Переинкарнация

Глава 22

В которой оказалось, что я просто умница, а остальные…

Просто делают дело

Без всяких там литературных красивостей да философских изворотов Зинаида Гиппиус признавала за собой лишь один грех: самоумаление. Ох, как же я её понимаю! Ибо, не умею достойно воспеть свою безбрежную терпимость и бездонное терпение. Как поговаривали мы с друзьями в годы отрочества: слов нет – одни слюни. Но и те нынче недоступны: с моей пастью не поплюёшься. Во всяком случае, в тех, на кого нацеливаешься – всё равно эта желтоватая пена остаётся на собственной морде. А ходить самооплёванной как-то глупо и антирекламно – сплошное самоумаление.

Вполне естественно, что женщина с взбаламученной душой накануне долго не могла уснуть – она вам не какой-то там вшивый безмозглый шторм. Если уж внутри постоянно грохочет да накатывает – а муж дрыхнет, утомлённый подвигом – то порождённые нервотрёпкой волны треплют её саму. Больше-то некого. Барбосов с бобиками бестолку: те не умет правильно реагировать на женский гнев. Пялятся на тебя, как бараны на шлюз, и никак не сообразят: как в эти ворота долбануть лбом? Впрочем, без ответной реакции грозы в женской душе постепенно увядают подобно цветам, что я вечно засушивала в горшках на подоконнике.

Добро хоть из барбосов можно вытрясти почти внятный ответ на вопрос: куда это с утра пораньше уметелил хозяин, коль хозяйка тока-тока продрала глаза по причине недосыпа.

Сли утверждал, что на вопрос «где хозяин» я получила вполне чёткий и информативный ответ: ушёл. Ответ де полностью отражает сиюминутную суть вещей, а распространяться о частностях наш персонал не уполномочен. Мой порыв немедля рвануть в погоню Сли оплевал, как неконструктивный и отягощённый неисправимыми последствиями. Порекомендовал плотно позавтракать, дабы в самый стратегически неподходящий момент не уползти домой с арены военных событий набивать пустой живот.

Я, понятно, жутко обиделась, но резонам вняла. Плотно позавтракала и помчалась ложиться в гроб. Пока укладывалась, прослушала оставленную Тармени записку. Он весьма подробно описал, куда и зачем отправился, что наша радиола и воспроизвела под укоряющие комментарии Сли. Я сообщила, что прощаю его. Дождалась, пока последний щуп не загонит в тело своё жало, и отправилась к своим.

Застала их в полёте. Вчера они завернули на остров, где Тармени разыскал для них тюленей. Быстренько завязали жирок и посчитали, что могут сняться с места перед первыми лучами солнца. Тем более что великий, блистательный, громоподобный, но заботливый бог передал им схему безопасного маршрута. Во всяком случае, до нынешнего вечера. Дальше уже он самолично поведёт своих орлов на приступ… И так далее.

Приступа ожидал первый кордон линии Маннергейма: цепочки крепостиц на подступах к национальному достоянию уа-туа-ке-тау. Их натыкали с учётом оптимального режима передачи информации с поста на пост. Мозговым центром каждой являлся носитель большого блюдца: ментально горластый, но весьма посредственный представитель интеллектуальной деятельности. Оно и понятно: «Тарелочников» на все погранзаставы не напасёшься. Не так уж часто производит их общая мамаша, чтобы разбрасываться кадрами направо и налево.

Что самое поганое, так это предусмотрительный вынос первой линии обороны в океанские просторы. Там она принималась вихлять по островам с крепостицами. Но обзору это ничуть не мешало: всё воздушное и водное пространство кузены контролировали, как надо.

Минут через пятнадцать после моего явления народ зашевелился, готовясь в полёту. Нартии ползали по убогому клочку суши или полоскались в потеплевшей воде и всё гундели, гундели, гундели. Что-то вроде «я люблю кровавый бой», как описывал их состояние Денис Давыдов. Но «для службы царской» нартии рождаться не умели. А потому весьма однобоко понимали такое явление, как «польза для дела». Их польза не часто стыковалась с общей, что порождало недовольство.

