Переинкарнация

Глава 16

В которой я, как всегда, стараюсь…

Назло всем

Ум женщины никогда не бывает юным – утверждала Шейла Дилейни – женщины рождаются в возрасте трех тысяч лет. Вот: английский драматург, а думает, как нормальная русская баба вроде меня. Мы – русские бабы – аккумулируем в себе мудрость веков. И нечего нам пенять на болтливость: сами попробуйте за такую коротенькую жизнь успеть пересказать всю эту мудрость. И не смейте нас обвинять в глупых поступках: попробовали бы сами отыскать в такой куче и употребить подходящий случаю мудрый поступок. Я, к примеру, давно бросила это тухлое дело: поступаю, как Бог на душу положит. И лечу туда, куда ведут меня любопытство и гражданский долг.

На облюбованном корабле царил полный порядок: стерильная чистота и мёртвая тишина. Такое впечатление, что кузены научились и живых людей отключать по свистку. Я поднялась на борт и стекла под палубу к матросикам. Нет, их не выключили – их отучили жить по-человечески. Мужики сидели в кубрике тише воды ниже травы. Кто-то что-то штопал. Кто-то лежал в гамаке и тупо пялился в потолок. Кто-то в углу тихонько развлекался чем-то азартным безо всякого азарта, как если бы балерина танцевала похоронный марш.

Меня увидали не сразу – пришлось чуть ли не сесть на одну из свечей. Пожилой мужик с корявой рожей и тусклыми глазами поднял их на меня и попытался проморгаться. Ничего не вышло: я не исчезла. Зато сделала такое благообразное лицо, что сама себя похвалила. Мужик резко отстранился, отъехав задницей по скамье. Воткнулся в товарища и принялся мычать, тыча в меня пальцем. Неприлично, конечно, ну, да богине до лампочки, каким манером в честь неё машут руками. Боги всякого верующего привечают, особенно, если тот сию минуту заорёт от переизбытка чувств.

– Ну, хватит! – вырвалось у меня. – Перестань пугаться. Моряк, а шлёпаешь губами, как рыба. И что такого увидал? – поискала я поддержки у другого персонажа в довольно приличной кожаной куртке с капюшоном и повязкой на голове.

И с довольно умными глупо вытаращенными глазами.

– Ты…, – выдохнул он.

– Я, – с готовностью согласилось приведение, подлетая ближе.

– Кишагнин, – опознал меня кто-то в тёмном углу.

– Кишагнин, – бестолково проблеял курточник в повязке.

– А ты капитан, – ткнула я в него пальцем.

Он заторможено кивнул и сполз с лавки на колени.

– Не стоит, – вежливо попросила я. – Не люблю, когда вы это делаете.

– Почему? – приобалдел мой почитатель и вышел из ступора.

– Не припомню, чтобы я вас об этом просила.

– Так принято, – осторожно пояснил капитан, заползая обратно на лавку.

То же проделали те, кто успел прийти в себя и поприветствовать богиню на карачках.

– Принято вами, а не мной, – закруглила я никчемушную тему. – Давай лучше поговорим о насущном.

– О чём? – не понял капитан.

– О вас. Вам ведь предстоит новая битва с объединённым флотом северян и руфесцев. Они уже собираются, чтобы в очередной раз угомонить ваших хозяев. А вы, как я вижу, сидите и готовитесь к смерти.

– А щего ш оштаёша? – прошамкал кто-то у меня за спиной.

– Нартии тоже там будут? – хмуро осведомился капитан.

– Конечно, – благожелательно улыбнулась я.

– Пресветлая, это ты дала Руфесу нартий? – осмелился кто-то допрашивать богиню.

Я обернулась: молоденький парнишка пожирал меня восторженными глазами. Они ещё не разучились восторгаться – век живи, век учись.

– Нет, не я, – честно призналась богиня плодородия и прочих мирных дел.

– Тармени? – уточнил капитан. – У нас говорят, будто в Катаяртане он лично вёл флот Варкара.

– Вёл, – соврала я во благо.

– Тогда нам конец, – вздохнул кто-то.

– Думаю, да, – честно призналась богиня. – Потому что даже у Тармени лопнуло терпение. Да и у меня.

– Тармени встал на сторону Руфеса? – закаменел капитан.

– Тармени встал на сторону жизни. Остальные боги тоже. Мы долго ждали, пока люди наладят свою жизнь. Но, всё это слишком затянулось. Ваш мир может погибнуть.

– Значит, Пресветлая мать тоже против нас, – обиженно надулся восторженный юнец.

