Переинкарнация

Глава 5

В которой я получила божье благословение…

И пинок под зад

Помнится, Франсуаза Саган сокрушалась, дескать, прожила целых семь лет в атмосфере скуки, куда входили и скучные семейные завтраки. Зажрались эти француженки – точно вам говорю. Ей бы семейку бедной русской мартышки: драконы с мозгами, гамадрилы с божьим промыслом – небось, не соскучилась бы. Хотя от семейных завтраков я отвертелась – Бог миловал. Четыре года мы ели, спали, дрались с близкими в разных пространственных плоскостях: Эби с Арнэром в позиции «сверху», мы с Тармени в позиции «снизу». А когда я выбиралась «наверх», драться со мной было физически невозможно и небезопасно для ненавистников невозможного.

Баобаб давно прекратил повальное шпионство за своей Галатеей: жалел бесполезно потраченные усилия. Но, в этот раз, видать, погрел ухо, оттого и забаррикадировался в лабораторном отсеке. А туда мне по-прежнему хода нет, и не предвидится. «Не внушаю я». «Не оставляю ничего, кроме как…» Не могу считаться тем, кем нужно, и, вообще, дура беспросветная. Нет, я бы такую тоже не впускала в свою лабораторию – чего греха таить. И в одном бункере вряд ли поселилась бы – тем более, в своём кровном. Хотя он тоже изрядно перебарщивает, ибо я, как-никак, повзрослела. И со своим нынешним живым слизняком в голове вполне соорганизовала общую разумную жизнь.

Он классный парень! И вовсе даже не я – в смысле, целиком и полностью. В нём там кое-что от себя собственного осталось. Совсем капельку, но я всё равно чувствовала. Это как бы дополнительный здравый смысл, доставшийся мне в приложение к новому телу. Вот оно-то, как раз, безмозглое до последней капли крови. А мой Сли – как я его прозываю – очень аккуратно и ненавязчиво регулирует мой характер «в сторону конструктивизма действий, благоприятности последствий и срабатывания инстинкта самосохранения». Пожалуй, Сли и есть мой инстинкт самосохранения. Нудноватый, лишённый фантазии, но зато добрый и очень добросовестный. Короче, мы здорово ладим. Я им дорожу не меньше, чем он мной, а что это, если не любовь? Причём, взаимная и при полном взаимопонимании.

Как сейчас, когда я стояла под воротами лабораторного блока и долбила в них какой-то тяжёлой штукой. Штуку отобрала по пути у технаря-барбоса, который торчал рядом и терпеливо ожидал окончания сеанса моего бешенства. Окончание было не за горами: штука слишком тяжёлая для затяжного намерения добиться своего. На мне даже иглы вспотели, не говоря обо всём прочем. Одна гордость ещё мужественно держалась, намекая, что чувства мышцам не указ. Сли просчитал ситуацию на своём внутреннем арифмометре и кинул подсказку. Я привычно её поймала, обернулась к барбосу, уронила штуку, ткнула в неё пальцем и приказала:

– Подними и продолжай бить в дверь.

Барбос на секунду завис и продолжил торчать, как ни в чём не бывало, по стойке смирно. Получил приказ свыше гадёныш – догадалась я, корча рожи двери, что транслировала изображение внутрь. Получил – подтвердил Сли и порекомендовал бросить заниматься ерундой. У Тармени на меня выработались все возможные антитела – его истерикой давно уже не пронять.

Отдаю должное: бог оказался далеко не таким слюнтяем, каковым казался поначалу. Стоило мне вырасти из подгузников, как наши взаимоотношения посуровели и запринципиальничали на всю катушку. Со мной не то, чтоб миндальничать – по-человечески разговаривать перестали. Никаких там околичностей, экивоков и комплиментов. Получила приказ – понеслась бегом исполнять. Не исполнила – получила.

Любая попытка воздействовать на него психически заканчивалась трёпкой. Или изоляцией меня от общения с «приличными людьми». Попытка воздействовать физически – с дуру я замахнулась и на это – закончилась тако-о-ой трёпкой, что бобики с ног сбились, приводя меня в божеский вид. Больно было – не передать! Потому, что всякие там шлепки по заднице канули в лету. Меня натурально порвали зубами во всех направлениях – месяц вздрагивала, едва уловив в отдалении следы запаха наставника.

