Основы человечности. Работа над ошибками

Глава 7. Книжные дети, детские книги

Тимур оказался не готов к кошмарам.

Не то чтобы к ним вообще можно было как-то подготовиться, но всё же накануне, после безумного вечера воспоминаний и откровений, вероятность проснуться в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем была гораздо выше. Но нет, прошлая ночь проявила к Тимуру милосердие и не подсовывала никаких ужасов.

Правда, потом случилось утро, полное температурных глюков, но это ощущалось совсем по-другому: как тяжёлая полоса препятствий, у которой всё же есть конец.

А вот у ночного кошмара конца не было. Никакого. Вообще.

Сломанный видеомагнитофон в голове Тимура прокручивал по кругу одну и ту же сцену: разноцветный праздничный фейерверк, под бодрую музыку превращающий толпу людей в кровавое месиво. Каждое лицо в этой толпе было знакомым: родственники, друзья, коллеги, однокурсники, ученики — кажется, все, кого Тимур когда-либо знал, собрались вместе для того, чтобы раз за разом умирать у него на глазах и от его рук.

Диана, Фёдор, родители… даже Ксюша, которая тогда ещё не родилась.

Не было там только Людвига. Ни в толпе, ни рядом. Нигде.

Иногда Тимур успевал осознать, что кого-то не хватает. Вздрагивал, осматривался, искал взглядом — и не находил. А спустя мгновение даже не мог вспомнить, кого и зачем искал. Ведь все уже здесь, а никакого Людвига никогда не существовало.

Потом очередной залп окрашивал небо в яркие цвета — и всё начиналось заново. И снова. И снова.

От вспышек рябило в глазах, голова раскалывалась, кровью пахло настолько отчётливо, словно вокруг была не стройка, а скотобойня. Воздух, пропитанный этим запахом, ощущался густым и тяжёлым, он оседал на лице и руках, щипал губы, разъедал лёгкие; казалось, человек, хоть раз вдохнувший его, больше никогда не будет прежним, не будет нормальным. Больше никогда не будет.

Будильник (самый первый, с подписью «Отрицание») Тимур воспринял как спасение, хотя сначала даже не понял, почему весёлая праздничная музыка вдруг превратилась в тяжёлый рок. Потом осознал, рывком вытащил себя в реальность, дрожащими руками вырубил звук и какое-то время просто лежал, глядя в потолок и пытаясь отдышаться. Одеяло и подушка были мокрыми от пота, сердце колотилось, как после долгой пробежки, на душе скребли… нет, не кошки, а целое семейство манулов. И при этом совершенно парадоксальным образом хотелось есть, причём чего-то сладкого.

В холодильнике обнаружился маленький кусочек торта, а рядом записка: «Цени мою силу воли и ешь». По крайней мере, Тимур расшифровал эти каракули именно так, хотя с первого раза текст прочитался как «Усни молю или вопи смесь».

Автора каракулей на кухне не было, в гостиной тоже. Его вообще нигде не было, хотя чайник ещё не успел окончательно остыть. А вот ноутбук на столе уже погасил экран и ушёл в режим ожидания. Людвиг весь вечер залипал в него, выясняя, что успело произойти в мире за шестнадцать лет, и периодически бегая к Тимуру за комментариями. Видимо, засиделся он в итоге до утра, но спать отправился к себе домой.

В то место, которое он и Ксюша теперь называли Домом.

Тимуру, конечно, было любопытно, как выглядит жилище, созданное боггартом, но приглашать его в гости Людвиг отказался. Сказал, что плата за вход будет не самой приятной. Хотя вряд ли что-то могло всерьёз напугать Тимура после сегодняшней ночи кошмаров.

