Под "крылом" Феникса

Глава 4

Небольшая двухколёсная повозка, больше похожая на арбу, запряжённая парой лошадей въехала под своды городских ворот Аланя. На облучке, правя лошадьми, сидела богато одетая женщина, в которой городские стражники не без некоторого удивления разглядели тайгетку. Остановившись, женщина предъявила начальнику караула подорожную тамгу, с выбитым на ней знаком Феникса. Тот придирчиво осмотрел бронзовую пластинку и, вернув её владелице, дал знак рукой – мол пропустить без досмотра.

Тармулан подхлестнула лошадей и поехала вверх по улице, ведущей от ворот в центр города. На ближайшем перекрёстке она остановилась у кучки, спорящих о чём-то горожан.

– Да хранит вас богиня. Не подскажете ли мне, где здесь можно найти приличную гостиницу или постоялый двор? – обратилась она к одному из них.

– Здесь много хороших мест,– грубовато ответил тот, окидывая оценивающим взглядом двуколку и одежду Тармулан,– но самое лучшее – это «Хрустальный Покой». Судя по твоему виду, ты можешь позволить себе там остановиться.

Тармулан мысленно усмехнулась. Значит, не зря она вырядилась богачкой. Похоже, её вид производит должное впечатление даже на спесивых ченжеров, иначе с ней здесь и разговаривать бы не стали.

– Как туда проехать?

Ченжер обернулся и подозвал к себе одного из мальчишек, бегающих неподалёку.

– Вот он проводит тебя до «Хрустального Покоя».

Мальчишка побежал впереди, держась сбоку от лошадей и показывая дорогу, а Тармулан ехала следом за ним.

От всех остальных постоялых дворов Аланя «Хрустальный Покой» выделялся своей роскошью и удобствами. Гостиница представляла собой высокое трёхъярусное здание с островерхой черепичной крышей, окружённое высокой оградой. С правой стороны к нему примыкали конюшни со стойлами для лошадей и мулов.

Слева, за густыми кустами, составлявшими живую изгородь, располагались помещения для рабов и прислуги. Посреди чистого, вымощенного плитами из красного гранита двора находился водоём, где, лениво пошевеливая хвостами, плавали сонные карпы.

Привратник, заметив остановившуюся у входа двуколку, тут же звякнул в бронзовый колокольчик, предупреждая хозяина о появлении нового постояльца. Тот выглянул из-за занавесей, закрывавших входные двери гостиницы: стоит ли встречать гостя самому или достаточно послать слугу.

Выглянув, он тут же заторопился встретить приезжего, вернее приезжую, раздражённо поминая про себя всех богов. Надо же, чтобы духи преисподней принесли сюда тайгетку. И так почти совсем нет постояльцев благородного звания, а теперь ещё сюда стала лезть всякая дрянь.

Однако все эти мысли мгновенно испарились из головы хозяина гостиницы, когда он увидел, как тайгетка, проходя мимо привратника, небрежно кинула ему блеснувшую серебром монету. Распознав, что гостья видимо при деньгах, он сходу изменил выражение своего лица, на котором засияла благостная улыбка.

– Рад приветствовать благороднейшую госпожу в своём скромном заведении! – угодливо кланяясь, произнёс хозяин.

Тармулан с напускным высокомерием небрежно кивнула в ответ на приветствие. Ей хватило одного беглого взгляда, чтобы понять сущность этого человека. Лицемер, да ещё наверняка и «стукач», работавший на имперскую Тайную Стражу.

– Благородной госпоже угодно остановиться в отдельной комнате? – осведомился хозяин.

– Нет. Мне нужны покои, такие, где меньше шума и я смогу отдохнуть. Да и ещё желательно, чтобы окна были с видом на сад.

– О-о. Такие покои у меня найдутся наверху. Я всегда держу их для особых гостей. Не угодно ли осмотреть?

– Веди.

Войдя в гостиницу, они поднялись вверх по лестнице на второй ярус, где располагались отдельные покои для богатых гостей.

– Позволено мне будет полюбопытствовать: где благородная госпожа будет вкушать пищу? В общем зале?

– Пусть принесут сюда наверх.

– Будет исполнено.

Покои, в которые её привёл хозяин гостиницы, состояли из спальни, большой гостиной и отдельной комнатки, предназначенной для омовений. Заглянув туда, Тармулан порадовалась, что вскоре она сможет смыть с себя дорожную пыль и усталость.

