Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 37.

Глава 37

Весь день слова леди Штаймер не выходили из головы. Я то и дело прощупывала потайной карман, проверяя, на месте ли мешочек с золотом. Мысли метались между облегчением от возможности расплатиться с долгами и тревогой за будущее.

Предупреждение жены префекта было недвусмысленным: Ульф Штаймер не оставит меня в покое.

Когда сумерки окутали Дала-Эрне, и мы закрыли пекарню, я решила отправиться в порт.

– Прокатимся, дружок? – прошептала я Шторму, который нетерпеливо бил копытом на заднем дворе.

Оседлав коня, я закрепила небольшую сумку с заранее подготовленным списком продуктов для команды "Красного ворона" и вскочила в седло.

Вечерний город казался спокойным. Фонарщики уже зажгли уличные фонари.

Я направила Шторма вниз по знакомой дороге, в сторону порта, где должен был стоять на якоре “Красный ворон”.

Порт встретил меня привычными запахами. Конь уверенно ступал по деревянным мосткам, а я вглядывалась в темноту, выискивая знакомые очертания корабля. Наконец, заметила его – грозный “Красный ворон” покачивался на волнах у самого дальнего причала.

Франс Лашон встретил меня широкой улыбкой.

Я протянула ему список и мешочек с деньгами.

– Здесь всё. И деньги на закупку.

Франс бегло просмотрел бумагу и кивнул:

– Всё сделаем в лучшем виде. Будет мука, сахар и всё, что нужно.

– Спасибо, Франс. Когда вернётесь?

– Через две недели, если погода не подведёт, – мужчина задумчиво посмотрел на небо.

Мы перекинулись ещё парой фраз о делах, о море, о ценах в соседнем порту. Затем я попрощалась с капитаном и его женой.

Взобравшись на Шторма, я направилась обратно в город. Оглянувшись через плечо, с удивлением заметила, что на “Красном вороне” уже подняли паруса.

“Наверное, они застоялись в порту” – подумала я.

Для нордов, как говорила Астрид, море не просто дорога, это сама душа.

Улыбнувшись, направила Шторма вверх по мощёной улице, ведущей от порта в город.

Ночной Дала-Эрне казался другим миром. Таверны гудели, из открытых окон лился свет и доносились пьяные песни. Стражники патрулировали улицы.

Вдруг Шторм резко дёрнулся, замер на месте и тревожно заржал. Его уши прижались к голове, а ноздри расширились.

– Что такое, мальчик? – я тут же соскользнула на землю и приобняла его шею, пытаясь успокоить дрожь, пробежавшую по могучему телу. – Ну что там? Что напугало тебя?

Я напряжённо осмотрелась, пытаясь понять причину его беспокойства. И тут заметила знакомую фигуру.

Виктор.

Он стоял в тени, но даже в этом полумраке я безошибочно узнала его высокий, подтянутый силуэт, эту особую, властную манеру держаться, как будто пространство вокруг принадлежало только ему.

Мужчина сделал медленный шаг вперёд, выходя в полосу света уличного фонаря.

– Что ты делаешь так поздно на улицах? – голос его звучал низко, сдержанно.

Я фыркнула.

Снова допрос!

Чёрт побери, Виктор вёл себя так, будто ничего не произошло. Будто не он таскал меня за волосы и обвинял в измене!

– Я делаю то, что считаю нужным! – резко ответила я. – А вот что ты делаешь в Дала-Эрне? Ты получил титул! Разве тебе не положено быть в столице? Развлекаться, пить вино на балах?

Виктор сделал ещё один шаг в мою строну. Свет фонаря очертил резкие линии его лица – сжатые губы, напряжённый взгляд.

Он выглядел посвежевшим, отдохнувшем. А ещё он приоделся. Дорогое кожаное пальто с пышным меховым воротником было небрежно распахнуто, будто Виктору совсем не холодно. Под ним виднелась элегантная шелковая жилетка, на которой надменно поблёскивала массивная золотая цепочка карманных часов.

Совсем не сравнить с тем растрёпанным, измученным человеком, который ворвался на приём к префекту. Тогда он выглядел как утопленник, вытащенный из ледяной воды: промокший, дрожащий, с диким взглядом загнанного зверя.

Сейчас передо мной стоял совершенно другой Виктор – холёный, собранный, с расчётливым блеском в глазах. Тот самый, что унизил меня… Только едва заметный, непроизвольный нервный тик в уголке левого глаза выдавал внутреннее напряжение.

– Я уже сказал – искал тебя.

