Подарок (СИ)

Глава 26

После отлично проведенной ночи я расслабился, но цветущий вид жены и ее прогулки с драконом зародили в душе нехорошие подозрения: я не знал, что является нормой на родине Марины, возможно адюльтер там такая же часть жизни, как обед? И ревность не только заставила быстрее побежать кровь в моих жилах, ревность убедила трон привести примеры измен из жизни королевского дома сильфов, а так же те жестокие наказания, которые правители придумывали для своих неверных жен.

Дракон появился кстати — мои глаза еще застилала пелена ревности, и на предложение потренироваться в фехтовальном зале я откликнулся всей душой.

В зале было холодно, но я знал, что это не на долго, горячка боя разогреет тело до горько-соленого пота, очищая мысли и даря покой. Только вот дракон не спешил, опустив голову рассматривал выбранный клинок, точно решая для себя нечто важное, а в моей груди разгоралось чужое пламя. Потом Ролен вскинул обветренное, потемневшее лицо, откидывая единым движением отросшие пряди и взглянул мне в глаза своим золотым взором. Зал закружился, и каменный пол покачнулся под ногами: стоя друг против друга мы поняли все. Связь дракона с «подарком» сыграла с нами злую шутку: она притянула и меня, эмоции наши сплелись в путаный клубок, алыми нитями в котором вились любовь и ревность. Ролленквист любил мою жену, любил, до боли в сердце, и прятал эту любовь, не давая ей стать болью. А я, я оказывается, больше ревновал, чем любил, в душе поднимался дикий рык «мое» и он застилал восторженную влюбленность в златокудрую девочку с невозможно — зелеными глазами.

Стоя друг напротив друга, мы подняли клинки, фехтуя не столько ими, сколько движениями души. «Не отдам»! — вопило мое чувство собственника, аристократа в «надцатом» поколении, и просто мужчины познавшего женщину первым.

«Люблю» кричала в ответ душа дракона, выжигая все остальное — тревогу, беспокойство и даже телесные желания.

Но была еще и третья сила: Марина тревожилась за нас обоих, и эхо ее беспокойства опаляло нас, запрещая причинять вред, но заставляя кидаться в бой с новой ожесточенностью.

Остановила этот странный поединок леди Лионелль, мы отложили сабли, но не прекратили поединок: за обедом я пользовался всеми преимуществами мужа, демонстрируя близость к Марине, и вызывая у друга зубовный скрежет.

После обеда мы все поднялись в солярий и устроились в креслах, Марине досталась качалка и она кажется собралась подремать, но вдруг открыла глаза, и выпрямившись сказала:

— Я готова, — мы посмотрели на нее недоуменно и она повторила, — я готова дать свою кровь для активации кинжала.

Едва бабуля одернула нас за столом, как я устыдился, и больше в сторону супруги Жана старался не смотреть. Леди Лионелль как всегда права: мы взрослые мужчины, должны разобраться между собой, не впутывая ранимую и уязвимую женщину, и долг не последнее слово в этой ситуации.

После обеда мир вокруг вновь наполнился умиротворенностью, которая тут же разбилась на сотню кусков:

— Я готова дать свою кровь для активации кинжала, — сказала Марина и улыбнулась.

Жан поощрительно улыбнулся в ответ, и прежде чем ошеломленные драконы смогли произнести хоть слово торопливо встал:

— Я сейчас принесу необходимое, ты ведь хочешь сделать все прямо сейчас?

— Да, — Марина продолжала улыбаться, — мне нужно что-то знать?

— Ролен тебе объяснит, — не переставая улыбаться, Жан — Валер вышел в коридор, а я остался смотреть в наивные зеленые глаза и проклинать тот час, когда их увидел.

Ролленквист сразу попытался меня напугать: принялся говорить о перспективах и опасностях, но я лишь покачала головой:

— Ролен, ты лучше меня понимаешь, что лучше сделать это сейчас, страх за вас отнимает сил гораздо больше, чем непонятные для меня магические штучки. — Я улыбнулась, смягчая свои слова, — только побудь рядом, пожалуйста, ты обещал.

