Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 14.

Глава 14

Чтобы успокоиться, я с головой погрузилась в работу. Спустилась в подвал, собрала рассыпанное зерно и, наконец, накормила изголодавшегося Шторма.

После занялась своим скромным обустройством.

В основную часть дома больше заходить не решилась – что-то подсказывало, что время для этого ещё не пришло. Не хотелось тревожить ни собственные натянутые нервы, ни… сам дом. Старые стены, казалось, наблюдали за мной с молчаливой настороженностью. То, что он позволил мне спуститься в погреб, уже можно было считать первым робким шагом к примирению. Но на этом пока всё – нужно набраться терпения и дать времени сгладить невидимые углы.

Холод медленно пробирался под одежду. На кухне становилось всё зябче – пальцы начинали неметь, а дыхание вырывалось облачками пара. Пора было позаботиться о тепле.

За стойлом располагалась старая поленница, но за то время, пока дом пустовал, дрова отсырели настолько, что вряд ли там можно найти хоть что-то пригодное для растопки.

Пришлось обходиться тем, что было под рукой. В ход пошли старые треногие табуреты с рассохшимися ножками, трухлявые ящики, извлечённые из тёмных углов погреба, плетёные корзинки из-под ягод – последние всё равно следовало выбросить, поскольку они насквозь пропитались плесенью и влагой.

Огонь в печи разгорался неохотно, сначала потрескивая и выпуская клубы сизого дыма, но постепенно пламя окрепло, даря долгожданное тепло промёрзшему дому, который, казалось, вздохнул с облегчением после долгих лет забвения.

Когда в кухне стало заметно теплее, я решила, наконец, принести свой чемодан – единственное, что удалось выцарапать у подлого Хорста.

Я поставила его на стол и щёлкнула замками. Крышка поднялась, открыв мой жалкий скарб.

– Ну что ж, давай посмотрим, что у нас есть для жизни на краю света, – усмехнулась я, начиная вынимать вещи.

Два платья – одно из тонкого шёлка цвета морской волны, другое – лёгкое, ситцевое, в мелкий цветочек. Оба совершенно неподходящие для здешних суровых условий. Кружевные сорочки – три штуки, изящные, воздушные, с атласными лентами. Пара чулок, настолько тонких, что даже в тёплом помещении в них было бы прохладно.

– Просто замечательно, – с сарказмом произнесла я, разглядывая свои сокровища. – Кружевное бельё и лёгкие платья – именно то, что нужно для жизни на севере.

В чемодане обнаружилась также расчёска, флакон духов (разбитый – теперь вся одежда пахла сладковатым ароматом ландыша) и тонкая шаль, единственная вещь, хоть как-то пригодная для местного климата.

Я разложила свои немногочисленные пожитки на столе, пытаясь придумать, как их можно приспособить к новой жизни.

Может, получится что-то продать? Только вот кому из местных ножное подобное?

Я устало потёрла лицо руками. Жаль, но жизнь и не думает становиться проще.

Положив вещи обратно в чемодан, я захлопнула крышку и отодвинула его в сторону. Вопрос об одежде придётся решать позже – возможно, удастся раздобыть что-то более подходящее в городе. Если, конечно, местные жители вообще захотят иметь со мной дело.

Тем временем за окном уже давно сгустились сумерки. Высокие сосны возле дома будто сдвинулись ближе, точно любопытные зрители, желающие разглядеть новую обитательницу.

Свою кровать я обустроила по тому же принципу, что и лежбище для Шторма. Принесла относительно сухую солому и аккуратно расстелила в углу комнаты, стараясь распределить её равномерным слоем. Получилось нечто вроде примитивного матраса – не идеал комфорта, но определённо лучше, чем голый пол.

Шаль, обнаруженную в чемодане, решила использовать вместо одеяла. Получилось скромно, но в моих обстоятельствах это можно было считать почти роскошью.

– Ничего, всё ещё наладиться, – подбодрила я себя, сняв ботинки и устроившись на самодельном ложе.

Солома зашуршала под моим весом, несколько колючих стебельков тут же впились в бок. Я поёрзала, пытаясь найти более удобное положение и, в конце концов, смирилась с некоторым дискомфортом.