– Пресветлая мать собирается стереть с лица земли ту пакость, что вы у себя развели. Я больше не намерена терпеть это безобразие.

– Когда? – выпалил капитан, подавшись ко мне.

– На днях, – брякнула я и чуть не заржала.

Настолько это прозвучало не божественно – хоть стой, хоть падай. Однако остальных сей казус нисколько не повеселил. В кубрике висело тягостное укоризненное молчание. Не нужно быть телепатом, чтобы услыхать их мысли. Если можешь, Пресветлая, так чего же тянешь? Нас тут на бойню гонят, а ты бездействуешь. Зашибись расклад: мы, понимаешь, сдохнем, а через парочку дней жизнь наладится.

Нет, я их понимаю. С другой стороны, я им что, нянька? Сами норовят за бабью спину спрятаться, а ещё мне тут претензии выкатывают. Удобно устроились.

Где-то примерно в таком тоне я и выдала:

– Чем на богов пенять, лучше бы сами о себе позаботились. Если не хотите напрасно умирать, так не умирайте. Кто вас неволит?

– Это как? – не поверил своим ушам капитан.

– Отойдите в сторону и просто дождитесь гибели их матери.

– А остальные?! – выпалил кто-то в полумраке.

– Ну, ребята, вы совсем обнаглели! – лопнуло моё божественное терпение. – Вы что же, думаете, будто мы с Тармени станем носиться по вашей земле и давить этих паразитов? Не много ли хотите? Вы их будете разводить, а мы за вами прибирать?

– Прости, Пресветлая мать, – поторопился сгладить углы капитан. – Мы просто… Её самцы. Они-то останутся.

– Ты хочешь убедить богиню рождения, будто существуют самцы, что могут приносить потомство без самки? – восхитилась я ненаучностью их взглядов на жизнь. – Я вот о таком никогда не слыхала. Если же вы имеете в виду, что их тоже нужно уничтожить, так уничтожьте. Я никак не возьму в толк. Вы собираетесь куда-то плыть, чтобы погибнуть в бесполезном для вас бою. Ну, так плывите домой и погибните в бою полезном. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что после гибели их матери пополнения у слизняков не предвидится.

– У них сила, – пожалился кто-то на свою неудалую судьбу.

– Да, ребята, – окончательно обиделась я за своё разочарование. – Тармени был прав: вы сами заслужили свою судьбу. Странно. Руфесцы с ними бьются и побеждают. Они от вас ничем не отличаются. А вы… Всё. Хватит с меня. Я так обрадовалась, что смогу с вами, наконец-то, поговорить. И очень сожалею, что смогла. Сколько на борту безмозглых?

– Три десятка, – выдавил капитан, таращась в пол под ногами, как воришка или скромница, у которой добродетель зашкаливает.

– Спят? – усмехнулась я.

– Спят, – глянул он исподлобья так, будто я лично устроила всю эту многолетнюю мороку.

– Никаких условий для того, чтобы вырезать их и уйти в море. Просто ни единого шанса, – печально усмехнулась я, проглотив яд, который так и тянуло разбрызгать.

А ещё Тарменюшу укоряла за бездействие. Мол, не поднялся на бой, не спас окаянный. Да пошли они все! Просто зла не хватает.

– Ладно, – вздохнула я. – Не буду вам больше мешать готовиться к очередной дурацкой битве. Жалко, конечно, тех, кто из-за вас погибнет на севере и в Руфесе. Но, они тоже сделали свой выбор.

Очень хотелось на прощание их как-то обидеть… побольней. Но, я не стала. Даже чуть-чуть застыдилась: некрасивый порыв. Хреновая из меня богиня – не умею «не судить да не судимой быть». Так и тянет покритиковать тех, с кем не согласна. И какого чёрта попёрлась лезть им в душу? Только расстроилась вконец.

Но, едва настроилась на следующую точку перемещения, капитан попросил:

– Пресветлая, помоги.

Надеюсь, полутьма не позволила ему разглядеть весьма неподобающее обалдение моей божественности.

– Помоги нам бесшумно открыть дверь, – пробубнил он уточнение к задаче. – Станем сами долбиться, так вовсе ничего не выйдет. Эти на шум явятся.

Я богиня рождения всего подряд, кроме дискуссий и ещё парочки пустяшностей. Поэтому молча вышла наружу сквозь дверь. Нужно совершенно не знать моих кузенов, чтоб искать ключ где-то дальше пары шагов от замка. Тот висел прямо тут на гвоздике и с первой же попытки левитации воткнулся в замок. Врезной – слава Богу – а то бы ещё с засовом пришлось мудохаться. Я вошла обратно в кубрик и доложила капитану:

– Можете выходить.

