Подарок (СИ)

Глава 27

Поиски затянулись неимоверно, по всем подсчетам до родов оставались считанные дни. Жан неожиданно окунулся в придворную жизнь, каждый день телепортом переносился в облачные чертоги, не пропускал балы и приемы во дворце человеческого короля. Меня это сердило неимоверно — я все чаще улетал к границам королевства надеясь услышать свой «подарок», но все было глухо.

И в друг в один из дней, когда Жан уже облачился в придворный наряд, а я собирался плотно поужинать и нанести на карту очередной впустую изученный кусок граничных земель в голове раздался стон боли, и крик! И кричала, несомненно Марина!

С Жаном мы едва не столкнулись в холле. Торопливо хватая оружие и плащи, выскочили на улицу, и поняли, что просто не можем сосредоточиться, что бы постараться открыть телепорт. Каждые пять — семь минут издалека приходила волна все усиливающейся боли, и интервалы между приступами становились все короче. Пока мы топтались, решая, что делать на крыльцо выскочил лорд Сиан:

— Милорд! Леди, за которой велось наблюдение, получила срочное сообщение, и отправилась в сторону Северной границы!

— Это она! — выдохнули мы с Жаном, и я понял, что другого выхода нет. Тут же, у парадного крыльца столичного дома я превратился в дракона, и закинув Жана на загривок, взлетел. Боль и возмущенные вопли вели меня к холодному морю, к скудным лесам, к одинокой осевшей от времени башне, в которой сейчас мучилась от боли моя любимая.

Пока блондинка избавлялась от скудного обеда и запасов желчи, усатый стражник внимательно изучил то, что ему открылось и похмыкав обратился ко мне:

— Все идет хорошо, миледи, постарайтесь не кричать, что бы не усложнить младенцу путь.

Кивнула и вцепилась в руку стражника, стараясь избавиться от тянущей боли, и вытолкнуть из своего тела ту тяжесть, что почти невыносимо давила на спину.

— Отлично, миледи, — порадовался за меня стражник, — какая вы сильная! Уже и головку видно!

Я наверное провалилась в обморок, или просто уснула, и страж похлопал меня по щеке возвращая в реальность:

— Еще немного, миледи, и если позволите, я помогу.

Я снова кивнула и почти встала на голову, выталкивая плод, а стражник ловко придержал темную головку и со следующей потугой вынул из меня длинненькое тельце в сизой пленке. Тут же перевернув ребенка в широкой как лопата ладони попкой вверх, он сообщил:

— Поздравляю, миледи, у вас дочь!

У меня потекли слезы: дочь! Как я и хотела! Стражник между тем уложил мою малышку мне на грудь и, вынув нож, смущенно плеснул на него из маленькой фляжки, спрятанной за поясом, и обрезал пуповину, завязав аккуратный узелок. В голове мелькнула и пропала мысль о том, что он делает это не впервые. Малышка лежала негромко попискивая, и я осторожно касаясь спрятала ее в разодранный ворот рубахи, и попыталась дать грудь, но тут внизу снова стало больно и горячо, а стражник отложил в сторону сизо-кровавый пузырь и уложил мне между ног скрученную жгутом простыню:

— Ну вот и все, миледи, вы славно потрудились. Сейчас мы с Хэнком здесь приберем, и вы поспите, а кухарке я скажу, что бы поесть вам приготовила.

Блондинка, которая все это время тихо сидела на полу попыталась что-то вякнуть, но стражник вежливо кланяясь, услал ее:

— Вам, госпожа не стоит это видеть, грязь, кровь, а уж запах…

Блондинка послушно сморщила носик:

— Пришлите мне ванну и обед в мои комнаты, а этой твари, она бросила на меня самый презрительный взгляд ничего сладкого не давать!

