Подарок (СИ)

Глава 10

Отец прилетел поздно ночью, я успел поужинать в компании любезного секретаря и задремать на диване, когда услышал глухой толчок на крыше башни. Через полчаса почти бесшумно открылась дверь, и вошел отец: в роскошном камзоле расшитом бриллиантами и с короткой парадной шпагой, похоже, был на приеме во дворце.

— Доброй ночи, отец!

— Доброй ночи, Ролленквист! Нечасто ты балуешь меня своими визитами, что случилось? — отец устало опустился в кресло и налил себе вина в позабытый мной кубок.

— Дед приезжал.

— А, жив еще, старый интриган!

— Дед расспрашивал меня о подарке виконта Диола, вот я и заглянул к тебе узнать столичные новости.

Отец задумчиво покрутил в руках бокал, любуясь рубиновыми бликами, и покачал головой:

— Не могу сказать, что именно заинтересовало деда, но граф Диол посетил бал невест, видимо ищет себе супругу?

— Сомневаюсь, я знаком с графом, и не верю, что он польстился на приданное дочки Чизьеров, скорее они вцепились в его репутацию и титул.

Отец приподнял брови, отметив что-то себе, и продолжил:

— Пожалуй ты прав, первая супруга графа была очень знатного рода, красива и добра, а юная леди Чизьер пока ни как себя не проявила.

— Вот вот, — я уже проснулся и вскочил, — больше похоже на шантаж, но чем могут угрожать графу?

— Хм, — отец отпил несколько глотков, — граф состоятелен, знатен, не игрок, его единственная слабость, сын.

— Но чем может помочь мой выбор подарка?

— Сегодня во время приема, графа не было в столице, но Ее Величество получила от него депешу, прямо во время бала, сначала она была недовольна, но потом такие же послания с печатью фамильных цветов графа получили еще несколько человек.

Отец прикрыл глаза и сосредоточился:

— Итак, письма получили: дюк Варин, граф Ситил, виконт Флабер, и еще…Получается весь малый совет, в обязанности которого входят тяжбы связанные с наследством и браками благородных жителей королевства.

— То есть граф уведомил о чем-то Малый совет и Ее Величество, и судя по срочности доставки, это было что-то важное, но не отставка, о ней принято сообщать лично.

Поломав головы, мы все же отправились спать: отец в свою личную спальню, а я остался в уже облюбованной комнате, до рассвета оставалось часа два.

После остановки ехали весело, разговаривали, леди Марина даже немного спела, а потом заплакала. Движения женской души для меня загадка, но я вдруг заметил, как сжалась в углу горничная, а леди утерев слезы, обняла меня, и в ее дыхании я ощутил легкий запах хмельного. Осторожно усадив леди на место, я схватил кувшин, из которого леди Марина запивала пирог: запах меда и пряностей почти забил запах хлебного вина!

Бросив на сжавшуюся камеристку уничтожающий взгляд, я дернул шнурок звонка, велев кучеру остановиться. Выставив служанку из кареты, я помог выбраться леди Марине, к карете подскакал встревоженный отец:

— Что случилось?

— Служанка добавила в кувшин крепкое вино, леди захмелела.

Отец нахмурил брови и кивнул сопровождающим гвардейцам на служанку:

— Взять в седло, и не спускать глаз.

— Отец, леди нужно пройтись по свежему воздуху, но боюсь, поблизости может быть засада.

— Садитесь верхом, заводные есть.

— Леди плохо держится в седле, позвольте, я возьму ее с собой.

— Хорошо, но не забудь про оружие.

Через пару минут нам подвели заводного коня в гвардейской сбруе, я сел в седло и принял из рук гвардейца смеющуюся сквозь слезы леди Марину, возможно в кувшине было не только вино?

По приказу отца охрана окружила пустую карету, а мы неспешно следовали позади в сопровождении всего двух гвардейцев. Уже смеркалось, осенью темнеет рано, ритмичный ход коня убаюкивал, и леди кажется, задремала. Нервы натянулись в ожидании, и любой шум заставлял вздрагивать и выискивать среди темных стволов опасность.