Натянув шерстяную шаль до самого подбородка, я замерла. Старые половицы поскрипывали вокруг меня мягко и размеренно. В этих звуках чудилось нечто осмысленное – не просто шорохи и скрипы, а настоящий язык, на котором дом вёл свой монолог. По едва уловимым изменениям тональности я чувствовала: он принял какое-то решение. И возможно, завтра мне откроются еще какие-то секреты?

Утро встретило меня пронизывающим холодом и ломотой во всём теле. Огонь в печи потух, и за ночь температура на кухне снова опустилась ниже нуля. Солома, служившая постелью, оказалась не слишком надёжной защитой от холода.

Я с трудом поднялась, морщась от боли в спине и шее. Конечности затекли и плохо слушались. Каким-то чудом мне удалось совладать с непослушными руками и снова разжечь огонь.

Пока дрова разгорались, я направилась к Шторму. Конь нервно перебирал копытами, явно чувствуя моё недомогание.

– Всё хорошо, – я погладила коня по холке. – За меня не стоит переживать.

Насыпав Шторму немного зерна, я вернулась к уже хорошо разгоревшейся печи.

Из чистого упрямства снова решила покопаться в чемодане. Вчерашняя усталость могла заставить меня пропустить нечто по-настоящему ценное.

Безрезультатно. За ночь чемодан так и не наполнился ничем полезным, что могло бы мне пригодиться. А между тем, сегодня нужно явиться в администрацию.

Выбор гардероба был удручающим: либо шёлковое платье, либо ситцевое – оба совершенно не годились для заснеженных улиц. В конце концов, пришлось смириться и остановиться на том, в чём я сюда приехала.

Досадно, но в моей части дома не нашлось ни единого зеркала. Хотя, возможно, так даже лучше. К чему лишние поводы для расстройства? Я и без того прекрасно осознавала плачевность своего внешнего вида.

Подол платья обзавёлся неровными разрывами в нескольких местах. Плащ был безнадёжно испачкан, и мне потребовалось не меньше получаса, чтобы привести его хотя бы в относительно презентабельное состояние.

Закрыв печь заржавевшей заслонкой, я ещё раз окинула взглядом стол. После чего решительным движением высыпала вещи и оставила при себе только пустой чемодан.

Шелковые сорочки вряд ли принесут мне хоть какую-то выгоду, а вот чемодан… Тяжёлый, добротный, с внутренней отделкой из дорогого сукна, источающий тонкий аромат ландыша. К тому же он почти не пострадал, когда я отвоёвывала его у Хорста.

Его можно продать. Думаю, в городе отыщется какая-нибудь модница, которой придётся по вкусу такая вещица. Мне же он совершенно ни к чему – лишь ненужное напоминание о прошлом. Тяжесть, от которой лучше избавиться.

Собравшись и захватив мешочек с оставшимися монетами, я вышла, обогнула дом и оказалась напротив парадного входа.

“Нужно бы навесить замок” – подумала я, когда дверь с протяжным скрипом отворилась. То ли от ветра, то ли от сквозняка, а может, кто-то невидимый решил подглядеть за мной? Я так до конца и не поняла, что заставляло дом жить своей жизнью – магия, приведения? А может, всё сразу?

Медленно выдохнув, сделала шаг вперёд. Нет, заходить внутрь я не собиралась. Просто захлопнула створку и, взяв завалявшуюся возле крыльца деревяшку, засунула её между дверной ручкой и косяком.

Из-за двери донеслось тихое потрескивание половиц, словно кто-то медленно приближался к выходу с другой стороны. Я невольно отступила на шаг. Сердце подпрыгнуло к горлу. Однако звуки прекратились так же неожиданно, как и возникли.

Выругавшись про себя, я развернулась и поспешила в город.

День выдался ясный, безветренный. Солнце уже поднялось над верхушками сосен и заливало снежный покров ослепительным светом.

Спуск к улице, по которой мы вчера шли с капитаном городской стражи, дался нелегко. Ботинки то и дело предательски скользили на обледенелых участках каменной кладки, а местами приходилось пробираться через неглубокие, но коварные сугробы, проваливаясь по щиколотку в рыхлый снег.

Только когда я, наконец, выбралась на просторную часть дороги, которая, судя по всему, являлась центральной артерией города, к моим движениям вернулась уверенность. Снег здесь был аккуратно сметён к обочинам, образуя белоснежные валы вдоль всей улицы. Каменная мостовая вилась между ними тёмной лентой, щедро усыпанная крупным песком, который приятно похрустывал под ногами.