Я чуть не расхохоталась: видно девочку в детстве наказывали лишая сладостей! Укутав малышку в обрывки рубашки, я спокойно лежала укутанная одеялом, пока стражники притащили свежий, набитый соломой тюфяк, застелили его простыней, а потом принесли большое ведро горячей воды и полотенце: под прикрытием занавески я тщательно умылась, вытерла пропотевшее тело полотенцем и натянула свежую сорочку. Для малышки нашлись мягкие пеленки, и даже великоватый чепчик. Потом, уже шатаясь от слабости и опираясь на спинку кровати, я позвала стражей, и они вынесли в коридор окровавленные тряпки и перестелили кровать. Стоило мне лечь, как глаза неудержимо закрылись, и я уснула.

Мы не успели! Крики боли в голове кончились, и пришла такая волна облегчения и нежности, что я едва не упал на землю, пришлось сделать круг, и вернуться на прежний курс. А потом в голове зазвучало тихо и нежно: доченька, доча моя, мамина принцесса!

Жан фыркнул, и от него пришла волна недовольства: разве я мог зачать дочь? Пришлось мысленно стукнуть его по голове. И напомнить, что его дочь не только мамина принцесса, но и наследница королевства сильфов, и кроме того обе они и мать и дочь, все еще не найдены.

Впрочем, на горизонте показалась единственная на много миль башня, и максимально снизившись, я подлетел ближе.

Мои спасители появились очень эффектно: сквозь стены, окна и двери просочилась тонкая серебристая паутина и собралась вокруг нас с дочкой в плотный кокон. Потом с первого этажа башни донеслись крики стражников, и поваров, болезненные стоны и брань. Стражник, принимавший роды вбежал в комнату окруженный тонкой красноватой пленкой, которая непрерывно искрила, я едва не рассмеялась, это заклинание Ролленквист отрабатывал при мне, оно называлось «крапива» и действовало исключительно на живые объекты. Стражник, вбежавший в каморку с выпученными от боли глазами выплеснул на нас с малышкой ведро воды…

Я сначала обомлела, а потом поняла, что он так пытался остановить «крапиву», думая, что заклинание подействовало и на нас. К счастью, серебристая сетка, подозреваю, сотворенная Жаном, не пропустила до кровати не капли, все стекло на пол, а стражник выронил ведро себе на ногу от удивления.

— Останьтесь здесь, — сказала я ему, — сейчас сюда прибудут принц сильфов и дракон, я должна успеть рассказать им, как вы мне помогли.

Сообразительный стражник сел на пол и положил руки на колени, а минут через пять, когда стихли истеричные вопли сильфиды, в коридоре раздались мягкие шаги Ролленквиста.

— Ролен, проходи, — окликнула его я, — нам ничего не угрожает, и ты должен непременно познакомиться с новым членом семьи Диол.

Дракон выступил из полумрака и облегченно вздохнул, потом заметил стражника, которого все еще била магическая дрожь, и повернулся к нему с мечом:

— Стой! Ролен, остановись! Он помогал мне, и принял малышку!

Дракон остановился и щелчком пальцев снял «крапиву», а потом кивнув стражнику на дверь подошел к нам, вгляделся, сквозь серебристый полог и улыбнулся:

— Какие вы красивые!

— Ты можешь посмотреть магическим зрением, все ли у нас в порядке?

— Уже смотрю, — дракон постоял минуту в напряжении, и облегченно вздохнул, — все хорошо, вы обе здоровы, только очень хотите есть.

Дочка и впрямь открыла ротик и тихонько пискнула, не открывая глаз. Я тот час, поглядывая на Ролена, вынула из просторного воротника кончик груди и приложила к похожему на бутончик ротику.

— Ах! — дочка втянула сосок, и низ живота отозвался болью, потом стало легче, и я с умилением посмотрела на нее, такая кроха, но пальчики длинные, с тонюсенькими ноготками, и реснички слиплись и торчат острыми черными стрелками. Тут полог замерцал: в каморку нашел распаленный боем Жан и уставился на эпическую картину: я кормлю младенца, а Ролен стоит у кровати с умиленным видом, забыв про все на свете.

— Марина! Вы живы! Слава светлым богам!

— Здравствуй, Жан, — я улыбнулась, разглядывая его с интересом, Ролен за три месяца изменился мало, а вот Жан стал крепче, и как-то значительней.

— У нас все хорошо, познакомься, это наша дочь, я еще не придумала ей имя.