Дракон грустно растянул губы в подобии улыбки и поцеловал мне кончики пальцев, а леди Лионелль подмигнула и велела служанке убрать все со стола и принести свежий чай.

Да, так будет лучше, я нежно погладила животик: малышка словно сочувствуя бодро толкнулась, и я вновь откинулась в кресле, поджидая Жана. Он вскоре появился с целым подносом в руках: поставил его на столик и разложил все в удобном порядке.

— Сейчас я сделаю надрез, любимая, а потом зажму ранку и полью соком тысячелистника.

— И все?

— И все, остальное сделает магия, вот это нужно положить на колени, — муж протянул мне кусок кожи грубовато раскрашенный в четыре краски, карта Западных скал?

Я отвернулась и уставилась в глаза дракона, держась за них как за канат, а Жан звякнул чем-то, и взял мою безвольную кисть. Через миг от ладони выстрелила боль, а потом стало горячо, так что даже лицо ощутимо пыхнуло, Ролен дернулся, но усидел. Потом на ладонь плеснуло что-то холодное и жгучее, в воздухе разлился запах спирта и трав, и леди Лионелль перехватила полотняный бинт прикрывая ранку, а мужчины кинулись рассматривать карту. Кинжал запульсировал и алая капля повиснув на его кончике сама скатилась на криво прочерченную темно-синим цветом линию.

— Бездонный провал!

Хором выдохнули Жан и Ролен, и тут же посмотрели на меня:

— Как ваше самочувствие, леди? — спросил дракон.

— Все хорошо, но спать хочется, — честно ответила я, и зевнула, — простите, господа, но я кажется усну прямо здесь.

Глаза мои закрылись и я счастливо уплыла в туман.

Леди Лионелль довольно улыбнулась и кивнула внуку: уноси, а потом повернулась к виконту:

— Вам знакомо это место?

— Да, леди, мы сами нанесли этот провал на карту, проводник не разрешил нам приближаться, говоря, что края ненадежны и там часто пропадают люди и животные. Если я правильно понял, это срабатывала ловушка?

Обменявшись любезностями с драконьей бабушкой я поспешил собрать сумки: провал довольно большой, и поиски «замка» займут время.

Ролленквист пришел уже собранный и открыл телепорт на знакомую площадку: в лицо ударил стылый ветер, особенно неприятный после уютных комнат поместья старой драконицы, а у черной глянцевой стены, словно не двигался все это время с места сидел старик — проводник.

Мои страхи не оправдались, и на сердце стало веселее: кинжал тихонько светился и словно пел нежным женским голосом отдельные протяжные ноты.

Едва мы шагнули из телепорта на площадку среди черных скал, как сквозь отдельные звуки стала пробиваться мелодия. Приветственно кивнув проводнику, мы поспешили к провалу, и с каждым шагом мелодия становилась более отчетливой и громкой, а из черного пятна заметного даже среди черных скал заструилась легкая дымка.

Приближались мы осторожно: обвязавшись веревкой из оставленных в горах запасов, накинули петлю на торчащий словно палец обломок, вросший в породу и после каждого шага замирали, ощупывая путь мечами. Минут через двадцать мелодия возвысилась до крика, а из провала полетели легкие огоньки, и стали оседать на одежду. Сначала мы шарахнулись. Но они просто сияли чуть потрескивая, не дымя и не грея, и их становилось все больше.

Потом в глубине раздался скрежет, огоньки полетели гуще, и из провала выдвинулась лестница, самая обыкновенная, каменная, потертая и кое-где усыпанная щебнем. Мелодия успокоилась и переглянувшись мы шагнули вперед, готовясь отпрыгнуть, если это иллюзия, но камень под ногами не шелохнулся. Шаг за шагом мы опускались в глухую тень, слабо мерцавшие огоньки разгорелись ярче, подсвечивая путь.

