Основы человечности. Работа над ошибками

Глава 2. Теория пяти рукопожатий

Когда из коридора в гостиную ввалился меховой комок, рычащий и визжащий на все лады, Тимур даже не удивился. Он давно привык, что если что-то в жизни может пойти не так — оно обязательно пойдёт не так, причём это «не так» окажется максимально некомфортным для всех участников.

Так что этим утром (кажется, было всё ещё утро) в гости не мог заглянуть, например, Фёдор, или соседка, или даже электрик, проверяющий показания счётчиков. Нет! Именно в этот день к Тимуру должна была зайти именно Диана!

То есть, конечно, не должна была.

Но когда её вообще интересовало чужое мнение на это счёт?

Меховой комок врезался в шкаф (стеклянные дверцы опасно зазвенели) и распался на двух скалящихся волков: крупного серого и рыжего (рыжую!) помельче. Впрочем, волчица так распушилась от эмоций, что почти не уступала противнику в размерах.

Людвиг, наверное, тоже мог вздыбить шерсть на загривке, но почему-то предпочёл этого не делать. Он вообще почти ничего не делал, только отступал, уворачивался от чужой клыкастой пасти и изредка взрыкивал, в то время как Диана напрыгивала на него то с одной стороны, то с другой, злобно сверкала глазами, прижимала уши и материлась на непереводимом волчьем наречии.

Трогать её в таком состоянии было опасно — могла и за руку цапнуть ненароком. Потом бы, конечно, сама и залечила, но от этого не легче.

Впрочем, чтобы её тронуть, надо было сначала встать, а Тимур не был уверен, что осилит этот подвиг самостоятельно.

— Хватит, — тихо попросил он.

Его либо не услышали, либо проигнорировали: Диана снова прыгнула на Людвига, тот с трудом увернулся, подставив меховое плечо вместо шеи, щёлкнул зубами над самым ухом Дианы (наверняка мог и укусить, но сдержался), кое-как вырвался и забился под журнальный столик.

Диана раздражённо выплюнула на пол клок серой шерсти и снова зарычала.

Тимур вдохнул поглубже, собрал волю в кулак, приподнялся и приказал:

— Прекратите разносить мою квартиру! Немедленно!

И снова закашлялся.

Кажется, волки среагировали больше на кашель, чем на приказ, но оба наконец-то замерли и обернулись. Диана смотрела жалостливо, Людвиг — жалобно, и непонятно было, какой из этих взглядов переносить тяжелее.

— Точно, я же тебе чай обещал, — вспомнил Людвиг, выбираясь из-под столика уже в человеческом облике (хотя в волчьем наверняка было бы проще). — Дин, меня же нюх не подводит, у тебя в той зелёной банке ромашка, да?

— Да. Там где-то ещё остатки чабреца, тоже можно добавить.

Диана была без обычного своего боевого макияжа, в спортивном костюме и кроссовках — либо из тренажёрки шла, либо из бассейна. И, видимо, решила в гости заглянуть.

На Людвига она косилась нервно, настороженно. Явно прикидывала, стоит ли ещё раз попробовать в него вцепиться. Но почему-то выжидала.

У Тимура было две версии: либо Диана посчитала, что здесь и сейчас ей Людвига не одолеть, и решила не позориться; либо Тимур ей оказался дороже разборок, и по его просьбе она готова была заключить шаткое перемирие.

Первая версия выглядела намного правдоподобнее. Диана, конечно, Тимура ценила, но не настолько, чтобы прекращать ради него драку.

— Кто-нибудь объяснит, что здесь всё-таки произошло? — спросила она, приглаживая волосы, привычно собранные в высокий хвост.

— Конечно, — пообещал Людвиг. И повернулся к окну, задумчиво прислушиваясь к чему-то, недоступному для человеческого восприятия. Или просто у Тимура сегодня с восприятием было очень плохо. — Только чуть погодя. Дверь пока что открой, а я чаем займусь.

— Я тебе служанка, что ли?

— Так и я не повар.

— А если не повар, так оставь чай в покое. Всё равно я Тимуру не позволю даже стакан воды из твоих рук взять.

— Поздно, он уже взял. И даже выпил.

Абсурдную перепалку прервал ещё один звонок домофона.

— Ну открой, — скорчил жалобную физиономию Людвиг. — Там врач, не люблю врачей.

— Пожалуйста, — попросил Тимур.

Диана красноречиво вздохнула — и сдалась.

В этот раз за дверью действительно оказался врач. И действительно терапевт из поликлиники, а не оборотень-косметолог. Только вот…

— Васильева! Какими судьбами? Это же не твой участок!

