Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 41.

Глава 41

Наступили дни плодотворной, но напряжённой работы.

Ингредиенты у нас таяли на глазах. Мы выскребли все, что было у меня в погребе, а от “Красного ворона” не было никаких вестей. Но я не отчаивалась. Прошла всего неделя, а Лашон говорил, что на перевозку может уйти две…

Мы подтянули пояса. Готовили лишь утреннюю партию, ровно столько, чтобы пекарня не закрылась.

Кроме того, и от Штаймера не было никаких “вестей”. Время шло, но ни вызовов в администрацию, ни проверок, ни намеков на проблемы… Я даже воспрянула духом – может, всё наладится само собой? Но червячок сомнения подтачивал моё спокойствие изнутри. Мне казалось, что это затишье перед бурей, временная передышка, за которой обязательно последует удар.

Я пыталась заглушить внутреннего крикуна, уговаривая себя: “Хватит накручивать! Префект, наконец, осознал всю глупость своих угроз!”. Однако голос, натренированный на выживание, настойчиво шептал: “Будь осторожна. Они просто ждут”.

Да и мелочи, странные мелочи заставляли меня напрягаться. Март, после нашего ночного разговора на кухне, ещё больше замкнулся. Почти не разговаривал со мной, лишь кивал, бормотал что-то невнятное и старался поскорее уйти по своим делам. Когда я входила на кухню, он вздрагивал. Если мы оставались наедине, находил тысячу причин, чтобы уйти.

– Ты не думаешь, что Март ведёт себя странно? – спросила я как-то Терес, когда мы раскатывали тесто.

Подруга пожала плечами:

– Он всегда такой, когда совесть мучает. Замкнётся в себе, ходит мрачнее тучи. Знакомое состояние.

– Но в чём же вина-то? – не унималась я. – Дрова? То, что он ничего не сказал? Ерунда, мы уже все выяснили.

Терес только вздохнула и продолжила работу.

К концу недели я почти убедила себя, что всё в порядке. Что Март просто… ну, такой человек. Что Штаймер решил оставить нас в покое. Что мои страхи – всего лишь разыгравшееся воображение. Виктор… Наверное, Виктор всё же уехал. С одной стороны – отлично. Я могу вздохнуть спокойно – прошлое, наконец, оставило меня.

С другой… Внутри то и дело пробивалось другое чувство – щемящее, неприятное. Чувство вины. За тот вечер… За то, что выставила его за дверь, не дав и слова сказать. Ведь то, что сделал Март… Виктор-то здесь совершенно ни при чём!

Признаться самой себе было горько: да, я, как и Терес, среагировала слишком бурно, сгоряча, поддавшись гневу и разочарованию…

Виктор уехал. Поняв, что снова связываться со мной бессмысленно. И это… к лучшему. Наверное.

Всё текло привычным руслом, пока в одно утро дверь пекарни не распахнулась перед капитаном торгового судна. Его визит принёс долгожданные вести.

– Госпожа пекарь, – обратился он ко мне, снимая шляпу, – капитан “Красного ворона” просил передать, что они смогут вернуться уже через три дня с полными трюмами товара.

Эта новость всех так обрадовала, что мы с Терес даже обнялись посреди кухни, чего обычно не делали.

– Нужно готовиться, – сказала я, чувствуя, как плечи расправляются от облегчения. – Будем печь с запасом, потратим все имеющиеся ингредиенты. Скоро у нас будет новая партия!

Работа закипела с новой силой. Два дня пролетели в трудах и заботах. Я почти забыла о своих страхах, о Штаймере, о Викторе – всё отступило перед простой радостью работы и ожиданием скорого разрешения проблем.

Домой я возвращалась выбившейся из сил, но это странным образом радовало. Наше дело не остановится! А может… совсем скоро, мы сможем нанять помощников и тогда получиться брать полноценные выходные!

Всё наладилось! Наконец-то всё наладилось. И у меня даже остались деньги, которые дала мне Элизабет Штаймер. Можно купить одежду, платья – небольшие вещицы милые женскому сердцу. Начать ремонт дома в конце концов!

Улыбнувшись, я заснула, как только голова опустилась на подушки…

Меня разбудил колокольный звон. Я не сразу поняла, что происходит – звук был далёким, но настойчивым, тревожным. А после к нему примешались крики людей.

Я села на постели. За окном плясали странные тени. Слишком яркие для ночи.

Подбежав к окну, отдёрнула занавеску и застыла.

Языки пламени взвивались к ночному небу. Оранжево-красное зарево окрасило снег в цвет старой меди. По улице бегали люди.

В первую секунду мозг отказывался верить. Потом пришло осознание, болезненное, как удар под дых: это горит наша пекарня! НАША ПЕКАРНЯ!