До администрации ещё оставалось время, и я решила сперва заглянуть на рынок. Возможно, там удастся продать чемодан и разжиться деньгами.

Я свернула с главной улицы, следуя за группой горожан, несущих пустые корзины.

Запах ударил в ноздри за несколько поворотов до самого рынка. Пронзительный, вездесущий, отчётливо солёный и такой тяжёлый, что казалось, его можно резать ножом. Рыба. Конечно же, рыба. Что ещё могли продавать в городе, расположенном у самого побережья?

Выйдя на просторную площадь, я невольно усмехнулась. Куда ни глянь – повсюду рыба. Рыба сушёная, развешанная на верёвках между столбами так, что приходилось пригибать голову, чтобы не задеть её лицом. Рыба вяленая, уложенная аккуратными пирамидами на каждом втором прилавке. Рыба маринованная, источающая кислый аромат уксуса и плавающая в огромных бочках, из которых торговцы вылавливали её длинными деревянными щипцами.

– Свежайшая треска, госпожа! Только сегодня выловили! – закричал мне какой-то усатый мужчина, протягивая блестящую рыбину.

– А вот сёмга! Красная, жирная! – перебил его сосед слева.

Я с трудом протиснулась через толпу к центру площади, где на огромном ледяном постаменте лежала величественная красная рыбина размером с телёнка. Её чешуя переливалась на солнце всеми оттенками алого и пурпурного. Двое мужчин в заляпанных фартуках орудовали острыми ножами, отрезая куски по запросу покупателей.

– Королевский лосось! – гордо объявлял продавец. – Последний в этом сезоне!

Я наблюдала за приходящим с некоторым скепсисом. Здесь ничего больше не продают? Ни овощей, ни фруктов, ни хлеба… только рыба в разных её проявлениях.

В стороне от основной торговли я заметила нечто, что заставило меня поморщиться. Огромные бадьи с блестящей красной икрой стояли прямо на земле, и к ним периодически подходили местные с мисками и тарелками.

– Берите икру, госпожа! – крикнула мне сгорбленная старуха, заметив мой взгляд. – Почти даром отдаю! Кошкам вашим, собакам – отличный корм!

Я проследила за жестом и увидела, что вокруг рыночной площади действительно собралось множество животных. Худощавые дворняги и разномастные коты терпеливо ждали подачек, а некоторым счастливчикам торговцы уже выбрасывали рыбьи потроха и куски икры, которые те моментально проглатывали.

Запах становился всё более невыносимым. Он пропитывал одежду, волосы, казалось, даже кожу. Смесь соли, йода, гниющих остатков и пряностей, которыми пытались перебить естественный душок. Я прикрыла нос краем плаща, но это мало помогало.

Оглядевшись, заметила в углу площади несколько лавок, где продавали что-то помимо рыбы. Там я и решила попытать счастья с моим чемоданом.

Я не верила в стопроцентный успех, но попытаться стоило.

В этой части рынка продавали предметы быта, рыболовные сети, глиняные горшки и тарелки, медные котелки, деревянные столовые приборы и, что самое удивительное – украшения, сделанные из… костей. Но, разумеется, не человеческих, как пугал меня Хорст, а из костей животных.

Здесь были амулеты из лосиных и оленьих рогов, полированные до блеска подвески из медвежьих клыков, браслеты из тонких костей мелких животных, нанизанных на кожаный шнур. Отдельный лоток занимали украшения из рыбьих костей – тончайшие, почти прозрачные серьги, ожерелья из окрашенных охрой рыбьих рёбер, и даже гребни, искусно вырезанные из крупных челюстей какой-то рыбины.

Но больше всего меня поразили обереги – плоские костяные пластины с выжженными символами. Некоторые из них были очень похожи на те самые руны, что я видела в погребе дома.

“Не удивительно, что Хорст плевался и не хотел пересекать черту города”, – подумала я, проведя пальцем по шероховатой поверхности амулета с изображением солнца. В Дала-Эрнэ преобладают старые традиции, забытые остальым миром.

– Приглянулся оберег, девица? – хриплый голос вырвал меня из задумчивости.

Я подняла голову и увидела женщину с морщинистым лицом, сидевшую за прилавком.

– Украшения очень красивые, – ответила я, аккуратно возвращая амулет на место. – Никогда не видела таких искусных работ.