Телефон привычно пестрел сообщениями и оповещениями: пожелания здоровья от коллег, вопросы от учеников и их родителей, уведомление об открытом больничном, ироничное «Тебя там ещё не съели?» от Дианы и её же чуть более серьёзное «Если что — пиши». Ксюша прислала видео, которое снимала вчера за столом, и спросила, не надо ли зайти в аптеку. И даже Фёдор внезапно прорезался с известием о том, что в тату-салоне наконец-то появился отдельный вход с улицы, и предложением обмыть его вечером.

Участвовать в полноценном обмывании Тимуру не хотелось, но он с радостью согласился приехать и просто пообщаться. После безумия последних дней возможность поговорить с кем-то далёким от магии воспринималась как самый настоящий подарок. Кроме того, Фёдор был человеком простым, не склонным к истерикам и чрезмерному морализаторству, он умел хранить секреты, выполнял обещания и уважал чужие границы. Словом, казался идеальным собеседником для того, кто хочет отвлечься от своих проблем и при этом не угодить в чужие.

А отдельный вход в салон означал, что не придётся сталкиваться в коридорах с Дианой и её косметическими девочками. Особенно, конечно, с девочками, у которых предстоящая свадьба начальницы в последнее время стала главной темой для обсуждения, а появление Тимура каждый раз служило катализатором и повышало количество сплетен в разы.

Оставалась одна проблема: Тимур всё ещё чувствовал себя не очень. В основном это было типичное простудное «не очень»: тяжёлая голова, заложенный нос, больное горло и небольшая слабость. Ничего страшного, и не с таким справлялись. Но опыт вчерашнего дня наглядно показал, как быстро это лёгкое «не очень» превращается в полный трындец, когда ноги отказываются слушаться, а воздух вдруг застревает в груди.

Полный трындец, в отличие от «не очень», имел явно психологическую природу и случиться мог в любой момент. И Тимуру совсем не хотелось, чтобы этот момент застал его на улице, в автобусе или в любом другом общественном месте.

Но не сидеть же весь день дома? Да и ботинки наконец-то просохли. А вот пальто…

Тимур оторопело посмотрел на пустую вешалку в коридоре — пальто так и осталось в школе. Конечно, можно было достать куртку, но она была зимней, слишком тёплой для творящейся на улице мерзкой дождливой хмари, а старую тонкую кожанку Диана выкинула пару недель назад со словами «Видеть больше не могу этот кошмар».

Очень вовремя!

«Ксюш, можешь забрать из учительской моё пальто и занести мне после уроков?» — набрал Тимур, и только тогда посмотрел на часы.

Было раннее утро. Обычно в это время он вбегал в школу, на ходу вспоминая расписание, и с головой падал в работу. Выныривал лишь к вечеру, да и то не до конца — часть дел неизбежно оставалась на дом, а чаты и вовсе не затыкались круглосуточно. Сейчас же волнение в мессенджерах поутихло, уроки шли своим чередом, а Тимуру предстоял целый свободный день.

И в этом внеплановом выходном не было совершенно ничего хорошего. Без привычной загрузки мозг сразу же начинал подсовывать далеко не те мысли, которые хотелось думать, и не те факты, которые хотелось помнить. Тимур попытался читать, но быстро понял, что бесцельно скользит взглядом по строчкам и сразу же забывает их содержание. На кино и сериалы не тянуло. Неплохо было бы сходить в зал, но для этого, опять же, требовалось куда-то идти — с простудой и без пальто. А потом — обратно. И где-то между этими двумя прогулками проявлять физическую активность и хотя бы минимально взаимодействовать с людьми. Так себе перспектива.

В итоге он затеял уборку. На генеральную, конечно, энтузиазма не хватило, но видимость приличия создать удалось: полы помыл, пыль вытер, плед закинул в стирку, разобрал вещи в шкафу — после отъезда Дианы там оказалось непривычно пусто, зато теперь одну из полок можно было уступить Людвигу (раз уж он всё равно повадился таскать одежду Тимура).

Ксюша появилась после обеда и, как ни странно, через дверь.