– Мне нравится. Пожалуй, я остановлюсь здесь,– сказала она.– Прикажи, чтобы подняли мои вещи сюда и позаботились бы о моих лошадях. Да и ещё. Пришли мне толковую и расторопную служанку. Я устала с дороги и хотела бы помыться.

– Всё будет исполнено в точности с желанием госпожи,– поклонился хозяин. Он продолжал топтаться на месте. Тармулан взглянула на него и поняла, чего тот от неё ожидает.

– Ах, да,– улыбнулась она, вытаскивая из-под своей дорожной накидки кошелёк.– Держи. Здесь полсотни кьонов. Надеюсь, этого хватит на первое время…

– О-о, щедрейшая из щедрейших… Клянусь богиней, все твои приказы и пожелания будут немедленно исполнены.

Он вновь склонился перед ней и тотчас исчез за дверью. Не прошло и четверти часа, как двое слуг принесли в покои вещи Тармулан, а в комнате для омовений уже суетились рабыни, таскавшие туда горячую воду и полотенца.

Пока она мылась, в гостиной для неё подали обед. Наевшись, Тармулан лениво раскинулась на кушетке. Рядом пристроилась рабыня-маверганка, умеющая ухаживать за ногтями и укладывать волосы. С помощью мазей, пилочек и маленьких серебряных ножниц она приводила руки и ноги Тармулан в надлежащий вид, достойный женщины благородного происхождения.

Тармулан не обращала на рабыню внимания. Она была погружена в размышления о предстоящих делах. Насчёт того, где искать купца Юешэ она не беспокоилась. Найти такого известного человека как он не составит особого труда. Куда важнее другое. Успел ли он передать послание от брата Пиньлу местным жрецам Братства Богини? Если да, то тогда все её поиски следов Дайсана напрасны.

Впрочем, может быть, возможно удастся узнать что-нибудь стоящее от самого купца. Наверняка он знает больше об этом деле, чем кажется. Надеяться на то, что ей удастся «поговорить по душам» с купцом позволяло и то обстоятельство, что теперь он остался без своей многочисленной охраны. Наёмникам в империи одна дорога – в армию или в телохранители к какому-нибудь князю. Та встреча с желтоглазым дикарём на дороге лучшее тому подтверждение. Тармулан невольно вздрогнула, вспомнив, как он смотрел на неё во время ночной схватки на караванной дороге.

Рабыня, обихаживающая её ногти, также вздрогнула и в испуге подняла на неё глаза, думая, что это она причинила неудобство госпоже. Тармулан милостиво махнула ей рукой, мол всё нормально, продолжай.

Вечером после ужина Тармулан села у окна, наблюдая, как в саду зажигают светильники, развешанные на деревьях. В темноте ночи застрекотали цикады, заглушая звуки лютни, доносившиеся из окон первого яруса гостиницы. Тармулан ещё немного полюбовалась прелестями летней ночи и пошла спать.

Утром после завтрака, взяв с собой одну из рабынь, Тармулан отправилась на главный городской базар. Сначала она намеревалась пойти одна, но потом сообразила, что богатой и знатной женщине негоже таскать самой покупки. Потому-то ей и пришлось взять рабыню с собой. По дороге они зашли в храм бога Синьду, где Тармулан принесла в жертву белого голубя.

Как и предполагала Тармулан, не только торговцы, но и многие покупатели хорошо знали купца Юешэ. Правда все их разговоры не содержали для неё ничего интересного, ибо касались лишь удачных сделок, цен и качества того или иного товара. Поэтому она направилась в торговые ряды, где торговали украшениями, мазями и благовониями, ибо только там можно было встретить тех, кто знал об интересующем Тармулан лице гораздо больше – местных женщин.

Тармулан принялась медленно обходить лавку за лавкой, придирчиво осматривая товары. А посмотреть было на что. Во-первых, это было множество самых разных платьев, одежд, головных уборов и обувки на любой вкус.

Здесь было всё, что только могла пожелать женщина. От изящных сандалий, какие носили гетеры при дворе императора Аледонии, до полупрозрачных расшитых узорочьем шальвар в которых щеголяли наложницы маверганского шахриба.

Тут же в соседних лавках предлагался богатый выбор всевозможных украшений к платью. Подвески и серёжки, кольца и перстни, браслеты и застёжки, различные булавки и перья диковинных птиц. Глядя на всё это великолепие, Тармулан порой даже забывала, зачем она сюда пришла.