– А я сказала – не нужно было, – парировала я, крепче сжимая поводья Шторма. – Уезжай, Виктор. Возвращайся в свою жизнь. У тебя там наверняка полно важных дел.

Мужчина издал короткий, почти болезненный смешок.

– Важных дел? Моя жена исчезла. Для меня не существует более важного дела.

– Какое лживое лицемерие! – прошипела я. – Ты отказался от меня! Написал паршивую записку, что я тебе не нужна!

Бровь Виктора удивлённо дёрнулась.

– Я не писал никаких записок, Анна.

Я замерла. Записка… Она была. Отец вертел ею у меня перед носом. Но… “дорогой родитель” мог всё подстроить. Чтобы поскорее выпнуть меня из дома. Это вполне в его характере. Но какая теперь разница? Какое имеет значение, кто написал записку? Виктор унизил меня. Обвинил в измене. Не поверил в мои слова. Он позволил мне исчезнуть.

– Даже если ты не писал её, – я выпрямилась, – ты бросил меня. А теперь приезжаешь с видом спасителя и думаешь, что я должна пасть в обморок от радости при твоём появлении?

Виктор медленно перевёл тяжёлый взгляд с моего лица на Шторма. Конь, почуяв его внимание, беспокойно переступил с ноги на ногу.

Я заметила, как рука Виктора непроизвольно дёрнулась вперёд. Мужчина хотел погладить Шторма. И я бы не стала мешать. Всё-таки это его конь. Но… Шторм громко фыркнул, выразительно отбросив голову, и решительно отошёл дальше, полностью укрывшись за моей фигурой.

Горькая усмешка тронула мои губы.

– Вот видишь, – тихо произнесла я. – Не я одна, кого ты бросил…

– Я хотел вернуться, – глухо произнёс Виктор, отступив на шаг.

Непонятно к кому он обратился – ко мне или к Шторму. Наверное, больше к своему коню. Для него он значил куда больше, нежели я!

– Хотел забрать ВАС! – продолжил муж, и последнее слово он выбросил с такой силой, с таким подчёркнутым ударением, будто выхватил его прямо из моих мыслей.

– Не нужно было вообще уезжать! – парировала я, не желая идти на попятную.

– Мне нужно было уехать! – голос Виктора сорвался в рык, гулкий и дикий, заставивший вздрогнуть даже привыкшего ко всему Шторма. – И я не собираюсь оправдываться перед тобой!

– Ну разумеется…

Этого было достаточно. Больше нечего было слушать.

Пальцы в перчатках впились в грубую кожу поводьев. Одно резкое, отработанное движение – и я уже в седле, ощущая под собой мощный, живой комок мышц Шторма.

– Анна! – окликнул меня Виктор.

Останавливаться я не собиралась. Шторм, словно угадав моё желание, рванул с места так, что ветер засвистел в ушах и заставил прищуриться. Земля понеслась под копытами стремительной, размытой полосой. Мы мчались прочь – прочь от голоса, прочь от оправданий, которых не будет. Никогда.

“Не будет он оправдываться…” – проворчала про себя, войдя в прохладную тишину дома. – “Очень нужно!”.

Чтобы успокоиться, я начала думать о работе. Достала мешочек с золотыми монетами, высыпала на грубый деревянный стол, пересчитала. Раз, два… Половина ушла “Красному Ворону” за продукты и перевозку. Остального хватало, чтобы полностью погасить долг за дом. Так что нужно было действовать!

Утро встретило меня тяжёлым, свинцовым небом. Шторма оставила дома, под защитой сарая и стогов сена – сегодня в Дале-Эрне было особенно неприветливо. Влажный морской воздух пропитал город промозглой сыростью, отчего каждый вдох давался с трудом, будто лёгкие сопротивлялись густой смеси соли и холода.

Заглянув в пекарню, я предупредила Терес, что отлучусь на пару часов, и решительно направилась в администрацию.

Здание префектуры, массивное и мрачное впитало в себя всю сырость сегодняшнего утра.

Чиновники за высокими стойками, казалось, перешёптывались, бросая в мою сторону быстрые, колючие взгляды.

Неужели новости в Дале-Эрне распространяются со скоростью чумы? Все уже знают о моём “подвиге” на приёме у префекта? Нет, вряд ли. Штаймер, думаю, не потерпит шепотков в свою сторону. Хотя некоторые чиновники на том приёме всё же присутствовали. Например, казначей Маерлиц – ещё один мерзкий персонаж, с которым я предпочла бы никогда не встречаться.

Я обогнула стойки и прошла вглубь здания, направившись прямиком к кассам. За последним столом сидел мужчина, чьи пальцы и манжеты были изузорены фиолетовыми кляксами, будто он только что подрался с чернильницей.