Нет, такие личности, как Хакар-гар, Гра-ара или Фааф-хар мыслили более широко. Поэтому двое последних изредка огрызались на особо бунтарские предложения «полететь и всех разбомбить к едрене фене». А после, дескать, разберёмся, к какой пользе сие деяние пришпандорить. Я ожидала гневных реплик со стороны двуногих, но те как-то не торопились с критикой своих еропланов.

Мужики пытались придумать нестандартный подход к решению задачи прорыва, при котором у них выйдет «и сесть, и съесть». То есть, оставить гарнизон подходящей крепостцы целым и невредимым в целях невыпадения его из информативной цепи. Но при этом обезвредить погранзаставу на время прорыва. Тармени уже сгонял к парочке таких форпостов и вычислил периодичность переклички звеньев цепи обороны. Промежуток, оставляемый для несанкционированной подлости врага, оказался неподходяще мал.

Можно, конечно, зомбировать на время весь куцый гарнизон крепости. Только вот за это время нартии не успеют преодолеть зону видимости от пункта А до пункта Б. Облететь над океаном последний форпост тоже не выйдет: дальше островов нет. А парочке крылатых сопляков ни за что не одолеть такой крюк.

В небе над сушей также ничего не светило. Кроме варианта с пешим переходом по опасно загустевшим лесам. Динозаврам этот лес не подходил, как людям протерозойская эра, когда хордовые не имели черепушек, что мешало таскать на себе приличные мозги. Во всяком случае, Гра-ара категорически воспротивилась такому риску испоганить крылья цвету нартиевого сообщества. Отпускать же людей в одиночку прикончить эту стерву-рожалку она также не желала. Так что сидела рядом с кучкой митингующих людей и выжидательно пялилась на богов.

В конце концов, искомый рецепт изобрёл Повелевающий битвами, что никого не удивило. Он предложил морской путь, который людям следовало преодолеть на подводных лодках меж двух островков. Едва заслышав о такой подлости создателя, нартии гневно забухтели. Нет, плавать да нырять они любили: недолго и в своё удовольствие. А тут маршрут почти впятеро превышал оба условия. К тому же двуногие не обладали способностью задерживать дыхание на несколько минут.

И, что получается – вопрошал Фааф-хар – нырнёшь с человеком, а вынырнешь с трупом? Как это вписывается в контекст общей пользы дела? Тармени сообщил, что для этого пилоту самолёта нужно всего-то пересесть из кабины на перископ. То есть на макушку нартии, которую вовсе не обязательно топить в воде.

Теоретически получалось складно, что признали все мужики из нелетающих. Что там творится на поверхности моря, разглядеть трудновато. Во всяком случае, на определённом расстоянии. А покуда диверсанты будут преодолевать видимую часть маршрута, боги заморочат слизнякам мозги. На это промежутка между сеансами связи должно хватить. Если, конечно, подводные лодки поднажмут. И если их капитаны не отморозят себе все навигаторы с лоциями – вода в океане чистый холодильник.

– Два дня потом сушиться, – ворчала Джен, помогая ругаться своей ненаглядной Звезде. – Это же абсолютно всё промокнет: и соль, и спички.

– Соли мы вам раздобудем, – пообещала придире богиня. – И спички. Мука у вас и без того на исходе. Всё прочее тоже. Чего ещё такого невосполнимого вы лишитесь?

– Здоровья, – едко подсказала многоопытная многодетная мать. – Это тебе не Средиземное море с подогревом. Океанская водичка, знаешь ли, по вкусу только психованным славянам, что моются зимой в прорубях.

– Не моются, а…

– Да мне без разницы, какие поводы выпить они придумывают! – огрызнулась Джен, демонстративно поглаживая Чах, что задремала на её руках под гудение военного совета.

Я вопросительно глянула на Рах – та сидела рядом со мной и весьма серьёзно размышляла о тщете всего сущего.

– Посадишь Чах себе на перископ, – рискнула я сыронизировать в адрес Джен.

