Подарок (СИ)

Глава 24

В глазах троятся бесконечные черные скалы, а в мыслях живет золотоволосая девочка с солнечной улыбкой. Уже месяц мы ползаем по истертым ветрами камням в поисках хоть каких-то ориентиров. Почти месяц ушел на сборы и доставку всего необходимого к подножию Западных скал. Проводники, узнав, что идем не просто сквозь скалы, а ищем нечто, слабо представляемое, тут же скрывались в неизвестном направлении. Наконец, спустя еще месяц, проводника нашли: седой сухонький старичок в сопровождении молодого, крепкошеего внука согласился вместе с нами поискать пещеру.

— Внуку скалы покажу, — спокойно вещал он, перебирая мелкие камушки, собранные на нитку, — он у меня самый толковый, потом сам будет людей водить.

Внук шел впереди, на трудных участках усаживая деда на спину, следом трусили мулы с веревками и крючьями, а уж потом шагали мы. Жан-Валер и лорд Сиан шли в одной связке, я как более тяжелый взял в напарники одного из людей графа: рослого северянина с руками похожими на корни дуба. Он часто сплевывал жвачку из горьких листьев и даже на жарком солнце не снимал меховой жилет, но одной рукой втягивал на скалу мула, и однажды вытолкнул животину, застрявшую в расселине просто подставив под копыта ладони.

Еще несколько мелких мужичков из семьи нашего проводника провожали нас по тропам, пока там могли пройти мулы, а потом ушли, уведя отощавших животных. Так и шли мы теперь вшестером, неся на себе все, что уцелело от запасов провизии.

Карта стала совершенно бесполезной: достигнув примерного района обозначенного точкой, мы принялись обшаривать каждую щель, трещину или нору, ведь за несколько столетий пещера могла стать провалом.

А вечером, на привале, без костра, в свете магического огонька Жан читал короткие записки от Марины и улыбался. Магия в Западных скалах работала плохо: вестники запаздывали, терялись, или что еще хуже — взрывались, унося и послание, и колечко. Поэтому, не смотря на радость от каждой строчки полученной от супруги, виконт не желал рисковать ее здоровьем, и ответы писал редко.

Но переупрямить юную виконтессу было невозможно: каждый день, на закате, в руки Жана падало колечко вестника, а иногда точно такое же опускалось и на мои колени. Чаще всего мне писала бабуля, иногда граф, но пара свернутых в трубочку листочков лежала в кармане рубашки напротив сердца, источая нежный аромат зеленого луга под жарким солнцем.

Днем, когда страхи утихали, я могла читать, в доме драконьей бабушки оказалась потрясающая библиотека: сотни томов располагались в зале меловой пещеры. В середине в окружении солидных шкафов было устроено драконье гнездо: огромный ковер заваленный подушками, валиками и покрывалами.

Я приходила сюда с подносом крепеньких зимних яблок, выбирала книжку и зарывшись в подушки убегала в другой мир. Часика через два из верхних комнат спускалась драконица, и ворча устраивалась рядом, что бы «помурлыкать». Иногда она просто гудела, на низких нотах дыша теплом на мой живот под просторной рубашкой, а иногда укладывала голову рядом, и жмурясь прислушивалась к биению крошечного сердечка.

Минут через двадцать меня выгоняли «гулять» на любимую аллею, или отправляли на кухню, съесть что-нибудь полезное. К полезному леди Лионелль относила исключительно мясо, с учетом моего состояния без острых приправ и хорошо прожаренное.

Благодаря ежедневным «гуляниям» и длинным лестницам я поддерживала неплохую форму — закиснуть не получалось при всем желании. Изредка приходили послания от графа: он в отсутствие Жана контролировал ситуацию при дворе. Юный принц уже отправился на стажировку в драконью школу, леди Киан с семьей вернулась в свой дом, незаконно отнятый дядей, и возвращенный приказом Жана. А визит принцессы ожидался после рождения наследника.