Жан шевельнул рукой, и серебристый полог растаял, он шагнул ближе, но я строго погрозила пальцем:

— Сначала вымыть руки! А пока только смотреть!

Он склонился над малышкой, и удивленно захлопал глазами:

— Какая маленькая!

Я улыбнулась, меня саму пугала миниатюрность малышки, но я знала, что дети растут быстро.

— Она быстро вырастет, успокоила я его, может быть, ты сам хочешь, выбрать ей имя, что бы оно было привычным для вашего мира?

— Не знаю, — в голосе Жана звучала растерянность, — я готовил имя для сына.

— Можно посмотреть родовые имена, — примирительно сказал дракон, — может быть вернемся в дом твоего отца, или к моей бабушке?

— Лучше к отцу, там больше охраны.

— Постойте! — воскликнула я, вы поймали ту блондинку, которая держала меня здесь?

— Да, она уже сидит в тюрьме облачных чертогов, ответил Жан.

— Тогда нужно наградить стражника, который принимал нашу дочь, и перерезал ей пуповину.

— Простой стражник? — у Жана опять вылезли его аристократические замашки, и я дико рассердилась:

— Да, простой стражник! — мой голос сочился раздражением, — между прочим, он спас и меня и нашего ребенка, и не дал этой блондинистой стерве уморить меня голодом!

Жан кивнул, сдаваясь, и Ролен начал открывать телепорт. Через час я вновь умытая и переодетая возлежала среди пуховых подушек, а рядом восседали три тетки в строгих платьях с роскошными плотными воротниками: нянька, камеристка и кормилица. Вообще юной принцессе полагалась целая дюжина придворных дам, но поскольку мы были в гостях с частным визитом, достаточно было и трех.

Когда в двери вежливо постучали, и вошел Ролленквист, я готова была завопить от восторга:

— Оставьте нас, — строго бросила я и сделала непроницаемую физиономию. Приседая и кланяясь камеристки вышли, а я быстренько притянула Ролена ближе и зашептала ему на ухо:

— Ролен, спаси меня! Эти курицы безголовые хотели мне примочку из золы на причинное место сделать!

— Марина, — дракон был в недоумении, — что случилось?

— А ты не понимаешь? Жан ощутил себя принцем сильфов, сиятельным и облачным, и запер меня здесь! А малышку вообще хотели устроить за три комнаты от меня, мол так положено по этикету!

— А что в этом особенного? Все правящие дома так живут!

— Все особенное! Я из другого мира! И хочу кормить и воспитывать своего ребенка сама! Сейчас же отправь меня к леди Лионелль!

— Я бы с радостью, но бабули нет дома, она отправилась в Пещеру Памяти.

— Значит, открывай телепорт к себе! Кровать там есть, камеристка тоже, остальное — купим!

Обалдевший от моего натиска дракон попытался заикнуться о Жане, но я уже все для себя решила, и просто спросила:

— Тебе так хочется через месяцок прибыть на мои похороны?

Дракон этого почему-то совершенно не хотел, и открыл телепорт, не обращая внимания на шум за дверью. Последнее что я увидела, делая шаг в светящуюся рамку прямо в одеяле, была выбитая дверь и трое мужчин в серых плащах, с обнаженными мечами.

Едва мы вышли из телепорта в холле графского дома, как Жан передал супругу дворецкому, распорядившись разместить, как положено, принцессу и ее мать, и тут же поспешил в кабинет к отцу — решать судьбу опального рода, из которого происходила похитительница. Марину уволокли шустрые приживалки, и эмоции от нее исходили очень неприятные: усталость, боль, раздражение.

Я быстро написал письма деду и отцу, порадовав хорошими новостями, а потом собрал свои вещи, все что я хотел сделано, пора возвращаться в свою пещеру, за третьим подарком я пожалуй вернусь через три месяца, поживу в облачном чертоге пару месяцев, порадуюсь счастью друга, а потом буду навещать их на день перелома зимы.

С такими мыслями я свернул к покоям виконтессы: проститься и пожелать быстрого выздоровления. Но Марина меня удивила: схватив за камзол, буквально потребовала забрать ее отсюда. Я было подумал, что у нее родильная горячка, но нет, все было хорошо, разве что людские методы лечения меня несколько удивили.

