Основы человечности. Работа над ошибками

Глава 11. Последняя капля

Обманул Серый Волк Ивана-царевича: утро началось не с кристальной ясности ночных озарений, а с мерзкой мелодии телефонного звонка. Тимур давно заметил, что любая музыка, установленная на звонок от коллег, очень быстро начинает казаться мерзкой, поэтому решил не заморачиваться и оставил дурацкое заунывное пиликанье, которое значилось в телефоне как мелодия по умолчанию.

Он был почти уверен, что позвонить в такую рань (кстати, сколько сейчас?) способна только завуч Марина Александровна, но на экране внезапно высветилось лаконичное «Ве.Дм-а». Этой ещё что понадобилось?!

— Алло, — прохрипел Тимур, приняв вызов. Голос спросонья скрежетал и булькал, как у настоящего больного. Да и влажная простыня недвусмысленно намекала, что ночью опять поднималась температура. — Доброе утро, Вера Дмитриевна.

— Доброе утро, Тимур Игоревич, — чопорно прозвучало в ответ.

Прозвище «Ведьма» секретарша получила не столько по созвучию с именем-отчеством, сколько за то, что выглядела как злобная колдунья из сказки: она всегда ходила в длинном чёрном платье, чёрные же волосы гладко зачёсывала и собирала в пучок, ухитрялась смотреть свысока, даже сидя на стуле, и характер имела соответствующий. А ещё она, казалось, совершенно не старела: Тимур работал в школе уже десять лет, до этого приходил на практику, ещё раньше — учился, и за всё это время на лице Ведьмы не появилось ни одной новой морщинки. Старые, впрочем, тоже никуда не делись.

Рядом с пухленькой говорливой директрисой мрачная тёмная фигура секретарши смотрелась немного комично, но именно они оставались в школе главным оплотом стабильности.

— Вас хочет видеть Елена Михайловна, — оповестила Ведьма и после многозначительной паузы добавила: — Полагаю, это срочно.

— Очень срочно? — обречённо уточнил Тимур. — Просто я же болею… Не хотелось бы в таком состоянии идти в школу и всех заражать.

— В аптеке можно купить медицинскую маску, это снизит вероятность заражения. Что касается срочности, мне было сказано, цитирую: «Передайте Смолянскому, чтобы немедленно явился и объяснил, что всё это значит, иначе завтра же отсюда вылетит с таким треском, что барабанные перепонки выбьет через нос». Имею все основания полагать, что вопрос требует личного обсуждения в течение ближайшего часа. В крайнем случае, двух.

— А что случилось-то? — опешил Тимур. Михайловна была достаточно адекватной тёткой и пустыми угрозами обычно не разбрасывалась. Так с чего вдруг? Не из-за больничного же… Он же предупредил, что не придёт на уроки, и даже не в последний момент.

А что ещё? Кому-то не тому двойку поставил? Журнал вовремя не заполнил? Контрольные до сих пор не проверил?

— Вам лучше знать, — отрезала Ведьма, и в трубке раздались гудки.

Тимур отрешённо поморгал на телефон в глупой надежде увидеть на экране дату «1 апреля», но там по-прежнему значилось двадцать четвёртое октября. Потыкал школьные чаты, но в них царила унылая тишина.

Ксюша в таких случаях обычно говорила, что, если все молчат, значит, они где-то обсуждают тебя. Мысль эта Тимуру совсем не понравилась.

«Привет! Глупый вопрос, но ты случайно не знаешь, что случилось в школе?» — написал он Ксюше, но возле сообщения высветилась только одинокая серая галочка. Не доставлено.

Это не понравилось Тимуру ещё больше.

Ладно, придётся разбираться на месте.

