Под "крылом" Феникса

Глава 3

Господин начальник имперской Тайной Стражи пребывал в самом скверном расположении духа. Да и бренное тело господина Сюманга, после встречи с кулаками Кендага, также находилось в весьма плачевном состоянии. Он лежал на походном ложе, страдальчески обратив свой взор к потолку палатки.

Двое лекарей хлопотливо суетились возле него. Один прикладывал к безобразно распухшему носу начальника Тайной Стражи лёд и ставил ему примочки. Второй, тыкая ложкой в плотно сомкнутые губы больного, безуспешно пытался влить ему в рот лекарство.

Судя по запаху, который оно издавало, зелье было не из приятных и, как подозревал Сюманг, содержало немалую толику помёта летучих мышей. К тому же удар Кендага чуть не сломал ему гортань, и он едва мог глотать, а посему вонючая настойка задерживалась у него во рту дольше, чем ему хотелось.

Ещё одним человеком, присутствующим в довольно просторной походной палатке начальника Тайной Стражи, был священнослужитель бога Чомбе. Расположившись неподалёку от входа, он жёг на углях в небольшом бронзовом треножнике какие-то благовония и, время от времени, нудно гнусавил молитвы, испрашивая у своего бога о скорейшем выздоровлении «благоверного государственного мужа».

За прошедшие два последних дня эти бездарные армейские лекари, и гнусавый священник Чомбе до смерти надоели Сюмангу, доведя его до состояния тихого бешенства. Наверное, эти трое перепробовали на нём все лекарства, снадобья и святые обереги, кои были у них в запасе. Иногда, совершенно забыв о больном, лекари до хрипоты спорили о преимуществах того или иного способа лечения, а священник рассказывал о случаях чудотворного исцеления, свидетелем которых он был.

Если бы они знали, о чём думает их подопечный, за которым они так «старательно» ухаживали, то тотчас бежали бы от него без оглядки. А господин Сюманг всего-навсего мечтал о том, что как только у него пройдут головокружение и слабость, то он всенепременно возбудит против этих троих дело о покушении на его жизнь и отправит их в пыточный подвал своего Приказа.

Неимоверным усилием воли Сюманг заставил себя разжать губы и проглотить лекарство, которое совал ему один из лекарей. Он сделал это лишь ради того, чтобы его хоть на часок оставили в покое. Поэтому сразу после приёма зелья Сюманг притворился, что его тянет ко сну. Лекари ещё раз ощупали и осмотрели больного, после чего вместе со священником покинули палатку.

Сюманг остался один. Он слегка приподнялся на наваленные под голову подушки, устраиваясь поудобнее. Вот теперь можно поразмышлять о Кендаге и других, более важных вещах без помех. Его угнетала мысль о том, что он и его люди так опростоволосились и упустили одного из самых злейших врагов нефритового престола. Подумать только – лучшие ищейки империи обшарили почти весь Тайгетар, искали Кендага в разных глухих углах, а оказывается – он прятался у них под самым носом!

Ещё его заботило то, что повелитель, которому он оказал столько услуг, даже не соизволил справиться о здоровье «ушей и глаз государевых». Неужели он потерял благоволение владыки? Впрочем, это было не так уж страшно.

Во-первых, князь Чже Шен, в руках которого сосредоточена истинная власть, по-прежнему благоволит Сюмангу. Во-вторых, большинство его недоброжелателей осталось в столице, а он здесь – в воинском лагере, под боком государя. Ну, а те, кто сейчас находятся рядом с повелителем, ему не противники, ибо Сюманг никогда не лез в дела военных, а они в свою очередь не совали нос в дела Тайной Стражи.

В конце-то концов они делали общее дело – искореняли врагов Империи Феникса. Тупоумные вояки могли сколько угодно тешиться виденьем призрака власти. Он-то, как и князь Чже Шен понимал, что истинное величие держится не только на грубой силе.