Рах одобрительно чирикнула – мы вытаращились на ненормальную не водоплавающую норку в солидарном недоумении. Та пожала плечиками, мол, куда деваться, при отсутствии альтернатив? Тут даже свекровушка припухла, сражённая величием подвига философствующей мелочи. Как-то стыдно на этом фоне устраивать демонстрацию шкурных интересов – ехидно поделилась я со Сли.

Тот взялся скучно рассуждать о целях и средствах, но я отключилась. Не желаю думать о принесённых жертвах, пока неясно с их масштабами и формой принесения – с какой стати? Тем более, накануне жертвоприношения.

Оно состоялось на закате. По утверждению нашей троицы капитанов – южного, северного и западного – в это время отсветы садящегося солнца заморочат кого угодно. А оно сегодня работало на нас: шпарило вовсю. К выбранной точке меж двух форпостов нартии подгадали тика в тику, летя над самой водой. Зависли на границе зоны видимости, пока люди перебирались из сёдел на их головы. Затем осторожно присели на воду, дабы седоков не смыло с перископов, и погрузились.

Я немного проводила разрезающих воду нартий и отплёвывающихся людей. Страшновато было оставлять Вейтела без присмотра на таком аттракционе. Сынуля снисходительно объяснил мамочке богине, что её взгляды на жизнь древней этого мира. Что Гра-ара никогда не навредит ему, пока он торчит на ней клещом – подруга на это лишь вздохнула. Я пожелала ей удачи, а затем присоединилась к супругу, который решил употребить меня по назначению: поступить «по-божески».

Приземлился Тармени на западной стене идеального каменного пенала. Тут – как и на остальных стенах – замерли трое наблюдателей. Мой муж впечатался в каменную кладку и сосредоточился. Я прилипла к ней рядышком и приготовилась вкусить плодов торжества божественной мысли. Та не задержалась. Не прошло и минуты, как три статуи по обе стороны от нас обрели живость в членах. И сосредоточились на чём-то, взбудоражившем их точно на западе. Поскольку заплыв наших диверсантов состоялся с юга на север аккурат в противоположной стороне, я догадалась, что это отвлекающий манёвр.

– Эскадра с незнакомыми вымпелами, – подтвердил Тармени. – Небольшая. Я не вдавался в подробности, во избежание неконструктивной траты сил. Так, с десяток парусов на горизонте, которые будут отвлекать их внимание. И провоцировать бестолковую, но обширную деятельность с привлечением всех сил.

– Рада, что не придётся фантазировать бородавку на носу капитана, – хмыкнула я. – А что мне делать?

– Да, собственно, ничего, – слегка удивился супруг. – Всё остальное произойдёт без нашего участия. Если быть точным, уже происходит. Если ты сосредоточишься…

Я вполуха слушала лекцию – Сли с успехом делал это за свою ротозейку, выполняя приказы командира. И вот уже в моей голове отразилась перехваченная «радиограмма» о нарушителях границы. Кузены заполонили весь боевой ход западной стены, так что нам с Тармени пришлось убраться на северную. Там служба продолжалась, но приоритетное направление угрозы постоянно притягивало внимание – на север сторожа бросали лишь мимолётные взгляды. Парусов там не наблюдалось. А нечто, плывущее в воде, сумерки ретушировали вполне профессионально.

Через пару минут командир «Блюдечник» вдоволь налюбовался военной угрозой и смылся со стены. С собой он утащил весь личный состав в целях подготовки отражения – осталась лишь парочка наблюдателей. В очередной посланной по инстанции информации «Блюдечник» запросил подмоги. Подмогу ему обещали незамедлительно, с чем я и поздравила своего восхитительного мужа. Чем больше кораблей нагонят сюда кузены, тем больше шансов у Бешеного тихо прокрасться, куда надо.