* * *

Идти до школы было быстрее, чем ехать, особенно если дворами и бегом. Совсем уж нестись сломя голову Тимур не стал — хватит, в прошлый раз уже набегался по лужам не разбирая дороги. Но в тот раз и ситуация была намного серьёзнее: от известия, что Ксюша осталась в квартире один на один со сбрендившим волком, у Тимура сразу вылетели из головы все посторонние мысли — и про тёплую одежду, и про мерзкую осеннюю морось, и про оставленных без присмотра учеников.

Может, в этом всё дело? В том, что удрал с урока?

Нет, вряд ли, тогда бы ему ещё пару дней назад прилетело. Да и сколько там оставалось до звонка-то? Минут пять, не больше.

Но если причина не в этом, то в чём тогда?

Неизвестность нервировала, но почему-то не пугала. Кажется, весь страх за последние дни просто выгорел естественным путём вместе с нервными клетками, а новый ещё не отрос. Гораздо больше тревожило непрочитанное Ксюшей сообщение. Настолько, что Тимур, не выдержав, решил всё-таки ей позвонить. И почти не удивился, услышав, что «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Конечно, она могла просто выключить телефон во время урока или забыть положить деньги на баланс. Она могла прогулять школу и сидеть в Доме без связи и с Людвигом, что было, конечно, нехорошо, но в целом не так уж страшно. В конце концов, она могла нечаянно разбить или потерять мобильник — что поделать, и такое в жизни случается.

Но воображение упрямо подсовывало Тимуру совсем другие варианты, в которых фигурировали аварии, грабители с ножами, падения с моста и прочие опасные для жизни штуки. Правда, ни одна из этих версий не делала понятней срочный вызов в школу и требование объяснить, «что всё это значит». Тимур бы не отказался, чтобы ему тоже кто-нибудь хоть что-нибудь объяснил. Желательно без угроз и истерик.

Когда до школы осталось буквально несколько метров, Тимур всё-таки ускорился — и чуть не сшиб в дверях Ингу.

— Извини. — Он притормозил и посторонился, пропуская девочку. И не сдержался, всё-таки спросил: — Ксюшу не видела?

Вместо ответа Инга покраснела (да когда же это закончится?), помотала головой и убежала. Ну вот и как это понимать? Что её опять переклинило? Вчера же нормально общались!

В школе было тихо, до ближайшей перемены оставалось ещё двадцать минут. Заходить в учительскую и раздеваться Тимур не стал, сразу пошёл к директрисе, надеясь, что застанет её на месте, — и не ошибся.

Сначала он, конечно, увидел секретаршу, привычно восседавшую за столом в окружении документов и фарфоровых собачек, но та сразу же кивнула на дверь начальства. Заходи, мол, чего время терять. Ведьма, в принципе, была вполне нормальной тёткой, просто своеобразной.

Елена Михайловна тоже была нормальной. Обычно.

Но сегодня, едва завидев Тимура, скорчила такое лицо, будто у неё в руках взорвалась банка просроченного кефира.

— Явился, — буркнула директриса, брезгливо принюхиваясь к воображаемому кефиру.

— Здравствуйте, — ответил Тимур, осторожно прикрывая за собой дверь. — Мне Вера Дмитриевна звонила, сказала, что вы меня видеть хотели.

— Век бы не видела… Да не топчись ты на проходе, иди сюда и выкладывай.

— Что?

— А то ты не знаешь!

— Понятия не имею, — покачал головой Тимур. И, внезапно для самого себя, оглушительно чихнул, аж в ушах зазвенело. — Извините…

— Болеешь, значит? — сощурилась Елена Михайловна. Стёкла очков блеснули, отразив случайный солнечный луч.

— Ну… да. Простыл.

— Лежишь, таблеточки пьёшь, скучаешь в одиночестве?

— Да… То есть нет, не скучаю. Меня друзья навещают. — Тимур никак не мог понять, на что намекает директриса, а она явно намекала. Смотрела не мигая, как змея, и ждала какой-то реакции. Знать бы ещё, какой! — Елен Михална, да что случилось-то?