Остановились мы у огромных двустворчатых ворот, на которых красовались искусно выполненные драконьи головы. Едва мы остановились, как на металлических головах распахнулись веки и две пары сапфировых глаз уставились на нас:

— Пришли, — прохрипела одна из голов.

— Пришли, — подтвердила вторая, — и с ключом.

— Странный сильф, — буркнула первая.

— И дракон странный, — согласилась вторая, и тут же без перехода спросила, — зачем пожаловали?

— Открыть Пещеру Памяти драконов!

— А зачем? — удивилась первая голова и уставилась нам еня так наивно, что захотелось дать ей конфетку.

Я покосился на Жана и честно ответил:

— Что бы род драконов мог возродиться.

Вторая голова хихикнула и уставилась на Жана:

— А ты зачем пожаловал, облачный?

— Долг крови.

— Серьезно? Эх, таких идейных мы еще не ели!

— Ага, — с кого начнем? — облизнулась первая башка, и пыхнула дымом из ноздрей.

Мы с Жаном отпрыгнули на пару шагов, и только тут увидели, что по темному дереву ворот вьются медные знаки. Прочитав руны, я усмехнулся и сказал Жану:

— Смешавший кровь откроет дверь, лишь брат поймет кто зверю — зверь.

— Что это значит?

— Если мы смешаем кровь на этом кинжале, они нас пропустят.

— Побратимы?

Я кивнул, и мы соединив руки надрезали поющим кинжалом ладони, мелодия оборвалась на высокой ноте, а я шагнув ближе к дверям поклонился и сказал:

— Медные братья, просим пропустить нас в обитель памяти, именем вашего создателя и его побратима.

Головы, усмехаясь и корча рожи, стукнулись надутыми щеками. Раздался звон меди и двери медленно, со скрипом начали открываться.

Побратимы, так вот в чем был секрет! За раскрывшимися дверями оказался большой каменный зал больше всего напоминавший прихожую. Большие, давно остывшие камины, и вспыхивающие при каждом нашем шаге факелы вели нас дальше. Следом была гостиная: каминов сразу два, диваны и кресла, столики и шкафчики с серебром и винными кувшинами. Из гостиной вели сразу две двери, и мы с Роленом разошлись. За «моей» дверью оказалась столовая, потом кухня, и еще какие-то хозяйственные помещения. Мельком осмотрев их я вернулся в гостиную и отправился следом за драконом.

С первых же шагов стало ясно, что Ролленквист нашел то, что искал: от двери тянулись бесконечные полки с кристаллами, и под каждым лежал свиток, исписанный драконьими рунами. Полки сверкали новизной, словно старательный плотник только вчера отполировал их. Пыль лежала только на полу пушистыми бурыми волнами, и следы в ней уводили дальше. Я пошел, поглядывая на полки и прислушиваясь: где-то впереди капала вода, а потом кинжал в моей руке снова потихонечку запел, и что-то впереди откликнулось, позвало, я побежал, стремясь увидеть это нечто, прикоснуться к нему, стать его частью.

Я медленно шагнул за двери, и понял, что хранилище памяти найдено. Теперь нужно было добраться до центра зала, именно там находилось место, где драконы сбрасывали груз прожитых лет. Все было тихо, и я уже добрался до большого камня, на котором свободно мог разместиться дракон, как от дверей раздалось тихое пение, и очень скоро к камню подбежал Жан. Кинжал тянул его за собой, а на призывную мелодию откликался хрустальный дракончик, с пустыми ножнами в лапах. Подбежавший виконт опустил кинжал в ножны и застыл. Мелодия поднялась вверх, и рухнула вниз, камень засветился, и по всему залу разбежались цепочки огоньков, открывая его небывалые размеры.

Хрустальный дракончик вздрогнул, встрепенулся, а потом вдруг спрыгнул с камня и изящно поклонился, отставив хвост:

— Благодарю вас облачные братья! Вы отворили двери, и я вновь могу приступить к своим обязанностям. Есть ли желающие сохранить свои знания и освободить память?

— Кто ты? Спросили мы вместе с Жаном.