Впрочем, странность объяснилась очень быстро: она пришла не одна.

— Здравствуйте, — пролепетала Инга и застыла на пороге, пока её подруга торжественно вручала Тимуру пальто, которое до этого несла на вытянутых руках, чтобы не помять.

— Привет. Спасибо, что зашли. Чай будете?

— Не, мы буквально на пару минут. — Вопреки собственным словам, Ксюша стянула кроссовки, кинула куртку на вешалку и отправилась на кухню. — Вы как себя чувствуете-то?

— Да ничего. Лечусь. — Тимур последовал за ней, на ходу махнув Инге, чтобы всё-таки заходила. Сколько можно топтаться в дверях, как нерешительный котик?!

— Точно? Вы хоть спали? — Голос понизился до едва слышного шёпота.

— Спал.

— А выглядите так, будто нет.

— Лучше бы нет, — сознался Тимур. Ну а какой смысл отнекиваться или пытаться что-то скрыть, если эта эмпатическая катастрофа его всё равно насквозь видит?

— Я так и поняла. Кошмары? — участливо вздохнула катастрофа. — Попробуйте перед сном комнату получше проветрить. А ещё, говорят, запах лаванды помогает, но я не пробовала. Или можно обнять что-нибудь уютное. Хотите, я вам акулу принесу?

— Какую акулу?

— Игрушечную. Она большая и мягкая, её тискать можно.

— Я не могу лишать тебя акулы, — отмахнулся Тимур.

И вот сейчас, наверное, был подходящий момент, чтобы спросить, что тревожит саму Ксюшу (раз уж Людвиг предложил сделать это самостоятельно), но тут в коридоре хлопнула дверь и зашуршала куртка. Кажется, оставленная без внимания Инга всё же решилась зайти в квартиру.

— Мы вам точно не помешаем? — всё так же шёпотом уточнила Ксюша. — Только честно! Если вы из вежливости нас на чай пригласили, то я сейчас её уведу.

— Не помешаете. Правда, торт закончился, но где-то были конфеты и печенье.

Тимур действительно был не против компании. Не зря же квартиру в порядок привёл!

Ненапряжная болтовня отвлекала, мешала снова рухнуть в чёрную дыру самокопания. Тем более что активного участия в разговоре от него никто не требовал, достаточно было иногда кивать и задавать уточняющие вопросы, с остальным Ксюша вполне справлялась самостоятельно: она болтала за троих, успевая и чай всем подливать, и конфеты из коробки таскать, и шутить про то, что не зря она эти конфеты на день учителя дарила, как знала, что надо выбирать самые вкусные.

И в этой своей вездесущности она так походила на Людвига, что Тимур мог только удивляться, почему раньше не обратил на это внимания. Календарь был суров и беспристрастен, ни о каком родстве между этими двумя речи уже не шло, но игнорировать вчерашний разговор никак не получалось.

С другой стороны, случается же, что люди похожи просто так, безо всяких генетических связей. Например, в классе, который Тимур выпустил в прошлом году, учились две подружки, которых порой путали все — и учителя, и ученики. Кажется, даже родители иногда сомневались, кто из двух девчонок — их родная дочь. Они одинаково стриглись, одинаково одевались, говорили с одинаковыми интонациями и чуть ли не хором и ошибки в контрольных делали подозрительно одинаковые, даже если сидели в разных концах кабинета. К выпускному дошутились до того, что подарили друг другу тест ДНК. Результат ждали всей школой, но он не показал ровным счётом ничего интересного. Случайное совпадение, не больше.

Или вот взять Людвига и Ингу. Вроде бы родственники, дети Гаврилова, а какие разные!

Тихая, закомплексованная Инга на неугомонного и безбашенного Людвига действительно походила слабо. Она и сейчас изо всех сил пыталась казаться незаметной: сидела, почти вжавшись в спинку стула, нервно одёргивала рукава свитера и изредка отпивала чай из большой кружки. Каждый раз, когда кружка слишком громко стучала об стол, Инга вздрагивала и краснела. Даже если это была не её кружка.

