Перекресток возможностей

XVII: Гелиевый героизм

Девять десятых всего — это налог. Все, что вы покупаете, имеет сложную историю грабежа: земля, сырье, энергия, инструменты, здания, транспорт, хранение, продажи, прибыль. Не забывайте ту долю, которую вы вносите в подоходный налог каждого работника, имеющего какое-либо отношение к процессу. Инфляция через налогообложение: на буханку хлеба приходится сотня налогов. Каким уровнем жизни мы бы наслаждались, если бы все стоило десятую часть того, что стоит? Каким был бы мир? Подумайте о своем доме, своей машине, своем телевизоре, своей обуви, своем ужине — все со скидкой 90%! Правительство не может бороться с бедностью — бедность — его самое гордое достижение!

— Мэри Росс-Берд «К Новой Свободе»

ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 АВГУСТА 1987 ГОДА

Можно путешествовать, а можно путешествовать. Есть разница между «Кадиллаком» и «Грейхаундом», лайнером «Кунард» и копровым бродягой. [141] Мне это не нравится: в гостиничных барах никогда не держат мой яд, а у мистера Гидеона [142] были ограниченные литературные вкусы.

Но я поездил по всему миру по делам участка, дважды был в Европе, даже один раз в Японии. Раньше я предпочитал большие самолеты, чем больше, тем уютнее. А потом я полетел в Уичито на древнем DC-3.

Ему было двадцать четыре, ей — сладкие шестнадцать, молодожены, прорубившие себе путь топором через четыре штата, попавшие в тюрьму в Канзасе за нарушение правил парковки. Мы выиграли жеребьевку, и помощник шефа полиции Уичито любезно предложил нам транспорт на своем престарелом ведре с заклепками.

Увидев эту чертову штуку, присевшую на асфальт Стэплтона, [143] с дрожащими двигателями, демонстрирующую все симптомы паркинсонизма, я подумывал дойти до Канзаса пешком, с надзирательницей на закорках. Но я крепко стиснул челюсти, огляделся в поисках шкафчика с парашютами, и, как только мы оказались в воздухе, все мое отношение изменилось. Вместо того чтобы головокружительно вырваться из смога, мы плыли, достаточно высоко лишь для случайной встречи с осиротевшим облачком. Внутренности старой птицы были переделаны и напоминали гостиную: удобные шезлонги, прилично укомплектованный бар и огромные панорамные окна. Я забыл о своих побелевших костяшках пальцев и откинулся назад, с напитком в руке, наблюдая, как мимо проплывает прерия.

В Конфедерации есть реактивные лайнеры, титановые монстры на термоядерном топливе, вмещающие тысячу пассажиров, которые пробиваются сквозь ближний космос со скоростью, в пять раз превышающей скорость звука. Эд посчитал, что я смогу лучше рассмотреть страну с дирижабля. Я как раз паковал вещи, когда он вошел в мою комнату.

— Этот портфель — все, что ты берешь?

— Чертовски верно. Мне плевать, будем ли мы заседать шесть месяцев, я не позволю обвешать себя чемоданами. — Я запихнул пару носков в полупустую сигаретную пачку.

— Ну, не забудь ту маленькую коробку с патронами. Сунь ее в карман, чтобы была под рукой, и поторопись, иначе мы опоздаем на шаттл!

Мы начали с поездки в центр города. Люси и Кларисса встретили нас. Они уже отправили «Торникрофт» домой, и я наблюдал, как Эд сделал то же самое со своей «Неовой», запрограммировав свежеотремонтированную машину обратно на Жене-Плейс, где она будет преданно ждать, пока ее снова не вызовут.

Войдя в офис «Лилиенталь Аэронавтикс», мы подтвердили свои бронирования. Я надеялся, что Седьмой Континентальный Конгресс сможет оплатить счет: у меня были видения ведения государственных дел на благотворительные пожертвования у меня дома. Авиалиния была готова подыграть шутке. Нас пригласили подняться на крышу, откуда шаттл доставит нас на пролетающий над головой дирижабль. Похоже, нам предстояло отправиться к горе.

