Опальная жена. Пекарня на краю севера

Глава 43.

Глава 43

Виктор

Анна всё глубже уходила в себя. Нарастила кокон, через который мне так и не удалось пробиться. Она не простила… Нет, хуже – она перестала верить. Верить мне, словам, а может, и самому миру.

Особенно тяжело стало после возвращения Терес из лазарета. Анна буквально замуровала себя в своей комнате. Дверь теперь почти всегда была заперта.

После пожара Терес и Март поселились в этом доме. Я видел, с какой неохотой они это сделали. Но выбор был невелик: мрачные стены или гибель в ледяных объятиях зимы под открытым небом.

Женщина не могла видеть, но я был уверен, что всё это временно.

Как и обещал, Глен приехал на следующий вечер. Лашон к тому времени уже сгрузил привезённые продукты в каморку – ту самую, чьи стены были испещрены сложнейшими рунами стабилизации. Они мерцали едва уловимым зеленоватым светом. Их магия, вплетённая в саму структуру камня, создавала пространство вне времени, где продукты не знали тлена и могли храниться месяцами… годами, если потребуется.

– Никогда не видел ничего подобного! – совершено по-детски восхитился Глен, когда я показал ему руны.

Всё же странный дом… Но то, что он принадлежал моим предкам, многое объясняло. Вот почему я ощущал этот внутренний жар, пульсирующий под облицовкой стен – сердце, замурованное в камень.

Значит, корни мои – с севера. Интересно… и совершенно бесполезно.

Я не врал Анне: родни своей я не знал. Лишь однажды в жизни почувствовал нечто… Непередаваемое. Дракон во мне отозвался на зов. Кто знает: пойди я тогда у него на поводу, может быть, и столкнулся бы с тем, кто бросил мать… Но всё это так не существенно. Главное – то что будет, а не то, что было. Главное – Анна. Я обязан ей помочь. Хотя пока и не знал как.

– Ты так и не поел, – голос Глена вернул меня к реальности.

– Аппетита нет, – ответил я, вяло поводя ложкой в миске с кашей, хотя назвать это варево кашей язык не поворачивался.

Глен отвратительно готовил. Даже когда мы были простыми солдатами, ему строжайше запрещалось подходить к армейскому котелку ближе, чем на пять шагов. А я… мои кулинарные таланты были настолько впечатляющими, что командиры однажды предложили использовать моё “рагу” как секретное оружие против врага. Я не умел готовить от слова “совсем”.

Но вот Март… Март был настоящим волшебником. Как он умудрялся из той же самой картошки, свёклы и скудных припасов создать наваристый, аппетитный суп – загадка. Жаль, что сегодня не его очередь готовить. Жаль.

– Как там Иннис? – вырвалось у меня, пока Глен возился с горшком у печи.

Вопрос о втором друге висел в воздухе с самого утра, но лишь теперь нашёл выход.

Глен, не отрываясь от своей стряпни, ухмыльнулся одной стороной рта.

– Пообещал священными клятвами, что будет вести себя прилично, – буркнул он, шумно шлёпая липкой массой по глиняной тарелке.

По его лицу было видно, что о каше он такого же мнения, что и я. Но ничего не поделаешь. Глен не любил критиковать, а в особенности себя.

– Как там женщина?

– Терес? Уже лучше. Я наложил примочки. Через пару недель она будет видеть, но потребуется время на восстановление.

– Хорошо.

– Вик.

– М-м-м?

– Почему я?

– Ты лучший целитель, которого я знаю. И… только тебе я доверяю. А что? Ты имеешь, что-то против?

– Не нужно оживлять трупы, уже хорошо! – рассмеялся Глен. – Если честно, когда я получил от тебя письмо, то испугался.

– Почему? Появились какие-то новости из дворца? Ты узнал, кто решил состряпать то представление с конюхом?

Глен мрачно покачал головой.

– Тогда, что ты узнал?

– Тебя ненавидят, – сухо констатировал он. – Ничего нового…

– Ничего нового… Ты прав.

– Не хочешь вернуться?