Приготовилась, было, консультировать, но мужик уже включил мозги. Скользнул к двери и осторожно приоткрыл. Первое же сильное чувство, которым от него пахнуло, было добротное жизнеутверждающее злорадство. Капитан снова прикрыл дверь и обернулся к тяжело дышащему в затылок экипажу. Мне даже пришлось потесниться к низкому потолку и распластаться на нём старинной облезлой фреской. Суровый мужской шёпот пестрил всякими героическими словами типа «перерезать глотку» и «навалиться разом».

Вдруг тот самый восторженный мальчик поднял глаза к небесам и вопросил:

– Пресветлая, а как же остальные?

– На других кораблях? – сообразила я. – Думаете, сможете угнать всю эскадру?

– Забрать своих, – пояснил капитан, почти удивившись отсутствию прозорливости у всевидящей. – А без нас ни одна посудина не выйдет из этой бухты. Мы в самом конце причала. Если пойдём на выход из гавани, по пути заберём остальные экипажи. Им даже не придётся терять время на резню у себя на борту. Пусть только выберутся на палубу. А там в воду и вплавь к нам. А мы уж их подберём.

Мужики изрядно струхнули, сообразив, что их руководитель вздумал указывать вышестоящему руководству. Я мило улыбнулась толковому решительному лидеру и пообещала:

– Они выберутся на палубу. Я, конечно, не могу их заставить. Но, тот, у кого есть мозги, в вам присоединится.

– А дальше-то что? – нерешительно осведомился кто-то неуместно дальновидный.

– Отправитесь на Сор-бискир, – отмахнулась я от палки, норовящей сунутся в наше колесо. – Доберётесь: тут всего-то ничего. Бискирата Энагсора я предупрежу. Мы с ним старые приятели. Он не откажется вас приютить.

Митингуя под потолком, куда поднималось тяжкое дыхание перевозбудившихся мужиков, я отчего-то представила себе рожу Сарга. Будь я по-прежнему баронессой, он бы устроил ретивой подопечной встряску с хватанием за выпирающие мослы. А теперь обломится – нынче на меня можно только впустую щёлкать зубами. Да и то с оглядкой на чувства верующих. Те его сами вывернут теми же мослами наружу, посмей он нагавкать на богиню.

Едва не захихикав, я вовремя опомнилась и поспешила смыться. Оставаться на взбунтовавшемся крейсере и далее смысла не было. Мне только комиссарских лавров не хватало. Тем более что с революционным порывом у них и так всё в порядке.

В гавани Мушбата стояло семь кораблей. Ещё четыре экипажа удалось склонить к бунту, а на двух капитанами подвязались робкие законопослушники. Однако я не считала, что моя спонтанная миссия потерпела крах. Лишить целых пять кораблей «подвижного состава» - оставив лишь роботизированную технику – тоже чего-то да стоит. Пусть теперь мои кузены применят свои извилины в морском пароходстве. Будет время, обязательно загляну полюбоваться.

Так, фантазируя на военно-морские темы, я заявилась на Сор-бискир. Поскольку маячком служил сам Энагсор, правителю на голову и свалилась. Прямиком в походный лагерь блюстителей побережья. Бискират был страшно занят: отмечал будущее воссоединение с союзным Руфесом. Дым стоял коромыслом. Пили мужики, как сволочи, заодно проводя технический осмотр очередной порции отловленных беженцев.

Я невольно поморщилась от бабьего визга. Но лезть в этот разнузданный монастырь со своими заповедями не стала. Женщин жалко, но если не способна изменить мир, так и не суйся. Сворачивай гастроль и домой, в бункер, замуж.

Энагсор восседал в кругу ближников прямиком на земле. Как я и подозревала, он продолжал филонить на подобных мероприятиях: больше придуривался, чем стремился нализаться. Нарисовавшееся прямо перед носом приведение мой приятель заметил сразу. И не он один: пьяный гвалт вокруг от души раскочегаренного костра мигом подавился. Всё-таки настоящие воины бдят в любом свинском состоянии – я, к примеру, так не умею.

– Мерещится? – глухо поинтересовался кто-то.

– Всем сразу? – уточнил какой-то скептик почти трезвым голосом.

Энагсор – мой заматеревший с годами принц – как-то не слишком почтительно поморщился и отставил в сторону кубок. Устроить какое-нибудь кровопролитие за ним не заржавеет, а вот в вопросах религии бискират откровенно плавал. Не то, чтобы совсем уж безбожник, но в жизни он – как и все местные «реальные пацаны» – привык полагаться лишь на себя. В храмы искупительное барахло таскал исправно, коли уж не им заведено. Однако на личности с богами не переходил за ненадобностью.

