Пульт времени. "Волшебный" отпуск 2

Глава 18

Алексей пришёл в себя, когда процессия уже вступала в посёлок. Громкое блеяние коз оглушило его — звук, такой знакомый и чуждый здесь, мгновенно перенёс его в детство. Воспоминания всплыли ярко: бабушкина деревня, запах сена, рыжий кот, гонявшийся за козлятами по пыльным улочкам. Эти лохматые, упрямые создания, жующие всё подряд, были единственным напоминанием о родном мире. Здесь, в царстве рептилий с гладкой кожей и холодной чешуёй, их рогатые морды казались почти мифическими.

Землянин слабо улыбнулся, наблюдая за тем, как коза с клочковатой шерстью лениво щиплет мох с крыши ближайшей хижины, поднявшись на задние ноги, а передними уперевшись в стену.

Исида, заметив, что он очнулся, обернулась. Её лицо, бледное в предрассветной дымке, было измождённым, «украшенным» тёмными кругами под глазами, ссадинами и царапинами.

— Почти пришли, — прошептала она, и в её голосе смешались усталость и облегчение.

Алексей кивнул, не в силах произнести ни слова. Его взгляд скользнул по деревне: десяток округлых домов, слепленных из камня и связанных чёрной глиной, будто вырастали из самой земли. Стены, покрытые бурым лишайником, сливались с ландшафтом, а крыши из спрессованного мха напоминали зелёные шапки. Между хижинами петляли узкие тропы, утоптанные копытами. В центре, под большим навесом, толпились ширты — их бледные лица, лишённые окраса, казались восковыми масками. Бледнокожие ширтки в грубых шерстяных плащах доили коз, а дети, с любопытством разглядывавшие процессию, прятались за юбки матерей.

— Спасибо, — выдавил он, глядя на Исиду. Это «спасибо» вмещало всё: за то, что не бросила, за ночной переход через долину, за её измождённые ноги, которые теперь дрожали от усталости.

Она лишь махнула рукой, но в уголках её тонких губ дрогнуло подобие улыбки. Носильщики остановились у хижины, стоявшей в отдалении от других приземистых домов. Она возвышалась, словно древний страж, чьи кривые стены из переплетённых веток напоминали сплетённые кости исполинского зверя.

— Дошли, — опустившись на замшелый пень, выдохнула Исида.

Строение, наполовину вросшее в землю, дышало мрачным величием. Стены из чёрных ветвей растения наподобие терновника, изгибались неестественными дугами, будто застывшие в предсмертной агонии. Крыша, покрытая плотным изумрудным мхом, шевелилась при малейшем дуновении ветра, словно живая шкура. Окна, затянутые жёлтой мутной плёнкой, мерцали тусклым светом — материал напоминал высушенные мочевые пузыри, но что-то в их волокнистой текстуре наводило на мысль о человеческой коже. Под нависающей кровлей висели черепа: бело-серые кости рептилий с кинжаловидными зубами, рогатые черепа неведомых зверей. Среди них выделялся один — человеческий. Его пустые глазницы, заполненные тенью, следили за Воронцовым, а нижняя челюсть, привязанная кожаным шнуром, казалось, казалось, шептала немые проклятия.

Дверь скрипнула, открывшись, словно пасть жуткого монстра. На порог вышел ширт, чей облик заставил всех отшатнуться. Его пол невозможно было определить: тело, обёрнутое в чёрные козьи шкуры, сливалось с тьмой самого дома, а лицо скрывала маска из чёрного дерева. Три ряда зубов — клыки местных ящеров — окаймляли прорези для глаз, а козьи рога, обвитые сушёными кишками, вздымались на голове как самая жуткая корона. Шаман опирался на посох, увенчанный чёрной сферой, внутри которой клубился дым.

— За-но-си-и… — его голос прозвучал как скрип несмазанных колёс, смешавшись с шипением и свистом ветра в пустых черепах.

Воины, бледнея, занесли Воронцова внутрь и опустили на земляной пол. Лица носильщиков, искажённые суеверным страхом, говорили яснее слов: здесь обитало нечто, что даже тирсы предпочитали не тревожить.

Исида шагнула к порогу, но шаман взметнул посох в её сторону. Сфера на его конце вспыхнула кроваво-красным, а из глубины хижины донёсся рык, похожий на смесь звериного рёва и детского плача.

— Прочь! — выкрикнул шаман, заставив напуганную принцессу отпрыгнуть назад.

Дверь под действием необъяснимой силы захлопнулась сама, оставив её снаружи под насмешливым взглядом черепов.