Зато после я реально ощутила, как вся эта болтанка между человеческим сознанием старухи и мозгами – уроженцами другой вселенной – разом закончилась. Я впервые почуяла Сли и занялась исключительно собой, своим новым приобретением. Даже забыла, что собиралась помнить о жестокости Тармени до самой смерти. Всё ещё боялась этого гладиатора, но лезла, лезла и лезла к нему за ответами на срочные и дико важные вопросы. Он же, казалось, сразу и навечно позабыл о нашей размолвке. Сли потом растолковал, что наша стычка была вполне штатной ситуацией между двумя особями разумного вида уа-тууа – мартышка звучит как-то проще и родней.

Словом, у Тармени просто не было повода классифицировать данный инцидент, как нечто психологическое – сплошные инстинкты. Зафиксировал доминантную роль самца – чтоб его – и живи себе дальше спокойненько. А моя роль самки, дескать, сама причешет меня подобающим образом. И ведь причесала сука! Иной раз так бы и плюнула в наглую рожу – ан нет. Как-то не выходит. Просто беда! Приходится крутиться.

Тут весьма кстати приходится прежний опыт, прошедший без потерь через две реинкарнации. К примеру, второе правило успешного брака: не суйся в клетку со зверем, не произведя предварительной разведки. Убедись, что зверь сыт, выспался и не имеет на данный момент проблем с работой, любовницей или друзьями. Но, и убедившись, старайся поумерить свой пыл: не дразни мужчину попусту. А то рёбра не будут успевать зарастать – нынче так и вовсе в буквальном смысле.

Не успела довспоминать свой собственный старый испытанный свод законов, как ворота лабораторного блока разъехались в стороны. Впереди лежал ничем не защищённый от моего вторжения коридор. Даже силовая защита отключена. Меня, как бы, приглашали поверить в то, что добрым словом открываются замки человеческих сердец. Человеческих в бункере не густо, значит, и на всех прочих приматов это распространяется.

Я недоверчиво принюхалась: и мысленно, и просто носом. Вроде, никаких признаков подвоха. Сли тоже помалкивал. Решила подстраховаться: шагнула через порог, и взлетела на потолочные перекладины шлюзовой камеры. Пробежалась по ним на руках, затем прыгнула на левую стену. Перелетела по потолку на правую, а по ней уже на пол, и дальше молнией на всех четырёх. Влетела в лабораторный блок и… воткнулась в насмешливый взгляд Тармени.

– Вольно ж тебе взбесяся бегать, – процитировал он на чистейшем русском мою любимую литературную фразу.

Нахватался паразит! Приятно. Есть с кем поговорить по-человечески.

– Ты здесь? – брякнула я, присев на хвост.

– У тебя, сколько помню, два известных тебе места в пространстве: здесь и там. Раз там меня нет, значит, я здесь, – одобрил бог моё умозаключение, каковым даже я его не считала. – Ты голодна?

– Нет. Погоди! Я хотела тебе…

– Объявить, что твоя никчёмная компания решила отправиться на западный материк.

Он развернулся и степенно направился вглубь своих научных катакомб. Я потрусила следом, в задумчивости бессистемно переходя на прямохождение и обратно. Даже нарочито волочащийся по полу хвост Тармени не соблазнял. Да и чему тут соблазнять, если мне так ни разу и не удалось на него наступить? Глупости. Я уже снова взрослая… в третий раз. Мне невместно! Но, хочется, порой, аж до зуда в когтях.

– Ты, я полагаю, отправишься с ними.

– А ты? – юркнула я под его левый бок, норовя заглянуть в глаза.

– Я не вмешиваюсь в жизнь разумного населения планеты.

– Ага! То есть, изуродовать обычных динозавров интеллектом не является актом вмешательства.

– Это было давно, – использовали против меня мой же собственный трюк и проследовали в рассеявший силовую защиту люк: – А мы обсуждаем день сегодняшний. Ты и сама отказалась от мысли принимать участие в военных действиях против уа-туа-ке-тау. По-моему, это весьма разумно. И радует меня, поскольку между нами остаётся всё меньше спорных проблем.