— Что случилось? Это ты меня спрашиваешь, что случилось? — взорвалась директриса. — Это я тебя хочу спросить, что у тебя с головой случилось и как давно? Ты вообще думаешь, что творишь? А мы-то сидим, уши развесили: ах какой Смолянский молодец, ах как его ученики любят. А особенно, конечно, ученицы!

В этой тираде, несомненно, скрывалось что-то важное, но Тимур никак не мог понять, что именно. Массовая влюблённость старшеклассниц в историка никогда не была тайной, но обычно коллеги лишь дружески подтрунивали над ним, а не орали на весь кабинет и два соседних.

— Я правда не понимаю, — сознался он.

— А кто должен понимать? Я?

— Не знаю. Объясните нормально — тогда скажу.

— Смолянский, ты издеваешься?

Тимур не служил в армии, но в этот момент испытал резкую потребность встать по стойке смирно и гаркнуть «Никак нет!», или изобразить ещё что-то лихое и придурковатое, как и положено подчинённому перед лицом начальства по заветам Петра I.

Но вместо этого он подошёл к директорскому столу почти вплотную, опёрся о него руками и раздельно, почти по слогам произнёс:

— Я. Не. Понимаю. Что. Происходит.

— Совсем не понимаешь? — уточнила Елена Михайловна после долгой паузы.

— Совершенно.

— Садись, — директриса кивнула на стул, а после пододвинула к Тимуру несколько листов бумаги, сложенных пополам. — Изучай. А потом я жду объяснений, потому что я, видишь ли, тоже не понимаю.

Сначала Тимуру показалось, что на бумаге напечатаны картинки для раздаточных материалов: те тоже зачастую были такого ужасающего качества, что сходу и не поймёшь, что изображено. Цветные — и на том спасибо.

Потом он вгляделся внимательнее — и на мгновение забыл, как дышать. Закрыл глаза, пытаясь осознать увиденное. Открыл снова, но картинки никуда не исчезли и даже не изменились — изображённое на них так и остались не слишком чётким, довольно тусклым… но всё же вполне различимым.

— Ну? — поторопила директриса.

— Это я, — не стал отрицать очевидное Тимур.

Потому что картинки оказались распечатанными фотографиями, и на этих фотографиях действительно был он. И не один.

На первом фото — самом тёмном и размытом, явно снятом издалека, ночью и без вспышки, — различить получилось только силуэты: мужчина в длинном пальто размашисто шагал по улице и тащил за собой девочку в распахнутой куртке.

На самом деле, конечно, не тащил, а просто вёл за руку, чтобы успеть вовремя поддержать, когда Ксюша снова споткнётся на ровном месте. А спотыкалась она регулярно и каждый раз уверяла, что всё нормально и голова у неё совершенно не кружится. А Тимур делал вид, что верит, и рассказывал дурацкие студенческие байки, чтобы как-то разрядить обстановку.

Но выглядело так, будто он тянул девочку за собой чуть ли не силой.

Впрочем, ничего совсем уж критичного на фото не было.

На этом фото.

На следующем Тимур пропускал Ксюшу в подъезд, и лампа над дверью высвечивала её лицо и разноцветные волосы.

На третьем фото обнаружилось окно квартиры, снятое со стороны улицы, — светлое пятно на тёмной стене. Полупрозрачная тюлевая занавеска почти ничего не скрывала, только смазывала очертания. Там, за занавеской, взрослый мужчина задирал школьнице футболку — и ошибиться с трактовкой этого действия было сложно.

К счастью, неизвестный папарацци, кто бы он ни был, фотографировал снизу, с земли, и никак не мог видеть, что происходило на полу в следующие полчаса, так что никакая магия в кадр не попала. Тимур представил, как процесс снятия заклинания выглядел со стороны, и внутренне сжался. Казалось, вся кровь прилила к лицу, щёки горели, а все мысли заглушало хаотичное биение пульса.

