Переинкарнация

Глава 12

В которой до меня доходит, что мой бог…

Тоже мужик

У русских издревле целый букет «бичей русского народа» - чего не коснись. Но Вера Полозкова, с моей точки зрения, вычленила почти самый главный: ощущение, что каждый не на своём месте. Прямо в точку. Не упомянула она лишь о том, что это страшно заразно. Во всём великом и нерушимом Ордене Отражения одна единственная русская. Да, к тому же, временно примат, и явно не на своём месте – если судить о физике вопроса. А какой разносчик инфекции «бичей русского народа»! При этом сама русская терпит «не своё место» и не ропщет. А вот некоторые инфицированные ею занудливые сволочи из всяких там саксов с норманнами…

Нет, Сли, я тоже не лишена самокритики и всяческих экспрессий. Однако дважды уже вылетала из собственной шкуры, но всё ещё не разлюбила жить, пусть и не «на своём месте». А эта проштемпелёванная британка, взращённая на их пряничном Шекспире, так и норовит ткнуть тебе в нос, что заслуживает большего. Дескать, она не на своём месте, за что весь этот свинячий низкопробный мир ещё долго будет расплачиваться. А поди-ка, Сли, напомни ей, что на своём месте она тоже себя ничем не проявила – все шипы на броне встанут дыбом, обзаведясь собственными челюстями.

Смотри, какая Горгона выискалась – осиновый кол ей в грызло! Да у меня всё детство прошло в таком горгонарии! Там саксоно-нормандские гены – которые природа лепила не по науке, а наспех – в три счёта загнутся аллелями в наследственность! А эта?! Не успела вылупиться из яйца, а уже претендует! То старшие товарищи не туда её рулят, то не тем манером, то не с того бока. Летела бы себе тихо на задание и не выёживалась. Так нет же: подайте этой цаце её законное место интеллектуалки и владелицы диплома, выданного более развитой цивилизацией.

А Гра-аре чихать на ту неведомую ей цивилизацию – она у себя дома. И ты у неё дома. И в башке у матриарха – в отличие от тебя мокрощелки – все дома. А всякие там соплячки пусть засунут свои дипломы… говоря по-русски. И радуются, что стали могучими драконами и летают себе на приволье. А не законопачены бабуинами в подземелье с многоликим богом и безликими роботами – та ещё компания для девушки.

Гра-ара одобрительно фыркнула, скосив на меня глаза. В полёте она предпочитала не мотать башкой без надобности: центровка фюзеляжа съедет набок. Тем более, когда на ней сидит такой важный персонаж, как сын лучшей подруги. И почему я должна была доверить его Эби? Да, полёты она освоила – по мнению всей приёмной комиссии – на отлично. Значительно раньше нормальных сверстников и качественно на более высоком уровне. Правда, львиная доля успеха обязана своим торжеством Арнэру. Это он разработал и ввёл в эксплуатацию программу подготовки нартий-мутантов. Но Эби её прошла и выжила, что почитает гораздо более значительным достижением.

По манёвренности двум мутантам соперников нет – констатировал Сли. И по скорости принятия верных решений тоже. Вот и пусть себе крутят свои пируэты с иммельманами на просторе – легко согласилась я с ним. Обиженно митингующая на все небеса Эби вообще искрутилась, как вошь на гребешке. А моему сыну эта болтанка без надобности. Лисёнок, конечно, попривык ко всяким выкрутасам в небе. Но те хороши на прогулках по родным пенатам и отрогам. А над безбрежным морем, пусть лучше сидит на заднице ровно. Да и в беседе с мудрым матриархом ему есть, чему поучиться. Чему-то более продуктивному, чем навыку визжать да блевать на молодой вертушке.

Гра-ара вновь поддержала нас со Сли. И пообещала крутящейся вокруг неё малолетней задрыге пенделей по приземлении на очередную островную кочку. А Вейтел вовсю грел телепатические уши да хихикал. Не успела я прознать о такой его наследственности, как Тармени просветил и о способности сынка к дистанционному убийству – чтоб он сдох мерзавец! Разве можно обрушивать на мать такие новости без подготовки? Меня до сих пор дёргает эта ужасная новость. Нельзя совать в руки ребёнка взрослые игрушки – перестреляет всех на хрен! Знаю, читала на Земле в прессе сожаления о тупой по своей сути трагедии с расстрелами в школах.