— Хранитель Пещеры, — вновь поклонился дракончик, и торопливо оглядевшись, вздохнул, — ай-ай-ай, какой беспорядок, простите, господа, я должен вас оставить, раз нет желающих очистить память, я могу заняться хозяйством.

И он убежал, причитая и качая головой, а мы с Жаном посмотрели друг на друга:

— И это все? — спросил он, — я жив, ты жив, Пещера Памяти найдена и открыта, и?

— Думаю, мы можем вернуться к Марине.

— Да, — Жан еще раз оглядел зал, — и это все.

Мы неторопливо вышли из зала памяти, прошли через прихожую и помахали вновь уснувшим медным братьям. Каменные ступени вывели нас вверх, к солнцу, и все так же сидящему у скалы проводнику. Мы простились с ним и вручив кошель с обещанным золотом разрешили забрать оставшиеся припасы себе. Внук вздохнул и принялся под руководством деда паковать веревки и крючья, а мы в последний раз обведя взглядом черные скалы шагнули в телепорт.

Я отлично выспалась, и только во время умывания вспомнила о пробуждении ключа. Потрогав маленький розовый шрамик, улыбнулась неизвестно чему, и отправилась пить чай с леди Лионелль. Мясное суфле с грибами было великолепно! А уж нежнейшие пирожки с начинкой из дичи, и тефтели в зеленом соусе! В общем завтракала я с удовольствием, а драконица только посмеивалась и вслух высказывала надежду, что теперь я буду напоминать женщину, а не измученную подзаборную кошку.

Но доесть я не успела, в воздухе вновь замерцал переход, и из него шагнули не Жан и Ролен, а облаченные в тусклую серую броню воины. В леди Лионелль полетела серая сеть, опутавшая ее с головы до ног, а меня просто подхватили под руки и выдернув из кресла словно репку из грядки утянули в телепорт.

Земля под ногами качнулась, не желая держать, и я обмякла изо всех сил стараясь сдержать рвоту. Холодный женский голос велел отвести меня в комнату и приставить служанку, а потом добавил пару слов на незнакомом мне языке, и воины пронесли меня под руки по коридору и впихнули в комнату, за спиной хлопнула дверь, загремел, задвигаясь засов. Я осторожно прислушалась к малышке и обнимая живот подошла к кровати: полежу, надеюсь, Жан и Ролен найдут меня быстро.

Когда мы лучась довольством выпали в доме драконицы, Ролен вдруг побледнел и кинулся к странному темному свертку, бьющемуся на полу. Ни когти, ни клыки прочные серебристые нити не взяли, но неожиданно их легко разрезал кинжал подаренный Мариной на перелом зимы. Стиснутая сверхпрочной сетью изрядно помятая бабка Ролленквиста несколько минут приходила в себя, восстанавливая дыхание, а потом прохрипела:

— Они забрали Марину, сильфы, я не смогла помешать, пришли вашим телепортом, нужно проверить дом графа!

Теперь побледнел я, а Ролен с готовностью отцепил от пояса колечко настроенного телепорта. Очутились мы в кабинете отца, и увидели такой же кокон, который вспарывали уже вместе. Отец провел в сети больше времени, но магией почти не владел, а потому пострадал сильнее. Срочно вызвав дворецкого с вином, одеялом и горячими кирпичами мы усадили его в кресло у огня и выслушали объяснения.

Отец быстро восстанавливался благодаря тонкой струйки воздушной магии, которой я смог его поддержать, и рассказал то, что знал сам. Некоторой время назад в его дом под пустяковыми предлогами зачастили сильфы. Следуя своей теории предосторожностей граф ни на минуту не оставлял их в одиночестве, но ловкие интриганы смогли его провести: они ничего не искали в особняке, они лишь снимали легчайшие следы телепортов, и отслеживали их направление. Обнаружив телепорт, которым мы отправляли Марину, облачные лорды явились в дом, и связав отца подняли след. Благодаря этому защита дома леди Лионелль пропустила их свободно, но вот куда именно они утащили Марину? И зачем?

