Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 21.

Глава 21

Нильс Оддер прокашлялся. Его лицо выглядело усталым, а форменная одежда была застёгнута не по уставу – верхние пуговицы расстёгнуты.

– На вас поступила жалоба, – произнёс капитан официально, но как-то без особого энтузиазма.

Я решительно вышла из-за прилавка, выпрямившись во весь рост.

– Жалоба?! – возмущённо воскликнул господин Мелвин. Он грузно шагнул вперёд, бесцеремонно оттеснив капитана плечом. – Да это настоящее преступление!

Его маленькие глазки злобно сверкнули, а одутловатые щёки затряслись, как желе на блюдце.

Тыча в меня пальцем, толстым и лоснящимся, как сарделька только что с прилавка мясника, он продолжил:

– Эта… эта особа решила торговать своими никчёмными кислыми булками прямо возле моей пекарни!

Капитан Оддер устало вздохнул, явно не желая участвовать в данном представлении.

– Господин Мелвин утверждает, что вы организовали несанкционированную торговлю рядом с его заведением, – перевёл он официальным тоном.

– Это неправда, – спокойно ответила я. – Я никогда не торговала возле его пекарни. Лишь угостила нескольких детей свежими булочками. Разве это противозаконно – поделиться едой с ребёнком?

– Не лгите! – взвизгнул Мелвин. – Вы устроили целое представление! Раздавали свою продукцию, рекламировали свою дешёвую лавчонку! Это… это нарушение частной собственности!

– Простите, но как раздача бесплатных булочек на городской улице может нарушать вашу частную собственность? – я позволила себе лёгкую улыбку. – Я стояла на улице, не заходила на территорию вашей пекарни. Общественные улицы принадлежат всем горожанам, разве не так, капитан?

Капитан Оддер потёр переносицу:

– Технически говоря, да. Если вы находились на территории общественной улицы и не создавали препятствий для движения…

Лицо Мелвина начало наливаться багровым цветом, напоминая перезревший помидор.

– Вы… вы… – Мелвин задыхался от возмущения.

У него ничего на меня не было. Всё это знали. Дешёвый спектакль.

– Вы отбираете моих клиентов! Подрывается репутацию! – выпалили он, и это тоже, разумеется, было неправдой.

– Господин Мелвин, – сложила руки на груди, – если несколько булочек, подаренных голодным детям, способны подорвать репутацию вашего заведения, то, возможно, проблема не в моих действиях?

Охранник Харрис угрожающе шагнул вперёд, но капитан Оддер остановил его жестом.

– А ваши документы в порядке? Разрешение на торговлю? Уверен, что ничего этого у вас нет! Я забочусь о горожанах и не позволю какой-то проходимке продавать просрочку!

В этот момент Терес, которая всё это время молчаливо стояла в стороне, вдруг встрепенулась и быстрым шагом направилась к лестнице, что вела на второй этаж.

– Одну минуту, – бросила она через плечо и скрылась наверху.

Мелвин победно ухмыльнулся:

– Видите? Она сбежала! Они и документы свои боятся показать!

Через минуту Терес вернулась, держа в руках папку с бумагами. Она подошла прямо к капитану Оддеру и протянула документы:

– Вот разрешение от гильдии торговцев. Всё оформлено по закону.

Капитан Оддер просмотрел документы.

– Всё в порядке, – заключил он, возвращая папку Терес. – Документы оформлены правильно.

Лицо Мелвина исказилось от ярости:

– Что?! Это немыслимо! Она… она… – хозяин пекарни практически захлёбывался словами.

Капитан Оддер положил руку на плечо Мелвина:

– Господин Мелвин, давайте не будем устраивать сцен. Законом не запрещено раздавать бесплатные угощения. Если у вас есть конкретные доказательства о каких-то нарушениях, вы можете подать официальную жалобу. А сейчас… – он кивнул охраннику. – Проводите господина на улицу, ему нужен свежий воздух.

Мелвин дёрнулся, словно его ужалили, и резко скинул руку капитана со своего плеча. Его лицо приобрело оттенок спелой сливы, а на лбу вздулись вены.

– Вы… вы… – задыхаясь от ярости, он ткнул пальцем в сторону капитана. – Вы должны были меня поддержать! Я плачу налоги, я уважаемый человек в этом городе!

Харрис неловко переминался с ноги на ногу, не решаясь прикоснуться к своему хозяину.

– Господин Мелвин, пойдёмте, – осторожно произнёс охранник.

– Заткнись, болван! – внезапно взревел Мелвин, разворачиваясь к слуге. – Это всё из-за тебя! Если бы ты нормально выполнял свою работу, никакие оборванцы не крутились бы возле моей пекарни! И эта… – он указал на меня дрожащим от ярости пальцем, – эта выскочка не посмела бы подойти!