Тармени не сдохнет – прозвучала до оскомины скучная констатация Сли. И Вейтелу при правильном подходе к эксплуатации подобных способностей тоже почти ничего не грозит. В планах Тармени уже красуется курс лекций для малолетнего неформала от физиологии.

«Мама, а ты явишь себя бискирату Генволу на Вол-бискире?» - благочинно осведомился благовоспитанный сын танаграта Однии.

С самого начала похода он непринуждённо и категорично перешёл на мысленный способ общения со мной. Паршивец! Выпендривается своей полубожественностью, а народ волнуется по поводу нашей якобы молчаливой прохладцы в отношениях. Знали бы они, какие пулемётные очереди вопросов бьют в мой божественный мозг, как в мишень на стрельбище.

«Обойдётся!» - хмыкнула я, приземлившись на спину Гра-ары рядом с Вейтелом.

«Ты его не любишь?» - удивился тот, моргая на меня округлившимися под прозрачной защитной маской глазами. – «Ты же спасла его от смерти»

«Вот пусть себе и радуется», - проворчала над нами Эби, усердно работая крыльями.

Всё-таки, бедняжка ещё слишком мала для подобных морских круизов. Выматывается подруга здорово, но, ни разу не пожаловалась. Молоток!

«У твоей мамы и без ненужных визитов полно дел», - солидно указал летящий позади любимой Арнэр.

«Генвол обидится», - задумчиво указал и Вейтел кое-кому кое на что. – «Он нормальный мужик. Умный. И подлости в нём нет»

«Нормальный мужик?» - усмехнулась я.

«Так говорит отец», - растолковал мне сын очевидное, но тут же пошевелил мозгами и признал: «К Генволу тебе нельзя. Он сразу за нами увяжется. Начнёт корабли снаряжать не туда, куда договорился с отцом. А зачем? Мы ж воевать не собираемся. Тайком прихлопнем эту гадину и смоемся»

«Такой маленький, а как понимает благотворную пользу подлых ударов исподтишка!» - деланно восхитилась Эби, чуть свесив к нам башку.

«Я не маленький!» - грозно напомнил нахалке аэт Варкар, задрав вверх клубок намотанного башлыка. – «Сама-то больно большая!»

«Ну-у», - многозначительно протянула Эби, подровняв башку для безопасности полёта. – «Мне вообще-то сто тридцать семь лет»

«Это просто всего, сколько ты существуешь», - не дал себя облапошить сын богини. – «Это не считается. А сейчас ты такая же, как и я, малолетка»

«Вейтел!» - слегка покоробило нас со Сли такое неприемлемое панибратство.

«Ничего!» - от души заржала Эби, зачастив крыльями, чтоб не потерять высоту и не рухнуть на спину пофыркивающей под ней Гра-ары. – «Мне нравится это признание за «свою». Лучше уж быть на одной стороне, но обеими ногами. А то враскорячку между старостью и юностью начинает трещать задница»

Вейтел, было, заржал. Но Гра-ара мигом гавкнула на сопляка, мол, разговоры старших не про твои уши. И пришлось малышу фыркать в башлык, разводя там мокроту. Весело ему!

Тут Сли начал настаивать на возвращении в бункер, пока ещё оставались силы проснуться самостоятельно. Реанимационные мероприятия бобиков – полный отстой. Расставаться с сыном всегда тошно, но я приняла резоны Сли. Рванула домой, а мои товарищи к острову Генвола, бьющего копытом от скуки мирного бытия.

– Они могли подкрепиться и отдохнуть где-нибудь подальше от столицы Вол-бискира, – резонно заметил Тармени.