А тут такой финт ушами. Аж растерялся, морща мозг в поисках подходящего случаю поведения: на него же подчинённые смотрят. Проигнорирует глюк, так и остальные продолжат спокойно пьянствовать. Падёт бискират на колени, так и прочие пойдут мести землю бородами. Прикольно было наблюдать за муками старого дружка, но я поимела совесть. Облачилась в костюм рогатой феи-крёстной и кокетливо улыбнулась:

– Приветствую тебя, мой бискират.

Энагсор со вздохом прочистил горло и осторожно осведомился:

– Кишагнин?

– Что-то ты с годами поглупел, дорогой, – не выдержала богиня. – Помнится, на Оке Тарагмуша, а после и на Сердце ты достал старого пакостника до самых печёнок.

Видеть его рожу было истинным удовольствием. Соранин так на меня вытаращился, будто по его башке проехался каток, выдавливая глаза.

– Ты откуда?.. – прохрипела эта бестолочь, приподнимаясь.

Но, вожак есть вожак. Энагсор мигом опомнился и прекратил терять лицо перед собственным народом. Тотчас передислоцировался с задницы на колени и степенно прогудел:

– Приветствую тебя, Пресветлая мать!

– Благослови мою землю, Благодатная! – нестройно подключились к молитве со всех сторон. – Мой дом и мой род!

Концерт трансформаторных будок без оркестра.

– Благослови, Дарующая, моих жён и мой скот!

Эта часть молитвы меня всегда умиляла: всё-таки жёны шли перед скотом.

– Благословляю! – прервала я их старательную попытку подлизаться. – Не благословляла бы, давно бы уже маршировали безмозглыми. Хотя вы и сами не промах. Не то, что Мушбат. За свою землю стоите насмерть, – одобрила богиня их патриотизм. – Впрочем, соране всегда славились силой духа и отвагой.

И занялась, наконец-то, делом. Сли уже сигнализировал о приближающемся финише нашего загула. Я же больше не желала расстраивать Тарменюшу – помнила, как может вздуть взбешённый бабуин.

– А теперь, Энагсор, нам нужно поговорить.

Вот в таких ситуациях и проявляется подлинный облик правителя. Бискират только глазами повёл, да бровью прихмурился, как вокруг костра наступило запустение. Подлинный облик народа тоже себя показал: мигом смылись, с самыми честными намерениями бросив руководителя на произвол судьбы. На мой произвол.

– Ты с коленок-то слезь, – посоветовала богиня и приняла облик юной девы.

– Ксейя! – охренел Энагсор и чуток попятился.

Наступил коленом на камень, чертыхнулся и плюхнулся на задницу. Потёр ногу, исподлобья зыркая на богиню. Потом вдруг просветлел лицом и весело хмыкнул:

– А ведь слыхал же всякие там… разговорчики. Вроде и думал, что брехня, а что-то такое в душе шевелилось. Уж больно ты была непроста. Даже для Внимающей. А ты, значит…

– Значит, – хмыкнула я, вернув привычный облик бабки в пижаме.

– Варкар-то с Саргом тебя видали?

– Скотина ты. Это первое, что тебя озаботило?

– Ну, первое, чем принято озаботиться при встрече, так это здоровьем, – резонно заметил Энагсор, засверкав глазами моего старого товарища и защитника. – А у тебя, Пресветлая, спрашивать о здоровье как-то… Не того. Глупо как-то. Надо же, – вдруг задумчиво сощурился он. – Можно было догадаться. Особо после того, как сам Тармени помог Варкару в Катаяртане. Ты ж тогда…, – он запнулся.

И в глазах у него промелькнул отзвук застарелой тоски по погибшему боевому товарищу. Прямо в носу защекотало всплакнуть. Перед сколькими старыми друзьями уже являлась, а так ещё ни разу не вляпывалась. Они все будто ожидали от меня чего-то подобного. Нет, удивились, конечно, но до самых печёнок что-то никого не пробрало. А вот Энагсора пробрало. Держится хорошо, а на душе у него муторно.

– Ты давай мне тут, не раскисай, – напустила я строгости, чтоб и самой не закиснуть. – Нашёл время. Я тут всех своих опекунов на новую войну подбила… Ты, кстати, всё ещё мой опекун? Или бросил меня?

– Опекун богини? – офонарел бискират, мигом позабыв про печали. – Это… Скверна меня забери! Кишагнин, это ж нелепость какая-то.