Старуха прищурила выцветшие глаза, и медленно, изучающе обвела меня взглядом.

– А я тебя знаю, – вдруг произнесла она. – Ты вчера приехала на вороном коне.

– Отец оставил наследство, – проговорила я, невольно понизив голос. – Старый дом, тот, что стоит на северном холме.

Женщина вздрогнула и как-то вся сжалась.

– Нехорошее место, – прошептала она, отводя взгляд. – Люди говорят, что стены там помнят больше, чем следует.

Я лишь устало пожала плечами.

– Выбирать не приходится. Мне нужны деньги, и вот… – я показала чемодан.

Женщина прищурилась, и морщинки вокруг её глаз сложились в паутинку.

– Неплохая вещица, – протянула она с интонацией опытного торговца. – Кожа хоть и потрёпана, но добротная.

Она подняла глаза, и в них мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

– Человек, вижу, ты хороший, несмотря на то, что из про́клятого дома пришла, – она неожиданно улыбнулась, обнажив неровный ряд зубов. – Устраивайся рядом со мной. Места хватит на двоих, да и торговать так веселее.

Я кивнула и осторожно поставила чемодан на край прилавка, рядом с резными костяными фигурками. Он смотрелся неуместно среди всех этих оберегов и странных украшений – слишком современный, слишком… чужой. Впрочем, как и я сама.

– Благодарю, – сказала я, устраиваясь на низкой деревянной табуретке, которую старуха пододвинула в мою сторону.

Рыночная площадь постепенно наполнялась людьми. Они проходили мимо нашего прилавка, иногда бросая любопытные взгляды в мою сторону, но на чемодан никто даже не смотрел. Словно его не существовало.

Старуха нервно постукивала сухими пальцами по доскам прилавка, время от времени вздыхая и поглядывая на небо. Наконец, она наклонилась ко мне и прошептала:

– Не идёт торг. Нужна помощь свыше.

– Что вы имеете в виду?

– Надобно сходить в храм Пятерых, – прошептала она так тихо, что я едва уловила её слова сквозь утренний гомон рыночной площади. – Попросить Ткача помочь. Он благоволит торговцам, особенно если подношение правильное сделать.

– Может, просто подождём? – предложила я. – День только начался.

– Как знаешь. Но богами пренебрегать не стоит, иначе…

– Иначе?

– Иначе не приживёшься, – подытожила старуха, недовольно поджав губы.

“А может, она права?” – подумала я, невольно вздрогнув от собственной мысли.

Меня каким-то необъяснимым образом перебросило в другое тело, и глупо отрицать факт существования божественной силы.

То, что произошло со мной, не укладывается ни в какие рамки привычной логики.

И как только эта мысль оформилась, что-то изменилось в воздухе вокруг. Словно сам мир вздрогнул…

Я заметила его издалека – высокий, широкоплечий мужчина с огненно-рыжей бородой, искусно заплетённой в две косы. Он напомнил мне викинга из древних сказаний – сурового воина, которому только боевого топора не хватало для завершения образа.

Мужчина двигался через рыночную площадь. Толпа расступалась перед ним, как морские волны перед кораблём. Он шёл прямо к моему прилавку, и я внезапно осознала, что старуха исчезла. Не просто ушла, а именно растворилась в воздухе – вещи остались на месте, но её самой словно никогда и не было рядом.

Незнакомец остановился напротив, и я почувствовала исходящее от него тепло, будто рядом разожгли костёр.

– Продаёшь? – он кивнул на чемодан.

– Да.

– Сколько?

И тут я поняла, что не придумала цену. Совершенно не представляла, сколько мог стоить этот старый чемодан.

– Эм-м-м… – я лихорадочно пыталась придумать разумную сумму, чувствуя, как краска заливает лицо.

Мужчина негромко рассмеялся.

– Шесть серебряных устроит? – спросил он, доставая из кожаного кошеля на поясе монеты, тускло блеснувшие в лучах полуденного солнца.

Я кивнула, всё ещё пребывая в лёгком оцепенении. Судя по реакции окружающих меня торговцев, цену он предложил значительно выше, чем стоил этот потёртый чемодан…

Я и сама это прекрасно понимала! Но почему? Неужели я выглядела настолько жалко, что он решил проявить милосердие?

