мысль: что если прямо сейчас достать меч и… Рискованно. Я устал, в он воевал на спине слона. Сбежит. Да и Ксерион ещё не до конца побежден. Было бы глупо отдать ему победу таким дурацким образом.

— Вот сражение и подошло к концу, — объявил Сандис, поворачиваясь ко мне. — Было бы неплохо принести жертву богам. Как насчёт венатора Гинда Тобина? Он задолжал мне за это.

Сандис указал на свой выбитый глаз, сейчас прикрытый белой шёлковой повязкой.

— Венатор Гинд Тобин погиб в бою, — солгал я.

— Какая жалость, — хмыкнул мой коллега по триумвирату. — Пережил столько боёв и погиб именно сейчас, когда его кровь уже была обещана мне. Обидное совпадение.

— Это не совпадение, — ответил я. — Парень знал, что обречён и решил уйти в бою. Рвался в самые опасные места сражения.

Я приказал Гинду пока что укрыться среди раненных венаторов. Дальше Арамиа изменит ему внешность, а одному из трупов придаст его облик.

— В отличие от вас, Михаир, я не страдаю мелочностью, — великодушно произнёс Иворна. — Давайте забудем про этого мальчишку, — Сандис небрежно махнул рукой. — Нам нужно обсудить дела куда более важные. Судьбоносные. Победа над Ксерионом — переломный момент. Это ещё не конец Шадда, но теперь мы будем в роли охотника, а они станут нашей добычей. Мы обязательно покорим Восток. Затем останется Карр… Могучий, злобный старикан, но против нас троих он не удержится.

— Нас троих это тебя, меня и Октана? Или же тебя, меня и Ксигона?

— Октан — блестящий исполнитель, но он не политик и не хочет им быть, — ответил мне Сандис.

Значит юноша умён не по годам. Быть политиком сейчас опасно для здоровья.

— Триумвират основан на балансе противоречий, — ответил я. — Разве будет эта система работать, если заменить Карра на Ксигона?

— Ещё как будет! — усмехнулся стратег. — Мой уважаемый предок с удовольствием бы вырвался из-под моей опеки, однако у меня есть средства давления на него. Впрочем, совсем избавляться от него глупо. Ведь если я так поступлю, то у меня могут быть проблемы с тобой. Ты в свою очередь вряд ли захочешь выступить против меня и Ксигона одновременно. Вот тебе и баланс противоречий. Однако давай подумаем не о кинжал их за спиной. Обсудим перспективы сотрудничества.

— Слушаю.

— Главной проблемой древнего Канртега была разобщенность. Слишком много жрецов. Практически до самой катастрофы им не удавалось выстроить эффективную иерархию власти. Также, излишне уповая на колдовство, они забыли о своем народе. Превратили его в скопище рабов, мечтающих стать надсмотрщиками, и надсмотрщиков, боящихся низвержения обратно в рабство. Но мы другие, Михаир. Мы стоим на фундаменте великого наследия и знаем как следует им управлять. Мы стратеги — носители божественной частицы. Магия Ксигона вместе с нашими мечами, копьями и преданными воинами завоюет весь мир. Мы совместим сильные стороны Древней Республики и Древнего Канртега, избавившись от их недостатков обеих систем.

Красиво стелит. Ну а как же иначе?

— Ты думаешь, я настолько наивен, чтобы согласиться на подобное?

— Я не верю в твою наивность. Я верю в твои амбиции, — холодно ответил Сандис. — Что толку в завоеваниях, если у тебя нет времени насладиться плодами этих побед? Мы же можем предложить тебе многие сотни лет жизни. Не полное бессмертие, но возможность пережить целые поколения. Только представь, Михаир… Вечная, тысячелетняя Империя, раскинувшаяся на всех цивилизованных землях. Единство и мощь. Я знаю, что ты не просто воитель. Мне докладывали о твоих попытках вкладываться в медицину, создавать новое оружие, проводить реформы. Это без иронии похвально. Подумай, что ты бы мог сделать за несколько сотен лет?

— Интересный вопрос, но он не имеет смысла. Даже если мы сумеем узурпировать власть в Империи с помощью наших войск и магии Ксигона Багровый Круг не даст нам захватить мир. Они остановили Канртег в прошлом. Азард до этого уничтожил Неридию.

— Я не забыл о волшебниках Великого Пламени, — улыбнулся Иворна. — Однако с ними можно будет разобраться или договориться. Я знаю о них больше, чем ты можешь себе представить. Титан Эагис когда-то призвал в наш мир новую силу. До сих пор она льётся сюда из пылающих миров, но этот поток можно регулировать. Если не остановить полностью, то ослабить.

А вот это была охрененно важная новость. Вероятно, всё это как-то связано с искусственным спутником на орбите планеты.

— И что же от меня потребуется? — усмехнулся я. — Расписаться кровью?

