Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке (сыщик князь Долгорукий-2)

Глава 9

Да, персона преступления уже практически известна — прелестная, но весьма нехорошая Анюта Ковалева. Два предыдущих допроса Спиридоновой Аглаи только показали почти на 100% — ОНА. Ибо по задаче стульев небезызвестного О. Бендера, с уменьшением количества преступных лиц число виновных в общем перечне не допрашиваемых лиц постоянно увеличивается.

Проще говоря, для него Анюта почти полностью виновна. Конечно, подгонять под оную концепцию следственные факты не стоит. Если появятся объективные доказательства, показывающие невиновность Ковалевой, он немедленно изменит и свою концепцию. Только вот это вряд ли. Слишком хорошо и четко выстроились факты, доказывающее вину служанки. Весь многолетний опыт следователя ему показывал — это Анюта.

А вот дальше остались моральные терзания самого князя. Ну додавит он ее на очередном допросе, потом арестует. А дальше что? Девчонка молодая, пользуется тем, что весьма смазливая и мужчины от нее тают. Думает она чем угодно, но только не головой. В тюрьме же она погибнет, или, что еще хуже, ее замучают. Изнасилуют, сексуально принудят, сделают проституткой, воровкой. Примеров масса даже в XXI веке с его просвещенным гуманизмом и человеколюбием. А уж в грубом XIX веке, скорее всего, даже до тюрьмы не довезут, испоганят.

Те же клятые жандармы, до клубнички довольно-таки охочие. М-да-а! Вот ведь. И все он виноват, следователь его императорского величества. Хотелось головой постучать об стенку, пожаловаться затхлой атмосфере XIX века.

Выход в этом, казалось бы, безвыходном положении нашелся легко и в этом же дворцом коридоре. Назывался он великой княгиней Марией Николаевной, которая являлась одновременно дочерью императора России Николая I и любовницей, нет, просто хорошей знакомой ведущего это дело светлейшего князя Долгорукого.

Ведь в советское время (ХХ век) было такой юридический казус — братьна поруки преступников с небольшой виной. И ведь ничего, работало. Только без хрущевских перегибов, конечно. На поруки брали мелких хулиганов и воришек, не рецидивистов. Защищали от тлетворного влияния злостных уголовников.

Хотя случай с Ковалевой был, пожалуй, из другой оперы. В XXI веке он бы даже пытаться не стал. А в XIX жалко стало!

— Вот ваше императорское высочество Мария Николаевна, тут такое дело, — ответил он на ее вопрос глазами, — я бы сказал так — виновность Анюты доказана примерно девять долей из десяти. Конечно, она пытается обмануть, лжет напропалую, пытается использовать всякие женские штучки, — Константин Николаевич едва было не сказал о своей старости, но вовремя остановился, понимая, что старость в его двадцать примерно пять дет даже с учетом той эпохи прозвучит диковато.

Вместо этого, пользуясь безлюдностью коридора, он прямо здесь ее поцеловал. Крепко, в засос. И она, вопреки обычаю, не стала попрекать, дескать, коридор не место для поцелуев, ведь она великая княгиня, а не девка из простонародья. Не засмущалась в столь откровенных признаках плотской любви.

Наоборот, сама прижалась к нему, положив руки на плечи. Спросила смущенно:

— Я сегодня вела в столовой слишком нагло, да? Ты ведь на меня не обижаешься?

А-а, вот, наконец, сказалось воспитание XIX века, когда барышни и молодые женщин должны быть жеманны и смущены, пассивно во всем ожидая инициатив мужчины.

В столовой Мария, «избалованная» ролью старшего ребенка императора, который, хочешь — не хочешь, а приходилось активничать без оглядки на пол, выступала, скорее, как эмансипированная женщина XXI века.

В коридоре ее отпустило, она стала робка, сконфужена, поглядывала виновато на умного мужчину. Князь ее не винил и не собирался сердиться. Он еще раз с удовольствием расцеловал в ее алые ланиты, отодвинул, чтобы полюбоваться и, наконец, сказал:

— Милая, я совсем не злюсь на тебя. И вот моя в том порука: я хочу с тобой посоветоваться на счет Анюты Ковалевой и жду твоей активной деятельности в ее судьбе.

Мария удивленно посмотрела на него своими чудесными глазами, немного подумала, спросила:

— А она точно виновата?

Константин Николаевич в ответ лишь хохотнул, показывая всю наивность своей девушки, пояснил:

— Будучи не официально, я скажу так — виновность Ковалевой уже даже доказывать не надо, опытному следователю она видна сразу.