Тимур не знал, что пугает его больше: то, что на фотках он сам, или то, что на них попала Ксюша? То, что он, как последний дурак, не задёрнул шторы, когда лечил её, или то, что он и потом, когда лечил Людвига, их не задёрнул? То, что кто-то ухитрился это снять, или то, что снимки каким-то образом попали в руки Елене Михайловне?

Фотографии пугали. Пугали самим фактом своего существования.

Тимур сжал зубы и просмотрел оставшиеся распечатки. На следующей он сажал растрёпанную девочку в такси, стоя к ней так близко, что никакой социальной дистанцией там и не пахло.

Дальше шёл снимок с фудкорта: Ксюша с какао, Тимур с бизнес-ланчем и ощущение взаимной неловкости, витающее над столом.

Последнее фото было самым свежим и даже почти чётким, хоть и снова сделанным через окно: девочка балансировала на стремянке, а Тимур придерживал её за талию и не особо стеснялся того, что ладони касаются голой кожи под короткой футболкой.

Как будто предыдущих кадров было недостаточно. Как будто кому-то требовалось подтверждение, что они с Ксюшей встречались неоднократно. Как будто кто-то хотел не просто скомпрометировать его, а окончательно растоптать остатки репутации.

— Я закрывала глаза на твои татуировки. — Директриса выдернула распечатки из рук Тимура и отложила подальше, на край стола, словно испугавшись, что сейчас он разорвёт их на мелкие клочки. — Я не обращала внимания на твоих безумных фанаток. Но это… Это последняя капля!

— Откуда это у вас? — тихо спросил Тимур. Голос совсем осип.

— Под дверь кабинета подсунули, — не стала скрывать Елена Михайловна. И добавила почти умоляюще: — Скажи, что это фотошоп.

— Она мне помогала коробку со шкафа снять. — Тимур кивнул на лист, который сейчас оказался сверху. — Стремянка шаталась, я держал. Ничего такого.

— Что она вообще делала у тебя дома?

— Проведать зашла. — Хорошо хоть, Инга в кадр не попала. — И книжки взяла почитать. Мы за книжками и лазили.

— А остальное?

— Мы общаемся.

— Настолько тесно?

— Нет! Нет конечно! — Теперь Тимуру казалось, что горят не только щёки, но и всё лицо. Он сжал виски, помассировал их, но легче не стало — руки тоже казались горячими. А может, и не только казались. Но не просить же градусник! — Это просто… ну… сложно объяснить.

— Определись уже, просто или сложно? — Директриса подпёрла щёку кулаком. Пар она спустила и теперь готова была слушать. По крайней мере, Тимуру так показалось.

— И то, и другое, — осторожно начал он, игнорируя нарастающий гул в голове. — Мы случайно столкнулись за гаражами. Знаете, которые за остановкой? Их уже давно снести обещают, но всё никак? Ну и вот… Я шёл вечером домой, наткнулся на неё. Она неудачно упала, ладони ободрала и бок поцарапала обо что-то. Довольно сильно. Я потащил её домой, чтобы обработать это всё.

— А надо было — в травмпункт!

— Я хотел, но она отказывалась. И к себе идти отказывалась: не хотела, чтобы Ольга Степановна что-то заметила. — В этот раз говорить правду (или хотя бы полуправду) оказалось неожиданно легко. Главное, чтобы Ксюша, если её спросят, сказала то же самое. Хотя нет, главное, чтобы она наконец-то ответила на сообщение! Чтобы с ней всё было в порядке! — В общем, мы пошли ко мне. Это как раз три первых фото: мы шли, потом я её осмотрел, убедился, что ничего страшного не случилось, немножко подлатал и посадил в такси, чтобы она не ходила одна по темноте. Всё! Елена Михайловна, честное слово, всё!

— Допустим, я тебе верю, — кивнула директриса. И сразу же уточнила: — Только допустим! Но ты хоть понимаешь, как ситуация выглядит со стороны? Ты понимаешь, что это уголовная статья?