И ещё сильнее она вздрагивала от каждого сообщения в телефоне. Кто-то написывал ей так интенсивно, что девочка не успевала отвечать. Наконец сдалась и выключила звук, но получилось только хуже — теперь вместе с мобильником вибрировал весь стол.

— Угощайся. — Тимур подвинул к этой страдалице коробку с конфетами.

— Нет, спасибо, я не буду.

— Не будешь или не хочешь? — проницательно уточнила Ксюша.

— Я… мне мама запрещает есть сладкое. Я и так толстая.

Тимур недоумённо нахмурился.

На толстую Инга не тянула. Да, не тростиночка, а довольно крепкая и круглолицая девочка, но Тимур достаточно проработал в школе, чтобы убедиться: к выпускному половина таких девочек теряет детскую пухлость и приобретает вполне нормальную, гармоничную фигуру. Вторая половина, правда, так и остаётся полными, но это уже зависит от здоровья, генетики и ещё уймы факторов. Короче, как повезёт.

В любом случае пока что загадывать на будущее было рано, и ситуация выглядела не настолько критичной, чтобы запрещать ребёнку есть конфеты.

Хотя чужие методы воспитания — это, конечно, не проблема Тимура. Особенно когда дело касается семейства Гавриловых, от которого он уже давно старался держаться подальше. Старался, старался… и вот уже Инга сидит у него на кухне и гипнотизирует взглядом коробку конфет.

— В одной конфете всего шестьдесят восемь калорий, — объявила Ксюша, что-то внимательно изучив в телефоне. Вот уж кто никогда не делил проблемы на свои и чужие и вечно бросался их решать с целеустремлённостью бронепоезда. — Для того, чтобы истратить такое количество, достаточно полчаса погулять пешком. Вот сейчас чаю попьём — и пойдём гулять. Так что ешь хоть две штуки и не парься. Тебя же до вечера отпустили?

— Да. Папа сказал, что если я контрольную по физике напишу на пятёрку, то могу после школы погулять.

— В смысле? А если бы ты её на четвёрку написала? Дома сидеть, что ли?

— Ну да. Сидеть, учить. Решать. Всякое такое.

— Вот он му…

— Ксюша! — одёрнул Тимур.

— Мудрейший воспитатель и заботливый родитель, — выкрутилась девчонка. И, кажется, она имела в виду не только проблемы подруги, но и детство Людвига. В целом Тимур был с ней согласен, но совершенно не представлял, что может сделать для Инги. Поддержать разве что.

С детьми вообще было тяжело в этом плане, потому что обычно вся помощь, доступная учителю, к моральной поддержке и сводилась. Порой Тимур ловил себя на мысли, что надо было идти на психологию, а не на истфак. Может, тогда бы он лучше понимал, о чём говорить, как спрашивать и что советовать.

Хотя какой из него психолог? Тут со своими заморочками разобраться бы, прежде чем в чужие лезть.

Но каждый раз при виде очередной расстроенной девчонки или нервного ершистого мальчишки хотелось сделать для них хоть что-то. Защитить от строгих родителей, жестоких ровесников, чересчур придирчивых педагогов и всего злобного взрослого мира. Потому что Тимур слишком хорошо помнил, каково это — быть одиноким и бесправным. Каково быть ребёнком.

— Ты вроде вчера хотела что-нибудь взять почитать? — спросил он.

— А… да. Если можно.

— Фэнтези? — предположил Тимур, почти уверенный, что попал в точку, но в ответ неожиданно прозвучало:

— Не обязательно. Я Дюма люблю и Пикуля. Но дома не всё, а с экрана мне читать запрещают, чтобы глаза не портила. И так минус три уже.

— Глупость какая! — фыркнула Ксюша. — Нормальные современные читалки на зрение влияют не больше, чем обычная бумага.