— Да? — удивилась Мария, — так скажи, я же не опытный следователь! Мне совершенно непонятно, но интересно!

— Хорошо, скажу, — согласился князь, — только пройдем куда-нибудь, а то здесь уже много людей.

В коридоре действительно уже то и дело проходили слуги со своими хозяйственными заботами. Они откровенно поглядывали на эту молодую парочку, выяснявшие свои отношения на виду у всех. Даже Мария Николаевна поеживалась от их жгучих взглядов, не говоря уже о Константине Николаевиче.

— Пойдем ко мне? — предложила она. И там, в небольшом женском будуаре, который он редко посещала со времен сладкого знакомства, они и обсудили детали. И вот опять и даже венчание и наличие жены не останавливает.

Заговорили. Великая княгиня поначалу относилась к своей служанке настороженно. Мало ли что Костя сказал, что она виновна. Исправит, как любая женщина перед мужчиной. Судя по тому, как она в него стреляла глазками, Анюта и не против.

От таких мыслей она снова краснела, но не столько от стыда, сколько от гнева. Как она смеет! Как он смеет!

Но по мере слов князя, она уже понимала, что об их любовной интрижке речь, вообще-то, не идет. Конечно, эта потаску… эта незамужняя девица все одно бросится на чью-нибудь мужскую шею. Не княжескую, так другую. Ну и пусть, великая княгиня, что здесь во дворце должна сторожить всех мужчин?

А уж когда любимый, но очень умный Константин Николаевич разъяснил, что Анюта Ковалева предстает для них уже в качестве уже подследственной и от нее просят лишь помочь подобрать наказание, Мария удивилась и задумалась.

Обычно после судебного процесса и обвинительного акта подследственные, в зависимости от вины, отправляются на тяжелую каторгу или не в менее трудную ссылку. Есть даже специальные женские каторги. Там легче, хотя наказание есть наказание.

Великая княгиня, поняв, что она ей не соперница, стала к Анюте куда милосердие и только содрогнулась, представив, что эта девушка, милое и домашнее, в общем-то, существо, окажется среди грабительниц и женщин легкого поведения. Ужас! Она бы лучше повесилась, чем так жить.

Конечно, имеющая у Марии информация была несколько не верна, ведь Константин Николаевич давал ей примеры из тюремной жизни XXI века, не вспоминая о времени. Но сам он понимал, что реальность XIX века очень может быть еще грубее и жестче. Поэтому ничуть не дрогнул, проводя такую подмену.

— И что ты хочешь, милый, отказаться для нее от наказания? — вопросительно посмотрела Мария на мужа.

— Ни в коем случае! — категорически отказался потомственный полицейский чин нескольких веков и эпох, — любой вор должен быть наказан, ибо правосудие твоего отца суровое, но справедливое, — Константин Николаевич помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил, — однако, наказание — наказанию рознь, оно должно отличаться. Ведь одно дело матерый уголовник, которого уже ни что не исправит, а другое — юная девочка, нежный чудесный лепесток.

— Так! — вновь насторожилась Мария, чувствуя, что за этого мужчину она будет драться до конца, даже за косы станет таскать соперниц.

Константин Николаевич понял Марию Николаевну и, чтобы успокоить ее и сделать добрее к Анюте, сказал:

— Надо предложить ей менее жесткие альтернативы.

Первое. Выйти замуж, родить детей и больше никогда не встречаться со знакомыми бандитами.

Второе. Пять лет каторги, а если выживет — бессрочная ссылка.

— Как вы суровы, милый мой! — шутливо ужаснулась Мария. Главное она услышала — замуж за кого-то мужчину или в Сибирь. Князь на нее не рассчитывает. Как ее за это не пожалеть!

В отличие от нее, Константин Николаевич был меланхоличен.

— Увы, я думаю, что приговор суда будет еще жестче. Не забывай, что речь идет о пострадавшей великой княгине, близкой родственнице самого императора!

Но я не хочу! — возмутилась Мария, имея в виду наказание.

— Не хочешь быть дочерью императора? — «не понял» князь свою жену.

Ирония охладила Марию, она задумалась. Конечно, она даже не думала выступать на суде адвокатом. В России, да и почти во всем мире еще не было такого юридического института. Но поговорить с отцом, умилостивить со слезами на глазах, она могла.

И тут же представила будущее:

Во-первых, ее милый князь, блистательный следователь, найдет огромную массу негативных фактов.

Во-вторых, ее отец, услышав все это и полностью ему доверяя, потеряет все спокойствие и будет в гневе. Великая княгиня, его дочь, пришедшая к императору, будет как…

Она даже замолчала, представив, какой она будет.