— Крови мы и так пролили сегодня достаточно, — лукаво ответил Сандис. — Условия мы ещё обсудим. Кажется, кое-кто ещё хочет с тобой пообщаться.

Земля под ногами содрогнулась. Я переключился на глобальную карту. Гекатонхейр двигался в сторону нашего лагеря, словно ожившая гора. Его подобная камню кожа блестела под струями дождя. Чего это древнее существо хочет от нас?

Стоило мне подумать, как я ощутил его зов. Это не было похоже на использование командного голоса. Интуиция подсказала мне, а смутные предчувствия стали более явными — нам надо поговорить. Сторукий гигант хотел пообщаться со мной. Подобная перспектива меня не пугала. Я уже понял, что гекатонхейр не бездумное чудовище. С ним вполне можно выстроить разговор.

На беседу с гигантом я отправился в компании Ноция, Милен, сотни конных лучников и пятерки венаторов. Последние были нужны скорее для отражения агрессии низшей нечисти, чем как охрана от сторукого.

Старый кентавр, который с ним беседовал, проехал мимо нас. Лишь на секунду, поравнявшись со мной, он молча кивнул. Его благородное лицо выражало печальную задумчивость.

Гекатонхейр прекратил движение. Он возвышался примерно в километре от нашего лагеря. Дымка вокруг него стала не такой густой, но более объёмной, теперь скорее напоминая туман, чем облака.

«Ждите здесь», — приказал я свите, а сам, спешившись побрёл в сторону гиганта.

Навстречу мне дул прохладный, сырой ветер. Дождь почти прекратился, но где-то ближе к горизонту ещё сверкали молнии.

«Ты хотел говорить со мной?» — обратился я к гиганту через командный голос. — «Почему со мной?»

Махина шелохнулась, а дымка вокруг силуэта гиганта заколебалась. Он наклонился ко мне и протянул несколько рук. Они были поистине огромные. На каждой могли бы разместиться несколько десятков человек. Ладонь гигант легла прямо передо мной. Я шагнул на неё, ощущая под ногами нечто твердое как камень. Через мгновение рука гиганта начала медленно подниматься. Он поднёс меня к своей голове. Передо мной теперь мерцал красным исполинский глаз, похожий на раскалённую лаву на дне кратера вулкана.

— Я буду говорить тихо… — пророкатало пространство вокруг меня. — Чтобы не причинить тебе вреда и не потратить слишком много сил… Скоро я снова усну, маленький человек. Голос моего разума снова замолчит, а душа погрузиться в толщу земли… Ты другой. Не похож на других маленьких людей. Тебя коснулось нечто родственное мне. Чувствую от тебя знакомые нотки.

Ну прям как в сказке. Человечьим духом пахнет.

«Я был близок с дочерью Неридии. Возможно, именно это ты почувствовал?»

— Неридия? Я помню её. Помню как она родилась из земли, воды, жизни и смерти. Я тогда уже жил. Родился раньше. Из огня, камня, ветра и гроз. Ещё почти не было жизни здесь, ещё не знал никто слов языка, а мы с братьями уже играли тут, переставляя скалы. Неридия, да… От тебе не только ей несёт. Кто-то другой.

«Забытый?»

— Кем забытый? — не понял меня гигант.

«Забытый. Отец войны. Старик. Он был одним из древних титанов, а затем стал богом людей. Я один из его избранников».

— Вот как… А он сейчас где? Он не спит?

«Спит, но в то же время его разум не молчит», — ответил я. — «Но почему вы вообще засыпаете?»

— Мир изменился… Потух, затих, ослаб. Нам нечем дышать. Нет силы, чтобы бились наши сердца.

Вероятно, он имел в виду, что подобные ему существа способны нормально функционировать только при высокой концентрации активной стихийной энергии. В доисторические времена, когда этот мир был молодым, здесь всё бушевало. Сначала ещё не остывшая планета бурлила. Вулканы, гейзеры, грозы, кипящие океаны. Именно в таких условиях родились и жили гекатонхейры.

«А что насчёт Великого Пламени?» — спросил я. — «Ты не можешь поддерживать свое бодрствование им?»

— Великое Пламя? О чём ты, человек?

Блин. Он просто-напросто не знает этого термина. Уснул, вероятно, ещё до смерти Неридии. И тут мне кое-что вспомнилось.

«Эагис! Ты знал его? Он был титаном».

— Да… Ах, вот ты о чем! — гигант на секунду забылся и его голос чуть не оглушил меня. — Я понял. Эагис. Он хотел привнести в наш мир огонь звёзд. Пламя, что до сих пор не погасло во внешней пустоте. Он строил машины и линзы, и призмы, и делал маленьких существ, питающихся этим огнём. Но пламя звезд слишком жгучее. Оно искажает, оно лишает памяти и сути. Я отказался от него. Лучше погрузиться в сон, чем потерять свой разум в бушующем огне.

