Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 28.

Глава 28

Анна

"…в доме происходят странные явления. 27 октября. Сегодня ночью я отчётливо слышал, как кто-то ходит по чердаку. Тяжёлые шаги, будто нечто огромное переваливается с боку на бок. Утром проверил – ни единого следа. Но запах… затхлый, словно могильный склеп приоткрыли.

30 октября. Кухарка, отказалась ночевать в доме. Говорит, что её комод сам по себе передвинулся ночью, а из стен доносился тихий шёпот. Вет, который отвечает за ледник, клянётся, что видел тень, которая двигалась против света.

2 ноября. Слуги теперь приходят только днём, да и то неохотно. Никто не остаётся после заката. Производство встало – бочки с ягодами гниют. Морошка и брусника, собранные с таким трудом, пропадают. Бродильные чаны пусты. Я не сплю уже третью ночь – дом не даёт. Он… дышит. Клянусь, я чувствую, как стены вздымаются и опадают.

5 ноября. Господин Эйгер прислал письмо. Если партия княженичного ликёра не будет отправлена до 15-го числа, контракт расторгнут. Разорение. Полное разорение. Пытался работать сам, но… подвал закрылся. А вчера огонь в печи для дистилляции погас, хотя я только что его разжёг. И этот холод…

8 ноября. Я больше не могу здесь находиться. Дом… он знает, что я внутри. Чувствует меня. Ночью проснулся от того, что стены словно сжимались вокруг кровати. Сегодня на рассвете встретил старого Ягеля, который рассказал, что местные давно обходят этот холм стороной. Говорят, дом живой. Я смеялся над этими суевериями. Теперь… теперь я не уверен.

10 ноября. Нашёл в библиотеке города упоминание о драконьем камне. Это редкая порода, добываемая в северных карьерах. Сейчас её нет. Жила сгинула вместе с рудокопами и драконами… Камень впитывает… жизнь. Строения из него приобретают подобие сознания. Они голодны. Они питаются…

Я читала дневник и не могла поверить в написанное. Хотя… нет могла. Дом живой! Сама в этом убедилась. Меня он принял. Я привыкла и к шорохам, и к шагам. Но… Признаюсь честно, иногда меня всё же пробирает страх. Особенно когда читаешь подобное.

Ещё раз взглянула на портрет, висевший над камином.

Артейр… Виктор. Мой муж. Нет-нет, это не мог быть он.

Где-то в дневнике была пара предложений о портрете.

Я пролистала страницы дневника назад, перебирая пожелтевшие листы. Чернила местами выцвели, но почерк оставался таким же – аккуратным, с лёгким наклоном вправо. Только вот настроение записей было совсем иным.

"15 июня. Северный воздух чист и свеж, а местные ягоды – настоящее сокровище. Княженика, морошка, брусника – всё это может стать основой для восхитительных ликёров. Уже завтра прибудут первые бочки и перегонный куб.

“20 июня. Первая партия морошкового настоя заложена! Эйгер обещает щедрые закупки, если качество будет соответствовать образцам. Слуги обживаются, хотя и жалуются на холод в комнатах. Странно, ведь на дворе лето.”

Я продолжала листать, пока не наткнулась на запись от начала июля:

"3 июля. Сегодня распаковал последние ящики с личными вещами. Хотел повесить семейные портреты, но стена над камином в кабинете уже занята… Попытался снять – безуспешно. Портрет будто прирос к стене. Инструменты бесполезны – рама словно впаяна в камень”.

Портер не смогли снять… Вот как.

"5 июля. Написал графу Вейру насчёт портрета и других странностей дома. Надеюсь на скорый ответ”.

“12 июля. Получил письмо от Вейра. Информация весьма любопытная. Оказывается дом принадлежал одной из династий северных драконов – древнему роду, владевшему рудниками в этих краях. Последний из них, некий Луций Драгон, бесследно исчез около пятидесяти лет назад. Что ж, мне нравится мысль о жилище с историей. Кстати, первая партия брусничной настойки готова к перегонке, и аромат превосходен!"

Невольно снова взглянула на портрет. Значит, дом принадлежал предкам Виктора?

Я перелистала ещё несколько страниц, наблюдая, как постепенно тон записей меняется, становится тревожным, настороженным. Производство ликёров шло успешно, но дом… дом проявлял себя всё сильнее…

Дневник нашла в кабинете, в письменном столе. Были ещё документы, какие-то бумаги, касающиеся производства. Даже пара серебряных монет завалялась под пожелтевшими листами. Деньги, конечно, я взяла, а вот документы… Документы, наверное, стоило сжечь. Если за ними не явился прежний хозяин, то они мне ни к чему. Хотя признаюсь, некоторые полезные сведения из них мне удалось получить.

Франс Лашон – капитан “Красного ворона”. Именно через него Рейвен осуществлял поставки сахара и различных специй не только для своего дела, но и собственных нужд.

Хотя с момента упомянутых в бумагах событий минуло уже полгода, есть все основания полагать, что капитан до сих пор занимается перевозками. Это может оказаться чрезвычайно полезным для нашего с Терес предприятия – если дело пойдёт, то мы неизбежно столкнёмся с необходимостью закупать продукты.