— Да я же ничего не сделал!

— И как ты планируешь это доказать?

— Что? — машинально переспросил Тимур.

— Доказать, — повторила Елена Михайловна. — Представь на мгновение, что эти фотографии получила не я, а кто-то из родителей. Из учеников. Что их вывесили на доске объявлений или в группе школы. Что их увидел фан-клуб твой ненаглядный. Ты всем будешь вот так рассказывать, как подобрал Фролову за гаражами?

— Она подтвердит.

— Она? Скорей уж разобьёт голову тому, кто полезет к ней с вопросами, и к делу всё-таки подключится полиция.

Тимур украдкой посмотрел на вытащенный из кармана телефон. Возле сообщения для Ксюши всё ещё светилась отметка «не доставлено», общие чаты подозрительно молчали. Возможно, их завсегдатаи уже что-то видели. Что-то знали.

Нехорошо. Совсем нехорошо.

— Можете отдать мне эти снимки? — попросил Тимур.

— Зачем?

— Попробую выяснить, кто их подбросил. И пусть объясняет, зачем он это сделал.

— И как ты собираешься ловить этого нехорошего человека? Снимешь отпечатки пальцев у всей школы и будешь сверять? — Таким голосом обычно разговаривают либо с совсем маленькими детьми, либо с полными идиотами. Тимур даже думать не хотел, к какой из этих категорий относит его директриса.

— Нет, поищу, из каких мест велась съёмка и не осталось ли там чего-то интересного. И дам понюхать собаке. — А смысл врать? — Да что вам, жалко, что ли? Вы же наверняка уже сделали себе копию на память!

— Отсканировала. И сфотографировала, — серьёзно кивнула Елена Михайловна. — Ладно, забирай. И держи меня в курсе. Но учти, если начнётся скандал — вылетишь с работы как миленький. Это не шутки. Ты хороший мальчик, но я не настолько альтруистка, чтобы заступаться за тебя ценой собственной должности. Мне тут проблемы не нужны. Ты меня понял?

— Понял. Спасибо.

— И ещё… Смолянский! Это первый и последний раз! Если снова всплывёт, что ты лапаешь старшеклассниц, коллег… кого угодно, — никаких оправданий больше слушать не буду. Ты учитель! Должен держать себя в руках!

— И спокойно смотреть, как ребёнок кровью истекает?

Директриса угрюмо смолчала.

Её Тимур тоже мог понять — если фотки разлетятся, ей придётся нелегко. Но всё же… Дурдом какой-то!

Но разговор, видимо, можно было считать оконченным. Тимур встал, потянулся за распечатками — и сразу же осел обратно. В глазах потемнело, дыхание перехватило…

Опять! Да когда же это закончится?!

— Тимур! — Голос директрисы донёсся словно через слой ваты. — Тимурчик, ты что? Что с тобой?

«Энергетический дисбаланс», — прозвучал в голове голос Дианы.

Скорее всего, голос говорил правду, но прямо сейчас Тимуру было наплевать на правильный термин. Ему просто хотелось домой. Домой, лежать — и ни о чём не думать.

— Ничего страшного, Елен Михална, — пробормотал он. — Сейчас пройдёт. Я же вроде как болею.

— Может, водички? Вера, принесите водички!

Стакан возник перед Тимуром так быстро, словно Ведьма специально караулила за дверью. Впрочем, с неё бы сталось.

И, кстати, если распечатки с фотками просунули под дверь приёмной, то именно секретарша должна была увидеть их первой. А если имелась в виду дверь директорского кабинета, то как неизвестный фотограф миновал приёмную?

Ладно, это не главный вопрос. Важнее другое: что теперь делать?

— Сиди здесь, не вставай пока. Я попрошу, чтобы тебя кто-нибудь проводил, — велела Елена Михайловна.

— Ксюша? Чтобы я на ней повис и у нас появилось ещё одно фото в обнимку? — невольно хмыкнул Тимур, принимая стакан. Руки дрожали.