Правда, некоторое время стал вызывать опасение молодой Ван-Ё. Слишком уж высоко взлетел птенчик, оперился. Но Сюманг вовремя подравнял ему крылышки. Нынче его молодой заместитель получил задание от самого государя. Так, пустяк – всего на всего убрать самого Динху! Ну, а сие дело, не много, ни мало, было равносильно изощрённому самоубийству…

Сюманг сумел ненавязчиво внушить повелителю мысль, что такое необычное предприятие может увенчаться успехом, если за его осуществление примется лучший из лучших – Ван-Ё. И-Лунг с воодушевлением воспринял возможность лишить мятежников их духовного главы.

Князь Чже Шен, видимо имея какие-то собственные виды на Ван-Ё, выступил против этой бессмысленной с его точки зрения затеи, но не сумев переубедить И-Лунга, отступился. Таким образом, судьба молодого человека была предрешена. Ему предстояло стать героем во цвете лет – то есть пасть в неравной схватке с врагами нефритового престола.

Сюманга несколько удручало то, что, отправляясь на заведомо невыполнимое задание, Ван-Ё прихватил с собой старшего пристава Химчена – единственного человека, которому мог доверять начальник Тайной Стражи. Кто-кто, а уж Химчен-то никогда не подводил его. К тому же, пожилой, умудрённый жизненным опытом соглядатай, никогда не искал власти или большего куска, чем мог проглотить.

Сюманг знал, что венцом стремлений Химчена было небольшое поместье, где-нибудь под Дацинем или Аланем, в котором тот смог бы спокойно коротать свою старость. Потому-то он искренне сожалел о нём. Впрочем, не бывает такого, чтобы можно было достичь чего-нибудь просто так, ничем не пожертвовав. Ну, что же – пусть жизнь старшего пристава Химчена будет этой маленькой жертвой, принесённой во имя его – Сюманга спокойного благополучия.

Предаваясь размышлениям, Сюманг не заметил, как погрузился в сон. Проспал он довольно долго, а когда проснулся, то к своему немалому удивлению почувствовал себя гораздо лучше. Он осторожно попробовал сглотнуть и пошевелить губами. Боли ни в голове, ни в горле не ощущалось. Видно, та гадость, которой его накануне напоили лекари, действительно была целебной.

Сюманг удовлетворённо хмыкнул и осторожно оторвал голову от подушки. Головокружения не было. Его настроение улучшалось с каждой минутой. Он полежал ещё немного и, собравшись духом, решительно приподнялся и сел на постели.

– Эй, кто-нибудь,– позвал слабым голосом. В ответ на его призыв полог палатки откинулся и в проёме показалось лицо одного из лекарей. При виде сидящего на постели Сюманга, он заохал и, подскочив к ложу, принялся подкладывать тому подушки под спину. Следом за ним, показался второй, который держал в руках чашу с целебным настоем.

Теперь Сюманг без малейшего колебания принял подозрительное варево, после чего почувствовал, как его вновь неудержимо клонит ко сну. Он пытался было протестовать, но оба лекаря уже укладывали его обратно на ложе.

На этот раз Сюманг проспал гораздо дольше, чем в предыдущий, но зато, когда он очнулся, то почувствовал себя вполне здоровым. Больше всего ему хотелось есть, о чём он недвусмысленно дал понять лекарям, ожидавшим его пробуждения. Пока один из них снимал повязку с головы и шеи начальника Тайной Стражи, другой распоряжался об обеде. Вскоре двое слуг установили перед ложем Сюманга низкий столик с кушаньями, которые должны были подкрепить силы больного.

Только сейчас Сюманг почувствовал, насколько он проголодался. Он набросился на еду с жадностью оголодавшего хищника. Сюманг громко чавкал, изредка отрыгивая, ничуть не смущаясь присутствием посторонних. Сейчас ему было не до соблюдения приличий. Он просто хотел есть и пить. Правда, столь любимое им вино стало единственным исключением из его меню. Оба лекаря в один голос уверяли, что сейчас ему необходимо воздержаться от употребления любых горячительных напитков, хотя бы на первое время.