— Рыбникова, а ты сама-то здесь откуда? Это же не твой жених!

— Всё-то ты знаешь, — беззлобно расхохоталась Диана. — Я за вещами зашла, а у него тут лазарет.

— А у меня дежурство, воскресенье же, один врач на всех. Рассказывайте, Тимур Игоревич, что с вами приключилось?

В такие моменты Тимур ненавидел маленькие города и старые спальные районы, где все друг друга знают и даже теория пяти рукопожатий даёт сбой, потому что в самой длинной цепочке получается максимум три звена.

Вот, допустим, Маша тогда-ещё-не-Васильева когда-то занималась вместе с Дианой на подготовительных курсах перед мединститутом. Особой дружбы между ними не возникло, да и специальности они выбрали в итоге разные, но, встречаясь на улице или в магазине, всегда останавливались как минимум на полчаса, обсуждая общих знакомых.

А потом Маша вышла замуж, стала Васильевой, родила ребёнка, а ребёнок в этом году уже в шестой класс пошёл. И угадайте, кто ведёт у него историю?

— Не знаю… Простыл… — вздохнул Тимур. — Доброе утро. Извините, что не встаю…

— Добрый день, я бы сказала. — Маша (Мария… Как же у неё отчество?) вплыла в комнату под аккомпанемент позвякивающих бус и серёг. Если бы не медицинский халат, небрежно накинутый поверх пёстрого платья, она бы сошла за цыганскую танцовщицу или гадалку. И за руку Тимура она ухватила таким характерным жестом, что, казалось, сейчас скажет: «Ой, милый, ждёт тебя казённый дом и сердце разбитое».

Но вместо этого прозвучало банальное:

— Температуру мерили?

— Тридцать восемь и девять, — доложил из кухни Людвиг.

— Ясно. Рубашку расстёгиваем… Ого, сколько на вас всякого нарисовано! А я думала, детвора опять сочиняет. — Маша небрежно ткнула в нарисованное стетоскопом, и Тимур вздрогнул от прикосновения холодного металла к горячей коже. Татуировок на груди было совсем немного — так, несколько символов, набитых в глубокой юности. Фёдор, конечно, попытался объединить их в одну композицию, но получилось всё равно нечто хаотичное и не слишком эстетичное. Руки выглядели намного аккуратнее. — Глубокий вдох. Выдох… Рыбникова, а ты чего пялишься? Не успела рассмотреть за столько лет? Выйди и не мешай мне работать.

Диана хмыкнула и демонстративно застыла в дверях, скрестив руки на груди. Пялиться, конечно, не прекратила. Хотя действительно — было бы на что смотреть. Сама же узоры разрабатывала.

— А мята есть? — безмятежно донеслось из кухни.

— Кончилась.

— Ну как так? Совсем за хозяйством не следишь!

Тимур снова закашлялся, скорее нервно, чем болезненно.

Вся эта ситуация: нагрянувшая без приглашения Диана, Людвиг с чаем, Маша со стетоскопом, собственная болезнь и воспоминания о вчерашних событиях — ощущалась продолжением бреда. Факты и мысли никак не хотели стыковаться друг с другом и перекатывались в голове тяжёлыми разрозненными камушками.

Но таблетка, кажется, всё же начала действовать, и этот галечный пляж уже почти не мешал думать и подмечать детали.

Например, до Тимура запоздало дошло, что он в рубашке. Всё в той же, вчерашней. То есть он реально вырубился на диване, даже переодеться не успел. Брюки, интересно, самостоятельно стянул или Людвиг помог?

Сам Людвиг, кстати, всё это время щеголял в футболке Тимура. И Диана наверняка сразу же это заметила, не могла не заметить. Потому что именно она и дарила эту футболку — чёрную, с дурацкой надписью «Генрих Шлиман круче Индианы Джонса».

Зато этот любитель чужой одежды рассыпанные орехи с пола убрал и даже остатки заклинаний стёр. Ну и хорошо, а то перед врачом было бы совсем неловко.

Маша тем временем делала свою работу с истинно профессиональным пофигизмом. От её «Дышите. Не дышите. Покажите горло» веяло спокойствием и стабильностью, и даже позвякивание бус почти не раздражало.

— Анализы сдавать — в четверг, на приём — в пятницу, а дальше будем по результатам смотреть, — сообщила она, закончив осмотр. — По лекарствам я вот тут всё расписала. Если вдруг станет хуже — звоните, телефон мой у вас есть. Всё, выздоравливайте! Хоть отоспитесь немножко за это время.