Ролленквист вместе с отцом принялись что-то вычерчивать, а я неожиданно вспомнил о планах лорда Киана захватить трон через брак, и кстати лорд Сиан тоже говорил что-то об «очищении крови» через брак с высокородной сильфидой, а что если это ее рук дело?

Кое-как я сумел изложить этот бред отцу и дракону, и они крайне серьезно кивнули:

— Ты прав, сын, мы только что пришли к такому же выводу. Нужен лорд Сиан, он знает всех высокородных невест своего народа.

Ролен тут же сломал колечко телепорта, и шагнул в поместье бабушки — лорда Сиана мы оставили там, помочь драконице прийти в себя.

Сильф за несколько минут набросал список из полудюжины имен, а я призвав силу трона начал подписывать напортив каждого имени краткую информацию о роде и семье.

Отец, вместе с драконом включали дам в некую схему, а лорд Сиан дополнял сведения, наконец, они пришли к единому мнению:

— Судя по всему, это леди Риан — Те.

— А почему двойная фамилия?

— Особая милость.

— Значит, считает себя особой приближенной к трону?

— Несомненно! Все ее родственницы по материнской линии служили первыми дамами двора.

— А где расположены родовые поместья?

— В основном над Северными лесами.

— Лорд Сиан, поручаю вам собрать всю информацию о поместьях лорда Риан, и пригласить леди Риан-Те на аудиенцию в Облачный зал, завтра, на рассвете.

Сильф склонил голову в почтительном поклоне, и тут же отправился исполнять поручение. Мы же с Ролленквистом телепортом вернулись в поместье старой драконицы: нужно было сообщить хорошие новости и отдохнуть.

Утром мне принесли простую деревянную бадью для умывания, а под кроватью нашелся ночной горшок. В маленькое оконце ничего не было видно, кроме неба и краешка леса, но было понятно, что моя каморка находится высоко.

На завтрак принесли вполне белый хлеб и молоко, я ела осторожно, боясь, что вновь вернутся тошнота и слабость, но к счастью желудок вел себя смирно, зато малышка активно толкалась и требовала свежего воздуха. Окно не открывалось, камина в комнатке не было, и я принялась бродить от окна к двери, стараясь размять затекшие мышцы и сделать кое-какую зарядку.

Когда солнце высоко поднялось над горизонтом засов брякнул и в распахнувшуюся дверь вошла женщина: холеная, гладкая, с нежной кожей и длинными светлыми волосами. Она недовольно скривила губы, оглядываясь и принюхиваясь. Ну да, пахнет не розами, горшок и бадью никто не вынес, маленькая лампа чадит, а я уже вспотела от упражнений и к тому же сутки не меняла белье и не причесывалась, на голове наверняка полный кошмар.

— Ты, жалкая человечица! — розовые губки скривились в совсем уж отвратительной гримасе, — как принц мог позариться на такое отвратительное существо?

Вопрос был явно риторическим, и отвечать я не стала, зато пришлось осторожно положить руку на живот, малышка развоевалась.

— Впрочем, тебе осталось недолго, — сильфида брезгливо посмотрела на мой выпирающий живот, — едва твое отродье появиться на свет, как твое тело найдут в лесу, разорванное дикими зверями, а несчастное дитя я смогу спасти ценой невыносимых страданий.

Блондинка картинно закатила глазки, умело пуская по безупречной щечке хрустальную слезинку, а я в бешенстве подумала, что готова разорвать ее на клочки, за угрозы моему ребенку! Но я сдержалась, инстинкт самосохранения вопил, сковывая руки и ноги: пока я беременна, я живу, а значит у Жана и Ролена есть шанс отыскать меня!

Не добившись истерики и молений оставить в живых, блондинка вышла, и дверь за ней захлопнулась. Через пару часов мне принесли обед, чистое белье и даже какое-то рукоделие, но я попросила книгу и гребень. На меня фыркнули, но требуемое отыскали, и с того дня распорядок не менялся: день за днем неделя за неделей я встречала рассвет в малюсенькой комнате, и бережно обхватывая растущий живот запрещала себе бояться: меня непременно найдут!