Так что когда впереди раздался свист, потом хруст дерева и звон мечей, гвардейцы встрепенулись едва ли не с облегчением, но верные приказу не высовывались, на колени мне хлопнулся свиток: отец приказывал уходить в лес, и всеми возможными путями пробираться в столицу. Отдельной строкой он предупреждал, что просить разрешения на брак необходимо только у Ее Величества лично, и ни в коем случает не обращаться к лорду Чизьеру и не принимать у себя его жену и дочь. Судя по этим строчкам письмо он написал заранее, и дела в столице гораздо хуже, чем я думал.

Показав гвардейцам печать графа, я развернул коня в лес. К счастью снега еще было немного, и ветер гонял его среди деревьев, заметая наши следы.

Ехали долго, кони устали и уже еле плелись, когда впереди показались редкие огни. Деревня. Вздохнув с облегчением, я направился к самому большому дому: наверняка там живет староста, да и проще богатому хозяйству принять на ночлег четырех путников. Сначала залаяли собаки, огромные, совсем не деревенские шавки, потом раздался недовольный мужской голос:

— Кто там?

— Гвардейцы Ее Величества! — крикнул я — Нам нужно переночевать, мы заплатим!

Загремело железо засовов и цепей, калитка распахнулась, я уважительно оценил толщину ворот. За калиткой стоял невысокий, но очень плотный мужик с окладистой бородой, в накинутом на плечи полушубке:

— Сколько вас? — прогудел он.

— Трое мужчин и девушка.

— Девушка? Проезжайте!

Калитка оказалась достаточно широкой, что бы протиснуться, ведя в поводу лошадь, леди Марина еле стояла на ногах. В доме было тепло, даже душно, навстречу нам выбежало сразу три женщины — румяная полнотелая хозяйка и две молодые девушки. Гвардейцы занялись лошадьми, а я внес леди Марину в дом на руках, у нее подгибались ноги, и вообще вела себя она беспокойно.

Нас проводили в горницу и предложили таз с водой и полотенца. Очевидно, леди приняли за мою жену, и я не стал отпираться, так спокойнее. Мне уже не раз приходилось раздевать женщин и не всегда трезвых, но леди Марина как всегда меня удивила: сначала она охотно поворачивалась, помогая развязывать и расшнуровывать накидку, жилет, платье, но потом вдруг застеснялась, стала вырываться из моих рук и вообще попыталась спрятаться.

Кое-как раздев ее до рубашки, я помог ей умыться и лечь в постель. Хорошо бы напоить ее горячим сбитнем, а вот есть сейчас леди не стоило, дурман нужно вывести из организма как можно быстрее, явно в кувшине было не только вино: слишком огромные и черные зрачки настороженно следят за мной с побледневшего личика.

Выйдя к хозяйке дома, я попросил ее приготовить больше питья, объяснив, что моя супруга съела несвежий пирог в трактире. Гвардейцы уже сидящие за столом в распахнутых мундирах даже виду не подали, что удивлены, продолжая уминать холодец и крутую ячменную кашу. Добрая женщина быстро наболтала в вареной воде моченых ягод, и я вернулся в комнату. Леди лежала тихо:

— Леди Марина, я принес вам питье, здесь в углу есть таз, если вам станет дурно, можете воспользоваться, я вернусь примерно через час.

Я вышел и поужинал вместе с гвардейцами. Хозяин оказался местным кузнецом, лениво обсудив дорогу в столицу и цены на оружие, мы собрались спать. Гвардейцам хозяйка постелила тут же в большой и теплой кухне, а меня проводила к «жене» поинтересовавшись: не надо ли еще чего нибудь?

Поблагодарив заботливую хозяйку, я лег рядом с леди Мариной, сняв только камзол и сапоги, закрыл глаза и крепко уснул, а проснулся от того, что меня кто-то жарко целовал. За ночь изба остыла, и я прижался к леди в поисках тепла, а она, не просыпаясь целовала меня, гладила мое лицо, шею, шептала что-то горячечным шепотом, и обволакивая своей нежностью тянула к себе, в сладкую истому объятий.

Проснулся я утром, солнце било в глаза из маленького окошечка затянутого пузырем. Во всем теле царила легкость, кровь бурлила в жилах, оглянувшись, я замер: леди лежала, сжавшись в комочек, так что ее не было видно под одеялом, на простыне расплывалось пятно. Вздрогнув, я вспомнил жаркие поцелуи и потянулся к леди Марине, и тут же отдернул руку: она горела! Сдернув одеяло, я онемел: пунцовое лицо, закрытые глаза, частое неглубокое дыхание, все говорило о серьезной лихорадке! Везти леди дальше нет никакой возможности! Что делать?