– Не нуди. Дослушай!

Тармени запрыгнул в кресло механика-водителя – как я его называю – уселся по-собачьи и принялся тыкать пальцами во всякие ерундовины, выскакивающие на пространственном голоэкране. У меня от этих голограмм, отягощенных цветомузыкой, ломило в глазах и печалилось в желудке. Я ни черта не могла разглядеть в буйной мешанине незнакомых значков, картинок и прочих финтифлюшек. Если бы оно ещё стояло на месте! Я вообще старалась не встречаться с ним глазами, дабы не троилось на обратном пути. Плавали уже – знаем.

– Я притушу, – вежливо убавил яркость голограммы Тармени и уточнил: – Что я должен дослушать?

– Мои убедительные резоны, – забралась я к нему в кресло, которое услужливо раздалось в мою сторону. – Думаю, ты быстренько поймёшь, как неправ, и мы займёмся делом. Сначала обдумаем, как…

– Начнём с «дослушать», – окоротили меня в попытке запудрить оппоненту мозги. – И не лезь под руку.

И тут уже плавали – получали своё. Не лезь под руку – попадёшь под ногу. В нашем случае – у разумных мартышек – это иллюстрируется именно так. Конечно, теперь Тармени не под силу прихватить меня за шкирку одной задней и вышвырнуть прочь. Зато он стал более беспардонным в использовании клыков.

– Я же вовсе не против нашего разумного нейтралитета, – приступила обольстительница к поэтапному охмурению, запуская пальцы под иглы на левом боку сородича. – Более того: «за» всеми дееспособными конечностями. И Сли со мной согласен. Если бы ты подслушивал меня повсеместно и планомерно, услыхал бы озвученную мною сегодня позицию.

– Ну-ну, – пробормотал этот ирод, погрузившись в свой блескучий винегрет чуть ли не по локти.

– Я так и сказала: воевать с безмозглыми будете сами.

– А ты с кем станешь воевать? – бубнил под нос Тармени, игнорируя мои попытки задобрить его грумингом левого бока с переходом на бедро.

– Ни с кем! – честно вытаращилась я, загнав внутренние веки едва ли не на затылок. – Просто убью самку и всё. А остальную кашу пусть сами расхлёбывают. Я же помню, как ты рассказывал о незаконности деятельности уа-туа-ке-тау на этой планете. Они не только «не наше дело», но и наше тоже. В конце концов, ты сокрушался, что застрял на этой планете. Так, где тебе приятней торчать целую вечность: в комфортной тюрьме, или в дурдоме? Если ты рассчитываешь, что я составлю тебе компанию в дурдоме, так не облизывайся. В тюрьме ещё куда ни шло: люди всегда умеют повеселить, когда умеют. Да и когда не умеют – тоже. А от вечного лицезрения марширующих по планете роботов меня уволь. Я в этом вечном пионерском смотре песни и строя не участвую. Да ещё и без песен – вообще смерть на льдине.

Он молча поковырялся в своём муравейнике, вытащил руки и признал:

– Резон в этом есть.

– Ага! И ещё один в довесок.

– Какой? – подозрительно осведомился Тармени, как бы невзначай разворачиваясь ко мне спиной.

Я послушно запустила пальцы и туда, поинтересовавшись невинным голоском:

– Ты никогда не думал, что появление на планете уа-туа-ке-тау как-то связано с твоей экспедицией?

– Думал. И проверил эту гипотезу, – млел бог под обезьяньими когтями.

– И?

– Мы случайно их прихватили, при переносе…

– И ты молчал?! – едва не запустила я когти поглубже.

– Ты не спрашивала.

– Свинья!

– Не будь вульгарной.

– А ты не будь козлом!

– Может быть, и не буду, – туманно пообещал бог одарить народ своей милостью и сбросил меня на пол: – Ты иди, поешь. Отдохни. А я обдумаю твоё предложение.

– Это не предложение! – грозно вякнула я, потирая ушибы. – Это тебе уже целый ультиматум. Только попробуй мне не помочь! Я брошу тебя к чертям собачьим. Кукуй тут один. Я не желаю делить вечность с мерзавцем! И не думай, что испугаюсь умереть в третий раз!