Поиски леди Марины не увенчались успехом: все поместья потенциальной невесты были проверены, родственники расспрошены, все было бесполезно. Дракон пил зелья, пытаясь ощутить связь со своим подарком, Жан рассылал курьеров и вестников даже заморским агентам и купцам, но все было напрасно — следов обнаружить не удалось. Правда была смутная надежда, что Марина все же жива: забытый в спальне кинжал, выкованный Великим Кузнецом по прежнему никому не давался в руки, ждал хозяйку, и мужчины все чаще собирались за столом, на котором возлежали ножны, и смотрели на него, как на последнюю надежду.

День за днем проведенные в моем убежище я пыталась достучаться, докричаться до своих любимых, но все старания были напрасны — даже во сне я не покидала странной комнаты, и как поняла из болтовни стражей, это было какое-то старинное убежище, считающееся легендой. Его нашла беловолосая сильфида, и поняла, что здесь можно укрыться от любой магии этого мира, потому что здесь она не действовала. Последние недели она появлялась в моей каморке все чаще — злобно кривила губы, глядя на мой живот, вопрошала, когда же я сдохну и рассказывала, как весело проводит время на балах с моим мужем. Внимательно прокрутив в голове ее слова, я поняла, что Жан не уделяет ей никакого особого внимания, и это ее бесит, она надеялась, что отсутствие скучной беременной жены подтолкнет принца к выбору новой, а Жан использовал светскую жизнь для расширения круга поисков.

Малышка стала очень крупной, и все чаще доставалось моим ребрам, наступал самый дождливый месяц лета — июль, и толстое зеленоватое стекло все чаще расчерчивали прохладные струйки. Однажды мне пришла в голову мысль: разбить стекло и поранить руку. Что бы дождь унес мою кровь, и хоть так пробил защиту башни. Но увы, то ли стекло оказалось слишком толстым, то ли я ослабела за время сидения в башне, но оно лишь упруго качалось и издевательски поблескивало.

В тот день светловолосая ведьма пришла рано утром, словно для того что бы полюбоваться на меня лохматую и измятую, после тяжелого сна в душной комнате. К обеду я привела себя в порядок, а за окном снова зашумел дождь, вспомнились родители.

Я грустно стояла у окна и смотрела на хлещущий с толстое зеленоватое стекло дождь. В жизни всегда есть варианты, так любил приговаривать мой папа, в очередной раз, меняя работу. Мама недовольно кривила губы и вновь раскладывала на столе планы, тетради и отчеты.

Папа у меня красавец — высокий, стройный, голубоглазый блондин с обаятельной улыбкой и легким характером. У него множество приятелей и знакомых, а еще самая крутая машина в нашем дворе КАМАЗ!

Мама полная противоположность папе — невысокая, среднего сложения брюнетка, она работает учителем младших классов в школе и часто надевает очки, или прищуривает карие глаза и тогда кажется, что она смеется.

Я очень люблю своих родителей, но теперь они от меня далеко. Получив хорошенький пинок по ребрам, я поспешила лечь — так легче, и почти не кружится голова.

И вдруг, легкая боль толкнулась в спину, я потерла поясницу и погладила животик, малышка лежала тихо, а поясницу вновь кольнуло. Сердце метнулось к горлу: началось!

Я тут же спрыгнула с кровати, вспоминая слышанные в детстве рассказы маминых подруг, и принялась гулять от стены к стене, время от времени тихонько поглаживая поясницу. Боль пока была вполне терпимой, но я слышала, что первые роды могут длиться долго, а потому начала тихонечко напевать, стараясь сохранить ровное дыхание. Стражи на мое топтание внимания не обращали — я бродила по комнате часами, что бы не ослабеть, и теперь эти тренировки принесли свои плоды — я пробродила так почти до ужина, когда на одном из поворотов меня внезапно скрючило, а по ногам полилась горячая жидкость. Вошедший с подносом стражник увидел мое скривившееся лицо и лужу на полу, и метнув поднос на умывальник выбежал зовя на помощь. Дверь открыта, только вот я никуда сейчас не убегу: оперевшись руками в кровать я пережидала первую сильную схватку, потом выпрямившись встретила вбежавших в комнату стражников:

— Что вам здесь надо? — сухо поинтересовалась я, разглядывая еду на подносе, кусок мяса показался мне вполне аппетитным и я впилась в него зубами, представляя, что это шея ненавистной блондинки.