Первым делом, сделав леди компресс из свежего полотенца и воды для умывания я умывшись и одевшись, вышел к столу, гвардейцы уже поели и сидели, лениво попивая чай в ожидании меня:

— Господа, — обратился я к ним, — леди заболела, везти ее дальше нет возможности. Почтенный, — спросил я кузнеца, — нет ли в вашей деревне лекаря, либо травницы?

— Есть, — вздохнул он, — жена моя травами лечит.

Кузнечиха вышла из-за печи и улыбнулась, пряча руки под передник.

— Помогите моей супруге, прошу вас, вчера она чувствовала себя хорошо, но у нас был нелегкий путь.

Женщина кивнула и вместе со мной прошла к леди. Увидев пятна на простыне, ничего не сказала, ощупала лоб, руки, заглянула в глаза и сказала:

— Ничего страшного, милорд, это не опасная лихорадка, простуда и отравление ослабили организм, дня три и леди будет свежа как цветок.

— Хорошо, делайте, что считаете нужным, я все оплачу.

Кузнечиха позвала старшую дочь и велела ей заварить травы, и принести чистую рубашку для больной, а я вышел во двор. Хотелось ударить кулаком по ровным бревнам избы, пнуть кипу соломы, просто крикнуть в серое небо:

— Я не хотел!

Всегда считал себя благородным и честным, не заводил интрижек с невинными девушками, не похищал чужих жен, не предавал доверия и не нарушал клятв, а теперь, я похитил самое дорогое у девушки, которая доверилась мне! Все еще злясь на самого себя, я вдруг подумал:

— Зато теперь она никуда не денется! Она станет моей женой, мы вернемся в поместье, и будем жить, забыв о других мирах и дворцовых интригах! Я буду заботиться о ней, и вечно благодарить небеса за то что они подарили мне такое сокровище!

Кипяток с медом оказался вкусным, и я с удовольствием запивала им пирожок, а потом стало весело, а Жан показался таким красивым! А потом опять грустно, странно как-то, а уж когда Жан заговорил, голос звучал так странно. И граф, подъехавший совсем близко, отдавал приказы таким резким голосом, что я невольно морщилась. А потом меня усадили в седло впереди виконта и мы свернули в лес, было то холодно, то жарко, Жан — Валер обнимал меня, а мне хотелось то вырваться и убежать, то прижаться крепче, странно как-то.

К тому моменту, как вокруг стемнело, я уже почти спала, но вот спуск на твердую землю оказался на диво неприятным — голова кружилась, в глазах мелькали черные точки, и ужасно хотелось пить.

Переговоры Жана с хозяином большой деревянной избы пролетели над головой, очнулась уже в доме, душно, жарко, а руки Жана быстро стягивают одежду. Сначала было здорово — дышать стало легче и вообще, дурнота отступила, но потом, я поняла, что он меня вот — вот разденет, совсем, и я принялась отбирать свои вещи назад. Но дойдя до длинной нижней сорочки, виконт успокоился, помог умыться, и уложил в постель, а потом еще и компотика попить принес, правда, рвало меня с этого компотика как после несвежего салата, но виконта в комнатке уже не было, и я спокойно закончив свои дела и умывшись, забралась в кровать.

А ночью меня настиг жар, странный такой, словно по всему телу бегали мурашки, пощипывали, кололи, собирались в самых неожиданных местах и там разжигали пламя. Облегчение принес Жан, положивший на меня руку, рука была прохладная, тяжелая, и я прижалась к ней, потом защипало руки и я спасаясь от жара прикоснулась к лицу Жана. Он проснулся и с изумлением моргал глазами, руки вновь пыхнули и я провела кончиком пальца по длинным черным ресницам, стало еще жарче, дыхание сбилось, и спасаясь я прижалась к его губам, и тут же ощутила, как он прижимает меня к себе. Его руки мяли и тискали, мурашки разбегались толпами, а губы гасили жар на губах, на шее, касались глаз и щек, воздуха не хватало, но тут Жан протяжно застонав, стиснул меня в объятиях, и обмяк.