У входа в лавку, где продавали дорогие украшения, стояло двое вооружённых охранников в кольчугах и низких шлемах. Они внимательно озирали цепкими колючими взглядами каждого, кто заходил внутрь. Да и пускали не всех. Иного покупателя или покупательницу заворачивали назад со словами: «ты ошибся почтенный, тебе не сюда». Тармулан одолело чисто женское любопытство, и она решилась заглянуть внутрь лавки.

Кроме женщин среди покупателей там были и мужчины. Войдя, Тармулан застала миг, когда какой-то йоностанец с седой бородой и с белым тюрбаном на голове как раз торговал украшение для своей дочери.

Продавец, тощий с длинными пейсами радхон, достал резной ларчик и открыл крышку. На выстланном чёрным бархатом дне лежал, сверкая драгоценными камнями, золотой венец. Заключённые в дорогую оправу самоцветы играли и переливались всеми цветами радуги. При виде такой красоты не одна Тармулан затаила дыхание. Повсюду слышались вздохи и восхищённые восклицания.

– Нет. Всё-таки нет справедливости на свете. Повезёт же какой-то…

Тармулан обернулась и увидела рядом с собой богато одетую ченжерку. Та заворожено глядела на венец.

– Я, конечно, не видела ту, которой она предназначена, но возможно, что из всех её достоинств у неё только и будет что этот венец…– отозвалась Тармулан.

– Верно,– засмеялась ченжерка, переводя свой взгляд на Тармулан.– О-о, да ты тайгетка! Говорят, что вы понимаете в камнях не хуже маверганцев. Что ты скажешь об этом…

И она кивнула подбородком на ларчик с драгоценным венцом.

– Красивая вещь. Лучше я видала только у моей подруги, которой муж подарил ожерелье на её день рождения.

– А кто твоя подруга?

– Княжна Эдайя Цзун. Двоюродная племянница Верховного судьи, сиятельнейшего князя Цзуна.

При имени Верховного судьи Империи Феникса и без того круглые глаза ченжерки стали ещё круглее. Тармулан же назвала его потому, ибо других имперских князей она просто не знала.

Что же касается князя Цзуна, то его частенько поминали в кругу людей, с которыми Тармулан приходилось водить знакомство. И поминали отнюдь не добрым словом, так как именно по его приговорам большинство из них отправилось на плаху или занимало место на колу.

Сначала она хотела соврать, что является подругой его жены, но потом сообразила, что её собеседница может знать супругу столь известной личности или ещё что-нибудь. А вот про двоюродных племянниц князя, если только такие и существуют на самом деле, вряд ли. Да и не будет сиятельная княгиня водить дружбу с тайгеткой. Другое дело дальние родственники откуда-нибудь из захолустья…

Увидев, с каким любопытством слушает её эта ченжерка, на Тармулан снизошло вдохновение, и она принялась врать дальше. Она дала понять своей собеседнице, что прибыла в Алань из своего собственного поместья под Дацинем, которое её отцу было пожаловано за ратные заслуги перед Империей Феникса. Ну, а её подруга-княжна живёт по соседству в загородном дворце своего всесильного дядюшки.

Ченжерка внимала ей с открытым ртом. И как только Тармулан закончила говорить та, словно клещ вцепилась в руку тайгетки и произнесла:

– Раз уж Уранами послала мне вас в собеседницы, то может быть, вы мне расскажете, как нынче одеваются при дворе? Клянусь покрывалом богини, вы просто обязаны это сделать!

Из лавки обе женщины вышли уже рука об руку, разговаривая как самые близкие подруги. Тармулан пришлось нелегко, ибо надо было отвечать на целую кучу вопросов. Например, о покрое платья или о том, какие цвета сейчас в ходу среди столичных красавиц и что будут носить осенью.

Тармулан изворачивалась и придумывала насколько хватало её воображения. Она постепенно перевела разговор на тему о пирах и празднествах. Мол, не может быть, чтобы здесь в Алане не нашлось богатых людей со вкусом, которые не устраивали бы приёмы в своих домах. Ведь всё-таки Алань не глухой угол, а стольный город удела. Вот в Дацине не только князья или кливуты, но даже купцы хотя бы раз в месяц, а закатывают пиры. Ну а где же ещё женщина может блеснуть нарядами и своей красотой, если не там!?

Ченжерка заявила в ответ, что Тармулан, безусловно, права. Хотя местным может быть и далеко до столичного великолепия, но и они тут тоже не из бамбука сплетены[1]. Вот она две седмицы назад присутствовала на большом пиру, который устроил некий купец Юешэ в честь своего возвращения из Пограничья.