– Главное, чтобы мы сами успели убраться отсюда на безопасное расстояние, – ворчливо окоротил мои восторги Тармени. – Я прикинул траекторию маршрута двух ближайших эскадр уа-туа-ке-тау. Нужно немного подкорректировать наш собственный маршрут. Дорогая, подержи немного изображение на горизонте. А я переговорю с Фааф-харом и Саргом, – приказал Повелевающий битвами и пропал.

Морочить голову трём десяткам слизняков мне пока слабо. А парочке – за милую душу. Тем более что эту задачу возложил на себя Сли, не доверяя легкомысленности женщины в военных вопросах. Я же с любопытством наблюдала за муравьиной суетой на плацу. Страшно интересно: будет очередное каре, или на этот случай у кузенов заготовлен иной штамп? Каре не выстроили, зато эти гады снова полезли на стену.

Поначалу впятером. Внимание этой пятёрки целиком и полностью заняла подготовка западной баллисты для пуляний баллистических камней. Ещё несколько ракетчиков взобрались на южную стену и поволокли две тамошние баллисты на запад. Рядом со мной на северной стене так же пыхтели несколько роботов, катя одну из камнеметалок. Стена была широка, и эта дура свободно перемещалась, но легче от этого не становилась.

Сли предупредительно кольнул меня в голову, дескать, не теряй бдительности. Я глянула вниз и на этот раз доперепугалась до конца: командир поднимался на западную стену командовать артиллерией. Затрясла паршивца Сли: мы сможем держать ещё и этого, или вся задумка к чёрту? Мой маленький героический мозг успокоил даму, мол, такой перец нам вполне по зубам. Особенно, если кое-кто не станет считать ворон, а сосредоточится на процессе.

Я сосредоточилась изо всех сил – страшно не хотелось облажаться перед Тармени. Однако Сли не видел причины постоянно контролировать уа-туа-ке-тау. Пока те не пялились в сторону миража вражеской эскадры, тратить на них силы он почитал нецелесообразным. Если же кто-то из слизняков разворачивал скафандр мордой в западном направлении, Сли уделял ему повышенное внимание.

Эта гимнастика почище того волка, что ловил корзинкой яйца – аж в мозгах зарябило. Я, кажется, несколько раз сбивалась, но Сли работал, как часы.

– Ты справилась, – удовлетворённо констатировал вернувшийся Тармени. – Твоя разветвлённая многоступенчатая сеть восприятия целей отлично скоординирована. И развивается в нормах заданного режима…

– Люди выражаются проще: дорогая, ты просто прелесть, – проворчала я, расслабляясь, раз уж он взял дело в свои руки.

– Дорогая, ты просто прелесть, – послушно повторил муж. – И отличный махинатор, – прибавил ученик какого-то другого наставника в житейских вопросах.

Я даже догадываюсь какого. И вскоре мне придётся обсудить с Шарли её программу очеловечения иновселенцев, чтобы поспевать за результатами. А то раззявила рот от удивления, а сказать нечего – даже яд где-то закупорило. Тармени не стал скрывать, насколько он доволен результатом внесённого в мою душу раздрая – так бы и засветила по зубастой морде!

– Не отвлекайся, – приказал он. – Нартии скоро выйдут из зоны видимости.

– Взлетят? – брякнула я.

– Нет. Они решили более целесообразным доплыть до следующего островка.

– Вы что, сбрендили?! – возмутилась я, морщась от грохота и лязга на западной стене. – Люди же окончательно задубеют.

– Сарг согласился с Фааф-харом и Гра-арой, – невозмутимо заметил Тармени. – Он посчитал, что их телам далеко до критического состояния. Джен, кстати, тоже. Она утверждает, что в воздухе в мокрой одежде они замёрзнут гораздо быстрей.

Умытая по всем статьям, я, было, надулась. Но ушлый иновселенский залезанец в чужие мозги мигом перенастроил моё настроение:

– Если ты не против, мы посетим палубу капитана Сугардара.