Решив, что капризам беременных надо потакать — часового отсутствия только что родившей женщины могут и не заметить, я начал открывать телепорт, и тут услышал за дверями прелюбопытный разговор. Руки сами плели знакомое заклинание, а уши тщательно фиксировали каждое слово. Из разговора следовало то, что с наследницей сильфы готовы были смириться, ибо тут открывался простор для комбинаций, а вот выполнившая свой долг виконтесса им была не нужна.

Марина, обняв дочурку, решительно встала с кровати и шагнула в телепорт, а я шагнул следом, отрастив на спине и голове чешую, вдруг среди нападающих будет сильный маг, или дурак с арбалетом?

Толпа камеристок налетела на меня в коридоре, и я не сразу понял, что они лопочут, и хотел идти дальше, но они намертво перекрыли путь своими широкими юбками и продолжали лопотать:

— Виконтесса! Дракон! Неприлично!

Пока я пытался вникнуть в их вопли из крыла, в котором разместили Марину и ребенка, повалил дым, послышался грохот падающей мебели и звон разлетевшейся посуды. Оттолкнув закатывающих глаза клуш, я пробежал по коридору, поднялся на пролет и увидел, что с другой стороны бегут лорд Сиан, кузина Илана и отец.

— Что случилось? — Рявкнул он, ослабляя шейный платок.

— Позвольте, я узнаю, Ваша Светлость!

Сильф протиснулся вперед, к плотному дыму застелившему коридор, ведущий к женским покоям, и вдруг отпрыгнул:

— Стойте, Ваше Высочество! Это ловушка! — вынув небольшой прозрачный стержень, он махнул им, и туман быстро начал светлеть и наконец, растаял.

Дверь в покои виконтессы оказалась выбитой, окна зияли распахнутыми ставнями, а кровать была разрублена на части, среди всего этого безобразия покачивалась совершенно нетронутая колыбель, и мягко светящийся шарик из горного хрусталя. Едва мы заглянули в комнату, шарик мигнул, и с хрустом сломался.

— Заклинание было настроено на леди Марину, если бы в комнату вошла она, умерла бы на месте, — прокомментировал лорд Сиан, поддевая осколки сапогом.

— Но где виконтесса, и дитя? — растеряно спросила Илана.

— Вероятно, успели скрыться, крови нигде нет и следов похищения тоже, — ответил Валентайн своей супруге.

— И где теперь искать мою внучку? — желчно поинтересовался граф.

— Стоит подождать, думаю, она объявиться сама, — пожал плечами сильф, а я вдруг вспомнил камеристок зажавших меня в коридоре:

— Служанки сообщили, что виконтессу навестил Ролленквист, возможно они ушли порталом…

В ответ на мои слова в воздухе тренькнуло, и на пол хлопнулся вестник с драконьей руной: послание от Ролена.

Я развернул его, и прочел:

— Жан, друг мой, у виконтессы случилась истерика, и я забрал ее в свою пещеру, перед уходом видел четверых в серых плащах, думаю, ей нужно успокоиться, а тебе поискать виноватых. Приходи в гости через неделю, кольцо телепорта внутри печати.

Твой друг Ролленквист.

— Леди Марина отбыла с визитом в королевство драконов, — сказал я наблюдая за реакцией окружающих: Илана вздохнула, и разжала руки, граф нахмурился, и пошевелил бровями, явно подсчитывая варианты, а Сиан одобрительно кивнул — достать подопечную в пещере дракона будет непросто. А я? Я кажется ощутил облегчение пополам с недоумением: у Марины случилась истерика? Должно быть последствия родов, ей еще рано вставать с постели.

Мы ушли вовремя, все просто кричало об этом. Забытая нами камеристка спокойно встретила нас в гостиной, оказывается, Ролленквист обеспечил ее всем необходимым еще перед путешествием в Западные скалы, так что помощница для меня нашлась.