– А если завтра я снова приму человеческий облик?

– Другое дело, – оценил Энагсор. – Коль так выйдет, так я… Ты же знаешь! Я словами не разбрасываюсь. Раз уж стал твоим опекуном, так до самой смерти. А что за война? Какая новая, если со старой ещё не покончили?

Вот ничуточки не сомневалась в силе волшебного для него слова «война». Все сантименты в унитаз, баб на хозяйство, мужикам общий сбор и айда. И богиня с её плодородием подождёт, покуда тут такое дело. Вот насуём тому, кто «к нам с мечом», тогда и на богиню рождения поработаем. Да ещё как поработаем: с душой, с энтузиазмом. Какие они у меня всё-таки милые! Я не выдержала и заржала.

Энагсор на правах старого попечителя и оберегателя укоризненно покачал башкой. И очень старательно пряча издёвку, поинтересовался:

– А что же Тармени? Ему-то воевать больше пристало.

– А мне, значит, не пристало? По моей земле всякая пакость ползает, а я должна дома сидеть? Или я у тебя не боевитая?

– Это и пугает, – откровенно вздохнул Энагсор.

– Тебя напугаешь. Ладно. Мне уже пора. Я чего пришла. Побывала сегодня на Мушбате. Полюбовалась, что там безмозглые натворили. Там в гавани торчит семь кораблей. А скоро должно остаться только шесть. Причём, четыре без команды, если у морячков всё получится. Хотя, думаю, получится. Так вот, я им посоветовала двинуть прямо к тебе. Ты уж их не обижай. Лучше пристрой к делу. Они, как говорится, знают воды у своих берегов. У мужиков против хозяев такая чесотка в кулаках, что сплошной вулкан. А я им ещё и новость принесла благодатную.

– Что за новость? – мгновенно подобрался тёртый воин.

Слушал он молча, сосредоточенно, а под конец прямо взахлёб. Едва не подпрыгивал на заднице, суча ногами да военными планами. Глаза горят, грудь колесом. Торжество победы хлещет, как из ведра – чисто фанатка, слупившая со своей звезды обещание жениться. Ещё бы! Это ж подвиг века: задавить гигантского слизняка.

– Я бы тоже с вами, – досадливо напыжился Энагсор.

Хотела, было, отбрить пылкого последователя, но он меня умыл собственными силами:

– Жаль, что не смогу. Меня Варкар ждёт. Мы как раз сговорились, что нам с даранами лучше ударить по Мушбату. Я уж тут приготовил всё для нартий. Два десятка этих сволочей ждём. Я договорился с Саргом, чтобы те подгадали к самому выходу. Нечего у меня тут безобразничать без дела. Нашли себе развлечение камнями бросаться. Тоже ещё союзнички! – скривился хозяйственный бискират.

Я бы с удовольствием позлословила с ним об этих петухах, да Сли поднял натуральную бучу. Энагсор даже испугался, когда приведение богини пошло рябью. Всё-таки он меня по-настоящему любит. И за что, спрашивается? Уж точно не за своё воцарение на Сор-бискире. Всякие там перевороты он и без меня не уставал переворачивать: добил бы братца, в конце концов. Это для Сарга с Тармени я дура набитая, а кому-то и богиня.

В таком позитивном состоянии духа я и принеслась с отчётом к Саргу. Тот выслушал его и мысленно постановил: дура набитая. Вслух же не побрезговал обосновать. Дескать, те корабли и так никуда бы с Мушбата не делись. Они там приписаны охранять инкубаторы и на войну не поплывут. Несколько покалеченных новобранцев и спёртых у врага моряков тоже не результат. А одно лишь бесполезное разбазаривание полезных божественных сил некой бестолочи, которую никуда нельзя отпускать без присмотра.

Он у меня, конечно, молодец и полководец. А я обычная женщина. И резоны мои обычные, не героические: можешь спасти хотя бы несколько человек, так сделай. Они-то для себя самое дорогое, что есть в жизни. А уж если это тебе почти ничего не стоит, так вообще грех не помочь.

Дома – вытаскивая из саркофага безжизненную мумию – бог продублировал оценку опекуна. Долго брюзжал, приводя меня в божеский вид. Однако от моего опытного женского глаза не укрылось некое приятное сердцу обстоятельство. Что-то такое сдвинулось в душе старого холостяка.

Если у этой дряхлой сволочи вообще есть душа – ворчала я про себя, сворачиваясь калачиком. И уютно мостясь в кольце колючего родного тела. Тармени всё чаще оставался со мной, ожидая, пока я не засну. Потом, конечно, уползал к себе… Но, оставался же!