— Как дурочка, — пояснил муж.

—??? — подняла она на него вопросительный взгляд.

— Ты же хочешь идти к своему отцу, просить за Анюту. Я указываю, какая у него будет реакция. Ничего хорошего.

Великая княгиня мрачно посмотрела на него. Князь поежился. С учетом уровня злобы, он вполне может заслужить очередного леща. Но Мария Николаевна сумела себя сдержать. Только вздохнула.

— Ты очень даже прав, как это ни странно, — сказала она, — твои предложения?

— В смысле мои предложения? — несколько обалдел Константин Николаевич, который и не собирался вмешиваться в дела дочери монарха. Пусть думает, головка у нее хоть и прелестная, но умная.

Но умная голова только и придумала, как свалить эти проблемы на стоящего мужчину. И ведь не возмутишься, мол, мы равны. Ха, это деньги мы равны тратить!

Константин Николаевич почувствовал, что возводит на Марию напраслину, вздохнул, выгоняя злость и медленно заговорил, обдумывая:

— В принципе, твоя идея может быть хорошей, но надо провести предварительную работу. А иначе, твой августейший отец, загруженный заботами по стране и по семье, тебя не услышит.

Мария Николаевна испытующе посмотрела на него, но промолчала, понимая, что он прав. Пусть батюшка добр, но очень упертый. В России иначе правителем и не будешь, однако сейчас это было неудобно даже родной дочери.

А он предложил:

— Вначале к его величеству Императору Всероссийскому пойду я и расскажу, как предстоит дело. Затем уже ты попросишь взять Анюту Ковалеву на поруки. И, наконец, мы проведем допрос оной подозреваемой и обрисуем все картину жизни. Пусть-ка испугается и подрожит в коленках.

— Гм-м, — иронично прокашлялась Мария Николаевна, — вообще-то вначале надо доказать вину, а потом думать о степени наказания.

— Кому думать? — не понял князь, думами уже находящийся в покоях Николая I.

— Тебе, — вздохнула Мария Николаевна и подняла руки, показывая, что сдается. Осторожно сказала, чтобы князь окончательно не рассердился: — Ты думаешь это правильно, пытаться обхитрить моего отца?

Она не сказала обмануть, но сильно подчеркнула «моего отца», словно показывая, что она с ним и не позволит его дурачить. Правильно думает, ибо последнее дело, когда дети обманывают родителей.

— Мария Николаевна, — разъяснил он свои действия, — почему ты решила, что мы собираемся обманывать нашего монарха и твоего отца? Мы всего лишь пытаемся спасти молодую дурочку. Я все сразу же планирую рассказать Николаю Павловичу. Что же касаясь о моем рассказе, то беседа редко когда бывает полной. А вот как пойдет разговор, это зависит от самих собеседников… Если ты не веришь, пойдем со мной. И все!

Они так и вошли в рабочий кабинет императора. Николай I, уже с нетерпением ждущий князя Долгорукова, лишь удивленно посмотрел на родимую дочь. Родственницы — родственницами, но что она здесь хочет делать? Они собираются заниматься деловыми вопросами. Скучными и не интересными. Совсем не женскими.

— Ваше императорское величество, — в лоб сообщил Константин Николаевич, — его императорское высочество — ваша дочь — интересуется судьбою своей бывшей служанки Анюты Ковалевой, и хотела бы просить вас разрешить ей быть на допросе, а затем поучаствовать в решении дальнейшей судьбы девушки.

— Да, — сказала Мария, с удивлением поняв, что ей и говорить нечего. Все сумел в двух словах сказать князь. Единственно добавила чисто по-ребячески в старомосковском стиле, — прости, батюшка, если вдруг помешала.

И личико так промоделировала а-ля «сиротинушка я ивановская». Константин Николаевич со своим огромным опытом работы с женщинами на допросах сразу понял — играет, зараза. Кому тяжелая забота, а ей забава! В прежней жизни такое было. Все же женщины, как минимум, составляют половину человечества. Значит, и преступников, скажем так обтекаемо, много и сталкивался в следственной работе он часто. Те еще интриганки!

Но Николай I был более простодушным, несмотря на великий опыт административной деятельности, которая наполовину включает работу с людьми. Он поверил Марии — дочь все-таки! Недовольно посмотрел на нее, но разрешил!

Счастливая Мария Николаевна тотчас же устроилась на диванчике слегка прижавшись к мужу.

— Константин Николаевич, — продолжил император прежний разговор с Константином Николаевичем, поняв, что с дочерью покончено, — я, конечно, понимаю, что достоверных фактов, изобличающих Ковалеву, у тебя достаточно, но ты все же получи ее формальное признание в вине. А уж потом речь пойдет о степени наказания.