— Вста-а-а-нь, че-ло-век! — протянул шаман, растягивая слова подобно скрипу ветвей в ночном лесу.

Стиснув зубы до скрежета, землянин с большим усилием поднялся на ноги. Воздух в хижине был густым от дыма тлеющих трав — сладковатый запах смешивался с гнилостным ароматом высушенных жаб, висевших под потолком.

Целитель с пальцами, напоминающими искривлённые корни древнего дерева, бесцеремонно принялся ощупывать Воронцова. Его движения были резкими, почти механическими: он выкручивал суставы, поднимал конечности под неестественными углами, а длинные жёлтые когти, похожие на костяные кинжалы, впивались в защитную ткань костюма.

— Сни-ми свою броню… и ложись там! — шаман ткнул когтем в грудь Алексея, едва не опрокинув его назад.

Подавив желание ударить лекаря, Алексей начал расстёгивать «Авантюриста». Защёлки поддавались с трудом, будто сам костюм сопротивлялся. Стянув последний ботинок, мужчина рухнул на лежанку у стены — грубо сколоченную из досок, покрытых шкурой неизвестного зверя. Его обнажённое в свете коптящих ламп тело представляло собой сплошной синяк: фиолетовые разводы на рёбрах, багровые полосы на бёдрах, ссадины, напоминающие карту чужих миров.

Шаман вернулся, неся в руках сосуд из высушенной тыквы. Его тень, искажённая пламенем, плясала на стенах, увешанных связками костей, пучками волос и засушенными крыльями летучих мышей. Длинным когтем он провёл по животу Алексея, чертя символы, от которых кожа горела, будто от кислоты. Чёрные глаза, мерцающие в прорезях маски подобно уголькам в пепле, изучали каждую рану, каждый шрам. Из-под маски доносилось бормотание — не то заклинание, не то перебранка с невидимыми духами.

— У-у-ургх… — шаман закачал головой, и маска скрипнула, словно череп поворачивался на шее. Из глубины хижины донеслось шуршание — будто что-то ползло по полу, цепляясь чешуёй за трещины в камне.

Лампы внезапно вспыхнули зелёным пламенем, осветив жертвенный алтарь в углу. На нём лежал странный череп, заполненный чёрными зёрнами, а вокруг горели свечи из животного жира. Алексей понял — это не лечение. Это ритуал.

Целитель приложил сосуд к губам землянина. Его пальцы, похожие на скрученные корни, впились в челюсть Алексея, заставляя её разжаться.

— Пей, — прошипел шаман.

Алексей нехотя пригубил напиток. Горечь, словно смесь полыни и пепла, обожгла язык, а прогорклый вкус заплесневелых трав ударил в нёбо. Внутри всё сжалось — жидкость пахла разложением и медью. Сознание поплыло: стены хижины заколебались, а тени от коптящих ламп вытянулись в тонкие щупальца, заплясав в безумном хороводе. Шаман рухнул на колени, завывая на странном языке, его блеяние слилось с гулом в голове землянина.

Густой дым, сизый и тягучий, как болотная тина, пополз по полу. Алексей попытался встать, но тело не слушалось — ноги одеревенели, кожа быстро покрылась шершавой корой, а пальцы скрючились в узловатые сучья. Он захрипел, но вместо крика из горла вырвался шелест листьев. На руках набухли почки, лопнув с тихим хрустом, и из них вырвались сочно-зелёные побеги, обвивая лежанку.

Чёрный козёл с горящими янтарными глазами запрыгнул рядом, жадно общипывая листву. Его зубы щёлкали в сантиметре от лица Алексея, оставляя на коре следы слюны.

Внезапно воздух вздрогнул от оглушительного рёва. Из-за алтаря, опрокидывая глиняные кувшины с зельями, выполз дракон. Его чешуя была чернее ночи, а вдоль хребта тянулись костяные шипы, желтоватые, как старые клыки. Крылья, больше похожие на перепончатые лапы гигантской летучей мыши, волочились по полу, цепляясь за разбросанные кости и утварь.

— Бракос… — пронеслось в помутневшем сознании Алексея. Всё, что говорила Исида, оказалось правдой.

Чудовище наклонилось, и в ноздри человеку ударил смрад горящей нефти. Жёлтый глаз, узкий как щель, всматривался в Алексея, а из пасти капала слизь, шипящая при контакте с полом. Дракон дёрнул крылом — опрокинутый котёл с бурым зельем залил очаг, но не потушил огонь. Комната наполнилась едким паром, а пламя вспыхнуло синим, поглотив деревянные балки.