Гораздо выгоднее сразу выйти на проверенного поставщика, чем тратить время и деньги на поиски посредников.

Я потёрла воспалённые от усталости глаза, которые уже предательски слипались, подавила протяжный зевок и снова невольно вернулась взглядом к портрету. Сходство с Виктором было настолько поразительным, что захватывало дух. Словно художник писал моего мужа, а не какого-то давно умершего предка рода Драгон.

Как судьба причудливо распорядилась – отец владел домом, некогда принадлежавшим предкам Виктора. Интересно, знает ли он об этом? Решит ли когда-нибудь вернуться сюда? А если решит…

Я криво усмехнулась собственным мыслям, ощутив на языке горькую желчь.

Да какая разница?

Муж отказался от меня. Пусть катится ко всем чертям вместе со своими драконьими предками. Теперь это мой дом, и только мой.

Аккуратно уложив дневник обратно в ящик стола, я поднялась и направилась в спальню.

Тело отозвалось благодарностью, когда я опустилась на податливую мягкость постели.

Кровать, конечно, пахла застоявшейся пылью и временем, но это была настоящая кровать с пружинящим матрасом, а не жёсткая охапка соломы.

Дом слегка поскрипывал в тишине ночи, словно пытаясь рассказать мне какую-то древнюю историю. Странно, но сейчас я чувствовала себя защищённой, будто огромное каменное существо приняло меня под свою опеку.

– Расскажи мне секреты, – прошептала я в темноту.

Мне показалось, что стены вздохнули в ответ. Или это был ветер в дымоходе?

Я закрыла глаза и почти сразу провалилась в глубокий сон…

***

Я выспалась! За несколько дней я наконец-то выспалась! Это было так потрясающе. Никакой тяжести в висках, никакой ноющей боли в шее от неудобного положения. Даже мысли в голове кристально ясные, словно их промыли родниковой водой.

Пыль? Какая, к чёрту, пыль! Я чувствовала себя заново рождённой. Кажется, в последний раз так сладко спала ещё до замужества, в родительском доме, когда была беззаботной девчонкой.

Я села на краю кровати, наслаждаясь этим восхитительным чувством отдохнувшего тела. Каждая мышца отзывалась лёгкостью и готовностью к действию. Даже дышалось как-то иначе – глубоко и свободно.

– Сегодня я горы сверну, – прошептала я, улыбаясь собственным мыслям. – А когда у меня будут выходные, обязательно проведу генеральную уборку, – добавила я.

Дом ответил с энтузиазмом, скрипнув половицами где-то на другой стороне спальни.

Соскочив с кровати, побежала на кухню. Растопила печь, чтобы добыть воды из снега. Накормила Шторма и… решила поехать в пекарню верхом. Коню, как и мне, не помешало бы размяться. Не остановило меня и то, что я никогда не ездила верхом. В первый раз, когда Шторм меня спас, не считается. Я тогда мало, что соображала.

– Ну что, дружок, прокатимся? – я протянула руку и погладила его по шее.

Шторм фыркнул, выпустив облачко пара из ноздрей, что я восприняла как согласие. Сбруи у меня не было, да и седла тоже – все эти конские принадлежности мне ещё предстояло купить.

Подведя коня к крыльцу, я взобралась на него, цепляясь за густую гриву. Шторм стоял неподвижно, словно понимал, что мне требуется время.

– Ну, поехали, – прошептала я, крепче сжимая пальцами жёсткую гриву.

Шторм тронулся медленно, давая мне возможность привыкнуть к его движениям. Я неуклюже подпрыгивала на его широкой спине, пытаясь найти равновесие. Но вскоре тело само начало подстраиваться под плавный ход коня, и я почувствовала удивительное единение с этим могучим животным.

Когда мы выехали за ворота и направились по дороге к городу, морозный ветер ударил мне в лицо. Он был пронзительным, кусачим, но удивительно бодрящим.

Мягкий, пушистый снег, выпавший за ночь, искрился в утреннем свете, как россыпи бриллиантов. Копыта Шторма погружались в это белое великолепие, оставляя за собой цепочку глубоких следов. Снег чуть поскрипывал под весом коня – этот звук напоминал мне детство, зимние игры и беззаботное время.

По мере нашего продвижения я всё больше привыкала к верховой езде, а Шторм, казалось, старался идти максимально плавно, чтобы не сбросить свою неопытную наездницу.

Вскоре впереди показались первые дома города.

Я свернула на Соляную улицу, и сердце моё невольно сжалось от волнения: впереди виднелась крыша пекарни Терес. Из трубы валил густой дым, значит, она уже разожгла печь и, наверное, начала первую утреннюю выпечку.

Подъехав к пекарне, остановила Шторма и легко соскользнула с его спины.

Отряхнув снег с ботинок и поправив выбившиеся из-под шапки волосы, двинулась к пекарне. Дверь была приоткрыта, что показалось мне странным – обычно Терес закрывала её, чтобы сохранить тепло внутри. Насторожившись, осторожно заглянула внутрь.

То, что я увидела, заставило меня замереть на пороге. В центре торгового зала стоял мужчина. Одежда его была помята, а от всей фигуры веяло какой-то неустроенностью. Он стоял спиной ко мне, но я сразу поняла, кто это.

Март. Муж Терес.