Перекресток возможностей

XIX: Чрезвычайное положение

Я часто задаюсь вопросом, почему экологическое движение привлекает левых — в этом есть урок, которого, казалось бы, им следовало бы избегать любой ценой: экономика подобна любой другой части окружающей среды, малые вмешательства создают слоновьи сдвиги в последующие годы и в непредсказуемых местах. Если изменение популяций водорослей может вызвать Ледниковый период, то столь же верно и то, что законы о минимальной заработной плате могут вызвать массовую безработицу. Если они могут узнать такое о природе, почему они не могут узнать это о своем собственном обществе?

— Мэри Росс-Берд «К Новой Свободе»

— Наслаждайтесь арахисом [168], слышите? — Торговец нервно улыбнулся Люси, когда она протянула ему несколько мелких монет.

— Большое спасибо, Джимми-Эрл, непременно. — Она предложила мне горсть. — Ничего не могу поделать, Уин, — прошептала она, — этот мужичок вызывает у меня мурашки. Ну, похоже, Гренландию усадили. Говорила же, это ненадолго.

Минус еще один шанс выйти из комнаты.

Дженни встала и прочистила горло. Гул беспорядочных разговоров стих. — Председатель теперь уступает слово доктору Олонго Фезерстоун-Хоу… — она произнесла «Фэншоу», но бегущая строка говорила иное [169], — …вице-президенту Северо-Американской Конфедерации. — Справа от нее на трибуну взошло девятьсот фунтов Гориллы гориллы. Дженни спустилась. Меня предупреждали об этом гамбите: люди могли отнестись к нашему делу серьезнее, если его представит лидер партии галлатинистов, симпатичная, всеми любимая леди, которая по совместительству оказалась президентом.

— Господин Вице-Президент! — крикнула Дженни с места. Фоновый гул смолк в ожидании. Мы подходили к главному событию.

Гороподобный вице-президент поднес свой наручный вокодер к микрофону. — Председатель предоставляет слово Дженнифер Смайт от партии Галлатинистов.

— Спасибо, господин Вице-Президент. Уважаемые делегаты, — обратилась она к камерам, — народ Северной Америки и Системы. Дважды за последнее столетие наша культура принимала новые народы — народы, которых мы давно знали, но не могли должным образом понять. Я имею в виду, конечно, приматов и народы морей, китообразных. Сегодня мы предвкушаем время, когда на далеком мире будет открыта новая жизнь, жизнь, разделяющая с нами ту сумму ценностей, которую мы называем Цивилизацией.

Зал снова загудел, но затих, когда Дженни перевела дух. — Судьба избрала меня принести вам эту весть — с двумя шокирующими оговорками: новый мир называется Земля, его местоположение — везде, куда бы вы ни посмотрели, ибо он делит пространство с нашим собственным, существуя в другой точке одного из нескольких измерений времени.

Аудитория зашевелилась. — Дамы и господа! Через несколько дней — максимум недель — мы будем в состоянии войны с этой новой Землей… ужасной новой войны, которая закончится лишь тогда, когда вся жизнь на обеих наших планетах будет полностью уничтожена!

Шевеление переросло в беспорядочный гул. — Поэтому… — Это было бесполезно. Шум достиг пика: шокированные реакции, яростные отрицания, даже одиночный свист. — Поэтому, дамы и господа… — В ревущем хаосе ее не было слышно. Это было подтверждением слухов, циркулировавших неделями. Лица поворачивались, чтобы уставиться на меня. Другие пытались утихомирить шум, добавляя свой собственный к общему гвалту. Дженни снова взобралась на помост, крошечная рядом с мохнатой громадой вице-президента. — ПОЭТОМУ! — крикнула она в микрофон.

— Спасибо. Поэтому я предлагаю Конгрессу объявить чрезвычайное положение, чтобы разобраться с этой ситуацией, прежде чем сама цивилизация будет уничтожена.

Приливная волна шума захлестнула переполненный зал. Люси схватила свой микрофон, нажимая кнопку вызова. Это тоже было спланировано заранее. — Господин Вице-Президент! … Заткнитесь, вы, паразиты! … Господин Вице-Президент! — В отчаянии она выхватила свой огромный пистолет, произведя три разрушительных выстрела в бревенчатый потолок. Посыпались опилки, а вместе с ними — тишина.