Наевшись, Сюманг почувствовал себя окончательно выздоровевшим. Он распорядился, чтобы к нему немедленно вызвали старшего пристава Тайной Стражи, а все лишние покинули палатку. Заместитель Сюманга не заставил себя долго ждать. Слуги едва успели убрать посуду и столик, как тот уже стоял возле ложа своего начальника, склонив голову в почтительном поклоне.

– Каковы последние новости? – поинтересовался Сюманг. Старший пристав, исполнявший обязанности заместителя и руководивший Тайной Стражей, пока начальник был прикован к постели, стал докладывать обо всём произошедшем за время болезни Сюманга. Рассказывал он очень подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи.

Сюманг узнал, что ставка два дня назад снялась со своего места и вместе со всем войском ушла вперёд по направлению к Абрене. Там, по сведениям лазутчиков Тайной Стражи, сосредотачивались главные силы противника.

Перед выступлением владыка-император и его военачальники о чём-то долго совещались. Старший пристав не знал, о чём говорили на военном совете, но, судя по всему, готовилось большое сражение. Сейчас в лагере оставались лишь раненые и большая часть обоза.

Да, и ещё. Вчера из Дациня к армии приехал казначей – сиятельный князь Цун. Он спешил повидаться с повелителем, но опоздал на целые сутки, ибо богоравный владыка уже выступил с войском.

– И где же сейчас сиятельнейший Хехт Цун? – Сюманг прервал рассказ подчинённого. Что-то случилось, раз излишне осторожный, если не сказать трусоватый, князинька покинул столь уютное и безопасное местечко как Алый дворец и отправился в столь дальний путь.

– Нынче собирается ехать следом за войском. Правда, он и вчера собирался, но так и не поехал.

– Почему?

– Не сочтите за дерзость…– замялся старший пристав,– но, мне кажется, что сиятельный князь немного, э-э трусит… Прошел слух, что мятежные гиньцы недавно напали на один из наших обозов…

– Конечно, трусит! – засмеялся Сюманг.– Здесь война. Это ему не пиры у себя в покоях закатывать! Вот что. Ты пойди к князю и скажи ему, что я поеду с ним. Мол тогда и охраны у него будет побольше. Понял…

Старший пристав удалился выполнять поручение, а Сюманг кликнул слуг одеваться и собираться в дорогу. Спустя полчаса пристав вернулся, доложив, что имперский казначей согласился с его доводами насчёт охраны. Ещё через полчаса Сюманг уже шёл по лагерю к шатру князя Цуна.

Столичный вельможа встретил Сюманга вежливым поклоном и поинтересовался самочувствием «господина превосходительного начальника Тайной Стражи». Елейный тон, которым были произнесены эти слова, нисколько не обманул Сюманга. Поэтому он постарался ответить в том же духе сиятельнейшему князю. При этом его лицо приняло наиболее любезное выражение из всех, на которое он был способен.

Это было настолько правдоподобно, что Хехт Цун даже немного растерялся. Старый придворный проныра даже не мог представить, что на свете есть человек, способный перещеголять его в искусстве лицемерия.

Посчитав, что он ловко сумел скрыть свои чувства, которые он испытывал к начальнику Тайной Стражи, князь предложил ему немедленно отправиться в путь. Кто знает, может быть именно в эту самую минуту они нужны своему повелителю… Сюманг охотно согласился со столь весомым доводом, и через четверть часа они выступили из лагеря, сопровождаемые отрядом из шести десятков ратников и вооружённых слуг.

К вечеру они достигли места, где, судя по оставленным здесь следам, войска останавливались на привал. Хехт Цун предложил встать здесь на ночёвку. Сюманг охотно согласился. Он и сам не очень-то рвался совершать ночное путешествие по горной дороге, размытой дождями. К тому же было неизвестно, что их ждёт впереди.