Проезжая по коридору к лифтам, мы столкнулись с системой безопасности, не слишком отличающейся от тех, что были дома. Эд подошел, вытащил свой «Браунинг», извлек магазин и патрон из патронника. Лошадиный пистолет Люси материализовался из какой-то части ее особы, а Кларисса извлекла из ножен свой «Уэбли Электрик». Следуя их примеру, я вынул из кобуры свой «Смит и Вессон», гадая, что будет дальше.

Дома у офицера случился бы конфуз со сфинктерами, а сорок тысяч федеральных маршалов ворвались бы и утащили нас на несколько следующих эонов. Если бы они обнаружили что-то помимо оружия — слитки, табак, японские товары, — они бы добавили ехидную ухмылку. Что случилось с Четвертой и Пятой поправками в аэропортах США? Или с Первой, если уж на то пошло?

— Прошу прощения, сэр, — вежливо сказала служащая. — Ваши боеприпасы соответствуют политике авиалинии?

Эд кивнул. — Легко разрушающиеся, [144] со скоростью менее девятисот футов в секунду.

— Спасибо, сэр. Пожалуйста, пройдите сюда. Мадам? — Кларисса показала свой «Уэбли». Его крошечные жала никогда не пробьют корпус летательного аппарата.

Базука Люси вызвала минутную заминку: .50-й «Габбет-Фэйрфакс» не то чтобы очень распространен. Все уладилось после сверки с Телекомом — его 400-грановые пули были безопасны — достаточны для обороны, но безвредны для летающей машины, — пока на них стояло специальное клеймо для авиаперелетов.

Чиновница внимательно посмотрела на мой револьвер. Естественно, она не смогла найти его ни в одном из своих справочников. — Мне ужасно жаль, сэр, не будете ли вы возражать, если мы заберем ваше, э-э, оружие, до вашего прибытия в пункт назначения?

Эд самодовольно ухмыльнулся. — Видишь, какие проблемы от этого музейного экспоната? Используй патроны из желтой коробки.

«КАСТОМНЫЕ ПАТРОНЫ ЭЛМЕРА» — СЕРТИФИЦИРОВАНЫ ДЛЯ АВИАПЕРЕЛЕТОВ

Я перезарядил барабан, ускорители заряжания и свой «дерринджер» — что вызвало еще один раунд колебаний — этим новым добром: ярко-желтыми пластиковыми пулями. Они должны были разлететься в безвредный порошок при попадании в материалы с допусками для аэрокрафтов. Эд высыпал мои настоящие патроны в свой чемодан, за что я получил еще одну порцию подколок, а автоматический подъемник забрал наши сумки в брюхо шаттла.

— Слушайте, друзья, — сказал я, как только мы прошли контроль безопасности, — я знаю, вы в восторге от оружия, но вы разве не слышали об угонах? — Мне пришлось объяснить.

— Глупый способ покончить с собой, — рассмеялся Эд. — А если бы выжил, платил бы реституцию до конца жизни!

— Если бы тебя поймали.

— Ты бы умолял об этом, к тому времени, как платящие клиенты закончили бы с…

— А как насчет захвата экипажа? — настаивал я.

— Посмотрела бы я, как они попробуют это на моем корабле! — сказала Люси, наш бывший боевой пилот. — На одном из этих больших шаров они бы просто переключились на вспомогательное управление, пока штатный экипаж оттирал бы твои мозги с приборной панели.

— Безопасность сейчас довольно хорошая, — добавил Эд. — Переборки в зоне экипажа титановые. Никто не войдет без приглашения. Кроме того, как только вы запретите пистолеты, преступники возьмутся за менее обнаруживаемое и менее избирательное оружие. Бомбы, например.

Я упорствовал. — Но что произойдет, если я направлю пистолет на пассажира, сидящего рядом со мной, и буду угрожать снести ему голову, если меня не доставят, скажем, в Алжир?