Далее последовало подробное описание пира и нарядов местных красавиц, которые там присутствовали. Попутно она дала краткую характеристику их достоинств и недостатков. В общем, по словам собеседницы Тармулан выходило, что если на этом пиру и была женщина, достойная внимания, то это, несомненно, она.

– Да, конечно! Я сразу заметила, что у вас есть вкус,– поспешила согласиться с ней Тармулан.– Я бы ещё добавила, что некоторым столичным вертихвосткам стоило бы у вас поучиться!

Услышав эти слова, её новая знакомая прямо-таки расцвела от удовольствия. Ну а Тармулан не преминула поинтересоваться, в каких условиях проходило пиршество. Мол, как был убран дом, исполнительны ли слуги и прочее.

Тут на неё обрушился целый поток сведений. Вскоре Тармулан знала о доме Юешэ всё вплоть до высоты стены, ограждающей его жилище, и какие наряды хранятся в сундуках у жены купца. Из слов ченжерки явствовало, что наёмных телохранителей при себе купец не держал. В качестве охраны у него были лишь слуги, да и те по большей мере были обычными ночными сторожами и надсмотрщиками за рабами.

Расстались они, спустя два часа. При этом Тармулан была вынуждена отклонить приглашение на обед, сославшись на дела, которые ей якобы необходимо выполнить по поручению своей столичной подруги. Праздная болтовня здорово утомила её и Тармулан решила поскорей вернуться в гостиницу, чтобы как следует отдохнуть.

Возвращаясь в «Хрустальный Покой» Тармулан увидела у ворот гостиницы богато украшенный золочёный четырёхколёсный возок, окружённый двумя десятками вооружённых всадников. Судя по двум высоким знаменам, прикреплённым к задней части возка, в гостиницу пожаловал какой-то знатный вельможа или князь.

Тармулан не пошла прямо в ворота. Мало ли что на уме у этих шестипалых. Вместо этого она прошла во двор гостиницы через отдельную калитку со стороны конюшен. Подходя к лестнице, она услышала подобострастный голос хозяина, разговаривавшего с прибывшим вельможей.

– Вели приготовить мне угловые комнаты, с окнами в сад. Те, что примыкают к ним, займут мои приближённые. В остальных расположится моя охрана.

– Но эти комнаты сейчас заняты,– робко возразил ему хозяин.– К тому же я содержу особые покои, которые подобают именно для сиятельнейшего князя…

– Ты, кажется, слышал, что я приказал! – в голосе ченжерского вельможи послышалось раздражение.– Пошевеливайся! И горе тебе, если ты заставишь меня ждать!

– Всё будет сделано так, как желает сиятельный князь…– поспешно забормотал хозяин, сообразив, что возражать дальше было не только бесполезно, но и опасно.– Я сейчас же пошлю слуг освободить помещения и приготовить всё что нужно.

Он повернулся и, увидев стоящую неподалёку Тармулан понял, что та всё слышала. Хозяин гостиницы подскочил к ней и отвёл в сторону.

– Полагаю, что мне не нужно ничего объяснять благородной госпоже. Она сама слышала распоряжение сиятельнейшего князя Аньчжоу. Я тут ничего не могу поделать…

Он виновато развёл руками и, оставив её, умчался отдавать необходимые распоряжения слугам и рабам. Вскоре те стали выносить вещи в общий зал, куда уже спускались из своих комнат выселенные постояльцы. При виде князя они униженно кланялись и под пристальными взглядами его телохранителей спешно покидали залу. Ну а сам князь сидел на мягких подушках у низенького лакированного столика и преспокойно пил чай, не обращая на них никакого внимания.

Тармулан как и все остальные была вынуждена поклониться. Ей было незачем выделяться из толпы.

«Ну, погоди, сын шелудивой козы. Ты у меня попляшешь»,– мстительно подумала она, бросая косой взгляд на окружённого телохранителями ченжерского вельможу.

Пока она перебиралась на новое место, в её голове уже созрел замысел мщения наглому ченжеру. Нет, ничего такого кровожадного она не задумывала. Просто решила хорошенько проучить зазнавшегося князька, да и заодно немного сбить с него спесь.

Тармулан вспомнила рассказ одной разбитной девицы о том, как она в бане подсунула своей сопернице полотенце, посыпанное перцем, после чего та долго не могла иметь отношений с мужчинами.

