Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке (сыщик князь Долгорукий-2)

Глава 17

На следующее утро он встал довольно рано, со сна удивился удивительно хорошему настроению. Потом вспомнил, обрадовался. Вчера они уже дошли до такого близкого и сокровенного, он бы не боялся сказать, интимного! И не только он к этому шел и, в конечном итоге, желал, но и Маша хотела и даже нахально настаивала. Вчера, между прочим, она сама приехала к нему в его пролетке и они едва с ума сошли, целуясь. Она ведь всерьез хотела к нему прийти и там остаться. И ничего, что там была другая женщина, законная жена его избранника!

Константин Николаевич своим старческим разумом и циничным взглядом на жизнь, хоть в XIX XXI веках, можно подумать, что женщины биологически стали другими. Как, впрочем, и мужчины.

Однако, вернемся к нашим баранам, то есть к овечкам. Женщины в интимной сфере бывает от природы скромными и целомудренными. Но когда милая понимает, что избранник тот самый и он может стать отцом ее ребенка, у нее все ограничения срываются, и она черт что делает, как в постели, так и в жизни. И, кстати, не всегда ее деятельность приводится к страшному негативу, м-м-м…

Когда ее отец августейший император Николай Павлович не разрешил этот мезальянс, страшный и скандальный, по его мнению, он, князь Долгорукий, сразу же сдался и женился, как приказал ему правящий монарх. А она категорически отказалась, и теперь стало четко видно — она была права.

Другое дело, если бы он отказался, то оказался бы или убит, или, по крайней мере, с потерянной карьерой. Вот, как это бывает в жизни, оба были правы, и осталось лишь радоваться, что они до сих пор живы.

Он, правда, по-прежнему сдержан и они не близки. И не потому, что он ее разлюбил. Наоборот, он ее еще больше любит и поэтому останавливает их от шага в любовную пропасть.

А теперь, м-да, коснемся делов наших грешных. Рядом лежит такая близкая, но такая нелюбимая, а, значит, и нежеланная. И ведь она это знает! но итог, она беременна, и ждет от него ребенка. Не прошло и два века, хе-хе! Причем, вопреки поговорке, лет ему стало действительно го-го-го!

Посмотрел на нелюбимую жену. Во сне, расслабившись, она казалась немного более прелестной и все равно нежеланной. Прости, милая, но, видимо, от самого Господа нам предназначено не быть вместе.

Подумалось вдруг, как было бы здорово, если бы рядом лежала не хорошенькая, но все одно надоедливая Елена Федоровна, а любимая Мария Николаевна, моя Машенька! Понятно, что скабрезно и очень не прилично, но ведь это лишь мысли!

Потом думы полезли в другую сторону. Зимний дворец и конкретно великую княгиню опять обокрали. Все, хватит! Никакие воры больше не сумеют утащить, ни саму Марию, ни ее бриллианты! Пусть даже не пытаются, грязные сволочи! Попытайтесь только вытянуть свои блохастые ручонки, даже не подумаю, пущу в ход топор! Рубить буду с ходу и по корню!

Кстати, — вспомнил Константин Николаевич, — относительно воров, грабителей и прочей нынешней мрази. Сегодня же надо брать Андриана Крапивина, по уголовной фене пахан в законе по прозвищу «Два Пальца». Или, как сейчас, «Два пальца»? А плевать эти прозвища! Бить надо!

Подумаешь, что он себя называет по терминологии полиции XXI века. Сейчас, в XIX веке суть та же, хотя термины еще другие. И ничего, про себя можно. Теоретически-то он знает, князь еще до попаданца студентом учил. Понятно, что профессура дает облагорожено, научно, без мата и прозвищ, но основа правильная. А так, найти, взять и наказать! И, по возможности, строже!

Пусть их, физическая сила всегда грубая, но в полиции правдивая. Особенно если она с оружием, не огнестрел, но все же. Нож и сабля — это та же сила. Вот поймают и накажут!

Честно говоря, Константин Николаевич принципиально не пролазил в жандармские порядки. Особенно когда граф Бенкендорф, шеф корпуса жандармов, следя за честью мундира, специально при князе подчеркнул, что оружием и вообще порядком жандармов при осмотре и любом аресте наблюдает и руководит генерал-майор свиты его величества Стрельбицкий. И только к нему, голубчик!