Пока дракон писал Жану записку, мы с дочкой покушали и уснули, наверное, стоит назвать ее Соней, так она любит поспать. Ролленквист нас не беспокоил до ужина, а потом с удовольствием наблюдал, как я пеленаю дочку, разминаю тоненькие ручки и ножки, и как она сонно жмурится в ответ и тихонько пищит.

Потом я уложила малышку в просторную корзинку, найденную камеристкой, и мы с Роленом мирно поужинали, разговаривая о литературе, музыке и театре. Дракон выглядел очень уютно и по домашнему, и мы засиделись у камелька едва не до полуночи, когда камеристка заглянула в гостиную с корзинкой: малышку пришло время покормить.

Утром я объяснила дракону, почему сбежала из дома графа:

— Я там чужая, Ролен, мне наплевать на власть и возможность испепелить полмира, я хочу тихий уютный дом, мужа и детей, а интриги и кинжалы — это не мое. Если ты позволишь, мы с дочкой поживем у тебя, пока Жан не даст мне развод.

— Развод? — дракон поперхнулся, — Ты уверена, что он тебе его даст?

— Уверена, я не гожусь в королевы. А Жан хочет править и он к этому готов, да и малышка вполне уступит любому наследнику мужского пола, которых я не сомневаюсь, у Жана будет много.

Ролленквист задумчиво покачал ногой, и согласился, что мы вполне можем пожить у него, хотя бы до тех пор, пока я не переменю своего решения.

И потянулись тихие светлые дни: вспомнив известный фильм, и узнав у Ролена, что чем знатнее особа, тем длиннее у нее имя, я назвала дочь Софья-Августа— Фредерика, написав Жану, что остальные имена он может придумывать сам, но эти будут первыми.

Жан с именами согласился, но сам не появился, лишь прислал гербовую бумагу с официальными титулами дочки, и вычурное колье для меня. Я равнодушно погладила крупные, голубоватые алмазы и закинула побрякушку в шкаф, правда благодарности отправила, присовокупив локон детских волос.

Ролленквист убедившись, что дальше моих покоев моя самодеятельность не распространяется, успокоился, и занялся привычными делами: рисовал, писал, что-то резал на пластинках из рога и кости.

С утра, если было тепло мы с малышкой и камеристкой выходили гулять на взлетную площадку, а если шел дождь или дул сильный ветер, не редкий в горах, то гуляли во внутренней пещере, где стояли горшки с растениями и неспешно сочился по стене ручеек.

Ели мы немного, так что охотился Ролленквист не чаще обычного, а уж когда перестал болеть живот, я и сама могла постоять у плиты, и приготовить что-нибудь вкусненькое. Примерно через неделю нас навестила леди Лионелль, еще более молодая и красивая, скинувшая груз печальной памяти. Поахав над малышкой Софи, она одобрительно мне кивнула:

— Все верно, девочка, на влюбленности семью не построишь, — и тут же толкнула внука локтем, — а ты смотри свое счастье не упусти!

После визита любимой бабушки Ролен заперся в своих покоях на два дня, но мы его и не трогали: Софи начала больше «гулять» а уж когда у нее прихватывало животик, я готова была сама плакать, и это вытягивало Ролленквиста из добровольного заточения лучше пирога с вареньем. В его руках дочка гулила, пыталась сосать его пальцы, а потом безмятежно засыпала.

Первые дни после родов, Ролленквист подлечивал нас драконьим огнем, поэтому я оправилась значительно быстрее, и вернулась к активной жизни: писала Илане и леди Лионелль, получала отчеты от управляющих поместий дочери, в общем, вела жизнь этакой помещицы, но осень вносила свои коррективы.

Из спальни я ушла, в чем была, а старые платья, оставленные в пещере стали мне маловаты в груди и в бедрах, требовалось пошить новые, Софи пора было примерять чепчики и распашонки, и гулять в легких домашних туфельках становилось неудобным.

Назревал визит в дом графа, или хотя бы встреча с Жаном. Продумав все, что хотела ему сказать, я отправила вестника, пригласив его встретиться в пещере дракона. Через час пришла записка, а еще через час Жан шагнул в гостиную:

— Добрый день, Марина. Ты хотела поговорить?