— Председатель предоставляет слово Люсиль Кропоткиной.

— Давно пора, Фэншоу, старая обезьяна. Ладно, я поддерживаю предложение Дженни, чтобы мы могли объяснить всем этим деревенщинам, что здесь вообще происходит! — Она убрала пистолет в кобуру и села.

— Было предложено, — сказал Олонго, — и довольно энергично поддержано, объявить чрезвычайное положение. Обсуждение? Мистер Мэдисон, из Фед… э-э… Гамильтонианского Общества. — На дальнем краю зала поднялся Мэдисон. Я напрягся, но Люси быстро протянула руку, прижав мою руку с пистолетом к консоли.

— Господин Вице-Президент, мы только что стали свидетелями вступительных маневров беспрецедентного преступного заговора. Я…

— Да неужели? — крикнул кто-то. — А как насчет Гавайев? — Этому вторили, топая и свистя.

Мэдисон продолжал напирать: — Я сам подвергся нападкам этих безумцев и имею некоторое представление о том, что они пытаются продать. В интересах приличия я требую, чтобы их фантазии были немедленно отвергнуты, дабы мы все могли разойтись по домам. — Гудение, шиканье, перемежающееся парой-тройкой одобрительных возгласов. Один из его приспешников встал и крикнул: — Поддерживаю!

— Не по порядку, доктор Скиннер. На повестке дня уже есть предложение. Капитан Купер, у вас есть комментарий?

Купер был крепким неоимпериалистом в двойных плечевых кобурах. — Если бы мисс Смайт приняла дружественную поправку…

— Это зависит от обстоятельств, капитан, — ответила Дженни.

— Рассмотрели бы вы возможность переформатирования в комитет полного состава, [170] отложив голосование до тех пор, пока мы полностью не поймем природу этого вашего чрезвычайного положения?

Она замялась. — Не уверена, что смогла бы принять это прямо сейчас.

— Молодец, Дженни! — прошептала Люси.

— Тогда, — ровно ответил Купер, — я предлагаю это как формальную поправку.

— Поддерживаю! — крикнула Сэнди Силверс.

— Вот и прецедент, — хихикнула Люси. — Диссолюционисты поддерживают предложение неоимпериалиста!

— Спасибо, — сказал Олонго. — Есть ли обсуждение по измененному предложению?

— Господин Вице-Президент! — Слово получил шимпанзе-франклинист. — Насколько я понимаю, капитан Купер просто хочет больше обсуждений, прежде чем мы возьмем на себя обязательства. — По какой-то причине Люси напряглась. — Вы ведь не предлагаете никакого долгосрочного исследования, Джефф?

— Ты знаешь, что нет, Фред.

— Капитан Купер, мистер Маггс, не будете ли вы любезны обращаться к Председателю?

— Герр Доктор Физе Президент! [171]

Олонго смиренно вздохнул. — Мистер… эм… Клейнгунтер?

— Если герр Оберст Купер не имел такого намерения, — сказал дворецкий Мэдисона, — я бы хотель такое иссследофание формально предлошить. — Он чопорно поклонился и сел.

— Поддерживаю! — крикнул Скиннер.

Олонго поник. — Теперь у нас есть, — он беспомощно развел свои огромные руки, — поправка к поправке к первоначальному предложению. — Он сгорбился над кафедрой, грозно насупив брови. — Есть обсуждение? Я так и думал.

— К ГОЛОСОВАНИЮ! — крикнули сотни голосов, Люси — первой. — Разве политика не забавна? — радостно прошептала она.

— Поступило предложение перейти к голосованию. Сейчас мы будем голосовать по…

— К порядку ведения? — Встала полноватая дама, махая рукой.

— В чем дело, миссис Гранди?

— Олонго, дорогой, я не понимаю. Мы голосуем за объявление чрезвычайного положения или за обсуждение объявления чрезвычайного положения?

— Ни за то, ни за другое. Мы голосуем за то, чтобы… Мистер Клейнгунтер, пожалуйста, повторите для миссис Гранди и всех остальных, кто запутался.