— Миледи, у вас началось? — выдохнул один из стражей, глядя на невозмутимую меня и мокрый след тянущийся за мной по полу.

— Началось, началось, — пробормотала я с набитым ртом, — учтите, — я наставила на них палец, — уроните ребенка, сама убью! — и продолжила есть иногда жалобно морщась и потирая спину.

Стражников вымело в коридор, и один из них побежал докладывать блондинке о начале родов, а остальные стали решать, кто останется со мной, а кто поедет в ближайшую деревню на поиски повитухи или хотя бы опытной женщины.

Пока продолжались дебаты боль вновь усилилась, и я застонала вцепившись в умывальник, а едва отпустило мысленно завопила:

— Жан, так тебя через колоду! Где тебя носит, когда я рожаю твоего ребенка? И Ролен, тоже хорош, мне больно, а его нет рядом!

И тут я услышала отчетливый хруст, как будто мой отчаяный крик, на грани боли и страха за жизнь младенца сломал какую-то скорлупу. В голове зазвенело, а потом хором закричали два мужских голоса:

— Любимая, где ты?

Растерявшись я только передала картинку моей тюрьмы и видение блондинки, потом меня скрючило, и я на несколько минут выпала «из эфира». А когда вернулась, поняла, что Ролленквист летит к зачарованной башне, с которой почему-то слетели все заклинания, а на шее у него сидит Жан и умоляет меня дождаться их и не умирать от такой адской боли.

Я в ответ ласково отправила обоих пешим маршрутом, и к собственному удивлению спокойно занялась пирогами с зайчатиной. Стражники уже определились к этому времени и двое зашли ко мне переминаясь с ноги на ногу, и глядя как я жадно ем.

— Миледи, может вы ляжете в кровать? — робко спросил один из них, тот что помоложе.

— Зачем, — буркнула я, допивая остывший травяной отвар.

— Леди рожают в кроватях, — растеряно сообщил он.

— Я не могу лежать, — сказала я дожевав кусочек сушеной сливы, — спина болит, но если у вас сильные руки, вы можете мне спину погладить, вдруг поможет.

Молодой стражник смутился и отступил, а тот который постарше шагнул ближе, и начал тереть мне спину сильно надавливая костяшками пальцев.

— Аххх, — я благодарно потянулась и вновь схватилась за ставший каменным живот, — отлично, продолжайте, так гораздо легче. Аааа, меня снова крутило, и я бродила, шатаясь и прихлебывая холодный чай, а стражник мотался за мной, растирая спину, утирая пот и напевая что-то заунывное для разрядки.

Жан и Ролен судя по постоянно витающим в моей голове словам летели ориентируясь на мою боль, и доставалось им не меньше, расслышав за окном рев дракона, я едва не подпрыгнув, кинулась к окну, и разглядела великолепную огромную тень, заходящую на посадку.

Однако радовалась я рано — в двери вбежала растрепанная блондинка, схватила меня за руку и принялась тянуть в коридор явно с намерением куда-то утащить и спрятать. Я громко сопротивлялась, стражник бухтел, что рожающим в телепорт нельзя, а плюющаяся яростью блондинка выхватила огромный, почти в мое предплечье длинной кинжал, и приставила его мне к горлу.

Ха, она искренне думала, что это может остановить роды? Я завопила как баньши, и согнулась, хватая пересохшими губами воздух, стражник перехватил меня и наконец, уволок на кровать, где благополучно задрал юбки. Блондинку от увиденного вырвало, а я лишь усмехнулась — передышка, это здорово!