И попытался утихомирить какую-то землеройную тварьку, разбушевавшуюся в здоровенном прозрачном кубе на лабораторном столе. Коренных жителей планеты не устраивал микроклимат бункера. Все опыты над ними проходилось доверять таким вот устройствам, расчленяя их не собственными кровавыми лапами, а равнодушными к научному результату щупами.

– А политика добрососедства и взаимовыгодной дружбы?

Я полёживала на краю этого же бескрайнего стола. Устало пожёвывала морковку, и помахивала хвостом.

– Сарг ни за что не захочет ссориться с воланами. Ты что? У них же там боевое братство потрошителей безмозглых. Совместные военные планы и прочие карусели. Зачем ссориться с хорошим человеком? Особенно, если Генвол всё такой же болван, каким я его помню.

– Сагайна весьма разумная правительница, – возразил Тармени.

Он терпеливо ожидал, когда пакостному грызуну надоест точить щуп, и он отцепится.

– Сагайна не позволит сыну наделать неконструктивных глупостей.

– Но, и против героических бесбашенных традиций своих головорезов она не попрёт, – возразила я.

И долбанула хвостом по кубу, дабы повисший на поднятом щупе грызун прекратил трепать нервы моему богу. Землеройчик шмякнулся на дно своей темницы. И тотчас попытался удрать, елозя широкими копалками. А они тебе не копыта – не ускачешь, задрав хвост. Потому бедолага и попался, прижатый кончиками более ловкого и могучего инструмента своего мучителя.

– Ты что, его потрошить собрался? – забеспокоилась я. – Не вздумай! Я же ем! Не хочу тошнить неоконченным ужином. И вообще, что за зверство? Каких подробностей ты в нём ещё не раскопал за тысячи лет? Чего он тебе сделал?

– Мне ничего, – с терпеливой снисходительностью детского психолога пояснил профессор тупой детсадовке. – А вот земледельцам южных районов Руфеса он сильно докучает. Верней, вся его популяция, которой вздумалось резко повысить поголовье. Как следствие, страдают урожаи. А твоему другу тану, насколько я могу судить, череда грядущих неурожайных лет накануне долговременных военных действий весьма некстати.

Чтоб меня перевернуло да вывернуло! Мы с ним сосуществуем бок о бок всего четыре года. Но я точно помню, что эти вот потаённо ехидненькие, скрытно менторские интонации сопровождали меня гораздо дольше. И значительно дальше от этого места. Это дежавю или паранойя? А интересно: у мартышек-инопланетян психические заболевания в ходу?

– У мартышек? Не знаю, – завёлся Тармени.

Он уже распластал грызуна. И дал команду производственно-лабораторному комплексу угомонить паразита инъекцией снотворного под зад.

– На вашей планете базу разворачивал не я, так что мартышек изучать не пришлось. А у нашего с тобой вида такого рода хронический психоз встречается крайне редко. Нам не присуща склонность к бредовым идеям.

– А ко всяким сверхценным? – съязвила я.

– У нас с тобой существует лишь одна сверхценная идея: выживание в несравнимо более тяжелых, чем здесь, условиях.

– У вас существует, – открестилась я от принадлежности к его фамилии. – Мне ваши сверхценные идеи не приписывай. У меня и своих непочатый край. И вообще, не морочь мне голову и не агитируй. Я тебе тут не ты. А только временно приобщилась. Хрен с ними, с земледельцами юга. Замучай сколько надо этих кротов и реши проблему с житницей страны. Но потом… Слышишь меня?! – грозно потрясла я кончиком хвоста перед наглой мордой. – Потом верни мне лицо. Я не намерена торчать тут до скончания веков. Произведёшь меня обратно в человека, или я за себя не ручаюсь. Да и тебе было бы полезно влезть ненадолго в нашу шкуру. Пожить наверху по-человечески. Ну, чего вылупился, Мичурин?

– Ты хочешь, чтобы я перенёс своё сознание в человеческую плоть? – проблеял Тармени.

Он изо всех сил не верил в то, что мой язык повернулся признаться в еретических наклонностях и пристрастиях. А я уже грациозно стекала со стола со всей возможной эротичностью. Ну, приблизительно.