Я полежала немного, потом погладила его плечо: не шевелится, странно, развернулась в его объятиях, заглянула в лицо, спит. Странно, но тут и меня догнала усталость, заныл живот, и устроившись поудобнее я уснула.

Проснулась и удивилась: сумерки, мерцает лампадка, а рядом сидит румяная женщина в белом платочке:

— Проснулись, ваша светлость? Как себя чувствуете?

Я прислушалась, ой, живот как болит! Поморщилась, а женщина торопливо заговорила:

— Осторожно, осторожно, не пугайтесь, простыли вы, да на лошади растрясло, я вам тут горшок под кровать поставила и салфеток свежих приготовила, и водичка теплая, что бы умыться есть, в баню вам пока нельзя.

Добрая женщина помогла встать, убедилась, что я не упаду, если крепко вцеплюсь в большую деревянную кровать и даже выдвинула мне из-под кровати горшок с крышкой из темной глины. Обнаружив на себе странную конструкцию из полос ткани, я не сразу сообразила, что это, оказалось, хм, некое подобие трусиков, для удержания необходимых тряпочек. Хорошо, что Сара объяснила мне, что это и для чего, но не объяснила мне, куда девать использованные!

Умывшись и сделав все необходимое, я так устала и вспотела, что пришлось присесть в простое деревянное кресло, сработанное просто, без украшений, и даже без подушек, сидеть было неудобно, но и до кровати я сейчас не дойду. В дверь тихонько постучали — явилась та же самая женщина, все убрала, сменила воду в тазу и перестелила постель. Ой, какие пятна! Полное ощущение, что кого-то зарезали! Я расстроилась, дома получалось быть аккуратнее, живот начинал ныть заранее, и благодаря маме запас необходимых средств был под рукой. Но женщина, кажется, не сильно огорчилась, говорила что-то о заботливом муже, о хорошем лекарстве, и наконец, напоив меня морсом и переодев в сухую рубашку, уложила обратно в кровать. Едва она вышла с ворохом белья в руках, как в комнату вошел Жан, взволнованный и решительный:

— Леди Марина! — объявил он, — я прошу у вас прощения за свое недостойное поведение, и обещаю, что едва мы встретим священника, как тут же заключим брак!

Я оторопела:

— Жан, что случилось? — голос был слабым, но я попыталась встать, что бы он лучше меня слышал, — ведь мы объявили о свадьбе только для того, что бы найти мага!

— Леди, мне нет прощения, но я готов искупить свою вину! — Жан подошел ближе и опустился на низкую скамеечку у кровати и взял меня за руку, — мы должны поспешить с церемонией, вы, вы можете быть беременны!

— Что? — Я ошеломленно молчала, а Жан продолжал говорить о своем не достоинстве и моем великом страдании. К несчастью живот опять скрутило тянущей болью, и я поморщилась, Жан испугался еще больше, едва не начав рвать на себе волосы и коснувшись губами кончиков моих пальцев, вышел, пообещав меня больше не тревожить. А я задумалась: с каких это пор девушки беременеют от поцелуев?

Нападение случилось там, где я ожидал, место известное. Гвардейцы сработали четко, отвлекая внимание, и Жан с девушкой скрылся в лесу. Оставался шанс, что это нападение организовала леди Чизьер, а потому разбойникам нужен только я, но я ошибся: ватага разделилась, и часть оборванцев, с дедовскими мечами в руках, попыталась догнать скрывшихся в лесу гвардейцев и виконта с девушкой.

Пришлось рисковать: десятники подали сигнал заманить противника, и храбрейшие воины королевства принялись вяло отбиваться, изображая тупых охранников караванов.

Разбойники клюнули: часть ватаги вернулась, и я тут же подал гвардейцам знак, усилить натиск. Разбойники были на диво хорошо вооружены для этих мест: не только топоры и дедовские мечи, но и арбалеты, короткие охотничьи копья и даже один пистолет, которые не смог выстрелить, очевидно, подмок порох.

Бой был коротким, поняв, что эти лапотники мне не особенно нужны, гвардейцы быстро завершили схватку. Увы, главаря шайки захватить не удалось, негодяй кустами подобрался к гвардейцу, в седле которого ехала крепко связанная девчонка-камеристка, и попытался пырнуть ее длинным, в локоть длинной кинжалом. Гвардеец, связанный необходимостью удержать девчонку от падения, рубанул насмерть, развалив тело почти пополам, поэтому остальные, вопя от ужаса, быстро сдались в плен, обещая рассказать все что мне будет угодно.