Извергая из себя лозунги, я нарочито медленно уходила прочь, дабы успеть выслушать его положительный ответ. Тармени это знал. Но молчал не из вредности, как всякий нормальный человек – он и вправду обдумывал. Так работали его божественные мозги – чтоб им пусто было! Меня всегда это бесило. Причём, и в этой жизни, и раньше…

Когда раньше – невольно зацепилась я за эту проходную полупустую мыслишку. Когда-то же раньше я терпеть этого не могла, и ещё как. Порой нешуточно бесилась, но приучала себя к этому ритуалу бездонных полубеспочвенных раздумий кого-то… Кого-то. Который точно был, но где и с кем? Что-то я поперезапуталась с этими дурацкими возрождениями, при которых упорно помню прошлое. А при настоящей реинкарнации – я где-то читала – прошлое подыхает вместе со старым испорченным телом. Не должны мы помнить, где фестивалили прежде, и всё тут.

А все попытки примазаться к ликам древних знаменитостей сплошное враньё и выпячивание своей никому не интересной индивидуальности. Если она ничего не стоит в этой жизни, стало быть, ей требуется громкое прошлое, последних свидетелей которого похоронили лет триста назад. А лучше тысячу – для надёжности.

Мне вон однажды приснилось, будто меня растоптал мамонт. Даже потрёпанную шкуру на собственном теле помню, словно лично покупала её в магазине и чек сохранился. Я же не ору на каждом углу, что реинкарнировала из праматери человечества. Дескать, являюсь отпрыском самой старинной династии в мире. А что? Мои бывшие – которые первые – соплеменники такие коленца выделывали на ниве подтверждений, доказательств и прочей палеонтологии, что диву даёшься. Из выводов же собирали незабываемые букеты: железный лом, ромашки, резиновый шланг, лопухи и бараньи кишки – екибана, едрить твою!

– Да, это смешно, – похвалил меня Тармени, мысленно посмеиваясь. – Всегда поражался живости твоего воображения…

– И его неоскудеваемости! – оборвала я зряшный комплимент. – Ты поможешь?

– Помогу, – преспокойно подвёл черту этот гад под целой вечностью моей нервотрёпки. – Но, тебе всё равно придётся добираться до самки уа-туа-ке-тау самостоятельно. Прости, но я не стану тратить время на транспортировку туда твоих друзей. Тебе придётся самостоятельно за ними присматривать. А я подключусь на заключительном этапе.

– Загрызешь её? – вполне искренно полюбопытствовала я уже из коридора. – Или пусть сгорит, как я в Катаяртане?

– Не забудь, как следует поесть, – напутствовал меня заметно усталый и какой-то невесёлый голос в голове. – И выспись. Ты стала подолгу шляться наверху, но мало спать. Не подрывай своё здоровье. Дай людям шанс испортить его собственноручно.

На этой вдохновляющей ноте мы и расстались. Вечер я посвятила усиленному питанию – даже сожрала все энергетики, что обычно закатывала под лежбище. Немного посмотрела телек на потолке, который транслировал очередной урок послушания Гра-ары. Похихикала над Эби и заснула.

Утром плотно позавтракала, закинулась «таблетками» и понеслась за последними инструкциями Тармени. Тот нагавкал на меня, ссылаясь на жутко непрерывный эксперимент, и потребовал убираться, пока цела. Я нагавкала на барбоса-техника, который замешкался с техобслуживанием саркофага, и, наконец-то, улеглась в дальний путь к родному Юди.

Помню, на Земле любили врать, будто жизнь во всяких там путешествиях сплошная мечта. Чушь: никакой жизни во время путешествия нет! Особенно с кучкой уродов. Особенно в моей ситуации, когда все эти уроды одного биологического вида уродкой считают тебя. Да ещё тычут своё мнение тебе в нос при каждом удобном случае, который сами же и сочиняют на каждом шагу.

На Земле – в бытность моей позапрошлой жизни – в моде было мнение, будто взрослеем мы лишь тогда, когда начинаем смеяться над собой. Исходя из этого, Эби повзрослеет – в лучшем случае – после реинкарнации обратно в человека. В худшем, к нартиевой старости, когда у неё не останется иных вариантов, как только взахлёб ржать над своей драконьей судьбой.