Поди добейся эротики в такой паршивой шкуре! Да при отсутствии знаний в области иновселенской сексопатологии. И плевать на необразованность! Вы можете запихнуть меня в какую угодно оболочку, господа самоделкины, но гордый дух женщины останется жить в веках – так-то!

Леший его там разберёт, что сразило этого ботаника больше: моё непонятное ему поведение или непотребные мысли? Но завис Тармени качественно. Я же присела напротив него на задницу в благопристойной позе невинной кошки – даже обвила себя хвостом. А вот тут его щелястая клыкастая пасть распахнулась. Длинные иглы на загривке пришли в движение, распускаясь павлиньим хвостом. А когти задних лап сами собой проскрежетали по полу.

Ну, перевозбуждение-то налицо, а вот по какому поводу? Это он меня так хочет? Или хочет придушить кощунственную гадину? В принципе, не имеет значения – резюмировал Сли скучным тоном патологоанатома, не имеющего ничего личного к двадцатому за сутки трупу. Что изнасиловать, что убить – Тармени это проделает с лёгкостью, не дав мне даже стартовать по пути к спасению. Физиология, етить твою.

– А почему бы и не в человеческую? – струхнув, но продолжая стоять до конца, осведомилась я. – Тебе, может, ещё несколько тысяч лет тут куковать. И что? Так и будешь прозябать в своей гробнице? Или это билет в один конец?

– В смысле? – лязгнул пастью иновселенский рохля, так и не развив наш триллер до кульминационного катаклизма.

– Ну, став человеком, ты сможешь потом снова разэволюционироваться обратно в обезьяну?

– Смогу, – брякнул он, продолжая таращиться на меня и шевелить вздыбившимся загривком. – А зачем?

– А ты что, хочешь очеловечиться навечно? – обалдела я, невольно поднявшись и сделав первый шаг по пути к богу.

– Пошла прочь!! – взвыл он, не дав свершиться второму шагу.

И вздыбился иглами уже весь. По всей поверхности. Ох, как же он рычал и прыгал! Думала: порвёт и не склеит обратно. Сама не поняла, как свернулась в клубок встопорщенным обороняющимся ёжиком. Только оскаленная пасть наружу – знай наших!

А Тармени знать не желал – мавру не до этого. Взбесившийся гамадрил так и побежал: сначала по полу, а затем по потолку. И визжит, и блажит – натуральный псих. Сиди тихо – посоветовал испуганный не на шутку Сли. И не вздумай пикнуть ему под руку, не то, чтобы высказываться.

А я что? А я ничего. У меня на такие случаи есть второе правило успешного брака: не суйся в клетку со зверем, не произведя предварительной разведки. Мужчина – существо пылкое и увлекающееся. К тому же не всегда последовательное. И если в данный момент он бесится не из-за тебя, не стоит обращать на себя его пыл. Особенно, если не знаешь, где у него выключатель. В смысле, у пыла…

Мой рассудительно познавательный диалог со Сли прервало локальное землетрясение перед самым носом. Тармени обрушился сверху со всей неотвратимостью рока. И навис надо мной бедняжкой… не передать, какой гротескной сволочью.

Я высунула из клубка один глаз и проинспектировала доведённого до бешенства мужчину. Сверху вниз. На ожидаемом месте нашла ответ на принципиальный вопрос насчёт намерений. Итак, мне, несомненно, продемонстрировали прелюдию. Но не к финалу жизни, а к её продолжению. Видать, я и вправду уже достаточно взрослая. Клубок распустился сам собой, вопреки предупредительным воплям Сли. Что он понимает – нецелованный?

Женщина, которую хотят убить, и женщина, которую хотят – это вам другое дело. Женщина, которую хотят, почти всемогущее существо – пока её хотят. Тут есть, над чем подумать, в разрезе того, чего, собственно, хочет она сама. И как много. Сли придушённо пискнул и пропал, скромник. Справедливо посчитал, что третий – лишний. А эта дура пускай сама расхлёбывает, раз такая дура.