Никогда не считал себя неженкой, но в этих горах понял, как ошибался: поначалу идти было проще. И хотя мы стонали и мучились головной болью, под смешки мелких и жилистых мужичков из предгорий, но провиант, крючья и веревки везли мулы, и внизу кое-где встречались родники, тощие кустарники или трава для животных. Но едва мулов увели вниз, за плечами оказались плетеные корзины на ремнях: вяленое мясо, топленый жир и немного крупы, вот и все, что мы могли взять. На привалах приходилось долго искать возможность согреть небольшой котелок воды. Что бы заварить крепкий, почти черный чай, в который старик добавлял мед и бараний жир. Воды не хватало, и когда мы поднялись достаточно высоко, на ходу ели снег.

Но стоило закрыть глаза, перед ними вставала моя солнечная девочка, такая, какой я видел ее последний раз: бледная, с закушенными, что бы сдержать слезы, губами. Мы не виделись почти три месяца, и мне нравилось представлять ее неуклюжей и округлившейся. Каждый день я получал трогательные нежные записки, и благодаря им держался, хотя порой искушение нажать на камни срочного телепорта было невыносимым.

Роллен похудел, и его драконья сущность прорывалась все чаще: на опасных склонах отрастали когти, а утром вместо приветствия раздавалось рычание. И в один из дней я понял, что больше так не могу, нужна пауза, перерыв, кусочек теплого, уютного мира, среди скользких помертвевших скал.

Дракон выслушал меня, и согласился. Оставив проводнику и его внуку все оборудование, мы сняли координаты просторной площадки, переглянулись, и шагнули в окно телепорта!

День не задался с утра: всю ночь я не могла уснуть, слушая шуршание дождя, а потом проснулась с головной болью. Ворчащая леди Лионелль сама пришла звать меня к обеду, но растормошить меня ей не удалось. Наконец она сообщила, что внизу дожидаются торговцы, и мне нужно непременно спуститься и выбрать себе ткани на новые платья и безделушки для поднятия настроения.

Если б она знала, как мне было неловко! Жан совсем не оставил мне денег, то ли считая, что в гостях они мне не понадобятся, то ли здесь было в обычае принимать подарки от хозяев дома. От бесконечного смущения меня спас Ролен: в сундучке с письменными принадлежностями, доставленными из дома вместе со мной, я обнаружила кошелек с тяжелыми золотыми монетами, и два кошеля побольше — с медью и серебром. К кошелям прилагалась записка с пожеланием беречь себя и не отказывать в маленьких радостях.

Я не хотела трогать эти деньги, отношения с Роленом пугали своей непонятностью и запутанностью, но торговцы наезжали в поместье едва ли не каждую неделю, а одежда становилась мала. Порой неожиданно хотелось коричных пряников, или соленых орешков, а однажды я велела камеристке вынести из купальни все запасы мыла и косметики — запах оставлял противное ощущение на языке, но и грязной ходить не хотелось. Леди Лионелль отнеслась к причуде с пониманием и вызвала в поместье торговца, которого я обрадовала на немалую сумму в пару золотых, воспылав любовью к драгоценному розовому маслу, которое прежде находила слишком сладким.

Так что после каждого визита торговцев Ролленквист получал от меня благодарственную записку с подробным рассказом о покупках. Жану я о них писать стеснялась, а вдруг он не одобрит.

Я заставила себя кое-как сползти с кровати, и умыться, малышка приветственно толкнулась и устроила гонки в пузыре, пока Асана расчесывала мне волосы, и заплетала простые косы, от сложных укладок болела голова.

Есть не хотелось: стакан молока и пару кусочков печенья я съела еще в спальне, так что я осторожно спустилась в большой низкий зал, украшенный каменными арками. Торговцев было пятеро, и к моему удивлению все они были молоды и картинно смазливы: два блондина, два брюнета, и один очаровательный рыжик с робкой улыбкой.