— Читалка у меня была, мама когда-то подарила. А потом сама же и отобрала. Ей обязательно надо обложку видеть, иначе она думает, что я всякие глупости читаю.

— Какие, например?

— Ну… разные… — Инга покраснела так, что Тимур представил себе как минимум «Камасутру». Или хотя бы «Лолиту». — «Анжелику»…

— Скажи ей, что это тоже исторический роман. Почти как Дюма! — Вот уж Ксюше-то запрещать чтение точно было бесполезно. Она поглощала литературу в немыслимых количествах: и бумажные книжки, и электронные, фантастику, детективы, фанфики, комиксы, с читалки, с компьютера, с телефона, ночью под одеялом, днём под партой… Иногда Тимур всерьёз подозревал, что даже спит этот безумный ребёнок под какую-нибудь аудиокнигу.

— Она знает, она читала.

— То есть ей можно, а тебе нельзя? Что за двойные стандарты?!

— А Дрюона ты пробовала? — вмешался Тимур.

— Нет, — ответили девчонки хором, не разобравшись, к кому из них он обращается, или просто решив не заморачиваться такими мелочами.

— Так… ладно. Осталось вспомнить, куда Диана его запихала.

В некий момент их совместной жизни книги в квартире стали занимать слишком много места: что-то (в основном детские сказки, классику и произведения из школьной программы) покупали ещё родители Тимура, потом он добавлял уже на свой вкус — приключенческие и исторические романы, фантастику, научную литературу и справочники для работы. Диана в целом была не против домашней библиотеки, просто её интересы лежали в других областях — естественные науки, мода, искусство, семейные саги и романтика.

Всё это покупалось чаще, чем читалось, и стремительно заполняло шкафы (в два ряда), полки и все прочие горизонтальные поверхности. То, что не открывалось уже давным-давно, почти решили отдать в библиотеку, и даже сложили в картонные коробки… А потом переглянулись, вздохнули — и запихали эти коробки на платяной шкаф, поглубже, чтобы в глаза не бросались. Вроде как и место на полках освободили, и расставаться с книгами не пришлось.

Тимур прикинул высоту шкафа и шаткость стремянки и поморщился. Он и в лучшие-то дни опасался с неё грохнуться (при том, что вообще-то высоты не боялся и проблемами с вестибуляркой не страдал), а уж сегодня…

Нет уж! Прибрался — и хватит физической активности.

— Ксюш, можешь в спальне на шкаф залезть? Я тебе стремянку подержу, а то она шатается, и подстраху…

— Я тоже могу! — вскочила Инга.

— Я боюсь, ты не дотянешься, — остудил её пыл Тимур. На самом деле девочки были почти одного роста, но Ксюша хотя бы не имела привычки вздрагивать всем телом от любого постороннего звука. Да и в целом с ней было проще. — А ты пока в другой комнате посмотри, там тоже книжки есть. Может, что приглянётся.

Инга послушно переместилась в гостиную, и вскоре оттуда раздался характерный шелест книжных страниц, изредка прерываемый жужжанием входящих сообщений.

Ксюша, как и ожидалось, вверх по стремянке взлетела легко и до первой коробки с книжками дотянулась без проблем, а вот чтобы добраться до второй, ей пришлось почти лечь животом на край шкафа. Футболка задралась, обнажив подсохшую царапину на боку.

— Не болит? — спросил Тимур.

— Что? А, это… Нет, я и забыла уже.

Прозвучало это легко и беззаботно, но что-то подсказывало Тимуру: не забыла. Он бы на её месте точно не забыл. И дело, конечно, было не в царапине, а в сопутствующих обстоятельствах.

— Извини. Мне правда очень стыдно, что так получилось.

— Да бросьте, всё нормально. Если я даже на Диану вашу не сержусь, то на вас и подавно. Так, держите коробку. Осторожно, тяжёлая.