— О, ради всего святого! — пробормотала Люси. Клейнгунтер начал говорить, сам выглядел сбитым с толку, перечитал свои заметки и посоветовался с Мэдисоном. Наконец, он снова изложил предложение.

— Теперь, если все понимают, что происходит, мы продолжим. Все, кто за поправку мистера Клейнгунтера к поправке капитана Купера, пожалуйста, обозначьте свое мнение, введя «да». — В массовой суматохе клавиатурной активности многие имена на экране сменили белый цвет на зеленый. Я начал считать, но сбился, когда…

— Все, кто против, наберите «нет».

Имя Люси и другие стали красными. Несколько остались белыми — делегат рядом с нами тихо храпел. У него не было моего ноющего мочевого пузыря, чтобы не дать ему уснуть.

Но нас превзошли числом, саботировали еще до того, как мы начали! Неужели Мэдисону позволят захватить два мира без боя? Увидим ли мы когда-нибудь снова Клариссу и Эда? Попаду ли я когда-нибудь в туалет?

— ГОСПОДИН СЕКРЕТАРЬ, ПОЖАЛУЙСТА, оцените пропорции! — Внезапно все перевернулось. Я забыл, что каждый делегат имел разный вес голоса, от тех, кто представлял только себя, до крошечного профессионального меньшинства с миллионами доверенностей. Предложение провалилось, двадцать к одному!

Следующим пунктом повестки дня была сама поправка капитана Купера. Все за? Яростный набор текста. Все против? То же самое. Табло выглядело безнадежно зеленым, но на этот раз я дождался пропорций. Бам! — ударил молоток. — Поправка принимается большинством в 99.44 процента. Данный орган распускается и преобразуется в комитет полного состава!

Я застонал. Неужели мы проиграли?

— Великие зобы, нет! — сказала Люси. — Мы надеялись на что-то подобное, но не могли придумать, как провернуть это сами. Эти гамильтонианцы сделали это за нас, благослови их паршивые шкуры.

Я опустил голову на руки. — Сдаюсь. Что происходит на этот раз?

— Научишься, — рассмеялась она. — Смотри. Любой, кто хочет выступить на этом трепе, ограничен десятью минутами, верно?

Я припомнил что-то подобное. — Но что это за остальная дребедень?

— Ну, теперь мы комитет полного состава, просто сидим вокруг печки-буржуйки. Никаких ограничений по времени, никакого призыва к голосованию. Проблема была в том, как это провернуть. Никогда бы не прошло, если бы мы это предложили.

— Понимаю, — сказал я. — Значит, вы уговорили капитана Купера…

— Как бы не так! Неоимпериалисты не делают одолжений галлатинистам, и все это знают. Это была просто слепая удача. Федералисты довершили дело, раздражая всех своей поправкой к поправке!

Я покачал головой. — Очередные махинации в прокуренной комнате.

— Винни, это одна и та же игра, где бы в нее ни играли. Единственная разница в том, что этот Конгресс не может никого ни к чему принудить. Черт, вы, народ, можете повышать налоги, красть землю, отказывать в правосудии и нарушать законы природы, и все это до полуденного перерыва! Нет ни души в этой комнате — кроме, может быть, гамильтонианцев и франклинистов, — кто не хотел бы когда-нибудь избавиться от политики вообще. У вас дома есть что-нибудь получше?

— Хм. Возможно, в твоих словах среди минных полей есть доля правды.

— Ну, попробуй немного подумать когда-нибудь. Может, со временем тебе понравится.

— Нам всегда говорили, что от этого слепнут. Кстати, белки моих глаз не желтеют? Мне нужно…

— Тише, парень! Они снова начинают!

— Замечательно. — Я скрестил ноги и крепко стиснул зубами сигару.

Вернувшись на место Председателя, Дженни вызвала Диджей Торенс по Телекому, чтобы та описала Вероятностный Бурав. Вторая линия связи с Университетом Императора Нортона позволила Улури вставить свое слово на разделенном экране. Я впервые видел записи Диджей о моем мире. Они были удручающими. Соединенные Штаты теперь казались мне грязными и обветшалыми. Я уже забыл, что грязь, ядовитые испарения и нищета души общества могут сделать с людьми, которым приходится там жить.

— Мадам Президент!

— Председатель предоставляет слово мистеру Ф. К. Бертраму.

