Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 50.

Глава 50

Виктор. Несколькими днями ранее.

– Эй! Сержант! Может, скажешь, за что меня посадили?

Страж, закованный в тусклый латный доспех, лишь медленно покачал головой. На его наплечнике виднелась потёртая эмблема моего же легиона. Молчание бесило больше, чем прямой отказ.

– Это не вежливо!

Сержант поёжился, доспехи звякнули, и, наконец, я услышал от него… совсем не то, что хотел:

– Простите, генерал. Я лишь исполняю приказ. Мне запрещено с вами разговаривать.

– Чей приказ, сучья ты морда?! – ярость взорвалась во мне, и я со всей силы ударил кулаками по прутьям. В тот же миг их окутало слепящее синее пламя. Раскалённая магия опалила костяшки, воздух затрещал, а по всему телу прошла судорога.

Сдерживающее заклинание, чёрт бы их побрал. Против дракона. Против меня.

Наблюдавший за мной из-за прутьев сержант вжал голову в плечи. Испугался или совесть заела?

Я отдёрнул руки, шипя от боли. Кожа на кулаках обуглилась, в камере запахло палёным мясом. Ярость схлынула так же быстро, как и налетела.

Грубой силой тут ничего не сделаешь.

Я опустился на пол, привалившись спиной к ледяному камню.

Кто отдал приказ? Список подозреваемых короток. В столице, не считая самого короля, лишь горстка людей обладала достаточной властью. И один из них… Драммонд.

За что? Глупый вопрос. Я прекрасно знаю, за что. Но какова официальная версия? Она должна быть веской. Убийство конюха? Нет. Максимум, чем я могу отделаться, так это штрафом. Даже если об этом донесли, в столице свои законы – слуги здесь, просто вещи.

А значит…

– Шевелись!

Внезапно из коридора донеслась возня.

– Иди, я сказал!

– Ублюдок…

– Что ты вякнул?!

Звук глухого удара. Сдавленный стон. И тут же в соседнюю камеру швырнули тело.

Иннис. От его лица не осталось ничего – сплошное кровавое месиво.

– Поприветствуй своего дружка, Артейр!

Из тени выступила приземистая, кряжистая фигура с пивным брюхом, туго обтягивающим рубаху. Но ещё до того, как я разглядел перекошенное лицо, я узнал отвратительный, надтреснутый голос. Эскель. В юности мы вместе проходили обучение. Этот болван любит бахвалиться, будто его изуродовали в славной битве, но я-то знаю истинную цену этой кривой физиономии. Его едва не забил до смерти офицер, чью жену он умудрился соблазнить. С тех пор его лицо напоминает неудачный набросок скульптора, который в сердцах смял своё творение, но выкинуть поленился.

– Эскель Лавр, – я подошёл решётке. – Рад видеть твоё прекрасное личико.

Эскель сплюнул – густо, с отвратительным хлюпаньем – прямо себе под ноги.

– Пошёл ты, Артейр! – прошипел он.

Сомнений не осталось. Моё заключение, дело рук Лайонела Драммонда. А Эскель? Эскель всего лишь его преданная псина, вот уже три года виляющая хвостом у ног своего хозяина.

– Может, хоть ты скажешь за что?

– За всё хорошее, Артейр! За все твои заслуги, сука! – его губы скривились в ухмылке. – Наконец-то… наконец-то тебе нашли достойное место.

– И даже здесь, за этими прутьями, я стою выше тебя. Твоё место – на дне выгребной ямы!

Эскель разразился гортанным смехом. Только он умел смеяться столь омерзительно.

– Артейр… – мужчина выдохнул, едва не задохнувшись от смеха. – Ты всегда воображал себя пупом земли. Даже в юности расхаживал, задрав нос, словно павлин.

– Я хотя бы чего-то добился в жизни, в отличие от некоторых. Посмотри на себя, Эскель. Кем ты стал? Бойцовским псом или жалкой дворнягой, что лижет сапоги хозяину? Для меня ответ очевиден.