Я представила, как обалдеет Бешеный, увидав моё приведение, и повеселела. Любила этого морского волка с акульей душой взасос. Он был одним из первых, кто протянул мне руку помощи в этом мире. Да, тогда всё проворачивалось к взаимной пользе, но я была уверена: это просто совпадение. Не будь у меня той приманки в виде новенького корабля, Бешеный всё равно бы мне помог выжить. И у него в душе шевелилось что-то отеческое, когда жизнь столкнула успешно пиратствующего купца с замурзанным нищим мутантом, что годился ему в дочери. Я всё-таки весьма неординарная личность, если все меня так любят. Все, кто мне нужен.

Успешно пиратствующий купец возвышался на мостике и грязно ругался в небо. Точней, на кого-то, кто неправильно висел на рее. В смысле, что-то там делал. Рядом с капитаном сидел на бочке его бессменный кок Арилмуш и делал себе маникюр кончиком громадного тесака, зажатого подмышкой. Толстяк напевал что-то скабрезное и довольно щурился на проступающие в небе звёзды. Для полноты картины не хватало третьего из этой компашки: старшего помощника Клыка. Но тот нынче тоже капитанствовал – его корабль шёл неподалёку.

Мы с Тармени проявились на палубе под «стопами» капитанских сапог. Взлетели вверх и Бешеный, наконец-то, сообразил, отчего нормальные парни на его палубе вдруг превратились в деревянных болванов. Он чуток поморгал на божественную парочку. Просветлел взором и низко поклонился, бурча:

– Великая честь видеть на собственном корабле Повелевающего битвами. И великая удача для команды. Не оставь нас своей милостью…

– Не оставлю, – нагло пообещал Тармени, проплывая сквозь бортик.

– А…, – выпучился Бешеный на меня.

Но тотчас сообразил, кого лицезреет, и снова поклонился, чуть не утопив лохматую макушку в моём пузе:

– Пресветлая!

А когда выпрямился, перед ним висела в воздухе замурзанная мутантка с короткими встопорщенными волосами.

– Ксейя! – взревел этот обормот и навалился на приведение обниматься.

Я вылезла из туши друга, оказавшись у него за спиной, и поинтересовалась:

– Это Шарли тебе рассказала?

– Ну да! – обрадовался он, оборачиваясь. – Абордажный крюк мне в печень! Я чуть умом не тронулся, как допёр, что знался с самой Кишагнин. А ты, значит, вон какая…

Он смутился, чего за ним сроду не водилось. Чуть не обозвал богиню старухой – моветон и всё такое.

– Я всякая, – весело заявила богиня. – Могу стать тобой…

– Не надо, – замахал ручищами Бешеный. – Ребята не поймут. Ну, чего застыли, выкидыши грейлов?! – заорал он на подчинённых. – Богов не видали?! А ну!..

Дальше их него выкатилась обычная тирада про всякий такелаж, некоторые части тела и предложения их совместить – судя по его пожеланиям, анатомию капитан не изучал.

– Благодатная! – кланялся, между тем, Арилмуш, хитренько лыбясь.

– Страшно?! – провыла я дурным голосом, надвигаясь на кока.

– Всё такая же баловница, – укоризненно покачал тот головой. – Вон Повелевающий битвами на тебя смотрит.

– Он не смотрит. Он любуется, – самонадеянно заявила я. – Это я смотрю на тебя и радуюсь, что ты в добром здравии.

– А чего мне сделается?

– Арилмуш, ты садись, – заботливо засуетилась богиня, заметив признаки отдышки у пожилого тучного человека. – Чего, как не родной?

– Как груз? – тихо поинтересовался за спиной Тармени.

– В порядке, Великий, – прогудел шёпотом Бешеный. – Всё, как ты велел. Туда, где они стоят, никто не заглядывает. Сиятельная патронесса Шарли уверяла, будто нам оно не опасно. Но, как говорится, лучше поберечься, чем по дурости ожечься. Мы и бережёмся.

– Похвальное решение, – одобрил Тармени. – Сугардар, когда вы планируете прибыть на место? Сарг не без проблем, но пробивается. Я рассчитал, что через три дня он будет на том мысу. Вы успеете? Им нельзя там долго оставаться. Нартии слишком заметные объекты. А нам для реализации этого плана нужна полнейшая неожиданность.