На столах раскинулись ткани: тонкое полотно с вышитым краем, для сорочек и входящих в моду нижних юбок. Плотное тонкое сукно для уличных платьев, и тонкая мягкая шерсть для домашних. Прохладный шелк для рукавов и кушаков, толстый чопорный атлас для нарядных платьев, рыхлый бархат для торжественных и придворных. Эти столы я прошла, скользя равнодушным взглядом: беременным женщинам появляться на официальных мероприятиях не прилично, да и в поместье потихоньку приходила весна, а рожать мне летом, значит, смотрим ткани полегче, и пару теплых платьев для прогулок.

Я подошла к столу с тонким льном и расписанным вручную шелком, и поразилась тому, что за мной ринулись все торговцы! Один начал разворачивать штуку заинтересовавшей меня материи, второй почтительно придвинул мне кресло, третий подкладывал под ноги подушечку, а еще двое намертво вцепились в мои руки, пытаясь заглянуть в глаза.

Я испугалась, и успела подумать, какой несусветной глупостью было спуститься в зал без леди Лионелль, но драконица уже стояла в дверях, изучая парней тяжелым взглядом:

— Итак, голуби мои, с чьей же вы голубятни? — подойдя ближе она взмахнула рукой и блондины и брюнеты замерли на месте.

— Выбирайся, девочка, леди протянула мне руку, помогая выбраться из мужского круга, подвижным остался только рыжик, подвигающий мне кресло.

— Рассказывай, кивнула ему леди, перебираясь вместе со мной к камину.

Парень помялся, бросая взгляды на замерших коллег, а потом рассказал, что его попросил отвезти ткани дядюшка, посулив хорошую оплату и возможность много продать.

— А эти кто? — кивнула драконица на застывшие фигуры.

— Их дядя просил с собой взять, мол ученики его.

— А дядя кто?

Парень назвал ничего мне не говорящее имя, а вот леди потянулась к своей любимой забаве: длинной сандаловой палочке, и покачивая ножкой заявила парню:

— Дяде передашь, что больше его в моем доме я видеть не желаю, а все ткани забираю в компенсацию нападения на супругу принца сильфов. Тебе за честность и глупость компенсация не полагается, но дам рекомендательное письмо, к одному хорошему человеку в столице — сумеешь понравиться, будешь богат, если нет, значит, не заслужил.

Махнув рукой леди, выставила растерянного рыжика за пределы поместья, а вот к застывшим типам подошли две камеристки:

— Так, девочки, — хлопнула леди в ладоши, — этих красавцев в подвал, на хлеб и воду, да снимите с них все амулеты и оружие, — леди на миг задумалась, — лучше совсем разденьте и дайте по паре одеял, они мне еще понадобятся.

Обратив внимание, на мое изумление, драконица снизошла до пояснений: эти мальчики наняты двумя разными группировками, и только поэтому ты все еще здесь, под тканью спрятан амулет телепорта, а еще один был на груди у блондина, — драконица вздохнула, да и сам он маг.

Я только вздохнула: ну не маг я, и все эти излучения, свечения и прочие проявления магической активности для меня лес густой.

— Не грусти, девочка, — леди Лионелль улыбнулась, и указала мне на столы, — выбирай, какое платье себе хочешь, думаю, возмущаться произволом никто не будет, нападение на гостя в чужом доме карается смертью.

Выбирали мы долго: леди требовала от наряда изящества, а я удобства, ей хотелось подчеркнуть мои золотистые волосы и глаза, но посеревшая кожа в сочетании с зеленым делала меня несвежей зомби, а золотистые оттенки превращали в задорную упырицу.

В итоге мы выбрали насыщенно — бирюзовый шелк в сочетании с темно-синим и белым, такое сочетание превращала бледность в утонченность, и волосы оттеняло неплохо. Кроме того для платья следовало подобрать отделку, полотно для сорочки и нижней юбки, ленты для волос и шнуры для плетеного пояска, этим мы занимались несколько часов, ибо расстаравшись похитители привезли без малого два воза всякого добра.

Наконец мы закончили! Камеристки, появившиеся по хлопку, тут же унесли выбранные ткани в швейную комнату, а на остальные куски драконица махнула рукой:

— Пусть полежат, думаю, мы сможем подобрать кое-что и завтра.