— Мадам Президент, мы требуем прекратить эту демонстрацию! Эти записи являются частной собственностью, которую эти два индивидуума, — он указал на вставленные изображения Диджей и Улури, — используют без разрешения!

Главный экран погас. Все моргнули. — Это правда, доктор Торенс? — спросила Дженни, прекрасно зная, что это правда.

— Боюсь, что да, — с сожалением признала Диджей.

Бертрам потряс кулаком в сторону ’кома. — Торенс, вы и ваш… ваш… образец, уволены! Передайте эти записи сию же минуту!

— Это, сэр, — холодно ответила Улури, — логически невозможно. Они уже находятся в вашем распоряжении, воспроизводятся с телекомпьютера в Лапорте.

— Мне все равно! Я… мы хотим, чтобы это прекратилось, прямо сейчас! Право частной собственности! — Мне становилось все труднее следить за происходящим. Мой мочевой пузырь требовал полного внимания.

— Минуточку! — Это был Олонго, не по порядку и возвышаясь над трибуной. — Что вы имеете в виду под «частной собственностью»? Я один из ваших акционеров, и я хочу видеть эти записи!

— Господин Вице-Президент, при всем уважении, мы обязаны принимать решения в наилучших интересах компании в целом.

Я взглянул на Люси, лихорадочно печатающую на своей консоли. Она установила канал данных с чикагской фондовой биржей, вызвав список акционеров и сверив его со списком делегатов. — О, лошадиный хоккей! Здесь только четверо сколько-нибудь значимых, и один из них — Мэдисон. У него пять процентов! Не собрать большинства, даже если бы от этого зависела наша жизнь… что вполне может быть!

Я болезненно поерзал. — Люси, могу я внести предложение?

Она посмотрела на меня с легким удивлением. — Говори, Макдуф! [172]

— Ну, разве ты не говорила, что эти делегаты представляют девять десятых страны?

— Перестань ерзать, парень. Ты в порядке?

— Нет! Какой процент, по-твоему, смотрит это сборище? — Теперь она заразила меня этим.

В ее глазах загорелся хищный блеск. — Это может сработать! Но потребуется время. Погоди секунду.

— А чем, по-твоему, я занимался?

— Тише! — Она нажала еще кнопки. — Запускаю перекрестную проверку: лица, представленные на этом сборище, против акционеров. — Телеком рыгнул:

РАСЧЕТНОЕ ВРЕМЯ ВЫПОЛНЕНИЯ: ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ, ТРИДЦАТЬ ДВЕ СЕКУНДЫ

— Ты беги к Дженни и Олонго. Скажи им, что мы затеваем. — Это больше походило на хлюпанье, чем на бег. Я пересек огромный зал, чувствуя себя неловко, но мне не стоило беспокоиться: пока впереди продолжались пререкания, я заметил дремлющих делегатов, нескольких, читающих книги или их электронные аналоги, и по меньшей мере две игры в покер на моем пути к трибуне. Кто-то решал сложный трехмерный кроссворд на своем дисплее, другие ходили вокруг, болтали, ужинали. А я направлялся вперед, вместо того чтобы идти назад, куда мне было нужно.

Я добрался до Дженни. — Люси что-то задумала. — Она набрала комбинацию Люси, на экране появилось слово «КОНФИДЕНЦИАЛЬНО», и он погас. — Ей нужно около пяти минут. — Я объяснил идею.

Дженни щелкнула пальцами. — Не подумала об этом! — Она наклонилась, чтобы быстро шепнуть что-то в мохнатое ухо Олонго.

— Мадам Президент!

— Да, господин Вице-Президент?

— Я предлагаю пятиминутный перерыв. Мне нужно в уборную.

— ПОДДЕРЖИВАЮ!! — Я обнаружил, что дико несусь к двери.

Дженни не стала дожидаться голосования. Бам! — Этот комитет объявляет перерыв на… — она, должно быть, увидела мою быстро удаляющуюся спину, — …сделаем… сделаем десять минут. Личная привилегия вице-президента!

И Уина Беара тоже.

ДЖЕННИ МОЛОТКОМ вернула Конгресс к порядку. — Председатель предоставляет слово Люси Кропоткиной от партии Галлатинистов!