Лукаво улыбаясь собственным мыслям, Тармулан отправилась на местный базар. Первым делом она прошла в ряды, где торговали пряностями и различными зельями. Большинство здешних торговцев были родом из Мавергана и Йоностана, ибо основную часть пряностей в Ченжер доставляли именно из этих стран. Тармулан несколько раз обошла их лавки, осматривая выложенный товар.

В конце концов, она обратилась за помощью к одному из торговцев – толстому бородатому маверганцу, объяснив, что именно ей нужно. Тот, несколько удивлённый запросом молодой женщины, предложил ей сначала попробовать выбрать что-нибудь из его товара, но Тармулан отказалась. Нет, ей нужно именно то, что она сказала. Тогда торговец, всё ещё не переставая удивляться, отправил её к своему соотечественнику, чья лавка находилась в самом конце ряда.

– Мне сказали, что здесь я могу купить «Огонёк из Дехтира»,– обратилась она к сидящему в лавке пожилому худощавому человеку с бородой.

– Да госпожа. У меня есть немного перца этого сорта. Обычно мы не возим его на базар, так как здесь его редко кто покупает.

– Я хочу купить.

– Сколько пожелаете?

– Один чи[2].

– Простите, госпожа, мне показалось, что я ослышался, или вы действительно сказали один чи?

– Ты не ослышался. Мне нужно один чи.

– Но ведь это же, слишком много даже…

Встретившись с взглядом Тармулан, торговец осёкся на полуслове вовремя припомнив, что у него на родине этот сорт перца частенько используется ворами для того, чтобы сбить собак со следа или для других ещё более нехороших целей. Поэтому он счёл за благо прикусить язык и не вступать в бесполезные споры. Тем более с женщиной.

– Хорошо, госпожа, как скажете,– пробормотал он и, достав откуда-то небольшую деревянную коробочку, принялся при помощи маленькой ложечки доставать из неё содержимое.

Тармулан видела, с какой осторожностью держался торговец, отмеряя перец, славившийся своей необычайной жгучестью. После этого он ссыпал приправу с весов в маленький кулёк из плотной бумаги и отдал странной покупательнице.

Купив перец, количества которого ей одной с избытком хватило бы года на три, Тармулан направилась к лавке, где торговали конопляным маслом. Там, по довольно сходной цене она приобрела кувшинчик масла, а в соседней лавке горсть зелёной чечевицы, после чего покинула базар.

Вернувшись на постоялый двор, Тармулан потребовала принести ей кувшин тёплой воды и полотенце. Получив всё необходимое, она заперлась у себя в комнате. Отсыпав в чашку немного перца из кулька, она залила его водой. Туда же Тармулан добавила несколько капель масла. Затем она с помощью бамбуковой палочки всё это долго и тщательно перемешивала до тех пор, пока не получила однообразную жидкость ярко-красноватого цвета.

Спрятав её подальше, Тармулан достала другую чашку, в которой принялась растирать бобы чечевицы, стремясь выжать из них как можно больше сока, известного своими слабительными свойствами. Когда количества выжатого чечевичного сока хватило бы на лечение от запора десяти человек, она слила его в маленький пузырёк.

Потом Тармулан отправилась на конюшню, распорядиться, чтобы её лошади и двуколка были готовы, потому как она возможно уже сегодня вечером уедет. Возвращаясь назад, она, сделав вид, что ошиблась, зашла в уборную, предназначенную для мужчин. Схватив лежащие там листы тонкой бумаги, Тармулан запихнула их под одежду и быстро вышла наружу. Она оглянулась по сторонам: не видел ли кто, как она заходила в уборную? Но нет, всё было спокойно.

Оказавшись вновь в своей комнате, Тармулан достала чашку с перцовой жидкостью и щедро промокнула в ней добытую из уборной бумагу, после чего разложила листы сушиться на подоконнике.

Вечером, перед ужином она ещё раз зашла на конюшню, справившись о том всё ли готово в дорогу. Конюх, приглядывавший за её лошадьми, заверил её, что у него всё готово.

– Тогда запрягай. Я иду ужинать, а потом отправляюсь в путь.

Вернувшись к себе, Тармулан накинула на себя дорожную накидку с широкими рукавами и видлогой. Взяв с подоконника подсохшие листы бумаги, она осторожно спрятала их под одеждой. Пузырёк с соком чечевицы она привязала к запястью тонкой нитью, скрыв его краями длинного рукава накидки.

Тармулан выглянула в общую залу. Сегодня все места за столиками были забиты битком, но несмотря на большое количество народа, обычные в таких случаях шум и оживление отсутствовали. Постояльцы гостиницы предпочитали разговаривать негромко. Казалось, что даже музыканты, сидевшие на своём возвышении, и те играют как будто тише.