— Алжир? — спросила Люси. — Разве это не где-то на дне моря Сахара? [145]

— Да ладно, вы тянете время! Что будет, если я возьму заложника?

— Заложник убьет тебя, — сказала Кларисса, и на этом, казалось, все и закончилось.

— Вы, народ, просто от природы сумасшедшие, или, может, вы все сами преступники!

Смех Люси эхом отразился от дверей лифта. — Судя по тому, что ты рассказывал о США, полагаю, мы преступники. За преступность! — Она подняла воображаемый стакан. Внезапно мы оказались на крыше.

Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ шаттл снаружи. Дверь лифта открылась, горилла в мини-юбке показала нам наши места, и нас швырнуло в небо. Свет внезапно померк — мы влетели в самую большую тень по эту сторону полного затмения, серебристо-прозрачное брюхо дирижабля «Дворец Сан-Франциско» длиной в милю.

У дирижаблей репутация, которой они не вполне заслуживают. Если сложить всех людей, погибших в аппаратах тяжелее воздуха, от Икара до той последней катастрофы в Оклахома-Сити, то немногие трагедии аппаратов легче воздуха двадцатых и тридцатых годов не составят и заметного процента.

Дирижабли действительно эффектно гибнут: пылающие факелы длиной в квартал, люди, сыплющиеся с киля, как обреченные муравьи. Но «Гинденбург» был заправлен водородом — мы перекрыли ему единственный источник гелия. «Акрон» и «Шенандоа» были просто сметены внезапными штормами в те дни, когда двенадцать цилиндров выдавали пятьдесят лошадиных сил.

Авиалинии США субсидируются; каждая из этих больших жестяных птиц может быть мгновенно переоборудована для какого-либо военного использования, чертежи удобно хранятся в вашем дружелюбном соседнем аэропорту. У дирижаблей нет такого потенциала; они — суда мира, большие, толстые и уязвимые для незнакомцев в форме со злыми намерениями. Спросите Люси, которая закончила тем, что путешествовала по Европе на своих двоих.

«Дворец Сан-Франциско» — это целая вселенная по сравнению с вибрирующими сигарообразными цилиндрами с реактивными двигателями, к которым я привык. В длительных перелетах можно лечь спать — в своем люксе! Десятки гостиных, зимних садов и баров разбросаны по всему кораблю. И все же «Дворец» — не самый большой из существующих. Его маршрут — «молочный рейс»: [146] от Колумбийского перешейка до города Хайнлайн [147] у Берингова пролива, через Великие равнины. Миля от рулей до швартовочного конуса, это летающая тарелка с размахом секретарши [148] — нечто среднее между футбольным мячом и фрисби, — работающая на термоядерном синтезе, вырабатывающая гелий как побочный продукт. Гелий и держит ее в воздухе, большая его часть — из стационарных реакторов на земле. Если бы нам пришлось пересекать Скалистые горы, нагревательные спирали внутри ее баллонетов облегчили бы нас еще больше.

Люси оставила нас в вестибюле, элегантном сводчатом зале с полупрозрачным потолком и викторианской отделкой. Она была зависима от сериала, который не собирался прерывать никакой Континентальный Конгресс. Я посмотрел пару эпизодов. Это была странная смесь Бака Роджерса [149] и «Шедевров Театра». [150] Эд прямиком направился к бару. Может, он тоже был пассажиром с белыми костяшками.

Кларисса была странно тихой весь день. Теперь, внезапно, она почувствовала себя «недостаточно нарядной», хотя мне она казалась прекрасной в алом медицинском кителе и брюках. — Я почти благодарна за тот пожар, — рассеянно призналась она. — Это предлог, чтобы подобрать совершенно новый гардероб. Думаю, найду парикмахера и немного пройдусь по магазинам. — Она критически оглядела себя в зеркале на ближайшей мраморной колонне. — Уин, — спросила она, нежно положив руку мне на плечо, — если я стану достаточно красивой, как ты думаешь, мы сможем убедить Люси и Эда поменяться номерами в Галлатинополисе? [151] — В ее голосе не было кокетства; глаза были большими, полными вопросов.