А я вовсе не дура. У меня помимо Сли и свои родные инстинкты могли, когда надо. Они, как оптимизм: хрен сдохнут прежде хозяйки. Подумаешь, изнасилует! И что, помирать? Накося выкуси! Будет плохо – потерплю, раз уж влипла. Будет приятно… На досуге придумаю, как этим распорядиться – сейчас не до торговых сделок. Тем более что я совершенно не представляю себе техническую сторону процесса. Нет, «чем и куда» – это очевидно. С этим проблем нет. А вот «как» – с этим возможны варианты. Не может не быть, ведь мы же разумные, как-никак. У нас воображение, страсть к новизне и всякое такое.

– Уйди! – грохнуло у меня в башке.

И я шмыгнула обратно внутрь ёжика, по пути сообразив, что выпустила ситуацию из-под контроля. Совершенно некстати задумалась там, где раздумья выглядят или нелепо, или подозрительно. Или вовсе уж оскорбительно для другой стороны.

Анализ другой стороны показал, что Тармени изо всех сил пытается взять себя в руки. Он всё ещё порыкивал, топорщился и тяжело дышал надо мной – а вот это вполне узнаваемо. Но в глазах бабуина уже вовсю работал над собой рассудок. На помощь хозяину пришёл производственно-лабораторный комплекс: пространство молнией прорезал очередной живущий своей жизнью щуп. Тармени собрал нос гармошкой, получив куда-то в тыловую часть укол спокойствия и выдержки. Почти сразу иглы на его теле начали медленно опадать.

– Тармени…, – попыталась мяукнуть я.

– Уйди, – уже вполне по-человечески, но страшно неприятным тоном повторил он.

Я тихохонько распустила клубок и пулей вышмыгнула прочь.

Влетела к себе, побегала по турникам, поорала на бобиков. Выпустила пар и рванула обратно объясняться с этим орангутангом. По пути машинально рявкнула на барбоса, дескать, где хозяин – етить его! Получила ответ и ушам не поверила. Бросилась проверять: влетела в усыпальницу, глянула на монументальную хозяйскую гробницу и обнаружила, что её активность в самом разгаре. На этот раз не поверила и подошла ближе. Для уверенности вскарабкалась по стене, чтобы заглянуть внутрь через защитный колпак: этот гад разлёгся там в самой укоряющей позе. Мол, глаза бы мои тебя не видели, засранка.

Ну и зря: я хотела извиниться. И поговорить по душам. Впрочем, это от нас никуда не убежит. Уж что-что, а обижаться я всегда умела правильно: чуть-чуть побрыкаться или подуться и скорей сделать вид, будто ничего не произошло. Это очень благотворно отзывается на семейной человеческой жизни – отзовётся и на нашей, когда я приберу к рукам этого замшелого девственника. С Дерком вышло, и этот никуда не денется – самоуверенно заявила я Сли и отправилась спать.

Покрутилась часок с боку на бок – если так можно выразиться о привычной позе мартышкина бублика – и поняла, что дело не ждёт. В конце концов, подскочила с лежанки и понеслась обратно к усыпальнице. Сли запротестовал против такого насилия над нашим общим организмом.

Я отчасти пошла на попятный – выдула из поилки весь скопившийся запас энергетика. Немного посидела, ожидая, пока тот не заработает на полную катушку. Напрудила лужу, ибо круговорот воды в теле никто не отменял, а тащится в «отведённое место» реально лень. Полюбовалась на аккуратиста бобика, тотчас бросившегося подтирать моё произведение. Поскандалила с насильственно приободрённым Сли и, наконец-то, почувствовала прилив сил.

Тут вспомнила, что не знаю, где искать своего троглодита. Залезла в программу его перемещения и снова не поверила глазам. От бога всякого можно ожидать, но совесть-то надо иметь: заблокировал гад свои намерения. Ну, и куда его понесло на ночь глядя?

Ругаясь, на чём свет стоит, я залезла в саркофаг и дала команду на старт. Решила начать поиски с самого очевидного места. Последней мыслью было: я, кажется, снова чувствую себя на своём месте – надо же.