— Мадам Президент, мы категорически протестуем!

— Очень мило, мистер Бертрам, но Председатель все еще предоставляет слово миссис Кропоткиной.

Люси встала. — Мадам Президент, как акционер «Паратроникс, Лтд.»… — я посмотрел на сертификат на ее столе: одна акция, купленная у доктора Фезерстоун-Хоу, еще теплая от факсимильного аппарата, — …я хотела бы провести неофициальный опрос моих коллег-акционеров относительно распоряжения этими записями, которые, в конце концов, являются нашей частной собственностью. — Бертрам и Мэдисон лихорадочно застучали по клавиатурам. Я улыбнулся и показал им кукиш.

Дженни спросила: — Присутствует ли большинство акционеров?

— Нет, мадам Президент, но большинство представлено здесь делегатами. Если Секретарь выведет данные, которые я только что ему передала. — Имена ряда делегатов стали синими, за ними следовали цифры, указывающие на акции, принадлежащие их избирателям.

Дженни передала слово Олонго, спустилась вниз и получила слово. — Мистер Бертрам, я готова предложить перерыв, ровно на столько, чтобы провести импровизированное собрание акционеров здесь и сейчас. Я полагаю, все, что требуется, — это большинство акционеров, которые…

— Женщина! — Бертрам вскочил, лицо побагровело, дрожа от ярости. — Вы не можете провернуть со мной… с нами… эту квази-юридическую чушь!

Дженни мило улыбнулась. — О да, могу, а после этого ваши акционеры, вероятно, захотят нового председателя правления, не так ли?

— Хорошо, хорошо! — Бертрам сжался, как изношенная гармонь, закрыв лицо руками. Мэдисон поймал взгляд Клейнгунтера. Дворецкий кивнул, похлопывая выпуклость под левой подмышкой. Бертрам вот-вот должен был обнаружить, что политика перестала быть забавной.

Зал снова погрузился во тьму. Примитивные двигатели внутреннего сгорания, толкающие резиновые шины по запятнанному жиром асфальту, несли жесткие фигуры-палки, лишенные человеческого достоинства или средств самообороны. Меня вырвали из моей собственной культуры. Смогу ли я когда-нибудь вернуться? Вот был Вон Мейсс, живой, не подозревающий, что за ним наблюдают сквозь замочную скважину во времени. Диджей и Улури описывали первый контакт, пока мы смотрели, как он происходит, затем рассказали о решении Мейсса построить свою собственную половину улучшенного Бурава.

— Но, очевидно, — сообщила Диджей, — его работу дублировали. Эти Соединенные Штаты имеют долгую, жестокую историю внутренних и международных войн, часто с применением оружия, которое только пруссак мог бы счесть благотворным.

— Мейсс когда-то разрабатывал такое оружие, — продолжила Улури. — Свободному народу трудно передать, как это связало его с абсолютной властью, которой он стал смертельно бояться, даже после того, как ушел в отставку. Его работа велась тайно, в атмосфере паранойи и неспособности осознать, что нежелание раскрывать свои реальные оборонительные возможности является главной причиной войны. — В мерцающем свете экрана я едва мог разглядеть кого-то, присоединившегося к Мэдисону и его когорте, кого-то, кого, как мне показалось, я знал.

— Существует множество тайных полицейских сил, — объяснила Диджей, — ответственных за выведывание вражеских секретов и предотвращение раскрытия своих собственных. Одна из таких, тайно следившая за Мейссом, начала дублировать его Бурав. К моменту убийства Мейсса они продвинулись достаточно далеко, чтобы переправлять в этот мир небольшие объекты… и контактировать с некоторыми людьми здесь. — Теперь я был уверен, кто присоединился к Мэдисону. Мне не понравились последствия его внезапной доступности.

— Это секретное агентство, — подхватила повествование Дженни, — установило связь с единственным оставшимся в Северной Америке защитником тирании. — Она указала обвиняющим пальцем. — Джон Джей Мэдисон из Общества Александра Гамильтона, ранее известного как Партия Федералистов!

Мэдисон вскочил на ноги. — Я отвергаю эту клевету! Эти фанатики исказили свои личные антипатии — которые лучше было бы удовлетворить прилично в судах или на поле чести — в нелепую сказку! Эти галлатинистские монстры вели свою войну лжи против моих безобидных соотечественников на протяжении двух столетий! — Он хлопнул по своему оружию. — Всемогущим Богом клянусь, я положу этому конец сейчас же!