Мое сердце заколотилось. Я планировал жить в одном номере с Эдом. — Э-э… а-а… эм… — объяснил я.

— Я тоже. — Румянец, затем она потянулась и легонько поцеловала меня в мочку уха. — Пойду посмотрю, смогу ли я сейчас застать Люси. Увидимся через пару часов!

Я, шатаясь, дошел до бара, смутно осознавая, что обычно так делают, выходя из бара, а не входя в него. Из тумана Эд бросил на меня неоднозначный взгляд и сунул мне в руку стакан. Мы обошли игорные столы, плюхнувшись там, где можно было смотреть наружу. Половина «Дворца», более или менее, представляла собой прочную, прозрачную оболочку, натянутую на титановые кости. Эти огромные окна простирались от пола до потолка, двенадцать футов. Пейзаж разворачивался под нами, пока мы плыли на север: теперь «Вайоминг», бесплодная, усеянная скотом равнина в моем мире, пышная орошаемая житница здесь.

Я пялился на других пассажиров, пока они пялились на нас. В зале было приятно оживленно, но не тесно. Многие, должно быть, интересовались мной — я помог Люси собрать их через Телеком, — но никто не нарушал нашего уединения.

Естественно, не все из них были людьми. Ядерный шантаж касался каждого существа на континенте… всей планеты, судя по языкам, которые я слышал вокруг. Некоторые чувствовали себя более уязвимыми, чем другие: гамильтонианцы считают, что животным нет места в обществе, кроме как в роли рабов и завтрака. Четверть Конгресса должны были составить шимпанзе. Были и гориллы — одна группа прошла мимо в странных мантиях и головных уборах, которые, по словам Эда, указывали на ученых из Мехико.

По еще одному предложению Эда, мы преодолели сложную систему диагональных и горизонтальных эскалаторов, которые перенесли нас на полмили вперед, к китообразным, путешествующим в роскоши, эквивалентной нашей. Через прозрачные перегородки мы наблюдали заполненные водой проходы, в которых они плавали, по делам или просто осматривая корабль. Вдоль наших коридоров камеры с двойными линзами преобразовывали изображения в звуковые волновые фронты, давая плавникам возможность взглянуть на мир сухопутных.

Время от времени сквозь стекло я видел сухопутных в аквалангах, непосредственно общающихся с морским обществом. Случайные косатки делали это предложение непривлекательным, насколько я мог судить. Не то чтобы я боялся их острых как бритва зубов (косатка так же цивилизованна, как и все остальные): эти твари действительно заполняют собой весь коридор! Морские свиньи и киты, казалось, не испытывали подобных опасений: десятки самоходных «железных легких» катились по нашим проходам, а в нескольких зонах сухопутные и морские жители общались в больших переполненных бассейнах.

Разбросанные по всему кораблю, как пальмы в кадках, Телекомы выводили объявления, публичные и частные. Я начал поглядывать, не ищут ли нас Кларисса или Люси, поэтому не слишком удивился, увидев свое имя на экране:

Л-ТУ УИНУ БЕАРУ: Г-Н ФОН РИХТГОФЕН ПРОСИТ О ВСТРЕЧЕ, ЛЮКС 1919, С ВАМИ И ВАШИМИ СПУТНИКАМИ. ПОЖАЛУЙСТА, ПОЗВОНИТЕ СНАЧАЛА. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.

— Мэдисон! — прорычал я.

— Я знаю, — сказал Эд. — Я надеялся насладиться этой поездкой.

— Может, еще насладимся. — Я коснулся рукояти своего ножа. — Почему его настоящее имя? Что он пытается нам сказать? — Я вспомнил рассказы Люси об убийце Красном Рыцаре Пруссии.