Свежий горный воздух и простая горячая пища, вселили в Сюманга уверенность в несокрушимости собственного здоровья. Несмотря на предупреждения лекарей, он всё же осмелился глотнуть немного вина из фляги, но почувствовав головокружение, ограничился всего одним глотком и тут же улёгся спать.

В отличие от него князь Цун провёл бессонную ночь, вздрагивая от малейшего шума, раздававшегося за стенками шатра. Прошло уже больше сорока лет, когда ему приходилось ночевать в таких условиях. Едва рассвело, князь велел собираться в дальнейший путь. Сюманг и большинство воинов, которых подняли ни свет, ни заря, всю оставшуюся часть пути втихомолку проклинали Хехта Цуна, не давшего им как следует выспаться и отдохнуть.

Около полудня они встретили повозку, доверху набитую ранеными. Возница словоохотливо сообщил, что на равнине идёт большое сражение. Через полчаса им навстречу попались ещё две повозки. В одной из них ехал раненный в руку ментарх из щитоносцев, который подтвердил, что они столкнулись с огромной армией гиньцев.

Насчёт того, кто кого одолевает, он не знал, но нисколько не сомневался в победе. Пока что достоверно лишь одно – имперская пехота отразила все атаки вражеской конницы и приблизилась к так называемому Белому холму.

Два часа спустя они выехали к спуску на равнину, и пред ними предстало огромное поле битвы. К этому времени сражение уже закончилось. Повсюду насколько хватало глаз, лежали тела убитых.

Проезжая мимо них, Сюманг потянул воздух носом, пытаясь уловить зловоние, чтобы определить, как давно они тут валяются. Но нет, пахло лишь кровью. Трупы были ещё свеженькими, без душка. Впрочем, нынче не лето, а то бы они уже через четверть часа стали пованивать.

Он переключил своё внимание на окрестности. От видневшихся вдали селений валили клубы чёрного дыма. Видневшиеся на возвышавшемся посреди равнины холме багрового цвета стяги, с вышитыми на них золотыми и серебряными фениксами, не оставляли никакого сомнения в том, кто одержал победу.

И Хехт Цун и Сюманг поспешили пришпорить коней. Теперь самое время, чтобы поздравить государя с одержанной победой. Миновав усеянное телами погибших поле битвы, они вскоре достигли бывшего лагеря гиньцев, захваченного имперскими войскам.

Они застали владыку, сидевшего на большом барабане. Рукава и полы плаща И-Лунга были густо забрызганы кровью. В руках он держал иззубрившийся в рубке меч, и возбуждённо рассказывал о том, как сёк бегущих врагов. Повелителя Ченжера окружали военачальники. Они согласно кивали на каждое слово И-Лунга, а на их лицах было написано восхищение. Только двое из них сохраняли невозмутимо-холодный вид. Князь Чже Шен и тайчи Кастагир. Последний даже осмеливался изредка презрительно кривить губы.

Находившийся в приподнятом настроении, И-Лунг благосклонно встретил появление Сюманга и князя Цуна. Изображая из себя бывалого воина и полководца, он потребовал, чтобы они не совершали обязательного коленопреклонения перед ним. Мол, «мы тут на походе».

Князю Цуну, как прибывшему из самой столицы, уделили больше внимания, чем Сюмангу. Начальник Тайной Стражи, приняв подобающий ему скромный вид, быстренько затерялся за спинами военачальников и командиров. Однако при этом он внимательно следил за всем и за каждым.

От него не укрылось, что, когда И-Лунг отпустил своего казначея, тот подошёл к Чже Шену и передал ему пенал, в которых обычно пересылались письма государственной важности. Больше всего Сюманга привлекла необычная печать, которой был запечатан пенал. Такой он ещё никогда не видел.