– Нет… нет-нет-нет! – я метнулась к одежде, натягивая на себя первое, что попалось под руку.

Сердце колотилось так, что заглушало все звуки. Руки не слушались, дрожали, путались в рукавах. Ботинки никак не хотели налезать на ноги. А когда, наконец, удалось справиться с одеждой, я кубарем скатилась по лестнице и выбежала на улицу.

Мороз ударил по лицу, но я почти не почувствовала его – жар от пожара ощущался даже здесь, за два квартала.

Я бежала что есть сил, расталкивая прохожих. Задыхаясь, я остановилась только у оцепления – несколько мужчин с пиками не пускали любопытных ближе.

– Пустите! – кричала я, пытаясь протиснуться между ними. – Это моя пекарня! Пустите!

Меня пропустили. Пекарня на Соляной горела как факел – старое дерево, мука, масло… всё это превратилось в идеальное топливо. Мужчины с вёдрами уже оставили попытки потушить здание и лишь пытались не дать огню перекинуться на соседние дома.

Я лихорадочно оглядывалась по сторонам, пока не услышала…

– Март! МАРТ!

Это была Терес. Женщина металась по улице, охваченная паникой. Её лицо было чёрным от сажи, волосы растрёпаны, на щеке – глубокая царапина. Она, казалось, не видела меня… Нет, она вообще ничего не видела!

– Терес! – окликнула я её, и тут заметила какое-то движение в окне второго этажа пекарни. Там, в дыму и пламени, на мгновение мелькнула человеческая фигура.

– Там кто-то есть! – я бросилась вперёд, но меня снова перехватили. – Пустите! Там человек!

– Там никого нет, госпожа, – твёрдо сказал один из стражников. – Крыша вот-вот обвалится, никто бы там не выжил.

– Но я видела…

Договорить я не успела. Раздался оглушительный треск, и крыша пекарни обрушилась внутрь, подняв в воздух целый фонтан искр. Толпа ахнула. Кто-то из женщин закричал.

Я упала на колени, не в силах оторвать взгляд от пылающих руин. Всё, что мы построили с таким трудом… Всё, во что я вложила свою душу, своё будущее…

В этот момент послышался новый треск – не разрушения, а другой, резкий и пронзительный, как будто что-то раскололось внутри самого пламени.

Женщины вокруг удивлённо охнули, когда в дверном проёме, объятом огнём, возник силуэт. Высокая фигура шагнула из пекла, неся на плече безвольное тело.

– Виктор! – вырвалось у меня, и я сама не узнала свой голос.

Это был он. Мой муж – шёл сквозь пламя. На его плече, как мешок муки, висел Март…

Виктор в несколько широких шагов преодолел расстояние до ближайшего сугроба и опустил туда тело Марта.

– Вызовете целителей! – рыкнул Виктор, после чего сделал несколько странных пассов руками. Его пальцы сложились в необычные фигуры, губы беззвучно зашевелились.

Воздух вокруг него начал дрожать. А потом случилось невероятное. Пламя, бушевавшее во всю мощь, вдруг замерло, словно застыло во времени. Огненные языки перестали плясать и вытянулись, указывая в небо, как тысячи огненных пальцев. На мгновение наступила абсолютная тишина – даже треск горящего дерева прекратился.

И тут же, будто по команде, огонь начал складываться сам в себя – точно гигантский веер, который складывают невидимые руки. Пламя стягивалось к центру, уменьшаясь, сжимаясь, концентрируясь в одной точке.

Воздух загудел, и последние языки пламени схлопнулись. Ослепительная вспышка заставила всех зажмуриться. Когда же мы открыли глаза, на месте пожара зияло лишь обугленное, дымящееся здание, над которым повисла густая сизая пелена.

Виктор опустил руки. Плечи его поникли, на лице застыла глубокая усталость…

Он медленно обернулся. Сделал шаг… ещё один. И вдруг рухнул в сугроб рядом со мной.

– Ты… – выдохнула я едва слышно. – Ты… Я думала, ты уехал.

– Забыла? – усмехнулся он. – Я же сказал – никуда не уеду. Что случилось?

– Это… это я… – голос сорвался, меня затрясло. – Моя вина! Моя вина!

– Ты ни в чём не виновата.

Рыдания выворачивали наизнанку. Я не сразу сообразила, как Виктор притянул меня к себе. Как прижал подбородок к моей макушке. Голоса вокруг растворились в неразборчивом гуле.

– Дыши, – пробилось сквозь пелену. – Дыши, Анна.

Но лёгкие не слушались. Весь мир сжался до пульсирующей боли в висках. Перед глазами заплясали чернильные пятна, которые сливались с дымом и ночной тьмой. Мгновение, и я потеряла сознание…