– По какому вопросу? – процедил служащий, даже не подняв взгляда от бумаг.

– Погасить долг за дом.

Слова сработали безотказно. Кассир поднял на меня глаза – мелкие, водянистые, как у мокрицы.

– Да-да, – пробормотал он с внезапной деловой важностью. – Ваше имя и адрес? – его худые пальцы потянулись к папкам.

– Анна Артейр.

Глазки кассира метнулись в сторону. Ладони, вдруг ставшие липкими, шлёпнулись на верхнюю папку так неловко, что стопка с документами моментально сползла, а одна из папок так и вовсе грохнулась на пол.

– Ох, какой я неуклюжий! – фальшиво ахнул он и наклонился за упавшими бумагами.

“Больше похоже на глупое представление”, – раздражённо промелькнуло в мыслях.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – выдавил кассир, водружая папку на место.

Я села. Он же, избегая моего взгляда, уткнулся в бумаги, перелистывая их с преувеличенной тщательностью. Минуту длилось молчание, прерываемое шелестом страниц.

– Хм, тут… особые условия погашения долга, – наконец пробормотал мужчина, тыча пальцем в строку. – Личная пометка префекта.

– Ульф Штаймер – человек редкой щедрости, – улыбнулась я так широко, что почувствовала напряжение в скулах. – Но я не вправе злоупотреблять его добротой.

– Но долг весьма солидный, – кассир хмыкнул, сухо постучав костяшками пальцев по глянцевой столешнице. – Уверены, что располагаете необходимой суммой?

Вместо ответа я без всякого стеснения высыпала содержимое кошелька на стол. Тяжёлый, властный звон золотых монет мгновенно заглушил любые сомнения.

Преображение кассира было почти мгновенным. Вся его прежняя сонливая сдержанность испарилась, сменившись жадным интересом. Пальцы, испачканные въевшимися чернилами, дрогнули и метнулись вперёд, схватив первую монету с неестественной проворностью. Он принялся считать методично, почти ритуально, выкладывая диски аккуратными, звенящими пирамидками.

– Один, два, три…

Его взгляд не отрывался от сверкающих дисков. Но странно было то, что время от времени его глаза всё же метались куда-то вбок, словно он кого-то ждал.

– Сумма… полностью соответствует, – наконец объявил кассир.

Мужчина опустил глаза и потянулся за пачкой документов.

– Теперь требуется оформить закрытие долгового обязательства, – пробормотал он, макая острое перо в густые, почти чёрные чернила. – Ваша подпись потребуется здесь… здесь… и также вот на этом листе.

Я внимательно прочитывала каждую строчку перед тем, как поставить подпись. Документы были стандартными – подтверждение полной выплаты, отказ от претензий, снятие обременения с собственности.

Кассир достал массивную печать и торжественно приложил её к каждому документу. Чернила расплылись тёмно-фиолетовыми кругами, официально закрепив мою свободу от долгов.

– На этом всё? – напряжённо спросила я, лихорадочно собирая свои копии документов, желая поскорее выбраться отсюда.

– Да-да, всё, – кассир утвердительно закивал. – Только впредь советую вести себя… разумнее. Задолженности в нашем городе не приветствуются, особенно… – он многозначительно замолчал.

Я лишь резко кивнула, не желая продолжения, и встала. Резко развернувшись к выходу, едва не врезалась в высокую, плотную фигуру, возникшую будто из ниоткуда…

Передо мной стоял стражник. Тёмно-синий мундир безупречно отутюжен, на пряжке пояса тускло поблёскивал герб города. Лицо непроницаемо.

– Госпожа Артейр? – голос его был ровным, лишённым эмоций, чисто служебным. – Прошу следовать за мной.

– Я что-то… нарушила? – спросила, обернувшись через плечо.

Кассир лишь виновато улыбнулся.

Конечно! Взгляды в сторону, глупая неуклюжесть, папка, упавшая на пол… Всё это не просто так!

У него есть тревожная кнопка? Наверняка есть! Он же работает с деньгами, чёрт его побери! А я полная дура!

– Госпожа Артейр! – голос стражника позади стал резче.

– Я никуда не пойду, – упрямо заявила я. – Сначала скажите, в чём моя вина.

– Вас… желают видеть.

Желают видеть?! Штаймер. Конечно же. Но я ведь специально припёрлась утром, рассчитывая, что высокое начальство ещё спит, укрывшись бархатным покрывалом. Ошиблась. Причём крупно.

Для меня расставили капкан, и я, как глупая крольчиха, прямиком в него угодила!