Я уже так устала, что только кивала, соглашаясь, мне было все равно — оставался последний на сегодня квест: ужин! Повар леди Лионелль расстарался: горячий бульон с пирожками мой желудок проглотил с благодарностью, и судя по ощущениям, на щеках даже появился румянец.

А вот рыба, красиво извивающаяся на блюде, срочно попросила пирожки выйти вон, и желательно вместе с бульоном. «Не отдам»! — мысленно возопила я и схватилась за бокал с морсом. Драконица тут же велела рыбу убрать, и подать мясо. К котлеткам у желудка претензий не было, да и вообще последнее время мне чаще удавалось сохранить свой завтрак или обед хотя бы до своих покоев.

Но не успели мы съесть хотя бы по кусочку аппетитных телячьих котлеток в сливочном соусе, как у противоположного конца стола замерцал портал, и из него вывалились Жан и Ролен!

В это утро я понял, что не выдержу: если я хотя бы на миг не прикоснусь к своему «подарку», не загляну в ее зеленые глаза, я умру! К счастью Жан подошел с теми же словами, и мы быстренько сняв матрицу для возвращения, шагнули в портал. Настроен он был приблизительно: на дом бабушки, но вышли мы прямо в столовой, и первую минуту стояли молча рассматривая отвыкшим взглядом обстановку, ощущая телом тепло, вдыхая ароматы вкусно приготовленной пищи, а потом наше внимание перехватила бабуля.

— Сию же минуту отправляйтесь мыться! От вас разит как от стада баранов! Обед вам подадут в комнаты, а потом, если будут силы, найдете нас в розовой гостиной!

Марина сидела рядом с бабушкой, странно бледная, крепко прижимая руку ко рту и глядя на нас совершенно несчастными глазами. Я глянул на нее драконьим зрением, и потащил Жана мыться: бедная девочка! Как она вообще удержала такой спазм!

Жан выглядел каким-то растерянным, но я не обратил на это ни какого внимания: перед глазами все еще качались широко распахнутые изумрудные глаза, и похудевшие ладони с сильно проступившими венами.

Мы очутились в столовой! Ах, какое разнообразие звуков и запахов уютного дома сразу нахлынуло на меня! А потом я увидел Марину: она сильно похудела, под глазами залегли темные круги, волосы поблекли, а розовый рот искривился в мучительной гримасе, и она его немедленно прикрыла ладонью. Куда подевалась моя солнечная девочка? Эта бледная, худая женщина совсем на нее не похожа!

Когда мужчины вышли из облака портала, я несказанно обрадовалась, а потом пришла волна запаха! Ужас, я еле успела закрыть рот и боялась, лишний раз вздохнуть! На мое счастье леди Лионелль тут же отправила их отдыхать, а ко мне подскочила камеристка с глубокой миской, потому как до покоев я бы точно не дошла.

— Мда…Весело мальчики развлекаются! — Усмехнулась бабушка Ролленквиста, прикусывая зубами любимую сандаловую палочку. — Не стесняйся детка, от такой вони, даже я старая поперхнулась, сейчас велю тебе еще бульончика налить.

Я прополоскала рот услужливо поданной водой и мы начали ужин с начала: бульон, пирожки, котлетки… Сердце мое рвалось и к Жану и к Ролену, но я продолжала медленно подносить ложку ко рту, понимая что носиться кругами по гостиной будет еще хуже, да и не факт, что уставшие мужчины пренебрегут теплой кроватью и придут в царство кружев и шелка разводить реверансы.

Однако драконица быстро закруглила ужин, и мы переместились в гостиную. Меня усадили в уютное кресло у огня, и закутали плечи красивой шалью, прикрыв живот. Малышка весело толкалась и я с улыбкой прислушивалась к ее толчкам, расслаблено глядя в пламя. Дверь растворилась неслышно: вошел Ролен, высокий, похудевший, с влажными еще волосами. Выбеленные пряди отросли, и стали похожи на енотовую шапку. Сделав несколько огромных шагов он опустился на колени возле моего кресла, и не стесняясь бабушки уложил голову мне на колени. Малышка приветственно толкнулась, а я не отрывая взгляда от огня запустила в жесткие влажные волосы свои исхудавшие пальцы.