Увы, ничего нового сообщить они не могли, наняли, заплатили и даже оружием добрым снабдили, но кто нанимал, знал только главарь. Связав мужиков в длинную цепь, мы прогнали их до ближайшего городка, в котором были бургомистр и мировой судья, как раз стемнело, и мужики только рады были угодить после зимнего леса в тепло подвала, а мне пришлось устроиться на ночлег в трактире.

В доме кузнеца пришлось задержаться на четыре дня: леди Марина болела, и кузнечиха ее опекала как родную дочь. Чтобы леди не скучала, добрая женщина принесла рукоделие, но леди к нему не прикоснулась, сказала, что ей не нравится вышивать. Книг в доме не нашлось, а все что мы брали в дорогу, осталось в карете, пришлось развлекать больную беседами, и посиделками с дочками кузнеца. Со мной леди держалась ровно, иногда улыбалась и все время порывалась поговорить, но я малодушно не входил к ней без хозяйки дома.

В первый же день я отправил отцу вестника, описав причины задержки, я просил его ускорить бракосочетание, не уточняя подробностей, отец ответил, что все подготовит к нашему приезду и даже спросил, не нужна ли карета и сопровождение.

Подумав, я согласился на карету, назначив встречу сразу на трех королевских трактах, ведущих к столице. Такая предусмотрительность казалась не лишней, в столице многие хотели бы увидеть провал или позор моего отца, так как он сурово стоял на страже интересов короны, и немало казнокрадов и мздоимцев вывел на чистую воду.

Гвардейцы тоже не скучали: по утрам отрабатывали бои со всевозможным оружием, имеющимся в кузне, потом помогали хозяину балансировать клинки и точить лезвия, а после ужина шли полюбоваться на деревенские посиделки, и порой появлялись в доме уже за полночь.

Избегать уединения становилось все сложнее, тем более что спать мы продолжали в одной постели. Под предлогом болезни супруги я выпросил у доброй женщины еще одно одеяло, и плотно заворачивался в него, ожидая, когда леди уснет. Иногда она засыпала первой, и прижималась во сне к моей спине, иногда первым сдавался я, но каждое утро леди Марина просыпалась в моих объятиях, и мне ничего не удавалось с этим поделать.

К счастью леди скоро оправилась, и мы тронулись в столицу, щедро вознаградив кузнеца и его семью. В обед выбрались на королевский тракт, и встретились с каретой посланной отцом.

Устроив леди Марину с максимальным комфортом, я вздохнул с облегчением, ехать оставалось недолго.

Виконт меня избегает, я стесняюсь ему объяснить, что он все понял не правильно, но прежде чем соберусь с духом, он исчезает. Болеть было скучно, дни тянулись, но ночи пролетали, Жан приходил поздно, когда дом затихал, и тихо-тихо ложился с краю. Иногда он думал, что я сплю, и бережно обнимал, а озябнув к утру, мы так переплетались, что проснувшись приходилось лежать не дыша, пока Жан распутавшись не уходил.

Но вот настал день отъезда, с утра меня накормили горячим куриным супом, напоили противным вяжущим отваром и закутали в кучу шалей, платков и юбок. Жан сел в седло и ему меня подали как кулек.

Ехали недолго, но наверное я задремала, а когда проснулась, увидела карету и уже через несколько минут сидела внутри на мягком диване.

А потом карету накрыла тень. Кони заржали, забились, и кучер закричал на них, карету тряхнуло, и впереди раздался уверенный мужской голос:

— Добрый день, Жан — Валер.

Я осторожно выглянула из окна кареты: на дороге стоял высокий и крепкий мужчина в кожаной одежде. Странный, мне показалось, что вокруг него колышется тонкое марево, как горячий воздух над асфальтом.

— И тебе Ролен, я думал, мы встретимся в столице, письмо тебе оставил.

— Да я тут мимо пролетал, и узнал герб графа, вот и решил взглянуть.

Мужчина очень по-мальчишески улыбнулся, и взъерошил коротко выстриженные пряди на затылке, странная у него прическа: на плечи спускаются длинные пряди светлых волос, едва ли не до пояса, а на макушке волосы темные и короткие, торчат гребнем, забавно.