— Может, чаю на дорожку? — снова выглянул из кухни Людвиг.

— Да угомонись ты со своим чаем, — прошипела Диана.

Маша улыбнулась в ответ на её реакцию, но решительно взяла себя в руки и направилась к дверям:

— Нет, спасибо, у меня ещё пара вызовов сегодня. Дин, проводишь?

— Конечно.

— А ты случайно не вот за этого милого мальчика замуж собралась?

Сказано это было, конечно, уже в коридоре и шёпотом. Но что поделать, если даже самый тихий шёпот в этой дурацкой квартире умудрялся долетать до каждого угла?

Тимур нервно рассмеялся, в кухне Людвиг чересчур громко звякнул крышечкой чайника.

— Нет, что ты! — воскликнула Диана. — Это так… Друг семьи.

— Холостой?

— Васильева, ты же замужем!

— Ну и что? Любопытно же! Симпатичный. Ладно, давай, побежала я. Лечи своего бывшего.

Дверь захлопнулась, и на некоторое время в квартире наступила тишина.

На очень короткое время.

— Друг семьи, значит? — поинтересовался Людвиг, заходя в комнату.

— А что я должна была ответить? Беглый преступник, свалившийся на наши головы из небытия?

— Он не… — начал было Тимур, но получил в ответ двойную порцию предостерегающего рычания.

— Сама разберусь, — буркнула Диана.

Людвиг ничего не буркнул, но так выразительно посмотрел, что спорить стало попросту невозможно. Да Тимур и не представлял, как тут спорить.

То есть понятно, как. Встать и объявить (Диане, её родителям, Гаврилову и остальным), что шестнадцать лет назад, оказывается, произошло совсем не то, что принято считать. И пусть с Людвига снимают обвинения и перевешивают на того, кто их заслужил.

Всё просто.

Всё очевидно.

Но как?

Тимур никогда не был силён в риторике и убеждении. Да, он неплохо рассказывал об исторических событиях, умел заинтересовать и разговорить учеников и знал, что хотят услышать их родители. Но все эти разговоры не касались самого Тимура, его прошлого, его чувств и его ошибок.

И сейчас, когда нужно было не рассказать абстрактную историческую байку, а озвучить вполне конкретный и важный для всех присутствующих факт, у Тимура просто разбежались слова.

— Дело в том, что… — начал он.

— Рубашку застегни, — невпопад посоветовал Людвиг, разворачиваясь в сторону коридора.

Диана дёрнулась одновременно с ним — и в том же направлении. Да Тимур уже и сам услышал шорох, раздавшийся из туалета. И радостный возглас вездесущей Ксюши Фроловой:

— Вау, дверь уже починили!

— А что с ней было? — удивилась Диана.

— Я её вчера выбил. — Людвиг смущённо поворошил волосы. — Точнее, пробил. Ну… в общем, проделал в ней дырку и почти вышиб из косяка верхнюю петлю. Петлю я уже поправил, а дырку залепил куском линолеума, но это, конечно, временная мера. Пока придётся так пожить, а потом я новую куплю и поставлю, там дел-то на несколько минут.

— Я не вовремя, да? — Злополучная дверь неплохо просматривалась с дивана, поэтому Тимур прекрасно видел, как она аккуратно (даже без скрипа) приоткрылась и Ксюша прошла сперва в коридор, а потом и в гостиную. Почему-то она была не в обычных своих драных джинсах, а в тёплой пижаме и босиком. Разноцветные пряди волос топорщились в разные стороны, как обычно бывает спросонья.

— Добрый день! — произнесла Диана с такой интонацией, что только совсем тупой бы не догадался: день наступил совершенно недобрый, а вечер ожидается ещё хуже.

— И вас туда же, — ответила Ксюша и демонстративно шагнула к ней. — Ну да, я не вовремя.

Наверное, если бы она тоже была волком, случилась бы ещё одна драка. Но она была пятнадцатилетней девочкой с обострённым чувством справедливости, поэтому просто попыталась продырявить собеседницу взглядом.

Диана плевать хотела на чужие злобные взгляды, она и сама умела смотреть так, что окружающие мечтали немедленно провалиться под землю. Сейчас, правда, не стала. Наоборот, отвела взгляд и придала лицу максимально безразличное выражение.

И, пожалуй, Тимур знал Диану достаточно долго, чтобы предположить, что ей немного стыдно за своё прошлое поведение.

Но признаться в этом она не согласилась бы даже под пытками.

Только вот Ксюше, похоже, признание и не требовалось. Точнее, признание, произнесённое вслух. Ей вполне хватило мыслей.