Так мы и сидели несколько минут: я слышала как бешено бьется сердце дракона, постепенно успокаиваясь, как его пульсу вторит мой, и как весело плещется дитя пинаясь уже вполне чувствительно.

Наконец Ролен опомнился, и поцеловав мне руку перебрался в ближайшее кресло. Бабушка все это время делала вид, что чрезвычайно занята чем-то на другом конце немаленькой комнаты, но едва ее внук сел в кресло, как она оказалась рядом с нами, а дверь снова бесшумно открылась, впуская зевающего Жана.

— Добрый вечер, — муж зевнул и сонно потопал к нам.

Оглядевшись, он не стал искать кресло, а просто сел на толстый ковер, и прислонил голову к моим коленям, пахло от него уже гораздо лучше: едой, вином и свежим травным мылом, от которого у меня першило в горле.

— Я очень устал, милая, может, пойдем спать?

Я точно знала, что не усну, но что я могла поделать? Я осторожно встала, делая вид, что не замечаю, как дернулся Ролен, и пожелав всем спокойной ночи, отправилась в спальню Жана, все равно едва он заснет, придется перебираться в свою — ночью я минимум три раза выходила в купальню, это может ему помешать.

Жан, похоже, устал больше, чем показывал все это время: пришел он еле передвигая ноги, и только когда он начал вставать, даже не пытаясь подать руку жене, я понял в чем дело: он пьян!

Сердце в груди беспокойно трепыхнулось, но бабушка строго взглянула на меня, и удержала на месте. Когда супруги вышли, она заявила мен без обидняков:

— Ты что, с ума сошел? Ролленквист? Девочка едва жива, а ты устраиваешь ей такие встряски! Да у нее едва сердце не выскочило! Стук был слышен с другого конца комнаты!

— У меня тоже! — угрюмо бросил я, моя душа плакала от жалости к Марине, было видно что беременность дается ей нелегко.

— Вот именно! Девочка старается! Не лезь в их семью!

— Я и не лезу, — пришлось сказать мне.

— С Жаном я сама поговорю, ей сейчас ничего особенного нельзя, ребенок крупный и магически одаренный к тому же, но он кажется и сам сегодня заснет.

Я промолчал, я чувствовал волнение и недовольство Марины, потом просто нетерпение, а потом легкость, все же наша связь никуда не делась, расстояние ослабило ее, но не уничтожило.

Бабушка разливала чай, и раскладывала по тарелкам пирожные, я отвлекся от своих дум и взглянул на столик: три чашки, три блюдца:

— Бабуль?

— Она сейчас придет, не сможет уснуть, сейчас заварю мяту и валериану, такие потрясения нужно успокаивать сразу.

Дверь и впрямь почти сразу отворилась, вошла Марина, в простом длинном халате поверх сорочки, с простыми полураспущеными косами, и смущенно остановилась на пороге:

— Леди Лионель, мне не спится, но если я помещаю, могу уйти.

— Не глупи девочка! Иди, выпей чаю! И пирожное тебе тоже не помешает!

Только сейчас я обратил внимание на выступающий живот: спина Марины прогнулась назад, а широкие рукава маскировали эту часть тела, когда она сидела в кресле, но теперь я видел, что ребенок довольно крупный, и она бережно поглаживала живот, стараясь усмирить его кульбиты.

Мы сидели у камина, пили чай, и ледяные черные скалы отступили из памяти. Нежный смех Марины, ее сладкий, изменившийся запах, тонкий профиль на фоне огня, все это делало меня счастливым, и пусть это только минуты счастья, я сохраню их в своем сердце.

Жан шел по коридору, покачиваясь, на меня он не смотрел, бормотал что-то под нос, и все сильнее закрывал глаза, пока едва не свалился на лестнице. К счастью откуда-то тенью выскользнула камеристка и поддержала нас, я осторожно проглотила вставший в горле комок: чем могло закончиться падение, я представляла.