Чже Шен с благодарным поклоном принял запечатанный пенал из рук Хехта Цуна. Затем оба князя о чём-то долго разговаривали между собой. Сюманг заметил разочарование, написанное на лице имперского казначея. Видимо он рассчитывал, что Чже Шен немедленно вскроет переданное ему письмо при нём, однако тот не торопился. Чже Шен разговаривал с собеседником, похлопывая концом пенала по своей левой ладони.

Вскоре к И-Лунгу привели захваченных в плен гиньских командиров и воевод, и внимание Сюманга невольно переключилось на них. Наслышанный о «забавах» И-Лунга в Вэньгэде, начальник Тайной Стражи с любопытством прислушивался, к чему повелитель приговорит пленников на этот раз. От сего занятия его отвлекло, чьё-то осторожное прикосновение за рукав. Сюманг оглянулся и увидел обычного, ничем не примечательного стрелка-десятника.

– Вас там ждут господин,– сказал ему десятник и махнул рукой в сторону. После этого он повернулся и пошёл прочь, как ни в чём не бывало. Сюманг мгновенно сообразил, кто и почему его ждёт. Он быстро пошёл в указанном ему направлении и вскоре увидел Чже Шена. Знаменитый полководец стоял за палатками, наблюдая, как воины обживают бывший вражеский лагерь. Он был без шлема, и его лысая голова блестела в лучах солнца. Заметив подходившего Сюманга, он кивнул ему и поманил за собой.

Чже Шен привёл Сюманга в свой шатёр. Начальнику охраны был дан приказ никого не пускать к князю и докладывать только в исключительных случаях, и только по делу.

Нахмуренные брови князя Шена выдавали его озабоченность содержанием письма Батокрис, которое ему передал Хехт Цун. Время от времени он брал пергамент, лежащий перед ним на низком лакированном столике, и подносил к глазам.

– Я пригласил вас сюда господин Сюманг, потому что вы, как всегда, оказались правы, а все остальные нет,– произнёс он вместо приветствия.– Теперь-то я верю, что тот тайгетский наёмник, что напал на вас – Кендаг.

– Я знал, что вы мне поверите, сиятельный князь,– ответил начальник Тайной Стражи.– Я уже отдал соответствующие распоряжения о розыске и поимке проклятого мятежника. То, что он оказался среди наших воинов не случайность. Опрошенные свидетели клянутся, что тот вступил в ряды нашего войска в Алане. Тайчи Шибэр подтвердил, что лично нанимал Кендага и его дружка на службу Империи Феникса.

– Нисколько не сомневаюсь в том, что ваши люди смогут выйти на его след, но появились некоторые обстоятельства, которые могут несколько осложнить вам дело,– прервал его Чже Шен.

– Позволит ли полюбопытствовать, сиятельный князь, что это за обстоятельства?

– Вы помните, что Кендаг был не один?

– Да,– кивнул Сюманг.– С ним был некий наёмник по кличке, то ли Кот, то ли Котёнок из степных дикарей. У него есть особо примечательная примета, по которой мы легко выйдем на их след – жёлтые, как у кошки глаза. Родом он из племени дальних мелаиров…

– Да причём здесь мелаиры!? Вы хоть раз видели среди них или других дикарей людей с такими глазами?! – злобно прошипел Чже Шен, приблизив своё искажённое злобой, налитое кровью лицо к Сюмангу. Начальник Тайной Стражи не на шутку испугался, что его собеседника хватит удар. Он впервые видел, чтобы князь Чже Шен потерял свою знаменитую невозмутимость.

–Нет,– растеряно мотнул головой Сюманг, откидываясь назад.– Признаться, я и этих-то самых мелаиров ни разу не видел.

– А вот я видел, людей с такими глазами,– всё тем же злобно-свистящим шёпотом заявил Чже Шен.– В битве у горы называемой Дланью Света, во время того самого злосчастного похода на север…

Князь шумно вздохнул носом, прикрыл веки и отодвинулся. Гримаса ненависти медленно сползала с его лица.