Однако довольно скоро туман в моей голове рассеялся, и я поняла истинную природу мужской щедрости. Это была не жалость, а элементарный психологический приём – закидывание удочки. Старая как мир тактика: хочешь расположить к себе человека – сделай что-то доброе, создай ощущение благодарности, и объект твоих манипуляций растечётся перед тобой покорной лужицей. Особенно если этот объект – растерянная девушка в сложной ситуации.

По крайней мере, именно так, судя по самоуверенной полуулыбке и оценивающему взгляду, думал мой покупатель. Так что я перестала краснеть и довольно решительно произнесла:

– Всё-таки это слишком много, – я протянула руку и взяла только две монеты. – Столько хватит.

– Ну как же? – широкая ладонь с оставшимися четырьмя монетами настойчиво протянулась в мою сторону. – Чемодан добротный, стоит всех шести, – уверенно заявил мужчина, пытаясь буквально впихнуть мне деньги. – Кожа хорошая, швы крепкие. Работа мастера. Бери, девочка, не обманывай себя.

Я покачала головой.

Внешне, может, я и выгляжу как двадцатилетняя дурочка, но вот душа принадлежит прожжённой опытом женщине. И именно она сейчас настойчиво кричит, что незнакомые мужчины не раздают деньги просто так. Слишком щедрая плата всегда подразумевает ответную услугу. Какую именно – лучше не выяснять.

– Благодарю, но двух монет более чем достаточно, – твёрдо ответила я.

Рыжебородый нахмурился. В его глазах мелькнуло… Разочарование? Раздражение?

– Как знаешь, – произнёс он, подхватывая чемодан. – Только потом не жалей. Такие возможности дважды не приходят. Судьба редко даёт второй шанс.

– Спасибо, за покупку, – произнесла я, старательно натягивая на лицо улыбку.

Рыжебородый сжал губы, но больше ничего не сказал. Он резко развернулся, и чемодан качнулся в его мощной руке, ударившись о бедро. На мгновение мне показалось, что внутри что-то звякнуло, хотя я точно знала – чемодан был пуст. Наверняка это просто игра воображения, порожденная нервным напряжением и гулом сотен голосов на рынке.

Я перевела дыхание и разжала кулак. Две серебряные монеты поблёскивали на моей ладони. Они были тяжелее, чем выглядели – с гладкими краями и каким-то неразборчивым тиснением, стёртым от времени и многочисленных прикосновений. Я провела большим пальцем по прохладной поверхности одной из них. Первые заработанные деньги. Первый шаг к выживанию.

– Правильно сделала, – раздался хриплый голос за моей спиной.

Я резко обернулась. Старуха появилась, словно никуда и не исчезала.

– Вы… куда вы пропали? – спросила я.

– Да… – женщина махнула рукой. – К соседке ходила. Узнать цены…

Ну да, конечно. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – старуха просто испугалась рыжебородого.

– Правильно ты сделала, что не взяла все монеты, – повторила она, понизив голос до шёпота. – Кто много берёт, многим и платит.

– Кто он такой? – поинтересовалась я, невольно оглянувшись через плечо. Хотя рыжебородый уже давно скрылся в толпе.

Старуха поджала губы и покачала головой.

– Иногда лучше не знать, кого встретил на своём пути, – прошептала она. – Шестью монетами он бы купил не только чемодан.

Женщина прошла к прилавку, и я невольно вдохнула густой запах сушёных трав, исходящий от её выцветшей одежды.

– На вот, – старуха взяла маленький костяной амулет, круглый, с вырезанным на нём символом, напоминающим переплетённые нити, и протянула мне. – Мать убережёт от всех напастей.

– Но мне нечем заплатить… еще нужно…

– Ничего не надо, – оборвала она меня. – Я старая и достаточно пожила, чтобы знать: иногда лучше отдать, чем взять.

– Спасибо вам. Правда… спасибо! За амулет и за то, что дали мне место за прилавком.

Женщина только кивнула и отвела взгляд, словно смутившись.

– Амулет носи с собой, – произнесла она, после чего принялась поправлять свои товары на прилавке.

Я подняла глаза к небу, пытаясь определить время. И тут же с ужасом осознала, что солнце перевалило за полдень и начало свой неумолимый спуск к горизонту.

Пробормотав ещё одно "спасибо", которое потонуло в городском гомоне, решительно устремилась сквозь плотную людскую массу к зданию администрации…