По крайней мере, Тимуру так показалось. Очень уж заметно девчонка расслабилась: приглушила злость во взгляде, а затем и вовсе улыбнулась.

— Между прочим, это было больно, — сказала она, и миролюбивые интонации плохо сочетались с содержанием фразы. — Ну, когда вы с вашим братом… Братом же, да? В общем, когда вы засадили мне в бок эту штуку, и когда Тимур Игоревич её потом вытаскивал. И я одежду кровью испачкала.

— Сама виновата! Нечего помогать всяким сомнительным личностям. Если бы не отпиралась, а рассказала всё как есть — тебя бы сразу отпустили, — проворчала Диана.

— Для того, чтобы извиниться, не нужно так много слов. И, кстати, Людвигу было ещё больнее.

— А вот он точно заслужил! — Диана покраснела — сложно сказать, от стыда или от ярости.

— Никто такого не заслужил. Подавлять чужую волю — самое бесчеловечное, что можно вообразить!

— Брейк! — скомандовал Людвиг. — Ксю, уймись. Спасибо за поддержку, но я сам могу за себя постоять.

— А вдруг она снова это сделает?!

— Не сделает.

— А вдруг сделаю? — Диана упрямо выпятила подбородок. Этот жест она явно позаимствовала у отца — тот всегда так поступал, когда хотел оставить за собой последнее слово в споре. Даже если точно знал, что спор давным-давно проигран.

— Дурдом какой-то, — пробормотал Тимур. Хотел добавить про детский сад, но лёгкие снова болезненно сжались, и вместо слов наружу вырвался кашель, такой жёсткий, что, казалось, горло кто-то раздирает изнутри металлической мочалкой.

— Вам бы молока горячего с мёдом. — Ксюша моментально переключилась из боевого режима в заботливый. — Хотите, принесу? У меня дома всё нужное есть.

— У него тоже есть, — отмахнулся Людвиг. — А ты не стой босиком на полу, тут сквозняк.

— А сам-то?

— Мне можно, я взрослый. И всё равно я в местные тапки не влезаю.

— Дурдом, — повторил Тимур, с трудом отдышавшись. — Значит, так! Ксюша, обуйся немедленно. Дина, выдай ей свои старые тапочки или тёплые носки. Молча. Людвиг, принеси мне футболку и домашние штаны, ты всё равно уже нашёл, где они лежат.

— И чай!

— Да задолбал ты со своим… Ладно, и чай тоже тащи.

— Давно бы так!

— Вы придурки, — буркнула Диана (совсем молча она всё-таки не смогла), но покорно отправилась за носками. Впихнула их Ксюше и, не останавливаясь, прошествовала в коридор, откуда вернулась с пакетом, в котором угадывалось что-то объёмное. — Я вообще-то тортик принесла. Сначала хотела парочку пирожных взять, а потом как кто-то под руку толкнул — очнулась на кассе с целым тортом. Так что на всех хватит. И, кстати, скоро должен мой жених зайти. То есть мы договорились, что он отсюда меня с вещами на машине подхватит, но я из-за вас ничего собрать не успела. Не на улице же ему ждать! Пусть тоже чаю выпьет, заодно и познакомитесь. Только… у меня к вам просьба…

— Просьба? Не требование и не ультиматум? — на всякий случай уточнил Людвиг. Судя по звукам, доносящимся из комнаты, он решил перерыть весь шкаф в поисках футболки с самой дурацкой надписью.

— Просьба. — Кажется, произошло нечто совершенно невероятное — Диана умудрилась смутиться второй раз за несколько минут. —Понимаете, я ему ничего про магию не говорила. Вообще. Никогда. Поэтому ведите себя прилично. Как нормальные люди.

— Ты серьёзно? Собираешься выйти замуж за человека, который не в курсе, что ты оборотень? — раздалось из спальни. — Ты сдурела или беременна?

— Ни то, ни другое. Просто… он хороший. Вдруг он меня бросит, если узнает? И что мне тогда делать?

— Возвращаться к Тимуру Игоревичу? — с подростковой непосредственностью предположила Ксюша.

— Да зачем ему такая дура?

Уровень абсурда в отдельно взятой квартире превысил максимально допустимое значение. Тимур сначала хотел удивиться, потом — возмутиться… но вместо этого почему-то расхохотался.

— Кажется, у него температура спала, — прокомментировал Людвиг, швыряя через всю комнату на диван свёрток одежды, венчала который футболка с изображением всадника без головы и подписью «А голову ты дома не забыл?».