— Добрый день, Жан, да хотела, присядешь?

Жан огляделся, и выбрав себе массивное кресло с подголовником сел. Я молча его рассматривала: он стал выглядеть старше и солиднее, черные волосы аккуратно собраны в «хвост» дорогой пряжкой, камзол выглядит неброским, но прошитые мелкими алмазами швы, просто кричат о знатности и богатстве. А еще изменилось выражение лица: стало замкнутым и отстраненным. Передо мной был уже не обиженный на судьбу мальчик, ищущий искру настоящей радости, а принц, собирающийся стать королем.

Поэтому я не стала тянуть с разговорами или вопросами о здоровье, а сказала сразу:

— Жан— Валер, мне нужен развод. Тебе нужна королева, а не чужачка, а мне нужен тихий дом и возможность воспитать дочку.

Жан помолчал, очевидно, перебирая аргументы, а потом сказал:

— Тебя принял трон сильфов, и брак наш был заключен по велению судьбы, кто посмеет его разорвать?

— Только мы сами, — ответила я, а с троном, можно поговорить, возьми нас с Софи в облачные чертоги на денек, и думаю, вопрос будет решен.

— Это выход, — подумав, согласился Жан, но ты не можешь появиться во дворце в таком виде!

— Согласна, пришли мне портного и камеристку, и послезавтра я буду готова.

— Хорошо, — Жан поднялся в некотором раздражении, — а дракон не желает меня видеть?

— Его нет дома, — спокойно ответила я, — и я прошу тебя дать слово, что ты не будешь мстить Ролленквисту, за то, что он спас мне жизнь, и спрятал в своей пещере.

— Клянусь, — сказал Жан, и нехотя добавил, — я видел, что осталось от твоих покоев, если бы он вас не забрал, я давно бы вдовел.

— Не хочешь взглянуть на малышку?

— Нет, в другой раз.

— Как пожелаешь, Жан, до свидания.

Кивнув на прощание, Жан ушел в телепорт.

Слово свое будущий правитель сильфов сдержал: через пару часов Ролленквист получил короткое послание и открыл в моих покоях телепорт. В светящуюся рамку тотчас прошли двое мужчин и три женщины: куафер, дамский портной и их помощницы.

Сняв мерки и получив комнатку для работы, портной благоразумно не показывался оттуда, пока не требовалась примерка. А вот куафер меня замучил! Причитая о недопустимом для столь знатной леди облике, он затребовал лохань горячей воды, и принялся «придавать мне достойный вид». Сначала его помощница рыдая в платочек покрошила в кашу пару крупных луковиц и смешав их с медом и сливками намазала все это мне на голову, и закутала все полотном.

Тем временем руки изрядно отбеленные стиркой пеленок и с парой порезов и ожогов от готовки на незнакомой кухне смазали топленым гусиным жиром с ароматными травами и тоже закутали в полотно.

Лицо намазали белой глиной пополам с яичным желтком и сливочным маслом, и только уложив меня в кровать, разрешили камеристке прикладывать Софи к груди. Через час я смывала с себя все намазанное и стонала, но и потом лучше не стало: оказывается, Жан приказал приготовить свою супругу к визиту немедленно! Так что едва портной сшил платье, как меня усадили делать прическу.

Для Софи приготовили нарядное платьице длинной в три локтя, и чепчик обшитый жемчугом. Камеристке полагалось платье с передником, указующим на ее должность няньки при юной принцессе. Когда дракон привлеченный ревом малышки заглянул в гостиную, он просто оторопел, и заявил, что одних нас не отпустит.

Я уже дошла до такой стадии, что мне было все равно, и когда через полчаса по сигналу куафера в комнате замерцала рамка портала, я шагнула в нее без раздумий.

Облачный чертог встретил нас тишиной: Жан стоял у открытого окна, и любовался открывающимся видом. Ролленквист под руку подвел меня к трону, сзади семенила камеристка с Софи на руках:

— Добрый день, Жан, — я взирала на мужа утомленно, и понимала, что сил на изящные остроты и тонкие намеки у меня нет, а потому только спросила, — ты готов?