Я шумно отодвинул от себя глиняную миску. Каша давно остыла, став от этого ещё омерзительнее – серый тягучий комок.

– Вернуться?

– Ну да. Только не говори, что решил тут остаться.

– А может, и так.

Уголки губ Глена дрогнули, сложившись в улыбку. Загадочно так. Эта его привычка всегда выводила меня из себя. Я никогда не мог понять, о чём он думает на самом деле. Скрытный, как демон. Полная противоположность Иннису.

Иннис у нас жил с душой нараспашку. Стоило ему войти в комнату – и все его помыслы читались на лице: выпивка, карты, бабы… Никаких загадок.

– Она не разговаривает с тобой?

– Если ты не заметил, она ни с кем не разговаривает!

– Найди поджигателя пекарни и всё наладиться, – пожал плечами Глен.

– Без тебя я бы, конечно, не разобрался!

Глен смерил меня придирчивым взглядом и, помотав головой, засунул ложку с кашей себе в рот. Пожевав немного, он слегка поморщился, передёрнул плечами, но есть не перестал.

– Прости, – буркнул я, отведя взгляд к запотевшему окну. – Я осматривал место. Никаких следов.

– А что говорит Март? Может, он что-то слышал или видел?

Я медленно помотал головой.

Март и Терес спали. Если выстраивать всю цепочку событий то… дверь в их спальню с внешней стороны подпирала кочерга. А значит, кто-то пролез в дом, забаррикадировал выход, а после поджог помещение. Старое здание вспыхнуло как спичка. Марту удалось выбить дверь. Он вытащил Терес из огня, вынес на улицу, укутал в какую-то тряпку. А потом… вернулся в пылающий дом за их сбережениями. Поступок… достойный уважения, но безумно, до идиотизма, глупый. Повезло ему – я как раз подоспел к тому моменту, вытащил его уже полузадохнувшегося, с опалёнными волосами…

Я резко встал. Голова гудела от дурных мыслей.

– Пойду проветрюсь, – бросил через плечо Глену, не поворачиваясь. – Прибери тут, ладно?

Глен недовольно фыркнул, ложка с густой кашей замерла на полпути ко рту. В его маленьких глазках мелькнуло что-то едкое, непривычно злое.

– Ты ведь в курсе, что здесь ты не мой командир? – ворчливо отозвался он.

Но я его уже не слушал. Шагнул в темноватый коридор. Холл встретил ледяным, пронизывающим до костей сквозняком, задувавшим из щелей. Рывком распахнул входную дверь – и серый, промозглый день хлестнул в лицо порывом ветра. Сразу же за этим послышалось глухое ржание…

Шторм перебивал копытами с противоположной стороны дома. Я замер на пороге, взгляд машинально скользнул в сторону сарая.

Нет. Не пойду. Какой толк?! Шторм меня к себе не подпустит. Проклятое, упрямое животное… Оно тоже уверено, что я его бросил!

Я поднял ворот пальто и направился в сторону пекарни.

Она показалась издалека – чёрный скелет здания на фоне серого неба. Обугленные балки торчали, как сломанные кости, поддерживая остатки кровли, которая кое-где провалилась внутрь. Некогда уютное место превратилось в обгоревшую коробку.

Осторожно переступив через порог, оказался внутри. Запах гари всё ещё висел в воздухе, хотя пожар случился неделю назад.

Прошёл дальше, на кухню. Массивная печь осталась почти нетронутой – кирпичный монстр пережил огонь, ставший для него родной стихией. Всё остальное превратилось в пепел: шкафы с посудой, полки, стол для замеса теста.

Я медленно обошёл помещение, присматриваясь к каждой детали.

Что я упускаю? Я никогда не играл в следователя. Моё дело – война, там всё просто: враг перед тобой, приказ ясен. А здесь… Слишком много вопросов и ни одного ответа.

Вышел во внутренний двор. Покосившийся забор, полусгоревший сарай с дровами. Взгляд зацепился за калитку – заглушка выломана. Прошёл ближе, присмотрелся. Ничего удивительного – злоумышленник проник в дом именно отсюда.