Рёв повторился, и сотни стекляшек с амулетами на полках зазвенели, будто предрекая конец. Бракос распахнул пасть — пламя цвета расплавленного железа хлынуло на Алексея. Огонь лизал кору, впитываясь в плоть, а боль, острая и бесконечная, разорвала сознание на клочья.

Алексей пришёл в себя и обнаружил, что всё ещё находится в хижине шамана. Воздух был пропитан запахом тлеющих трав и воска, слабый свет пробивался сквозь жёлтые плёнки на окнах. Ни дракона, ни чёрного козла, ни самого шамана не было — лишь тени колыхались на стенах, словно призраки покинувшего его кошмара.

— Че-ло-век! — голос шамана прозвучал за его спиной, словно из самой тьмы.

Алексей резко обернулся. Шаман стоял в двух шагах, хотя секунду назад в хижине никого не было. Его козлиная маска, покрытая трещинами, казалась живой.

— Грязное, изувеченное тело… и тёмный, исковерканный разум. Ты другой! — прошипел шаман, делая шаг вперёд.

— И вам не хворать, уважаемый шаман, — Алексей натянуто улыбнулся, медленно вставая с лежанки и делая маленький шаг к выходу.

— Твоё тело отвергло очищающий огонь. Иди отсюда.

— Да-да, спасибо за курс лечения. Я и вправду пойду, — Алексей натянул костюм.

Он удивился тому, что чувствовал себя намного лучше, чем до этого. Он мог спокойно говорить, ходить и даже чувствовал себе силы для сражения. Магия шамана его поразила. Она отличалась от всей той Пси, с которой ему доводилось встречаться до этого.

Внезапно шаман замер, его посох дрогнул. Его взор остановился на кинжале, который Алексей нашёл в болоте.

— Зуб Бракоса… Откуда он у тебя⁈ — его голос взорвался яростью.

Алексей положил руку на бластер. Ему не понравился тот тон, с которым с ним говорил колдун. И пусть тот его вылечил — это не давало ему право проявлять к нему столь неприкрытый гнев, в котором читалась угроза.

— Подарок одного из бессмертных номархов, — холодно ответил он.

— Это ритуальный нож самого Мерге Великого! Как он оказался у тебя⁈

— Эй, уважаемый, не нервничайте, — Алексей щёлкнул предохранителем. — Его звали Олд. Сначала я изрубил его на фарш. Капуста для рогатых отдыхает.

Шаман замер, затем медленно опустил посох. Свет в сфере погас, оставив лишь тусклое мерцание.

— Добытая в бою реликвия… по праву твоя, че-ло-век, — пробормотал он, и его голос внезапно стал глухим, будто доносился из-под земли. Но чувствовалось, что если бы он не ощущал от человека опасности, то просто так не отступил бы. — Ты другой. Ты похож на гилзале, но не он. В тебе сила номарха и тело, сшитое из металла и плоти… Иди. Твоя судьба ждёт.

Сделав два шага назад, шаман растворился в тенях, словно его и не было. Лишь ветер ворвавшийся во внезапно открывшуюся дверь прошептал: — «Ты всё ещё здесь…»

Алексей прекрасно понимал намёки, поэтому не стал задерживаться в гостях у шамана и быстро вышел в заботливо открытую дверь. Стоило ему сделать шаг за порог, как дверь снова захлопнулась с такой силой, что висящие под кровлей черепа закачались, грозясь упасть с ржавых гвоздей к ногам землянина.

— Спасибо, бакулюм тебе под хвост, шаман хренов! — процедил он сквозь зубы на родном языке и, сплюнув, пошёл в сторону основного посёлка.

Немногочисленные низкорослые бледнокожие жители с любопытством и страхом наблюдали за странным гостем, шагавшим по улице к дому вождя. Их лица, лишённые узоров, казались высеченными из мела, а узкие глаза следили за каждым движением Алексея. Дети, словно стайка испуганных ящериц, бежали за ним, тыча пальцами и перешёптываясь на гортанном наречии.

— Чего уставились? — резко развернулся Алексей, щёлкнув пальцами.

Детвора взвизгнула и разбежалась, спотыкаясь о камни, словно искры от костра.

Землянин остановился у дома вождя — массивного строения, наполовину вросшего в землю. Стены, сложенные из тёмного базальта, поросли мхом, а низкая крепкая дверь была украшена резными рунами, напоминающими следы когтей. Удивительно, но ни охраны, ни воинов вокруг не было — лишь ветер шелестел в щелях, словно насмехаясь над его подозрениями.

