Обреченные судьбы

10

Кейден

Долгое время мы ехали в тишине, нарушаемой только стуком копыт неутомимых скакунов. Запах разочарования витал в воздухе и отражался в сутулых плечах и расфокусированных взглядах моих спутников. Моей пары.

В груди у меня защемило от гнева и самообвинений. Мне не следовало позволять Саманте размахивать топором. Ее лицо было бледным и осунувшимся, искаженным смесью истощения и ярости — яда, который я знал слишком хорошо. Топор забирал все. Он процветал на разрушении и крало силу, сострадание и волю взамен. Он продолжал давить до тех пор, пока нечего было отдать.

Мало кто смог бы использовать его так долго, как она.

Но как я мог позволить это своей паре?

Топор был воплощением всего, что я стал презирать в себе с тех пор, как встретил ее. Ярость, ненависть, наслаждение смертью. Это была его магия, которую я использовал, чтобы посеять хаос в Мэджик-Сайде и заставить товарищей Саманты по стае напасть на самих себя. Мысль о том, что она владеет им, о том, что эта часть моей души течет через нее, о том, что она видит монстра, которым я был на самом деле… Тяжесть моего стыда давила на меня невыносимым бременем.

Топор был всем, что она ненавидела, но без него у меня не было силы защитить свое королевство от Луны, королевы и Трех Судеб.

— После этого Айанна утроит усилия по защите виноградных лоз, — сказал Касс из-за моей спины, отвлекая меня от мрачных размышлений. — Она отведет силы от других объектов, оставив их незащищенными. С силой Саманты контролировать стену, мы можем просунуть стаю внутрь и нанести удар…

— Нет, — сказала Саманта, из-за усталости в ее голосе это прозвучало почти дико. — Больше никаких нападений на деревни фейри и никаких набегов. Вы пытались делать это в течение многих лет, и это никогда ничего не меняло.

Касс пожал плечами.

— Когда мы вырубаем лозы, они отрастают снова. Однако, если мы отрубим головы фейри, я сомневаюсь, что они сделают то же самое.

Она развернула Эловин лицом к нему, заставив его резко остановиться.

— Думаешь, Айанне не все равно, скольких из ее людей мы убьем? Ей все равно. Она более чем счастлива пожертвовать ими, чтобы прокормить виноградные лозы, или позволить им принять на себя основную тяжесть нашего гнева. Она — та, кого нам нужно убить.

Свирепый блеск в ее глазах закончил мысль за нее: Я собираюсь быть той, кто сделает это, даже если это убьет меня.

— Она права, — сказал я. — Единственное, что ценит Айанна, — это власть, так что именно туда мы должны нанести удар.

Мы вернулись на безмолвную дорогу, пока Меланте не заговорила.

— Когда Саманта и Сарион сбежали из земель королевы, Айанна вызвала бурю, чтобы остановить их — это была твоя магия, Кейд. Я думаю, что вытягивание магии из твоих земель не только дает ей силу, но и доступ к твоим способностям.

Я кивнул.

— У меня также есть сила восстановления. Возможно, поэтому она так быстро выращивает лозы.

— Верно. Но теперь королева выкачивает магию из твоей стены. Это может дать ей доступ и к магии Луны.

У меня кровь застыла в жилах.

— Если это правда, она могла бы стать достаточно могущественной, чтобы контролировать стену, точно так же, как это может Саманта.

— Это было бы чертовски катастрофично, — сказал Касс за всех нас.

— Может быть, есть способ заставить стену защищаться, — сказала Саманта.

— Это возможно? — осторожно спросил я.

— Я не знаю, но Луна помогла бы. Стена — ее заклинание. Может быть, я могла бы связаться…

— Нет, — огрызнулся я, когда тысячелетнее негодование вырвалось наружу.

Глаза Саманты расширились, а Мел вздрогнула, когда эхо моего голоса затихло среди деревьев. Мои плечи затряслись, но я справился со своим гневом и заставил свое сердце успокоиться.

— Она бы никогда не помогла.

— Она помогала мне раньше.

Я закрыл глаза, заставляя себя сохранять спокойствие в море горьких воспоминаний.

— Она помогала тебе, когда ты пыталась восстановить мою тюрьму. Если бы она знала, что ты пытаешься помочь мне, она бы нашла способ вернуть свою силу или даже убить тебя.

— Она бы не хотела, чтобы королева черпала ее магию из стены, — настаивала Саманта, поравнявшись со мной. — Не после всего, что мы сделали, чтобы восстановить барьер.

Я повернулся и встретился с ней, холодным как камень, взглядом.

— Если бы Луна знала, на что способна Айанна, она бы заключила с ней сделку, чтобы уничтожить меня.

— Я сомневаюсь…

— Ты не знаешь ее так, как я! — я зарычал. — Она вступила в сговор с Тремя Судьбами, чтобы заманить меня сюда. Можешь поспорить, она такая же безжалостная, как Айанна, если не больше.

Ее предательство пронзило меня насквозь, тысячелетие — слишком короткий срок, чтобы притупить его горечь. Мы были любовниками, но она отвернулась от меня и заточила меня здесь. Возможно, она вообще ничего не чувствовала. Возможно, для нее это всегда было игрой. Если бы я знал, что такое настоящая любовь, возможно, я бы разглядел ее улыбку насквозь.

Теперь я знал это. То, что я чувствовал к Саманте, не имело ничего общего с плотской похотью, которую я разделял с Луной. Это было жестоко. Неумолимо. Это наполняло каждое мое бодрствование и преследовало во снах. Это было не то, от чего я мог уйти, оно жило внутри меня, дикий огонь, который я не мог приручить или контролировать.

Саманта смотрела на меня с выражением, которое я не мог понять. Как я мог объяснить, что я чувствовал к ней?

Как я мог объяснить, что произошло с Луной?

Я отвел взгляд.

— Прости, волчонок. Боги не меняются, и ей никогда нельзя доверять. Должно быть другое решение.

Я перевел взгляд с нее на каждого из моих советников по очереди.

— Я верю, что вы сможете его найти.