Я обернулся, закружившись на месте словно юла, и вдруг замер – метрах в двадцати от меня стояла фигура. Высокий мужчина в тёмном, потрёпанном тулупе. Поймав мой взгляд, незнакомец вздрогнул, как от удара, и резко развернулся. Что-то в его поведении показалось мне странным…

Как там говорят великие сыщики? Преступник всегда возвращается на место преступления?

Но преступник ли он? Может простой зевака, что пялился на сгоревшую пекарню? Или свидетель? Вот только… Этот тип ни капли не походил ни на праздного наблюдателя, ни, тем более, на потрясённого очевидца.

Слишком уж он испугался.

Страх обволакивал незнакомца плотным, липким туманом. Дракон ощутил его мгновенно – пронзительный, колючий, как осколки битого стекла, с отвратительным привкусом кислой желчи и холодного пота. Запах паники.

Я вышел из руин пекарни и двинулся за незнакомцем. Не торопясь, но и не отставая.

Дракон внутри меня почти урчал от удовольствия – после того, как я оставил военную службу, такие вот “забавы” стали большой редкостью.

Незнакомец то и дело оборачивался, каждый раз замечая меня в нескольких десятках шагов позади. И с каждым поворотом головы его страх становился гуще, плотнее.

Мне это показалось… занятным. Паника мужчины не просто росла – она цвела пышным, ядовитым цветом, превращаясь в полноценный ужас.

На третьем или четвёртом повороте он ускорил шаг. Я тоже.

Мы играли в странную игру – я не пытался догнать его, просто сохранял дистанцию, а он всё быстрее переставлял ноги, постоянно спотыкаясь и оглядываясь.

Когда мы миновали рыночную площадь и свернули в один из узких переулков, мужик не выдержал. Что-то щёлкнуло в нём – я буквально услышал этот звук. Он резко перешёл на бег. Я улыбнулся и побежал следом.

– Стой! – крикнул, но это только придало ему скорости.

Тут я резко замедлил бег, буквально растворившись в глубокой тени арочного прохода.

Пусть думает, что оторвался. Пусть почувствует минутную сладость ложного облегчения.

Прислонившись спиной к стене, начал считать в уме. Раз… два… три…

Дракон внутри меня недовольно заворочался – ему не нравилось терять добычу. Но я знал, что делаю.

Сеть переулков в этом квартале была запутанной, как внутренности улья – узкие, извилистые проходы, неожиданные тупики и внезапные развилки. Здесь запросто мог заблудиться и местный, но только не тот, кого ведёт драконье чутьё…

Отсчитав последние секунды, двинулся вперёд, но выбрал другой путь. Петляя между покосившимися домами, я срезал через заснеженные дворы, бесшумно перескакивая через низкие, покорёженные ограды и протискиваясь через узкие проходы между сараями, где пахло прелой соломой.

За очередным поворотом я замер и прислушался. Тяжёлое дыхание – совсем близко. Незнакомец остановился, решив, что опасность миновала. Я ощутил, как его страх, достигший пика, начал медленно отступать, сменяясь липким, ненадёжным облегчением. Идеальный момент.

Я резко свернул за угол и оказался прямо перед ним – нос к носу, так близко, что мог разглядеть расширенные от ужаса зрачки.

– Ну что… – улыбнулся, обнажив зубы, чуть более острые, чем следовало бы быть у человека, – давай, рассказывай.

– Ч-чего… чего рассказывать-то? – мужик жалко попятился, вжавшись спиной в стену, будто надеясь просочиться сквозь холодный камень.

Я медленно втянул носом воздух, пропуская его через драконьи рецепторы, и почувствовал… Да, явственный, едкий запах гари и копоти, въевшийся в грубую ткань тулупа. Но было ещё что-то… Глубже. Прогорклый, резкий… Масло!

– Давай-ка мы с тобой поболтаем, – прошипел я, хватая мужика за ворот потрёпанной одежды. Он едва стоял на подкашивающихся ногах. – Думаю, ты расскажешь много чего… ну очень интересного!