— Возможно, он не хочет объявлять о себе публично, учитывая, куда большинство из нас направляется. И почему. — Он отступил назад и начал проверять свой пистолет.

— Значит, ты думаешь, нам стоит принять приглашение, — заметил я.

— Не помешает быть готовым. — Он опустил затвор и убрал .375-й в кобуру. — Давай найдем Люси и Клариссу и посмотрим, что они думают.

— Почему бы нам не оставить их в стороне, особенно если намечается стрельба? С Люси мы можем разобраться потом.

— Вот ты и разбирайся с ней. — Он вставил медную монету, набирая 1919. Экран перестроился, показав Джона Джея Мэдисона, откинувшегося в своем домашнем пиджаке, и Оскара Берджесса, мрачно маячившего на заднем плане. Я оттолкнул Эда.

— Ах, — выдохнул гамильтонианец, — я не ожидал такого быстрого ответа.

— Кончай базар, Мэдисон. Что тебе нужно… прежде чем тебя отправят на Плутон, разумеется? И оставь своего дрессированного гадюку в стороне!

Берджесс бросился к камере, вены вздулись на его изрытом оспой лбу. — Придержи язык, мудак! Ты не будешь таким бойким, когда я верну тебя в…

— Ты и кто еще…

— Джентльмены! — сказал Мэдисон. — Оскар, мир любит великодушных победителей. — Он отстранил Берджесса и снова откинулся назад. — Я хотел бы предложить вам, парни, перемирие, по сути, дружескую встречу для обсуждения обмена некоторыми «ценными соображениями». Как вы могли догадаться, я присутствую на Континентальном Конгрессе, чтобы выступить от имени моего общества. Однако нет причин, по которым мы не могли бы вести дела по пути, и это могло бы сделать все это дело в Галлатинополисе ненужным.

Эд вмешался: — Вот почему вы импортируете термоядерное оружие — в целях перемирия? Мы видели ваши фильмы!

— Ах. Прямо в суть дела. Я знаю, что вы видели фильмы: небольшой подарок от мистера Берджесса нашей организации, до того, как появление лейтенанта нарушило связь. Вот, видите? Знак доброй воли: бесплатная информация. По настоянию Оскара, доктор Биллс связался с нами вскоре после того, как «Паратроникс» завербовал доктора Мейсса, и не слишком отличным образом. К несчастью, вы оказали столь же разрушительное воздействие на аппаратуру доктора Биллса. Дело в гармониках, как мне сообщили. Он последовал за вами сюда с Оскаром, иначе давно был бы мертв.

— Позвольте мне добавить, что я настоятельно возражал против преследования вас за ваш неожиданный визит? Среди нас были и другие, кто…

— Ага, — сказал я, — сразу после того, как ты заказал нападение на Клариссу Олсон!

— Я думал, я ясно выразился, лейтенант. Я не буду нести ответственность за то, что могут сделать наши менее дисциплинированные члены… особенно перед теми, кто умышленно неверно истолковывает наши мотивы. Например, это ваше предположение, что мы намерены импортировать это оружие. Я глубоко заинтересован в изучении бедственного положения вашего мира, и разве такое оружие не является элементом его трагической истории?

— Они никогда не станут частью истории здесь, Мэдисон! Хватит валять дурака. Чего ты на самом деле хочешь?

Он посмотрел прямо в камеру. — Очень хорошо. Для начала, фильмы, немедленно… и я хочу, чтобы этот конгрессный вздор был отменен. Также вы прекратите преследовать меня, будь то дальнейшими вторжениями или посредством головорезов, которых вы расставили вокруг моей собственности.

— Что-нибудь еще… пока мы об этом говорим?

— Раз уж вы спрашиваете, я хочу, чтобы «Паратроникс» немедленно и полностью передал свою технологию. Признаюсь, мое терпение по поводу барахтаний доктора Биллса иссякает. Вы оба навсегда покинете Северную Америку… это немалая уступка, учитывая желания мистера Берджесса.