Харрис съёжился под градом оскорблений, его массивная фигура словно уменьшилась.

– Я предупреждал их, господин, я…

– Молчать! – Мелвин так сильно хлопнул ладонью по прилавку, что пустые подносы подпрыгнули. – Ты полное ничтожество! Вычту из твоего жалования за эту неделю!

Капитан Оддер устало потёр переносицу.

– Господин Мелвин, я настоятельно рекомендую вам покинуть помещение.

Мелвин вылетел за дверь, продолжая извергать проклятия. Харрис поспешил за ним, втянув голову в плечи и бросив на нас последний затравленный взгляд.

В пекарне воцарилась тишина. Капитан Оддер глубоко вздохнул и повернулся к нам:

– Прошу прощения за это представление, – он смущённо провёл рукой по волосам. – Господин Мелвин настоял на моём присутствии. Обычно я не занимаюсь подобными… недоразумениями.

– Ничего страшного, капитан, – улыбнулась я. – Вы просто выполняли свою работу.

Капитан Оддер окинул взглядом пустые полки и подносы.

– Вижу, у вас был удачный день, – заметил он. – Жаль, что ничего не осталось. Признаться, когда проходил мимо утром, почувствовал такой аромат. Давно ничего подобного не встречал.

– Знаете, капитан, – я улыбнулась, – вообще-то, кое-что осталось.

Я направилась на кухню и вернулась с буханкой пшеничного хлеба, которую собиралась отложить для себя.

– Последняя, – протянула хлеб капитану.

– Я не могу просто так…

– Конечно нет, – с улыбкой подхватила Терес. – Это будет стоить три медяка.

Капитан с заметным облегчением достал из кармана монеты.

– Спасибо вам, – произнёс он, расплатившись. – И ещё раз приношу извинения за беспокойство. Хотя должен признать, – его губы тронула лёгкая улыбка, – давно не видел Мелвина в таком… выразительном состоянии.

Он кивнул нам на прощание и вышел, бережно прижимая к груди буханку хлеба.

Когда дверь за ним закрылась, мы с Терес переглянулись и одновременно выдохнули.

– Боги, – Терес опустилась на стул. – Я думала, этого Мелвина прямо здесь хватит удар.

– Хорошо, что у вас были все документы.

– Я всегда держу их в порядке, – тихо призналась она. – Март может и… не самый ответственный человек, но мне нельзя рисковать.

“Как и мне” – подумала я.

Конечно, я верю Терес. После всего, что мы пережили за эти короткие дни, у меня нет

причин сомневаться в её порядочности. Она не предаст. Но жизнь научила меня, что нельзя полагаться только на честное слово. Любые отношения, даже самые доверительные, должны быть подкреплены бумагами, особенно когда речь идёт о деле, в которое ты вкладываешь всю себя.

А если с Терес что-то случится? Если она заболеет? Если по какой-то причине не сможет защитить мои интересы?

Я посмотрела на свои руки, покрытые мучной пылью и мелкими ожогами от горячих противней. Сколько труда я уже вложила, сколько планов построила. И всё это может рассыпаться, потому что юридически меня здесь не существует.

– Терес, – осторожно начала я. – Нам нужно его найти. Пекарня ведь принадлежит вашему мужу. Без него…

– Да-да, я всё понимаю, – ответила Терес. – Вчера я обошла некоторые места, где бы он мог быть – таверну "Солёный угорь", порт…

– И никакого следа?

– Завтра… завтра я пойду на старую лодочную мастерскую.

– Спасибо, – тихо произнесла я, надеясь, что всё обойдётся.

После уборки маленькая пекарня на Соляной улице затихла, погрузившись в сумерки.

Терес проводила меня до перекрёстка, и мы разошлись.

Вечерний город медленно погружался в дремоту. Один за другим гасли огни в окнах, смолкали последние разговоры, и лишь редкие фонари тускло освещали мой путь домой. Мороз крепчал, пробираясь под одежду холодными щупальцами.

Дойдя до дома и накормив Шторма, я вошла на кухню и прислонилась к дверному косяку. Усталость навалилась внезапно, придавив к полу тяжестью прожитого дня. Даже мысль о растопке печи казалась непосильной задачей. Больше всего на свете хотелось просто упасть и забыться сном.

Опустившись на деревянную лавку, я с тихим стоном потёрла поясницу и бросила раздражённый взгляд на солому. В висках пульсировал вопрос: сколько пройдёт времени, пока я накоплю на нормальную кровать? И даже если чудом соберу нужную сумму – куда её ставить? На кухне нет места.

– А может, перебраться к Терес? – пробормотала я, растирая озябшие пальцы.

Она говорила, что у неё есть свободная комната на втором этаже.

С каждой минутой мысль о тёплом жилье с настоящей кроватью становилась всё соблазнительнее.