— Можно подумать, я не в курсе! — Книжки действительно весили немало, и Тимур постарался побыстрее перехватить их и поставить на пол. — Всё, слезай. И спасибо, что не стала ругаться с Дианой. Она не хотела ничего плохого.

— Я догадалась. — Ксюша спрыгнула со стремянки, проигнорировав ступеньки, и сразу же полезла в ближайшую коробку. — Не поняла только, как её Людвиг уболтал его не убивать. Ведь вы же ей ничего не рассказывали? И она до сих пор считает, что это он во всём виноват?

— Да. Нет. То есть нет, не рассказывали… — А вот сейчас главное — побыстрее вышвырнуть из головы то, о чём никто не рассказал Диане. — Я сам не знаю, с чего она вдруг сжалилась.

— Или просто затаилась. Выжидает и собирает информацию.

О таком Тимур не думал. Он вообще сомневался, что прямолинейная и вспыльчивая Диана умеет выжидать. С другой стороны, с распознаванием эмоций Ксюша всегда справлялась лучше него.

— Думаешь?

— Не уверена. Она точно что-то скрывает, но я не знаю, что и с какой целью. Может, просто волнуется, как бы Стас не узнал про её мохнатую ипостась… О! А это что?

— Что?

Ксюша вытащила из коробки пачку тонких, растрепавшихся от времени комиксов и сборник сказок, из которого от старости разве что страницы не выпадали.

— А, это Людвиг с собой из Германии приволок. Я когда-то пытался по ним немецкий учить, но не особо продвинулся. А потом и вовсе забросил, после того как… ну…

Не думать, не думать, не думать. Не вспоминать!

— Я поняла, не договаривайте, а то опять плохо станет.

— Да я ничего… Спасибо. В общем, я хотел их выкинуть, но рука не поднялась, поэтому просто спрятал. Надо вернуть, наверное.

— Лучше мне отдайте! Если что, потом сама ему верну.

— Тебе-то зачем? — удивился Тимур. Ему было не жалко, просто любопытно. — Ты же немецкого не знаешь.

— А вдруг решу выучить? Да и вообще, смотрите, какие картинки! — Ксюша долистала до ближайшей иллюстрации и уставилась на неё взглядом, полным восторга и обожания. Нарисованный носатый гном восторга не разделял, он был занят — скорбел над Белоснежкой. — Этой книжке лет сто, не меньше!

— Дай-ка сюда! Если будешь так трясти, то сто первый год она не переживёт!

Судя по дате на титульном листе, до столетнего юбилея книжка всё же не дотянула — издана она была в середине прошлого века. Наверное, она принадлежала ещё матери, а то и бабушке Людвига. В Россию он её притащил, видимо, из тех же сентиментальных соображений, что и старые письма, открытки и всякие безделушки — то есть вещи, о существовании которых в обычной жизни не вспоминаешь, но в глубине души всё равно радуешься, что они существуют.

Так сам Тимур хранил в кладовке коробку со старыми кедами и забавные мелочи, найденные на раскопках, — совершенно не историчные черепки, монеты, яркие стекляшки и обломок рога (наверняка коровьего, но почему-то хотелось верить, что сайгачьего).

Возможно, по той же причине Диана увезла к Стасу любимую сковородку и игрушечного крокодила? Просто для того, чтобы хранить и радоваться?

Разыскиваемый Дрюон обнаружился, конечно же, на дне второй коробки. Правда, к тому времени Инга уже успела где-то найти (и даже начать читать) совершенно внезапные «Дневники принцессы». Всего несколько минут назад Тимур понятия не имел, что такая книга вообще существует, не говоря уж о том, что она существует в его шкафу, но, конечно, великодушно разрешил взять почитать и её тоже.

Так девочки и ушли: Ксюша — со сказками на немецком и остатками конфет, а Инга — с романтичной историей современной принцессы и мрачными буднями французских монархов.