Эд пожал плечами. Я снова посмотрел на Мэдисона. — Не так уж и много хочешь, да? А что нам за это будет?

Мэдисон подыскивал подходящий эвфемизм. — Это довольно деликатно. Я бы предпочел не обсуждать это по…

— Выкладывай!

— Как будет угодно: разве даже пара вполне способных дам не окажутся в невыгодном положении под феном или в темном кинотеатре? Предоставляю вам сделать собственные выводы и обдумать мое щедрое предложение, пока у вас есть время. Доброго дня, джентльмены. — Его изображение исчезло.

— Эд, иди найди Люси! Встретимся в баре! — Я побежал, занося на поворотах, пока не столкнулся со служащим. — Слушай… если бы я захотел сделать прическу, куда бы я пошел?

— Сэр? — он покрутил свой наручный вокодер.

— У меня внезапное желание срочно завить кудри! — Я показал серебряную монету.

— Девять этажей вверх, вперед до рамы восемьдесят два. «Альтанка Красоты». — Он протянул руку.

— Это единственная красота на этом корабле?

— Ни в коем случае, сэр. Но это единственная, за которую нам платят… я имею в виду, это…

— Восемь этажей вверх и вперед до девяносто двух. — Я отдал ему деньги.

— Девять этажей, сэр, восемьдесят два. Будет ли еще…

— Ага… вызови копов. Скажи им, чтобы встретили меня, быстро! — Я взбежал по эскалатору, расталкивая пассажиров. Восемь, девять, по коридорам под градом гневных криков и ругательств, мимо теннисных кортов, боулинга и тира, наружу в торговый центр. Вот и «Альтанка Красоты». Она выглядела как альтанка красоты.

Клариссы там не было. Я устроил беспорядок, требуя узнать, куда она ушла. Когда я объяснил, и дамские пистолеты по всему салону вернулись в кобуры, кто-то сказал, что она упоминала покупку туфель. Ей порекомендовали соседнее место. Это было единственное, за которое им платили…

Ее там не было. В следующем месте я нашел ее медицинскую сумку на стуле возле примерочных. Я подумывал отдергивать занавески наугад, но вспомнил девушек в салоне красоты, тех, с артиллерией. Вместо этого я схватил продавца. — Где дама, которой принадлежит эта сумка?

— Сумка? А… она оставила свою сумку.

— Ты хочешь сказать, она ушла?

— Боюсь, что да, сэр. Должен ли я вам это говорить? Я имею в виду, вы…?

— Я потерявшийся маленький мальчик, а она моя мамочка… я стар для своего возраста. Что случилось?

— Ну, она пришла, примерила несколько вещей. Затем, пока она переодевалась, ее муж…

— Ее муж?

— Да, очень высокий мужчина с акцентом и почти без волос. Он вошел подождать. Следующее, что я помню, — дама потеряла сознание. Упала в обморок. Он сказал, это из-за ее «состояния». Практически пришлось вынести ее на руках. Она была та еще картина. Ее глаза… — Внезапно мне стало очень, очень страшно. Я спросил, куда они ушли.

— В их люкс. Сказал, что ей станет лучше, если она просто ляжет и… вы уверены, что это вас касается…?

— Можешь не сомневаться, милочка. Когда копы наконец прибудут, скажи им, что у меня внезапное желание посмотреть «Галактические Горизонты» — поняла? А где бы я мог это сделать в этом левитирующем пригороде?

— В одной из гостиных Телекома, полагаю. Номер семнадцать — ближайшая. Я сама смотрю, когда… — Я направился обратно в торговый центр. Гостиная номер семнадцать подойдет, если Кларисса догнала Люси. Если нет, я попробую ее вызвать.

Люси была там, но не могу сказать того же о двух головорезах, которых вытащили из кинотеатра. Небольшая толпа собралась у кассы, вместе с медиком, двумя охранниками и Люси, скрестившей руки на груди, с пистолетом, болтающимся на одном пальце. — Мерзкие блохастые… Вы знаете, что я пропускаю свою программу, пока вы тут возитесь!