А вот нартии вообще не умеют взрослеть с их дебильным чувством юмора. Как иначе объяснить детскую выходку Гра-ары, вознамерившейся посетить столицу Руфеса? Нет, я понимаю: за последние годы нартии как-то незаметно, но окончательно вписались в жизнь страны. Им даже не приходится жаться к окраинам на севере и западе – на них и в центральной глубинке перестали паниковать. Так что теоретически они могут носиться, где им вздумается. Только вот бесцельные полёты в их природе не существуют даже теоретически: ленивы сволочи почище людей.

А уж выпендрёжники сверх всякой меры. Ну, вот какого им понадобилось в столице, где для них не припасено ни единого совхоза? Раутмар с Кэм, понятно, предоставят им в полёте обед. Но ведь эта ушлая парочка и своего постарается не упустить. Обязательно затянут старую песню: мол, негоже государю и владыке пробавляться без военно-воздушных сил, когда на западе нартий оседлали даже мальчишки из какого-то вшивого поместьишки Юди. Гра-ара у нас молоток: хрен ты её спровоцируешь наобещать хотя бы драную шкуру, что слезла с неё при линьке в голопопом детстве. Да и Рух в смысле посулов – вариант бесперспективный до скандальности. А вот Фааф-хар может не сдюжить: попадётся на крючок обольстительной бесстыжей королевы! Не умеет он бодаться с бабами – конфузится.

Летевшая прямо подо мной Рух фыркнула, одобряя ход и направление божественной мысли. Фааф-хар что-то нафырчал, напирая на пренебрежение к мнению бестелесной пакости, не имеющей мозгов. Мои лежащие в саркофаге мозги он в расчёт не брал: то ли не верил в нашу связь на расстоянии, то ли в дееспособность самих мозгов. Гра-ара глухо буркнула, подтверждая второе, и сменила эшелон, поднявшись ближе ко мне. Лето, жара. А высоко в небе всяким чудикам со встроенной в печёнки системой отопления какая-никакая, а всё ж система охлаждения. Эби с Анэром вон и вовсе забрались на самую верхотуру, где дышится трудней, а терморегулироваться сподручней.

– Чего сказать-то хотела? – предотвратила я затяжное сопение, стрельбу глазками и прочие прелюдии очередной попытки меня запрячь.

Гра-ара вздохнула и задумчиво потянулась взглядом за горизонт, мерно работая гигантскими крыльями.

– А зачем мне лететь вперёд? – искренно не поняла я. – Подготовить вам торжественную встречу? Пустые хлопоты. Кэм и так вылижет вас сверху донизу, лишь бы выклянчить дружбу навек.

Подруга одарила меня взглядом няньки, разочаровавшейся дожить до просветления в моей башке. Вторым взглядом эта пава демонстративно ощупала моё изображение, давая понять, что в этаком неконкретном виде мне будут рады не везде. Во всяком случае, не с наскока – требуется предварительная подготовка нервов. Положим, за нервы Кэм я спокойна: самосвалами не разорвать. А вот тан может и скукситься – он у нас на религиозной почве более впечатлителен.

– Ты права, – признала я, привычно усевшись на нос подруги. – Пожалуй, мне стоит рвануть вперёд. Сэкономим время. К вашему прилёту Кэм как раз закончит ржать и требовать фокусов. А Раутмар пытаться устроить всеобщий молебен в честь Кишагнин.

Гра-ара строго грохнула сведёнными бровями и подпустила в глаза серебристой пыльцы.

– Да я же не против! Хотят считать меня богиней, так на здоровьице. Только дистанционно. Ты же не рассчитываешь, что я погружусь в религиозную жизнь Руфеса хотя бы по коленки? Пусть молятся, как и прежде, статуям. Будем считать, что я их проинспектировала и утвердила общую концепцию. А что до претензий на чудеса и всякие там блага, так это они перетопчутся. Им только дай повод.

Подруга одобрительно качнула башкой и пошла вверх, а то на её раскалившейся броне скоро начнут расцветать миражи оазисов.