Ох уж это юридическая традиция, тянувшаяся несколько веков, когда главным доказательством вины является признание самого виновного. А что делать? Не будешь ведь спорить с императором! Благо, в данном случае получение признания не стоит труда.

— Да, ваше императорское величество, — согласно склонил князь голову, — сначала признание, потом наказание.

Николай I с удивлением посмотрел на князя. Умный-то он умный, но уж больно строптивый. Если бы не дочь да удивительное чутье в уголовных делах, пинками бы уже погнал из Зимнего дворца.

Мария Николаевна, видя удивление на лице отца, показала две сплетенных руки — ее и князя. Дескать, смотри на силу любви и приглашай на деловые беседы. А твоя дочь не подведет.

Попаданец строго на нее посмотрел. Любимая дочка императора явно наглеет, пользуясь пассивностью отца. Смотри, надоешь и даст он обоим.

Чтобы этого не произошло Константин Николаевич вежливо прокашлялся и вернулся обратно к теме разговора:

— Ваше императорское величество! Поскольку лично для меня вина твердо доказана, то после ее официального признания Ковалевой предлагаю сразу же перейти к дальнейшей судьбе подозреваемой.

Николай посмотрел на дочь. Та хоть и сумела скрыть удивление, но было смущена за него. Что-то тот больно самоуверен.

— Ты уверен, дорогой князь, в таком благоприятном развитии событий?

— Ваше императорское величество, — приспособил он к этой эпохе пословицу, — 100% гарантию может дать только сберегательная касса. Но весь мой опыт показывает, что такая молодая девчушка не сумеет сопротивляться опытному следователю. Вы можете на меня полагаться, не пройдет и полчаса беседы, как она расплачется и во всем признается. Даже без давления с моей стороны.

Ну так-то оно и не надо, — вмешалась Мария Николаевна, пытаясь защитить Анюту из жалости и чтобы досадить самовлюбленному князю.

Константин Николаевич на уловку очень красивой и не менее капризной девушки не поддался. Как говорится, фиг тебе, хитрющая плутовка!

— Чтобы такое не произошло, ей не надо было воровать у своей хозяйки, великой княгини, старшей дочери самого императора!

— Вот этого-то я и боюсь, — вздохнул Николай I, — такое жуткое преступление, а наказание никакого. Не будет ли это нехорошим примером для прочих преступных элементов в нашей стране?

— Не извольте беспокоиться, ваше императорское величество, — успокоил его князь, — Ковалева будет наказана. Причем в рамках гуманистического XIX века, она сама его выберет. Ей будет предложено выйти замуж за мужчину, скажем так, не красавца. Или, в противном случае, каторга и бессрочная ссылка.

При слове о замужестве Мария неопределенно улыбнулась, словно посмеялась над глупой позицией мужа. Слава богу, что вслух ничего не сказала. А то ее отец, ничего не заметивший, в противном случае опять бы в него вцепился. Не от злости — от административной страсти. Надо, кстати, спросить у нее, может самому пригодиться, что он такое сказал?

Николай словами князя успокоен не был, но, узнав о кандидатуре мужа, успокоился. А вот Мария Николаевна снова довольно ехидно улыбнулась, и на этот раз император ее физиономию изволил заметить.

— Что такое? — недовольно спросил он, — ты так улыбаешься, как английская кошка у кринки со сметаной. Такая вот ситуация — ей говорят сметану не трогать, а она уже половину съела. Да?

— Ой, милый папА, ты все немного не правильно понял, — Мария приняла позицию пай-девочки и чарующе улыбнулась, считая этот момент прожитый.

Однако августейший отец при поддержке Константина Николаевича так не считал и ей пришлось объясниться.

— Все дело в мужском и женском представлениях о красоте, папА. Мужчина видит у женщины, прежде всего, фигурное тело и прелестное личико. Да, милый? — обратилась она к князю.

— Ну да, — хмыкнул тот, решив признаться только частично. Ведь за всех мужчин ему не стоит отвечать. Губа треснет!

— Вот, — продолжила Мария свою лекцию, — женщины же ценят у своей половины надежность, доброту, финансовую прочность, наконец. А лицо и тело у нее стоит не на втором и даже не на пятом месте, а дальше

— То есть, — удивился Николай, — мы совсем ее не накажем? Зачем тогда все это проводить?

Вот тебе раз! Дернул нечистый за язык Марию! И что теперь, бедной Анюте на каторгу? Хотя какая она бедная, воровка бестолковая. Но все равно жалко!