Валер продолжая говорить, подошел к карете и представил меня незнакомцу:

— Господин Ролленквист, позвольте вам представить леди Марину, мою невесту.

— Невесту? — похоже, незнакомец был изрядно удивлен, но тут же справился с собой и склонился к моей руке, было непривычно, но вполне терпимо.

— Простите, леди, кажется, я совсем отошел от жизни, и еще не слышал о столь важном событии. Поздравляю, друг!

Незнакомец хлопнул Жана — Валера по плечу, но виконт устоял и смеясь сказал:

— Об этом еще никто не знает, кроме отца, мы направляемся в столицу, что бы заказать свадебные наряды и приданое.

Валер очень оживился, смеялся и шутил, словно сбросил с себя груз, который давил его эти дни, я смотрела на него, едва ли не открыв рот.

— Что ж, друг, если ты не будешь возражать, я хотел бы поехать с вами в столицу, и помочь чем смогу.

— Спасибо, Ролен, с радостью принимаю твое предложение, я беспокоюсь за здоровье леди Марины, четыре дня назад на нас напали.

Незнакомец усмехнулся и уточнил:

— Ты позволишь мне ехать с леди, или уступишь своего коня?

— Как пожелаешь, своей невесте я доверяю, как и тебе.

Улыбнувшись еще шире, Ролен перехватил повод:

— Тогда развлекай леди сам, я несколько неудобно одет.

Мне его одежда показалась напротив очень удобной: кожаные штаны и куртка, мягкие, расшитые бусинами и чем-то еще не стесняли движений и выглядели чистыми, но в данном случае я предпочла бы поговорить с Валером.

Виконт так же усмехнувшись кивнул, и отдав повод забрался в карету, кучер прикрикнул на лошадей и мы поехали. Некоторое время ехали молча, а потом Валер заговорил:

— Леди Марина, мой друг Ролленквист и есть тот самый дракон, о котором я вам говорил, думаю, вечером можно будет расспросить его о магических переходах.

Я лишь кивнула, собираясь с силами, а потом заговорила, сама не знаю, как решилась, но я спокойно, почти не заикаясь, рассказала Жану, как мы провели ночь:

— Скорее всего, вы очень устали и не помните, что произошло, но уверяю вас, мы только поцеловались и все.

Жан помолчал, а потом, взяв мою руку в свои горячие ладони, сказал:

— Леди, я рад, что не переступил границ чести, но я все равно смиренно умоляю вас стать моей женой.

Мне вдруг стало жарко: вот так? Настоящая свадьба? Белое платье и гости? А как же мама и папа, наш двор заросший тополями и запахи машинного масла и бумаги от старых книг в доме? Словно ощутив мои колебания Валер, коснулся запястья обжигающим поцелуем:

— Не нужно бояться, леди, я не обижу вас ни чем, а мой дом будет вашим домом, — еще раз коснувшись губами запястья, он вдруг жарко прошептал: — мои сны уже принадлежат вам без остатка.

Тут я покраснела и забилась в угол кареты, нужно было подумать.

Сделав вид, что задремал, я осторожно посматривал на леди Марину из-под ресниц, ее лицо меняло выражения и краски, иногда она потирала запястье, словно стирая что-то, а иногда вдруг пунцовела и начинала тяжело дышать.

Любуясь ею, я вдруг подумал, что она будет сопротивляться браку, надеясь вернуться в свой мир, значит после разговора с Роленом и визита к магу мне нужно, да, не очень красиво, но я не видел иного выхода, мне нужно осторожно убедить леди, что наша поездка уже достаточная причина для спешного брака.

Вздохнув леди, повозилась и кажется, задремала, что ж тем лучше. Осторожно сев рядом с нею я принялся поглаживать кончиками пальцев ее лицо, светлые, но все же темнее волос брови, нежную кожу щек, палец скользнул к губам, чуть бледным после болезни, но таким мягким… Не удержавшись, я прижался к ним, и тут же схлопотал пощечину! Справедливо, кажется, кто-то здесь забылся.

Остановив карету, я предложил Ролену поменяться, дракон взглянул мне в лицо и молча, спешился, день быстро клонился к закату, и что бы добраться до столицы сегодня, стоило поспешить.