Дверь поддалась без скрипа, словно его ждали.

— Тук-тук, есть кто дома? — крикнул Алексей, заглядывая внутрь. Его голос эхом раскатился по каменным стенам.

— Входи, гилзале. Я жду, — отозвался сухой, словно шелест пергамента, голос.

Алексей, согнувшись, шагнул внутрь. Просторный зал озарялся солнечными лучами, проникавшими через круглые окна с витражами из горного хрусталя. Пластинки кристалла, скреплённые медной проволокой, дробили свет на тысячи радужных бликов, окрашивая стены в синие, зелёные и золотые пятна. В центре потолка зияло окно-окулус, через которое лился столб света, будто прожектор, освещавший массивный каменный стол. Громадная плита серого камня с кроваво-красными прожилками была отполирована до зеркального блеска. На ней стояли два глиняных подноса с яствами: вяленое мясо, коренья, странные плоды, напоминающие глазные яблоки.

В глубине зала, на массивном кресле из чернёного дерева, восседал вождь. Его кожа, бледная как лунный свет, была покрыта морщинами-трещинами, словно высохшая белая глина. Глаза затянула молочно-белая плёнка, а беззубый рот искривился в подобии улыбки. Он был облачён в белоснежную робу из козьей шерсти, отороченную серебряными нитями, а на шее висел амулет — чёрный коготь дракона, огранённый и закреплённый в золотой оправе.

— Садись, Алексей. Отведай пищи, — произнёс старик, указывая тростью с набалдашником в виде змеиной головы (во рту которой находилась чёрная сфера) на каменный столп у стола.

Воронцов молча присел на предложенный каменный столп, ощутив холод гладкой поверхности через ткань костюма. С согласия хозяина жилья он кивнул и приступил к трапезе. Его желудок, пустой и скрученный в узел за дни скитаний, резко заурчал. Он набросился на еду: вяленое мясо, отдававшее дымком можжевельника, горьковатые коренья, лепёшки из грубой муки. Сок из странных плодов, похожих на глаза, оказался сладким, как забродивший мёд.

— Гилзале по имени Алексей, — старческий голос прозвучал, словно скрип ветхого пергамента. — Меня зовут Воо, и я вождь этого селения. Исида сказала, что ты номарх болотных земель Олд и Цай… Это правда?

Воронцов, проглотив кусок, вытер губы тыльной стороной ладони. Его лицо выглядело измождённым.

— Да, уважаемый Воо. Титул мой добыт в честном бою. Всё — по кодексу ширтов.

Старик медленно кивнул, его белесые глаза, будто затянутые льдом, казалось, видели сквозь время.

— Интересно… Но кодекс ширтов для нас — пустой звук. Здесь правят законы гор, — он постучал тростью по полу, и эхо разнеслось по залу. — Значит, ты убил двух номархов в честном поединке и занял их место?

— Айтарм напал на меня в своём замке, когда я пришёл просить у него помощи. Айдар… — Алексей на мгновение замялся, вспоминая. — Он пытался захватить мои земли. Бой был честным.

Воо тяжело вздохнул, его пальцы с силой сжали змеиный набалдашник трости.

— Что творится в этом мире?.. — прошептал он, и голос его дрогнул. — Он уже не тот, что прежде. Ширты бьются с гилзале за трон, словно псы за кость, — старик откинулся на спинку кресла, и тень от окулуса легла на его лицо, превращая морщины в паутину теней. — Давно я не выходил в мир… Но даже здесь, в горах, слышны измождённые стоны этих зажравшихся выскочек, которые величают себя правителями.

Землянин заметил, как дрожала рука вождя, когда тот подносил к губам чашу с мутной жидкостью. Пальцы старика, изогнутые артритом, едва удерживали сосуд, а капли проливались на белую робу, оставляя тёмные пятна.

— Где Исида? — спросил Воронцов, когда Воо, наконец, отставил чашу. Его голос прозвучал резко.

— В долине, — ответил старец, медленно поворачивая к нему лицо. Белесые глаза, затянутые пеленой, будто смотрели сквозь время. — У нас нет нахлебников. Знатность крови не освобождает от труда. Сейчас пик сбора ратоки — через пару дней ягоды опадут.

— Это точно пойдёт ей на пользу, — усмехнулся Алексей, отодвигая пустую тарелку. В его голосе звенела ирония, но пальцы непроизвольно сжались: он представлял, как принцесса, привыкшая к дворцовым садам, обрывает колючие кусты под палящим солнцем. И это после того, как она чуть не умерла.