— Мадам, — умолял один из официальных лиц, — если бы вы убрали это и рассказали нам, что здесь произошло. Нам нужно объяснение. Это правило компании.

— Засуньте свою компанию! Если два панка хотят пострадать… я практически невинный свидетель! — Она резко ткнула носком в фигуры на полу.

Медик поднял голову и нахмурился. — Да ладно, леди… вы уже проломили ему череп! Пытаетесь теперь ребра переломать?

— Люси! — Я протиснулся сквозь толпу. — Клейнгунтер схватил Клариссу! Где Эд? Он должен был…

— Эда здесь нет. Эти, — она снова пнула кровоточащую фигуру, — околачивались здесь, когда я… заметь, как этот похож на описание Клариссы? В общем, они вошли, сели по обе стороны от меня, и… — Она замахнулась ногой на другого бессознательного головореза, но ее удержали. — У него был шприц. Они собирались меня уложить! Так что я их огрела… не могла же я стрелять в переполненном кинотеатре. Налогообложение! Они погнули мне мушку! — Она прицелилась вдоль ствола, толпа перед ней тактично расступилась.

— Люси, убери это туда, где ты его носишь, и слушай! Нам нужно найти Эда! — Я схватил за лацкан служащего. — Мы свидетели Конгресса. Одного из наших похитили, и это была еще одна попытка. Мы можем быстро отсюда убраться?

Я ерзал, пока они убирали нападавших и увозили их на каталках. — Если леди, — сказала девушка, — оставит свое имя и адрес. Были свидетели, так что мы можем получить показания. — Несколько оставшихся зевак пробормотали согласие, один седовласый шимпанзе в прогулочном костюме погрозил кулаком уезжающим злодеям.

Люси заупрямилась, так что я вмешался. — Люси Кропоткина, 628 Жене-Плейс, Лапорт! Прости, Люси, нет времени стоять на своем достоинстве. — Служащему: — Свяжитесь с президентом, если есть сомнения.

— Президентом чего? … Ах, да, Континентального Конгресса.

— Если повезет, — добавила Люси, — будет еще больше насилия! Где Мэдисон?

— Люкс 1919. Если появится кто-то похожий на меня, скажите ему, куда мы пошли… и пришлите войска!

— Я скажу своему помощнику. Я тоже иду! — Она провела нас к металлической двери с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ» и открыла ее странным ключом. — Держитесь крепче! — приказала она, нажимая кнопки, пока капсула из нержавеющей стали не рванула вниз, вбок, снова вниз и далеко-далеко вверх, остановившись с визгом и перегрузкой в три G. Мы вывалились на четырехдюймовый ковер, дверь через коридор гласила «1932». — Сюда! — прошептала она. Я вынул свой «Смит и Вессон», жалея, что у меня нет ничего лучше пластиковых пуль.

Дверь 1919-го была закрыта. Я поднял ногу на уровень замка и ударил. И ударил снова. Пока я растирал пальцы ног, она открыла дверь своим ключом. Мы нашли записку, прислоненную к телекому:

Лейтенант: С доктором Олсон и мистером Беаром нам сопутствовало больше успеха. Вместо того чтобы тратить время — и, возможно, жизни — пытаясь следовать за нами, пересмотрите мое предложение до созыва Конгресса. М.ф.Р. [152]

В этот момент вошла механическая горничная, за ней — старший бортпроводник и пара очевидных молодоженов. — Что здесь происходит? — потребовал я, пока те же слова слетали с губ прославленного портье.

— Если это вас касается, — ответил он и мне, и себе, — я предоставляю этот люкс мистеру и миссис Снедигар. А кто вы, если можно…?

Офицер безопасности остановила его. — А предыдущие жильцы?

— Мистер Рихтгофен и его компания отправились на шаттле вниз не более пяти минут назад. Я сам это устроил.