– Сука… – прорычал Эскель, а после, сквозь прутья решётки, протянул ко мне свои руки. Это была ошибка. Куда большая, чем вся его ничтожная жизнь в услужении Драммонду.

Мои рефлексы сработали молниеносно. Я рванулся в сторону уклонившись. И в то же мгновение, прежде чем Эскель успел осознать свою оплошность, сам схватил его за запястья. Рывок. Голова мужчины с глухим, отвратительным стуком врезалась в толстые стальные прутья. Раздался резкий, влажный хруст. Секунда – и по его лицу, из рассечённой брови, хлынула алая струйка крови. Ещё один шрам. Очередное напоминание о его собственной, непоправимой тупости.

Сержант, наблюдавший за нами, тут же метнулся вперёд, но Эскель остановил его резким, повелительным жестом.

– Хочешь знать, за что тебя посадили? – бросил он. – За убийство жены, проклятый ты выродок!

Слова, точно ледяные осколки, пронзили меня насквозь. Сердце, до этого бешено колотившееся от ярости, вмиг сжалось и затрещало. Это был удар под дых, которого я никак не ожидал.

– Врёшь, – прошептал я. – Я не убивал её.

– Ты нет…

Я стиснул зубы. Резкая боль пронзила челюсть. Кровь застучала в голове молотом, гася все звуки, кроме оглушительного пульса.

– Что не так, Артейр? Эта девчонка была тебе дорога? Неужели? А я-то думал, в твоей жизни нет никого, кроме тебя самого!

Эскель расплылся в последней, самой омерзительной улыбке, обнажившей окровавленные зубы.

– Любо-дорого смотреть, – осклабился он. – Наконец-то с тебя сбили спесь.

Мужчина сплюнул на каменный пол вязкий сгусток крови.

– Суд назначен на утро вторника. За убийство аристократа – петля, Виктор. Самая унизительная казнь для дракона, не так ли?

– Я выйду, – прошипел я. – Вот увидишь. И тогда самолично затолкаю тебе кол в глотку!

Эскель мерзко рассмеялся.

– Посмотрим… – он повернулся к сержанту. – Еды не давать. Негоже спускаться в пекло с набитым брюхом.

Я заметил, как стражник, бросив на меня короткий взгляд, плотно сжал губы.

– Я не расслышал ответа, сержант!

– Так точно, господин!

Эскель удалился, волоча за собой тяжёлые сапоги. Звук его шагов постепенно растворился в тишине подземелья. Лишь тогда я подполз к решётке, разделяющей камеры. Сквозь толстые прутья разглядел скорченную на полу фигуру Инниса. Он лежал, прижавшись щекой к холодному камню, его дыхание было рваным и неглубоким.

– Иннис, – позвал шёпотом и, просунув руку между прутьями, осторожно коснулся его плеча.

Друг вздрогнул и медленно повернул ко мне окровавленное лицо. Глаза его почти скрылись за багровыми отёками.

– Прости меня, Вик, – прошептал он разбитыми губами. – Всё это… из-за меня.

– Ты ни в чём не виноват.

При виде его изуродованного лица я вспомнил письмо. Иннис писал, что снова влип в историю. Теперь стало ясно: его заставили. Мы с Гленом сорвались из Дала-Эрне так поспешно, что я даже не успел проститься с Анной.

– Это я виноват, – снова прохрипел Иннис. – Тогда, на свадьбе, и сейчас…

– Перестань, – я крепче сжал его плечо. – Мы выберемся, и Глен тебя подлатает.

Иннис слабо усмехнулся.

– Пообещай мне, Вик, – выдохнул он. – Когда я умру… не давай Глену меня “оживлять”. Я видел, что он творит с мёртвыми. Я не хочу… не хочу быть одним из них.

– Не мели чепухи, – оборвал я его. – Никто не умрёт. Мы выберемся отсюда, слышишь? Оба.

Иннис замолчал, собираясь с силами, а потом спросил:

– Твою жену убили?

– Анна жива, – твёрдо произнёс я.

– Откуда знаешь?

– Просто знаю.