Мужик всё-таки не устоял и рухнул в снег. Так что мне пришлось тащить его через сугробы в подворотню, подальше от любопытных глаз.

Всё это время он жалобно скулил у меня за спиной, точь-в-точь как побитый дворовый пёс, умоляя хриплым шёпотом: “Отпустите… Пожалуйста… Не хотел я…”

Да, как же он “не хотел”!

Достигнув глухого угла, где грязные кирпичные стены пахли мочой и прелью, я с силой швырнул его о каменную кладку. Мужик жалобно вскрикнул и сполз вниз по стене, как мешок с тряпьём.

– Пожалуйста, не надо… не надо больше… – пробормотал он.

Я присел рядом на корточки, и наши лица оказались в паре сантиметрах друг от друга. В тусклом свете, едва проникавшем с улицы, я видел каждую морщину страха на перекошенной физиономии, блеск холодного пота на висках, расширенные до предела зрачки.

– Кто ты такой? – процедил я сквозь зубы.

Мужик затравленно заозирался по сторонам, точно в поисках невидимого спасения, но кроме нас, в этом грязном каменном мешке, заваленном снегом и мусором, никого не было.

– Я… я просто проходил мимо, клянусь! – выдавил он, но даже без драконьего чутья было понятно, что врёт.

Не раздумывая, я впился пальцами в его глотку, слегка сдавив, чтобы понял – терпение у меня не железное.

– Последний шанс, – прорычал я. – Кто. Ты. Такой?

– Харрис! Инг Харрис! – завопил мужчина, брызгая слюной. – Охранник… охранник из пекарни на Фонтанной площади! У господина Мелвина служу! Служил… – осёкся он.

Я отпустил горло, но схватил за грудки, встряхнув как тряпичную куклу.

– Зачем ты поджёг пекарню на Соляной?

Глаза Мелвина расширились ещё сильнее, когда он заметил неестественный блеск в моём взгляде.

– Я… я не хотел! – затараторил он, слова вылетали из него, как горох из дырявого мешка. – У меня не было выбора! Клянусь всеми богами! Хозяин заставил! Сказал, если не сделаю, не возьмёт обратно на работу! А у меня четверо детей, господин! Четверо! Младшему и трёх нет… Работа нужна!

– Ты был готов убить двух человек! – напомнил я, снова встряхнув охранника. Мысль, что Анна из-за этого целиком ушла в себя, обожгла изнутри пепельным привкусом ярости.

– Я… я не хотел… – завыл Харрис, и из его глаз, наконец, брызнули настоящие слёзы, оставлявшие грязные дорожки на щеках. – Не хотел… Мэлвин заставил!

Пазлы щёлкнули, вставая на место. Март как-то обмолвился о конфликте между двумя пекарнями. Тогда Анна публично унизила этого самого Мелвина.

Чёрт возьми, обо мне говорят, что я вспыльчив, но Анна, оказывается, тоже за словом в карман не полезет!

Я тяжело, с шипением выдохнул, выпуская пар ярости, и грубо поднял Харриса. Посмотрел ему в глаза. Внутри всё кипело. Я с лёгкостью мог бы раздавить его глотку прямо здесь, найти этого Мелвина и стереть его с лица земли. Но… Анна. Я отчётливо представил её лицо, полное осуждения и разочарования. Она бы этого не оценила. Ни убийства, ни самосуда.

Схватив Харриса за шиворот, я поволок его обратно, к выходу из подворотни, на заснеженную улицу. Он едва переставлял ноги, спотыкаясь о собственные сапоги и комья снега.

– К-куда вы меня… ведёте? – выдавил он, запинаясь.

– В участок, – холодно процедил я. – Расскажешь там всё. До последней детали. И про Мелвина, особенно. Так что о возвращении на работу можешь забыть. Думаю, тебя сошлют на каторгу, но это всё же лучше, чем смерть. По крайней мере, шанс вернуться к детям у тебя будет. Когда-нибудь.

Харрис снова жалобно заскулил, но я лишь сильнее сжал пальцами его воротник, заставив замолчать.