В комнате Жан сразу направился к кровати и рухнул на нее лицом вниз. Вздохнув, стянула с него мягкие домашние туфли, и развернула поудобнее, укрыв одеялом. Он замычал, нашарил мою руку и притянул ближе, на сердце потеплело, но Жан уже спал. Подумав я разделась, забралась под одеяло и попыталась заснуть, но ничего не вышло: мне было то жарко, то душно, то холодно, измучившись, я неслышно встала, запахнула халат и пошла искать леди Лионелль, может она снова подышит мне на живот? Малышка развоевалась.

Драконица обнаружилась в той же розовой гостиной, а с нею и Ролен. Сердце стукнуло, подтверждая то, что я прятала в дальнем углу: мне приятно его внимание, я соскучилась, и была очень рада увидеть его здесь.

Мы долго сидели с чашками чая, заедая пирожными новости, которые сообщала леди Лионелль: оказалось, что «приказчиков» отправили сразу сильфы и король. И тем и другим было велено украсть меня. Роллен блеснул пожелтевшими глазами и сжал руку, а бабушка хлопнула его ложкой по лбу:

— Ролленквист! Не ломай мою посуду!

Дракон покаянно разжал ладонь и ссыпал осколки чашечки в пустое блюдце.

— Пойдем, Марина! Пусть этот дурачок поспит, нам еще подышать надо.

Дракон удивленно поднял брови, а бабушка, ворча, продолжила:

— Чую, ты сейчас не уснешь, пойдем, пойдем.

Мы спустились в библиотеку, и там леди Лионелль стала драконом и долго дышала своим теплом на живот, пока я не уснула.

Я едва не взорвался от бешенства, узнав. Что Марину опять попытались похитить! Хорошо, бабуля остановила трансформацию, не хотелось бы напугать ее.

Но тут я узнал кое-что новое: бабушка согревает дитя своим дыханием! Старая перечница ничего не делает зря! Либо Марина не справляется с беременностью, либо, либо бабушка передает младенцу способности, которые позволят ему стать драконом!

Едва за ними закрылись двери, я схватил себя за волосы: что же она задумала? А потом навалилась такая усталость и сонливость, что я едва не уснул в гостиной, еле переставляя ноги убрел в кровать и уснул, вспоминая теплый и очень женский запах, который появился в некоторых комнатах бабулиного поместья.

Ночью мне захотелось в туалет, но драконица во сне привалила голову к моему животу, и пошевелиться было трудно. Осторожно вытянув отомстившую мурашками ногу, я встала на четвереньки и поползла в сторону небольшой умывальни спрятанной между стеллажами. Драконий хвост подбил мне ноги, и не успела я пикнуть, как снова оказалась в гнезде из подушек, да еще и прижата к теплому драконьему боку!

— Лионелль, пусти! Мне в туалет надо!

Драконица жарко дохнула, и хватка чуть ослабла, на сей раз я благополучно добралась до умывальни, и промыла припухшие глаза: все чаще к утру их склеивал гной, и иногда камеристке приходилось размачивать мне ресницы настоем ромашки или крепким чаем.

Зрение прояснилось, и взглянув на песочные часы наполненные блестящим песком я решила, что можно поспать еще пару часиков, до возвращения в спальню Жана, очень уж не хотелось подниматься по лестнице сейчас. Однако вернувшись к гнезду, я остановилась: закопавшаяся в подушки драконица стала раза в два крупнее! А поморгав и тряхнув маленькую колбу с магическими светлячками я убедила что и цвет сиятельная леди сменила на радикально черный!

И тут до моего утомленного гормонами мозга дошло! Это не леди Лионелль! А кто? И сколько в этом поместье драконов? Вздохнув, помотала головой и легла с краешку, но номер не прошел, вынырнувший из атласного и бархатного моря хвост затащил меня в самую середину, поближе к горячему гладкому боку, ладно, утром разберусь!