Я расстегнул ремешок кобуры. Дженни недрогнув посмотрела Мэдисону в лицо. — Сэр, у вас будет достаточно возможностей ответить в свое время. Но я говорю правду, и никакая угроза, на этой Земле или любой другой, не сможет заставить меня сделать меньше. Вы меня понимаете?

— Будьте осторожны, молодая женщина. Вы играете своей жизнью!

— Засунь себе, Манфред, колючую грушу! [173] — крикнула Люси. Мэдисон дернул головой в нашу сторону, весь зал разразился смехом.

— Председатель, — сказал Олонго, высморкавшись, — теперь заслушает… — Он заглянул в клочок бумаги. — …Капитана Эдварда Уильяма Беара, бывшего сотрудника Полицейских Сил Соединенных Штатов.

НЕМНОГО НЕРВНИЧАЯ, я встал и медленно пошел к помосту, сделав крюк, чтобы подойти к гамильтонианцам. Конечно же, там был Оскар Берджесс, насмешливо глядя на меня. Я взглянул на агента СекПола. — Держись подальше от этого, мразь! Мэдисон, я хочу вернуть своих друзей, быстро, в хорошем состоянии… Стоять, Клейнгунтер, или ты не покинешь этот зал со своими яйцами! — Я оттолкнул Берджесса, ткнул Клейнгунтера локтем в глаз и схватил их лидера за нижнюю губу, впившись большим пальцем. — И, Мэдисон, — предупредил я, глядя, как кровь просачивается из-под моего ногтя, — у меня насчет инициирования силы не больше угрызений совести, чем у тебя. Так что подумай об этом, пока у тебя есть шанс!

Я отпустил, вытер руку о рубашку Берджесса и демонстративно повернулся к ним спиной (не без нервной дрожи или двух), продолжая идти в расширяющемся круге шокированной тишины.

Кто-то принес мне стул. Я сел на его край, позволив кобуре свисать в пределах легкой досягаемости. — Капитан Беар, — спросил Олонго, карие глаза поблескивали, глядя на меня сверху вниз, — вы с этой другой Земли, которую мы обсуждали, важный полицейский чиновник там?

— Ну, и да, и нет, — ответил я, думая о Перри Мейсоне. — Я с другой Земли, это точно, но насчет важности, боюсь, вас ввели в заблуждение. Лейтенант, а не капитан. (Почему здесь все, кажется, капитаны чего-то там?) И я работаю на городское правительство… не смотрите так шокировано!… Денвера, что-то вроде Лапорта, только южнее.

— Господин Вице-Президент! — Снова Мэдисон, его дикция немного пострадала. — Я требую права на перекрестный допрос этого психопата! Или мы, гамильтонианцы, утратили все остатки наших…

— Спрашивайте все, что хотите, мистер Мэдисон. Но вы нарушаете порядок и должны будете подождать своей очереди. Пожалуйста, продолжайте, Дженни.

— Спасибо, господин Вице-Президент. Лейтенант… Уин? Правда ли, что вы и другие подверглись физическому нападению в попытке удержать Вероятностный Бурав под контролем правительства?

— Ну, я не могу точно свидетельствовать об их мотивах…

— И эти нападения продолжились в нашем мире?

— Да. Двое моих хороших друзей, которые ухаживали за моими ранами, рисковали ради меня, помогли мне сориентироваться… они пропали! Насколько я знаю, они… Вы свое получите, вы, грязные ублюдки! Вы меня слышите? Вы слушаете, вы…

Олонго по-доброму положил лапу мне на плечо. — Пожалуйста, успокойтесь, лейтенант. Вы имеете в виду кого-то в этом зале. Мистера Джона Джея Мэдисона. Разве один из его спутников не из вашего мира?

Я глубоко вздохнул, вытирая глаза углом своего пончо. — Да, Оскар Берджесс, вон там с Мэдисоном. Он — начальник отделения Федеральной Полиции Безопасности в Денвере. Они похитили моих друзей, чтобы помешать мне дать показания.