Каждое слово гиганта находило отклик в моей памяти. Великое Пламя, гаснущий мир, засыпающие титаны, космический объект на орбите — всё звенья одной цепи. Звёздный огонь. Вот значит какой силой пользуются магистры Великого Пламени. Это тоже по сути своей стихийная магия, но пришедшая из-за пределов планеты. Разрушительная, необузданная, в потенциале способная сжечь весь мир и такая чуждая. Демоны же оказывается тоже стихийные духи, но рождённые в раскалённой материи звёзд. Поэтому изначально они не имеют тел и совершенно непривычны к этому миру.

Не удивлюсь, если шаддинская солнечная магия тоже наследие этих экспериментов. А гигант продолжал говорить:

— Но почему этот Отец Войны не уснул как все остальные? Почему он стал вашим богом?

«Потому что его помнят. Ему поклоняются. К Забытому обращены мысли множества людей. Возможно их силы не хватает, чтобы пробудить его, но они обеспечивают ему яркие сны».

— Вот как… Что если я бы тоже хотел яркие сны? Могут ли люди и ко мне обращать свои мысли?

Ого. Не только у Сандиса амбиции божественного уровня. Впрочем, едва ли намерения гекатонхейра можно назвать амбициями в человеческом понимании. Однако, я почуял в желании гиганта шанс.

«На самом деле это не сложно. Сколько ещё ты можешь бодрствовать?»

— Недолго. День. Меньше, если стану тратить силы.

Значит, в армию его не завербовать. Жаль. Однако кое-что успеть можно даже за отведённое время.

«Если ты поможешь нам, я поведаю об этом другим людям. Твоё имя запишут в мифы и легенды. Всё больше людей будут узнавать его, вспоминать тебя, молиться, приносить жертвы».

— И что мне для этого сделать?

У меня снова возникла шальная мысль избавиться от Сандиса прямо сейчас. Однако, глянув на карту местности, я обнаружил, что Иворна поспешил убраться из лагеря, вероятно, при помощи кер. Обозначающий его значок быстро удалялся прочь, уже находясь от нас на расстоянии десятка километров. Хитрый ублюдок.

Тогда направим ярость гиганта против других моих врагов.

«Я попрошу тебя сделать две вещи: обрушить стены соседнего города и сделать для нас мост через реку».

— И всё? — удивился гекатонхейр. — Так просто?

«Да. Сделай это, скажи нам свое имя и мы запомним тебя».

— Называй меня Гигес. Вот мое имя! — пророкотала это живая груда камнеподобного материала, приходя в движение.

Гекатонхейр не шёл в привычном понимании, но будто шагал по пояс в воде. Земля бурлила вокруг него. Множество рук перебирали по почве, помогая гиганту продвигаться вперёд.

— Это ты называешь город, человек⁈ — Спросил он, указывая на Табир, который потрепал нам немало нервов.

«Да. Это он».

— Вздрогни! — оглушающим рокотом приказал гигант, словно заклиная саму землю.

Почва забурлила прямо под стенами города. По укреплениям пошли трещины, скальные породы, лежавшие фундаменте, крошились и взрывались тысячами осколков. Я едва держался на ладони гиганта. Десятки других его рук подхватывали из земли куски скал и металли их, сокрушая башни, дома, храмы Бессмертного Солнца.

Неодолимая сила.

«Достаточно!» — призвал я. — «Теперь мы уже легко зайдём в этот город. Не нужно разрушать его до основания. Нам бы хотелось получить оттуда немного припасов».

— Ладно… — немного обижено ответил гекатонхейр. — А то я начал вспоминать как это бывает весело — бросать камни. Что теперь? Мост? Это что такое?

«Переправа над рекой. Чтобы по ней могли безопасно пройти люди, но вода внизу продолжала течь».

— Мост… Как и из чего мне сделать его? — задумчиво произнес гигант. — Знаю! Я решил. Я сам стану этим мостом.

Сторукий направился к реке. Земля продолжала бурлить вокруг него, а воды Айрата волновались. Гигант начал опускаться. Он тянулся на тот берег. Его туловище удлинялось и разрасталось. Руки сплетались между собой, покрываясь камнем.

— Запомни меня, человек. Запомни Гигеса и расскажи остальным.

Процесс превращения не занял много времени. То, что ещё недавно было телом гиганта, обернулось исполинским мостом. Идеально ровным гранитным полотном с высокими перилам из сталагмитов по обеим сторонам. Вероятно все мои легионы в полном составе могли бы уместиться здесь.

Земля успокоилась. Каменный мост-исполин глубоко пустил корни-руки в пласты породы. Его не разрушить, не сломать, не сокрушить при помощи солнечной магии. Даже оборону на таком широком мосту нормально не выстроить. От одних перил до других чуть больше километра.

Путь в самое сердце Шадда был открыт для легионов Рега. Неопределенности закончились. Можно пересечь мост и сразу же разорять богатейшие земли. Это была безоговорочная победа.