— Кто-нибудь из мальчиков. Из тех, что покрупнее, — не смутилась директриса.

— Вы думаете, это каким-то образом помешает слухам? Мне кажется, если на следующем фото я буду обниматься с мальчиком, легче никому из нас не станет.

— Тьфу на тебя, Смолянский. — Она разве что не перекрестилась. — Но в таком состоянии ты до дома не дойдёшь.

Спорить с этим было сложно. Прямо сейчас Тимуру казалось, что он даже встать не сможет, но он всё равно упрямо буркнул:

— Такси вызову.

— Сиди, сказала. Сейчас что-нибудь придумаю. Так… Где же он? А, вот! — Директриса вытащила телефон, полистала контакты и ткнула в чей-то номер. — Дианочка, солнышко, добрый день! Не отвлекаю? Ой, как хорошо! Дело вот в чём, только не удивляйся: тут твой Смолянский…

Тимур даже не стал спрашивать, откуда у директрисы взялся номер Дианы, в конце концов, она тоже когда-то училась в этой школе. И, кажется… да, точно, это же Михайловна у неё классной была!

— Я договорилась, — сообщила она после короткого разговора. — Твоя девушка тебя заберёт.

— Бывшая девушка, — машинально поправил Тимур. — У неё свадьба скоро.

— Да? Ой… неловко получилось. Но это неважно, всё равно заберёт. Вера, а где у нас аптечка?

* * *

Диана прикатила минут через пятнадцать. Точнее, прикатила машина, за рулём которой, конечно же, сидел Стас.

К счастью, Тимур к тому времени достаточно очухался, чтобы самостоятельно выйти из школы и плюхнуться на заднее сиденье. Ещё более к счастью — Стас не стал озвучивать все свои медицинские мысли, хотя посмотрел очень внимательно и, кажется, едва удержался от того, чтобы пощупать новому пассажиру лоб.

А вот Диана сдерживаться не стала и действительно пощупала.

И тоже промолчала, но очень многозначительно.

— Вы быстро, — сказал Тимур, чтобы хоть что-то сказать.

— Повезло, — ответил Стас, трогаясь с места. — Мы как раз ездили в аэропорт, Фри встречать. Только успели завезти её в гостиницу — и тут звонок. Ну и мы сразу сюда.

— Фри? Как картошка?

— Эта картошка тебя убила бы за такое! — заржал Стас и сразу же пояснил: — Фри — это Фрида, моя сестрёнка. Я тебе вроде рассказывал.

— Да, было дело… — Тимур с трудом вспомнил историю про какую-то девушку, которая жила со Стасом и была ему как сестра. Видимо, речь шла именно о ней. Тоже, наверное, на свадьбу приехала. — Офигеть имечко.

— Прозвище. Настоящее она не любит, а я настолько привык, что постоянно забываю, как её на самом деле зовут. — Стас немного помолчал, потом посмотрел в зеркало заднего вида и всё же не выдержал: — Честно говоря, выглядишь паршиво.

— Я попрошу Машку, чтобы продлила тебе больничный. Это никуда не годится! — решила Диана и немедленно достала телефон.

— Ты же знаешь, что дело не только в простуде. — Тимур осторожно покосился на Стаса. Не говорить же при нём про магию.

— Знаю. Нервы ни к чёрту, вот и наслаивается одно на другое. Но тебе в любом случае надо отдохнуть, и плевать, что будет написано в больничном. Что случилось?

— Да меня вроде как уволить грозятся.

Почему-то перспектива остаться без работы казалась скорее глупой, чем страшной. Может, и правильно. И пусть уволят. Учитель должен нести в мир доброе и вечное, а не драться по подворотням, укрывать беглых оборотней и убивать людей.

Так что самым паршивым была вовсе не угроза увольнения, а то, что Ксюша тоже оказалась под ударом. И главное — её телефон всё ещё был вне сети.