У лестницы, ведущей на второй ярус гостиницы, стояли двое воинов из личной охраны князя. Они пропускали наверх только рабынь, носивших с кухни блюда с яствами и кушаньями, приготовленными для знатного гостя. Тут же возле них отирался и хозяин гостиницы, готовый поспешить на первый же зов своего знатного постояльца.

Тармулан отправилась в боковой коридор, ведущий на кухню. Навстречу ей попалась рабыня, несущая тяжёлый серебряный поднос с супницей на нём. Тайгетка остановила её.

– Где твой хозяин? На кухне?

– Нет, госпожа. Он в общей зале у лестницы.

– Хорошо. А что это ты такое несёшь? Как вкусно пахнет.

Тармулан приоткрыла крышку супницы, потянув носом исходящий оттуда запах.

– Черепаховый суп для сиятельнейшего князя. Прошу меня простить госпожа, но я очень спешу, иначе…

– Ну иди, иди.

Тайгетка опустила крышку на место, и рабыня помчалась дальше. Она не заметила нескольких капель, сорвавшихся с ладоней Тармулан и упавших в супницу. Лукаво улыбаясь, Тармулан наблюдала, как рабыня вместе со своей ношей поднялась вверх по лестнице.

Теперь оставалось самое последнее. Тармулан направилась в сторону уборной, откуда днём она стащила всю бумагу. Она немного подождала, чтобы убедиться, что за ней никто не следит, и быстро заскочила внутрь. Заменить лежащие там листки бумаги на те, которые она приготовила, было делом одного мгновения.

Покинув уборную, Тармулан ещё раз огляделась и, убедившись, что её действительно никто не видел, вышла в общую залу. Она неторопливо шла между столиками, держа направление к выходу. Уже у самых дверей её перехватил хозяин. Сделав озабоченное лицо, он осведомился:

– Благородная госпожа уже покидает нас?

– Я бы рада остаться ещё на день под столь гостеприимным кровом, но, к сожалению, я тороплюсь на очень важную для меня встречу.

– В столь неподходящее время? На улицах темно и опасно. Может быть, послать с тобой провожатого?

Тармулан не успела придумать, чтобы такого ответить, дабы отвязаться от навязчивых услуг хозяина, как сверху раздались шум и громкие встревоженные голоса. Услышав его, хозяин гостиницы беспокойно обернулся, оставив тайгетку в покое. Вид спешно спускающегося вниз по лестнице князя Аньчжоу и его приближённых, заставил его глаза округлиться и поспешить узнать, что там такое произошло.

Выйдя из гостиницы, Тармулан встала снаружи так, чтобы ей было видно часть общей залы. Она видела, как телохранители и приближённые князя торопливо проведя его через общий зал, скрылись в коридоре, где находилась уборная.

Ждать ей пришлось недолго. Изнутри помещения донёсся громкий вопль такой силы, что даже стоящие на конюшне лошади заволновались в своих стойлах, а принадлежащий одному из постояльцев осёл зычно заревел в ответ. Сидевшие в общей зале люди испуганно повскакивали со своих мест, а из дверей комнат высунулись головы любопытных.

Представшее их взорам зрелище выглядело потрясающе. Князь Аньчжоу в распахнутом халате громко вопя и приплясывая, выскочил из уборной держась обеими руками за свои тощие ягодицы. Приближённые и телохранители бросились к нему пытаясь загородить своего господина от нескромных взоров. Но это было безуспешно, ибо князь, задницу которого нестерпимо жгло перцем, не мог спокойно стоять на одном месте. Он то и дело подскакивал и извивался, словно в припадке падучей болезни.

Тармулан не стала дожидаться развязки событий, хотя продолжение обещало быть захватывающим. Быстрым шагом она пересекла двор и прошла на конюшню.

– Что там такое произошло? – поинтересовался конюх, передавая ей вожжи.– Убили кого?

– Нет. Просто один из постояльцев напился и решил, что он осёл. Вот и ревёт.

– Это всё рисовая водка,– с видом знатока заметил конюх, потерев свой красный нос.– Ему не стоило мешать её с маверганским зелёным вином…

– Точно,– согласилась с ним Тармулан. Она хлестнула лошадей и покатила в широко распахнутые ворота конюшни.

[1] Выражение «не из бамбука сплетены» то же что и «не лыком шиты».

[2]Чи – мера веса равная 56 граммам.