— Прошу вас, миледи, — Жан развернулся к трону, — полагаю свою просьбу вы захотите высказать сами.

Я повернулась к дивному сооружению, и мысленно заговорила о том, что давно обдумала: рассказала как попала в этот мир, как встретила Жана, как влюбилась в него и как поняла, что не готова встать рядом, что наши желания не совпадают. В конце всего высказанного и выраженного я смиренно попросила отпустить меня, и вручить магические дары другой женщине, той, что сможет сделать Жана счастливым королем.

В ответ пришла ощутимая волна сочувствия, а потом перед моими глазами замелькали картинки: леди Лионелль, склонившаяся над хрустальным шаром, в котором отражается моя полудетская мордашка, а вот ее руки с приметным кольцом с огромным черным бриллиантом вынимающие из шкатулки знакомую блестящую загогулину. А вот и узкое, неправильной формы оконце телепорта, и легкий хлопок, сообщающий о доставке.

— Так я очутилась здесь благодаря леди Лионелль?

Наверное, я сказала это вслух, потому что за спиной раздался шорох одежды.

— И что теперь? Ты отпустишь меня? — на стене за троном возникли картинки: браслеты, дарованные нам с Жаном, развеиваются ветром, вода окатывает нас с головы до ног, словно благословляя, но над каждым свой поток, а больше всего достается малышке Софи, ее благословляют сразу ветер, вода, солнечный свет и ледяной вихрь.

Потом от трона пришла еще одна волна, в которой явно прозвучала нотка утверждения: отныне мы с Жаном не супруги, но за мной сохраняется титул принцессы, а наша дочь является наследницей, до появления законного наследника мужского пола. При последних словах на головке Софи появилась узкая витая полоска серебра усыпанного бриллиантами, и что-то тяжелое склонило мою голову, а Жан подойдя ближе протянул мне два свитка: в одном перечислялись мои титулы для официальных мероприятий, а в другом оказались бумаги на положенный мне как принцессе пенсион.

— Спасибо, Жан, надеюсь, ты найдешь себе достойную королеву, и будешь с ней счастливее, чем со мной. Я ласково коснулась поцелуем его щеки, и кажется, он тоже вспомнил что-то хорошее:

— Моя солнечная девочка, — его пальцы коснулись выбившейся из прически пряди, — я рад, что ты была в моей жизни, и даже подарила мне дочь. Будь счастлива!

Мы еще раз улыбнулись друг другу, прощаясь, и запоминая этот миг на долгие годы, которые мы не увидимся: мне нечего делать в Облачных чертогах, а он не скоро приедет навестить друга, даже если услышит о скорой свадьбе.

Ролленквист, как всегда с поразительным чутьем ловящий момент открыл телепорт, и мы шагнули в него, но вышли не в гостиной, а на маленькой площадке над пещерой. Здесь нас приветливо встретил теплый ветер, за спиной садилось солнце, и горечь утраты уползала прочь, вместе с уходящим днем.

— Ролен, — я протянула руку, и коснулась руки дракона, заставляя посмотреть себе в глаза, — я знаю, что у вас такое не принято, но все же, возьми меня в жены?

Я был удивлен силой духа и выдержкой леди Марины. Многие женщины, даже не попытались бы сами изменить свою судьбу, и покорно позволили бы убить себя очередным борцам за власть. Другие предпочли бы сладкую и красивую жизнь рядом с владетельным мужем, и жили бы в тиши, ни во что не вмешиваясь и рожая детей. А Марина выбрала свое, и стоя рядом с нею в Облачном чертоге, я наблюдал, как рассыпались, словно карточный домик все планы Жана. Жена появилась, но вовсе не довольная роскошным придворным нарядом, да и устраивать церемонное знакомство отца и дочери не стала, просто сразу уставилась на дивное творение первого короля и мы все ощутили силу ее просьбы. Камеристка даже отступила на пару шагов, а Жан смотрел на выплывающие в прозрачной глубине облака, и неслышно шевелил губами.

А потом Марина спросила:

— Так я очутилась здесь благодаря леди Лионелль?