Олонго обратился к собранию. — Еще вопросы, прежде чем мы двинемся дальше?

Мэдисон ринулся по проходу. — Разве не правда, что вы шарлатан? Обычный, третьесортный коммерческий сыщик, прикрывающий кражи у клиента, чье доверие вы также вознаградили, впутав его в эту вашу фантазию? Говорите! Нация должна понять глубину вашего падения!

Я пережидал, пока Олонго усмирял толпу молотком. Молоток внезапно сломался, его головка отскочила через весь зал, приземлившись у ног Мэдисона. Горилла выхватил свой пистолет и продолжил стучать. — Порядок! Порядок! В этом зале будет тишина, или я начну раздавать дополнительные пупки! — Он повернул оружие в кулаке, но ствол оставался направлен вверх. — Кто первый? — Кто-то хихикнул, Олонго треснул в ужасающей клыкастой улыбке и убрал оружие в кобуру. — Лейтенант, не хотите ли ответить этому джентльмену?

Я старался не злиться еще больше. — Господин Вице-Президент, в том месте, откуда я… в моей истории, Джордж Вашингтон подавил «Восстание из-за виски». Точно так же, как было два Джорджа Вашингтона, в вашем мире, где его казнили, и в моем, где он умер в постели, есть два Эдварда Уильяма Беара… и Мэдисон прекрасно об этом знает. Эдвард Беар в вашем мире, человек, которого я стал считать братом, — детектив в Лапорте. Я встретил его…

— Минуточку, — прервал Мэдисон. — Если вас двое, почему бы просто не представить нам этого лишнего Эдварда Беара?

— Потому что, сукин ты сын, он один из тех, кого ты похитил на борту «Дворца Сан-Франциско»! Было также два Манфреда фон Рихтгофена, знаешь ли. Тот, что в моем мире, получил по заслугам!

Мэдисон изобразил преувеличенный жест терпимого удивления. — Честно говоря, дамы и господа, неужели нет предела, до которого эти безумцы будут плести свои фантазии? У меня больше нет вопросов, мистер Беар, или кто бы вы ни были. Постарайтесь обратиться за профессиональной помощью, поскорее. — Он вальсом вернулся к своему столу, прежде чем я успел засадить ему ботинком туда, где это принесло бы наибольшую пользу.

ДРУГИЕ ДЕЛЕГАТЫ тоже хотели ответов. Мало-помалу мне удалось рассказать всю историю, затем вызвали Люси для подтверждения. Я сидел, сжимая и разжимая кулаки, пока она рассказывала об исчезновении Клариссы. Что бы ни случилось дальше, я решил убить Мэдисона до того, как все это закончится, или быть убитым самому. Мне было, в общем-то, все равно.

За полночь, когда я уже перестал чувствовать усталость, они показали еще пленку — на этот раз шестнадцатимиллиметровую. Прежде чем Мэдисон успел закончить свои вопли протеста, Седьмой Континентальный Конгресс замер, пораженный ужасом, который они никогда не могли себе представить.

Старые пленки были зернистыми, поцарапанными от времени и множества копий: над большим промышленным городом одинокий B-29, стальной цилиндр падает из его брюха. Вспышка, дым вздымается на 50 000 футов, образуя ядовитый гриб смерти. Затем Нагасаки.

Затем бомбы больше и лучше, деление уступает место синтезу, килотонны — мега-смертям. Прошли годы: японские города, тихоокеанские острова, Невада, Сахара, Негев. Наконец, та ужасная ночь в моем мире, когда Советы предъявили ультиматум Китаю, последняя «гуманная» демонстрация: ослепительная вспышка во тьме, оставившая зазубренную трещину от полюса до полюса, видимую на поверхности луны. Китайцы сдались на следующее утро.

Фримен К. Бертрам поднялся с чем-то вроде испуганного достоинства, бледный, как экран, на котором только что закончились фильмы. Он осторожно боком отодвинулся от гамильтонианцев, избегая контакта, словно они были заразны, и пересек зал, направляясь к Дженни и Олонго.

— Мадам Президент, если еще не слишком поздно… если еще есть хоть какая-то надежда, я был бы очень признателен за ваше разрешение присоединиться, в любом качестве, в каком вы меня примете, к партии Галлатинистов.