Иннис едва заметно кивнул, и его тело обмякло – то ли он потерял сознание, то ли просто заснул. Я остался сидеть у решётки, вслушиваясь в тишину и капающую с потолка воду.

За мной пришли на второй или третий день. Здесь, в камере трудно уследить за временем.

– Виктор Артейр, встать! – громогласно объявил офицер.

Прислали целую делегацию. Меня вели не на суд, а на самое настоящее представление, организованное Драммондом. Понял это сразу, как только увидел четырёх разодетых в мантии магов, сопровождавших конвой.

– Руки вперёд, – приказал офицер, держа наготове оковы сцепленные магией.

Я медленно вытянул руки. Холодный металл защёлкнулся на запястьях, и тут же по всему телу разлилась слабость, а в голове зашумело, словно все мои силы враз вытекли сквозь невидимую пробоину.

– На колени!

– Иди к чёрту, – процедил я.

Удар прикладом по спине заставил меня согнуться. Второй – упасть на колени. Кто-то из магов начертил в воздухе светящийся знак, и на моей шее защёлкнулся ошейник. С него свисала цепь, которую офицер тут же подхватил.

– Теперь встать. Медленно.

– Я что какой-то маньяк, чтобы…

– Молчать! – рявкнул офицер. – Говорить будешь в зале суда.

“Вот же ублюдки” – выплюнул я про себя.

Офицер рывком поднял меня на ноги. Двое стражников встали по бокам, один – позади, держа арбалет наготове. Магические оковы жгли запястья, высасывая силы. Неужели, боялись, что я обернусь драконом прямо в коридоре тюрьмы. Глупцы.

– Шевелись, – прорычал стражник, толкая меня в спину.

Узкая винтовая лестница вывела нас на первый этаж. Миновав ещё несколько коридоров, мы оказались перед дверью. Офицер что-то буркнул караульному, и тяжёлые створки медленно распахнулись.

Яркий свет ударил в глаза, ослепляя после тюремного полумрака. Я зажмурился, инстинктивно пытаясь поднять руки к лицу, но цепи не позволили.

– В карету, – скомандовал офицер, дёргая цепь.

Меня буквально затолкали внутрь. Дверь захлопнулась, щёлкнул замок. Колёса заскрипели, карета тронулась. Я сидел на жёсткой скамье, глядя в зарешеченное окно. Мы миновали тюремные ворота и выехали на мощёную улицу.

Город промелькнул слишком быстро – петляя по узким улочкам, карета двигалась от окраин к центру. Вскоре мы остановились.

– Приехали, – дверь распахнулась, и меня вытащили на улицу.

Здание суда – монументальное строение из серого камня с высокими колоннами и широкой лестницей. Одинокое на пустынной площади оно казалось ещё более неприветливым.

Меня провели по ступеням, через двери, по холлу, и, наконец, в зал суда. Огромное пространство с высоким потолком и скамьями для зрителей, полукругом охватывающими площадку. В центре – судейский стол, возвышающийся над всем залом.

Стражники подвели меня к скамье подсудимых. Зал постепенно заполнялся людьми – аристократы, чиновники, любопытные горожане. Все пришли посмотреть на “процесс века”. В центре всего этого – Лайонел Драммонд, со своей шавкой Эскелем.

– Виктор.

Тихий голос заставил меня резко обернуться. Прямо за скамьёй подсудимых стоял Глен.

– Глен? Ты что тут делаешь?

После того, как меня арестовали, он успел скрыться. Я думал, что уже не увижу его.

– Молчи, – Глен оглянулся по сторонам. – На суде ничего не говори. Ни слова, понял?

– В чём дело? Что происходит?

Глен наклонился ближе, едва заметно улыбнувшись:

– Вик, ты урвал у судьбы настоящее сокровище. Так что, когда всё закончится, ты должен беречь его.

– О чём ты…

– Тихо! – он отстранился, заметив приближающегося стражника. – Просто доверься.

Стражник оттеснил Глена от скамьи. Я остался один, пытаясь понять загадочные слова друга. В голове крутились вопросы, но времени на размышления не осталось – двери захлопнулись, и глашатай объявил о начале суда.