И мое сердце рухнуло: бабуля говорила мне, что я могу пробежать мимо своего счастья, и я пробежал?

За те месяцы, что Марина отсутствовала, я привык быть один. Прелестные сильфиды легко скрашивали мои вечерние часы, но ситуация становилась все более напряженной: каждый род мечтал увидеть на троне свою представительницу, и тянуть больше было нельзя.

Так что письму от Марины и ее словам я был даже рад, но не подозревал, того что услышал: ее появление в этом мире было не случайным, и трон, сохранив за ней титул принцессы и права наследования за нашей дочерью, отпустил мою юную жену.

У меня были заготовлены свитки на титул герцогини и пенсию, но трон сам внес изменения, сообщив мне, что моя новая супруга будет королевой, а прежнюю следует почтить званием принцессы.

Конечно, я не спорил, и ощутил волну приязни и достоинства которой обменялись Марина и трон.

А потом мы простились, и я запомнил ее такой навсегда: золотоволосую девочку в тяжелом придворном платье, готовую скинуть эту тяжесть, и продолжить жизнь по велению сердца. Я надеюсь, что она будет счастлива с драконом, а он будет ценить сокровище, попавшее ему в руки.

Дракон неожиданно жадно взглянул мне в глаза:

— Мари, ты уверена?

— Мари? — мне стало вдруг очень весело и легко, а в крови забурлили пузырьки.

— Моя Мари, так ты уверена, ты не передумаешь?

— Да, — я заставила Ролена склониться, и обхватила его щеки ладонями, — я согласна стать твоей женой, и я хочу, что бы ты воспитывал мою дочь, и если Светлые боги будут благосклонны, готова родить детей тебе, столько, сколько пожелаешь!

Умная камеристка, давно ушла в пещеру, и дракон, не стесняясь подхватил меня под колени, прижал к себе, заставив опереться руками в его широкие плечи, и запрокинув лицо спросил:

— Скажешь?

Я вдруг покраснела, но оторваться от требовательного и умоляющего взгляда не было сил:

— Я люблю тебя, Ролленквист, — сказала я и сама потянулась к его губам, не дожидаясь ответа, уверенная, что он скажет мне эти волшебные слова еще много-много раз.

Я не стал открывать телепорт в пещеру: там все еще толклись присланные Жаном работники иглы и гребня, мне хотелось побыть с Мариной вдвоем, вдыхая свежий ветер гор, и зная, что теперь она свободна!

Но Марина, постояв совсем немного вдруг откинула глову украшенную тяжелой диадемой и сказала:

— Ролен, я знаю, что у вас такое не принято, но все же, возьми меня в жены?

Кровь застучала так, что я испугался — вдруг сердце выскочит наружу? Я так привык быть в тени, скрывать свои чувства и понимать, что Марина не изменит самой себе, а тут все сокровища мира внезапно сложили у моих ног.

И я не удержался, переспросил, а потом, когда уверился в том, что это не сон, наконец обнял любимую, и услышал от нее заветные слова: «Я люблю тебя»!

Так оно и случилось: тут же, на площадке, между поцелуями и объятиями, Роллен рассказал мне о своей любви, и в пещеру нас заманили лишь голодные крики терпеливой Софи.

На следующий день, на рассвете, мы заключили брак по обряду драконов, соединив руки в волшебном огне, и едва прозвучали древние слова, заставившие отозваться стены пещеры, как леди Лионелль танцуя от радости, свалилась нам на головы, и поздравила с законным браком! Но поскольку отпраздновать это событие, мы собирались только вдвоем, драконица тут же ушла обратно телепортом, сказав, что родственникам она сообщит, а вот правнука ей хочется побыстрее.

Потом, смущаясь, и оттого выражая все сухо и кратко, Ролленквист сообщил камеристке, что моя спальня будет детской, и звать леди Мари на кормление следует колокольчиком, и увел меня в свои покои, показывать огромную, поистине драконьих размеров кровать с расписным пологом и резным изголовьем. И именно теперь, окруженная его заботой и счастьем, я почувствовала себя на месте, там, где меня будут любить, и где я смогу любить, не оглядываясь назад.