– Эти желтоглазые дикари, единственные кто сумел уничтожить одну из наших лучших армий,– голос Чже Шена вновь обрёл спокойствие.– А теперь подумайте, что может связывать одного из них с бывшим Первосвященником Тайгетара?

– Вы полагаете, что это заговор против Империи Феникса? Союз тайгетов и степняков?

– Также считают и жрицы-Посвящённые Феникса,– князь кивнул на свиток пергамента.– Сейчас, из-за войны с гиньцами и мятежа Динху, мы не можем уделить должного внимания происходящему в Тайгетаре. Цэнпорг, которому в своё время мы помогли занять место Первосвященника Тайгетара, вместо того чтобы укреплять свою власть и связи с империей, принялся растрачивать свои силы на мелочные распри и выяснения отношений с владетелем Нижнего Тайгетара – князем Дашичао. А пока он сводил личные счёты со своими недругами, враги Империи Феникса оправились от понесённого поражения.

– Вы имеете в виду так называемых целителей Далайрана, сиятельный князь? – спросил Сюманг.– Это которые могут исцелять наложением рук?

– Да. Признаться, я сам никогда не верил в подобную глупость, но в письме, которое я получил от Посвящённой Батокрис, упоминается и об этом. Впрочем, речь в основном идёт о другом. Жрицы-Посвящённые Феникса считают, что в руки наших врагов попали сведения о том, где можно достать в изобилии гамелит, и о некоем могущественнейшем оружии, которое они смогут обратить против Империи Феникса. Сии знания проистекают из легендарных скрижалей, которые, как говорят, находились в одном из храмов Ченжера и пропавших во времена мятежа Дайсана. Но насколько я знаю, после разгрома мятежников, святыни были возвращены в аланьский Храм Феникса и мне в высшей степени странно, что жрица-Посвящённая пишет о том, что они вновь утрачены. Ещё она пишет, что ей стало известно, что не только Кендаг, но и Братство Богини искали их по всем землям. Что вы обо всём этом думаете?

– Жрица-Посвящённая написала вам правду, сиятельный князь,– ответил Сюманг.– Я, так сказать по долгу службы, знаю об этом деле чуть больше, чем кто-либо другой.

Его голос упал почти до еле слышного шёпота.

– Вот как?

– Ну, да,– продолжил Сюманг.– Кроме самих жриц-Посвящённых мало кто знает, что в Храм Феникса были возвращены лишь копии скрижалей. Это было необходимо для успокоения умов подданных. Сами же подлинники бесследно исчезли. Тогда жрицы-Посвящённые обратились за помощью к покойному государю, да пребудет его душа в небесных чертогах Уранами. Он повелел отобрать десяток наилучших сыщиков Тайной Стражи для поисков пропавших святынь. Я говорю вам об этом потому, что я сам был одним из них. С нас взяли клятву под страхом смерти никому никогда не говорить об этом деле. Но теперь…

Теперь настала очередь Чже Шена призадуматься над словами начальника Тайной Стражи. То, что в аланьском Храме Феникса оказались не сами скрижали, а их подделки, он слышал впервые.

– Меня, как и жриц-Посвящённых Феникса, беспокоит мысль о том, что скрижали могут попасть не в те руки. А кто знает, не нанесёт ли это вред империи не меньший, чем бунт наёмников Дайсана?

Князь пристально посмотрел на Сюманга.

– Наш разговор ещё не закончен,– произнёс Чже Шен.– Завтра я буду занят. Поэтому послезавтра с утра вы должны будете подготовить все сведения и дать мне свой совет по этому делу.

– Слушаюсь, сиятельный князь,– склонил голову Сюманг. Поняв, что настала пора удалиться, он встал, откланялся и вышел из шатра.