Какой смысл цепляться за это промёрзшее пристанище, где единственный собеседник – собственная тень?

– Завтра же поговорю с ней, – решительно произнесла я, поднимаясь с лавки.

И в этот самый момент, словно в ответ на мои слова, в глубине дома что-то изменилось.

По тёмному коридору разлился мягкий золотистый свет, будто кто-то зажёг свечи в дальних комнатах. Рука инстинктивно метнулась к лежавшему на столе ножу, но разум быстро одёрнул: в этом заброшенном доме посторонних быть не могло.

Осторожно положив нож обратно, я двинулась на свет. Каждый шаг был неторопливым, но уверенным. Любопытство гнало вперёд, заглушая голос осторожности.

В полумраке гостиной проступили очертания массивного камина, зиявшего пустотой, словно голодный рот. С момента моего появления здесь ничего не изменилось – та же пыль, те же потускневшие от времени стены.

Свет лился сверху, с лестничной площадки второго этажа. Подойдя к лестнице, я провела ладонью по перилам. Холодные, шершавые. Ступив на первую ступеньку замерла, уловив в воздухе едва заметный аромат. Запах старых книг…

Лестница вывела меня на просторную площадку, окружённую тремя дверьми. На стенах были развешаны необычные светильники: вместо привычных свечей в них сияли полупрозрачные камни, излучавшие то самое мягкое золотистое сияние.

Одна из дверей была прикрыта… Затаив дыхание, я сделала шаг и толкнула дверь.

Передо мной открылась спальня – просторная, с высоким потолком и роскошной кроватью под тяжёлым бархатным балдахином. К моему изумлению, помещение оказалось нетронутым: изящный прикроватный столик, высокий шкаф, резной комод из тёмного дерева и ростовое зеркало в позолоченной раме, которое стоило, вероятно, больше, чем пекарня Терес.

Похоже, воры, обчистившие нижний этаж, не осмелились подняться выше. Их можно понять – я сама в первый день сбежала и ограничилась кухней.

– Ты испугался, что я брошу тебя? – с невольной улыбкой спросила у дома.

В ответ старые балки перекрытий тихо скрипнули, а светильники на стенах на мгновение мигнули.

– Я никуда не уйду, – тихонечко выдохнула. – Ты впустил меня, и я остаюсь…

На мои слова светильники на стенах вспыхнули ярче.

Я медленно прошлась по комнате. Конечно, здесь всё было покрыто толстым слоем пыли – на поверхностях остались чёткие следы от моих прикосновений. Но сейчас это казалось неважным.

В смежном помещении обнаружилась просторная ванная комната, в центре которой стояла массивная медная ванна на изогнутых ножках в виде львиных лап.

Боги… Как же нестерпимо захотелось погрузиться в горячую воду, позволить ей смыть накопившуюся усталость и тревоги последних дней. Предвкушение блаженства уже разливалось по телу, но тут взгляд заскользил по стенам в поисках источника воды. Ни единого крана, никаких труб или других приспособлений. Тяжёлый вздох сорвался с губ, а разочарование вернуло меня с небес на грешную землю. Мечты о горячей ванне растаяли, как утренний туман.

Я невольно шмыгнула носом и, бросив последний тоскливый взгляд на бесполезное медное великолепие, медленно закрыла дверь.

Что ж, стоило проверить остальные комнаты – возможно, они таили в себе меньше разочарований…

Выйдя в коридор, направилась к двум другим дверям. Первая комната оказалась ещё одной спальней, возможно, гостевой – всё здесь было накрыто простынями, некогда белыми, но теперь посеревшими от времени. Под ними угадывались очертания кровати, прикроватных тумбочек и комода.

В третьей комнате обнаружился кабинет. Когда я переступила порог, светильники с полупрозрачными камнями вспыхнули, позволив рассмотреть помещение во всех деталях.

В центре стоял массивный стол из чёрного дерева. Рядом – два глубоких кресла, обитых потёртым зелёным бархатом. В углу кабинета возвышался большой глобус на золотой ножке, сейчас покрытый тонкой паутиной.

Но всё это отступило на второй план, когда мой взгляд упал на портрет над камином.

Я застыла, не в силах сделать вдох.

С холста, обрамлённого тяжёлой резной рамой, на меня смотрел мужчина, чьи черты я узнала почти сразу…

– Виктор Артейр, – имя сорвалось с губ шёпотом, таким тихим, что звук растворился в пыльной тишине кабинета.

Я медленно подошла к портрету. Конечно, это был не совсем мой муж. Черты лица немного отличались, одежда принадлежала другой эпохе, но сходство было ошеломляющим. Те же непокорные смоляные волосы; гордый, почти надменный разворот плеч. И главное – тот самый прямой, прожигающий насквозь взгляд…