– Нет, ты видал? – шепнула я Арилмушу, обидевшись. – А ещё муж называется. Со всеми у него какие-то дела. Какие-то переговоры. Все в курсе событий, одна я, как дура, ни ухом, ни рылом.

– Настоящий мужик, – слегка шевельнул плечами толстяк. – Чего ты хочешь? Я вон тоже своих баб оберегаю от всякого… такого. Для какой скверны их тревожить?

– А будь твои жёны богинями, тоже оберегал бы? – въедливо уточнила я, имея в виду своё высокое положение.

– Будь я богом, тоже, – мягко укорил меня умница Арилмуш. – Какая разница, кто из нас кто? Мужик он и есть мужик. А ты ему жизнь пустяками не заедай, – вдруг строго указал кок богине, имея в виду, что и бабы все мазаны одним миром. – У него и без того такая тяжесть на плечах, что не позавидуешь. Да чего я тебе? Ты и сама девочка мудрая. Как оно, на небе-то?

– Живём потихоньку, – фыркнула я. – Хлеб жуём.

– Будто бы, – на полном серьёзе усомнился Арилмуш. – Неужто простой хлеб? Так, может, и моей похлёбки отведаешь? Она тебе прежде нравилась.

– Зараза ты, мушбатец! – прошипела я. – Видишь ведь, что не смогу. Ещё дразнишься!

– Какая суровая у нас богиня, – хмыкнул кок, ковыряясь в ухе. – Сам Тармени гораздо приятней и уважительней, – кивнул он на парочку заговорщиков, что отошли от нас к самому борту.

Судя по напряжённой физиономии Бешеного, тот изо всех сил пыжился, стараясь не надумать в башке чего лишнего. Понятно, что боги – люди вездесущие и всепроникающие. Но привычка таить свои мысли от других неистребима во всех мыслящих…

Кроме нас с Тармени. У нас развитие подобной привычки физиологически неосуществимо. Я вдруг поймала себя на мысли, что девичьи мечты на тему «быть честными друг с другом и ничего не утаивать» не такая уж утопия. Да, поначалу меня здорово доставало это всепроникновение Тармени. Однако его нормальные всепонимающие реакции на любую мою тайность или глупость сглаживали неприятие обычного человека, которому пытаются залезть в душу.

Самое интересное, что он туда и не лез: он шастал там, как у себя дома. И чем больше шастал, тем меньше я замечала эти блуждания. Это человек может привыкнуть к чему угодно, а женщина ещё и найдёт в этом рациональность с приятностью.

– Нам пора, – прервал мои самокопания Тармени, подплывая.

– Ага, – согласилась я и посмотрела на осторожно подкрадывающегося капитана: – Сугардар, когда всё это закончится, пригласи меня в гости. Я соскучилась.

– А как? – загорелся тот, польщённо запылав щеками.

С ума сойти! Он и так умеет. Кто бы мог подумать? Пират и романтик – прямо, герой женского романа. Жаль, рожей в принцы не вышел – такой только акул распугивать.

– А никак, – хмыкнула я. – Сама заявлюсь. Незваной. Тебе ж не привыкать к моей беспардонности.

– Ты там давай, побереги себя, – проворчал Бешеный, довольно оглаживая бороду.

– Это вы себя поберегите, – вырвалось у меня довольно-таки тоскливо. – Мне-то что? Мне ничего не сделается. А вы…

– Только не ной, – поморщился Бешеный. – Ещё беду накличешь. Вечно вы бабы…, – он осёкся и бросил встревоженный взгляд на безмятежно колыхавшегося бога.

– Согласен, – немедля подхватил тот. – Женщинам присуще строить пессимистичные прогнозы, когда дело касается тех, кого они любят. Это страх потери, который они категорически не любят испытывать.

– Ага, – согласился сбитый с толку Бешеный, мысленно переводя божью тираду на человеческий язык.

Я же с нарочитым оптимизмом махнула ему ручкой и пропала с глаз вслед за мужем.