– Не дёргайтесь, – процедил стражник сквозь зубы, наверное, думая, что я хочу сбежать.

Но куда мне бежать? Это глупо. А я уже превысила лимит глупости на сегодняшний день!

Рука охранника молниеносно метнулась в мою сторону и сомкнулась вокруг запястья. Хватка была железной – ни вырваться, ни пошевелиться.

– Вы не имеете права так со мной обращаться! – возмутилась я.

Но мои слова совершенно ничего не значили.

Стражник презрительно фыркнул и потащил меня вперёд. Мы двинулись по длинному коридору административного здания.

По пути встречались чиновники и простые горожане. Кто-то шептался, прикрывая рот ладонью, кто-то отводил глаза, словно боясь, что любопытство может оказаться заразным. Никто, ни единая душа, не сделал попытки вмешаться.

– Это произвол! – крикнула я, обратившись к застывшей в дверном проёме полной женщине с бумагами в руках. – Вы сами всё видите!

Женщина лишь опустила взгляд и поспешно юркнула в кабинет.

– Не стоит тратить силы, – буркнул стражник, волоча меня дальше.

Мы свернули в боковой коридор, миновали ещё несколько кабинетов. В конце коридора стражник резко остановился перед массивной дверью. Без предупреждения он толкнул её, а следом и меня.

Я споткнулась о порог и едва не упала.

– Вот она, господин казначей, – доложил стражник, вытянувшись по струнке.

Казначей? Не префект?

Воздух в кабинете был спёртым, тяжёлым. И этот запах… Я поморщилась от резкого, кислого аромата перегара.

В дальнем углу кабинета на широком кожаном диване полулежал Маерлиц… Его рубашка была расстёгнута, обнажая волосатую грудь, а в руке он небрежно держал бутылку вина.

Казначей спал, с каждым выдохом издавая хриплый, булькающий звук. Бутылка, накренившись, позволяла темно-рубиновой жидкости тонкой, неумолимой струйкой стекать на когда-то белую, а теперь заляпанную рубашку, а оттуда – кап-кап – на ковёр, образуя кроваво-тёмное пятно.

– Господин Маерлиц, – стражник повысил голос. – Я привёл женщину, как вы и приказывали!

Казначей вздрогнул, издал нечленораздельный звук и приоткрыл один мутный глаз. Бутылка выскользнула из его пальцев и с глухим стуком упала на ковёр, выплеснув остатки содержимого.

– Какого чёрта?! – взревел Маерлиц, но увидев меня тут же, успокоился. – А-а-а-а, – протянул он, фокусируя на мне свой липкий взгляд. – Наша новая знакомая.

Казначей попытался сесть, но его повело в сторону.

Стражник, кажется, привыкший к такому зрелищу, лишь слегка поморщился.

– Анна Артейр, господин, – прохрипел он.

– Пошёл вон! – рявкнул казначей.

Стражник замешкался на мгновение.

– Я сказал – ВОН! – рёв казначея прозвучал уже с настоящей яростью.

“Служитель порядка” резко кивнул и поспешно ретировался, плотно притворив дверь.

Я осталась одна. Наедине с Маерлицем и удушливой атмосферой его кабинета.

Уголки губ казначея ползли вверх, складываясь в пьяную, наглую ухмылку. С видимым усилием он поднялся на ноги и, шатаясь, направился к столу у окна.

– Выпьешь? – сипло спросил он, выдвигая ящик стола и доставая оттуда новую, ещё не откупоренную бутылку.

– Нет, благодарю, – сухо ответила я.

Казначей пожал плечами, словно говоря: “Твоя потеря”, и без особых церемоний сорвал печать с бутылки. После чего поднёс горлышко ко рту и сделал длинный, шумный глоток. Закрыв глаза, он крякнул с отвратительным удовольствием.

– Ну, чего уставилась? – мужчина небрежно махнул рукой в сторону глубокого кожаного кресла напротив стола. – Присаживайся, красавица.

Я осторожно направилась к указанному месту, но замерла, увидев, что на нём что-то лежит.

Маерлиц, заметив мой взгляд, хмыкнул, подошёл к креслу и небрежным жестом смахнул… женские панталоны кремового цвета с кружевной отделкой. Они упали на пол, и казначей затолкал их носком сапога под стол.

Пока меня передёргивало от отвращения, казначей плюхнулся в своё кресло, развалившись в нём с видом полновластного хозяина. Его взгляд, сквозь алкогольную муть, внезапно обрёл странную, хищную цепкость. Маерлиц наблюдал, изучал, точно оценивал меня как свою добычу.