Эхма. Тут ведь специфика какая. Официально князь Долгорукий при приезде в столицу был первоначально приписан к корпусу жандармов (в его штатскую часть), звание его до сих пор — действительный статский советник жандармерии.

И пусть он уже прямо заявил, что хочет полицейских порядков, но опять же в рамках отдельного корпуса жандармов, а не как иначе.

И хотя при Николае I штатские или военные в государственном аппарате сильно не различались (также, как госслужащие и чиновники личного аппарата его величества), но все же разница бывала, особенно персональная. А затем пошла карьера. Князь по деловым качествам (Николай I) и по амурным (великая княгиня Мария Николаевна) так понравился (полюбился) правящей семье, что тот чем дальше, тем дольше стал чуть ли не в официальным экспертом всех Романовых и, разумеется, самого императора Николая I. Попробуй-ка, покомандуй таким!

И никакие личные протесты самого князя не помогали. Спрашивается, зачем просить полицейского чина, ждать справку, как правило, на следующий день, когда в метре находится знаток теоретических знаний (выпускник юрфака МГУ — второго вуза в России после Санкт-Петербургского университета). А уж по уровню практических навыков и опыта его не стоило сравнивать с самыми гениальными сотрудниками МВД. Куда лучше и сильнее!

И, после того, как император самолично убедился, что деятельность князя Долгорукова является самой эффективной и при этом наиболее правильной, он и слышать не хотел о работе других экспертов.

И Бенкендорф, и сам князь прекрасно понимали, что после прихода с работы из жандармерии, хоть во время ужина или даже вечернего отдыха, император у него обязательно, по любому поводу, поинтересуется о состояние дел в жандармском корпусе. И попробуй не скажи! Да и зачем?

Не потому что монарх не верит графу Александру Христофоровичу, таковых на высших должностях вообще не существовало. Просто считал, что взгляд со стороны более правдив и доказателен.

Ага, Николаю I так может и хорошо, а как будут выстраиваться личные отношения двух высокопоставленных чиновников, он уже не интересуется.

Вот поэтому Константин Николаевич, идя сегодня «на дело», вопреки обычаю, совершенно не спрашивал, как и на каком уровне обмундированы идущие с ним жандармы. И кто хотя бы с ним идет. Жандармов он, конечно, немного уже знает, но как бы неофициально. И так же общается. А они, соответственно с ним. Уф, поскорее бы была организована его собственная служба!

Сама вылазка у князя уже никаких чувств не вызывало. Все шло к последнему юридическому акту — аресту. И все, дальше, суд и наказание было не в его сфере деятельности.

Потихоньку встал в постели, стараясь, чтобы его благоверная ненароком не проснулась. Накануне Елена Федоровна заявила, что зачем-то очень хотела идти с ним хотя бы до здания жандармерии, понимая, что в поход жандармов до Крапивина (с его обязательным арестом) ее не возьмут (она и сама не хотела). Конечно же, Константин Николаевич сначала ей категорически отказал. А потом, после семейного, так скажем, спора (точнее, ее жуткой истерики), также твердо согласился, надеясь, что его жена, как и большинство сов, утром не захочет вставать очень рано (с ее точки зрения).

Такой подход позволил ему больше не ругаться с женой и остаться при своей точке зрения. Ужас, какой она стала беременная капризной! А он стал поневоле заботливым и добрым!

Правда, Елена Федоровна все же что-то заподозрила и настойчиво повторила идею раннего подъема, но очень неуверенно. Князь, скорее, посчитал, что проблема тут в беременности и гормональной зависимости, а не в непременном желании бежать в тюрьму с мужем. Психически она вроде бы была еще нормальной

Тихонько поднялся и бодро порулил на кухню, где кухарка Авдотья готовила для него типичный русский завтрак — молочная каша (любая) с маслом. То, что он вместо обычного чая пил кофе кухарку не напрягало. Ее дело было подготовить кипяток. А уж что на этой основе хозяин будет пить, ее не касалось. Тем более, во второй четверти XIX века кофе хотя и был не массовым напитком, но исключительно редким. По крайней мере, в столице, его назвать простонародным было нельзя.

Сегодня на столе было сорочинское пшено (с ХХ века его обычно стали называть рисом). С кусочком коровьего масла да на коровьем же молоке — прелесть, как вкусно! Потом крепкий кофе со сдобой и вареньем из садовых ягод и можно идти на службу.

Он так увлекся замечательным завтраком, что немного опоздал, и ему пришлось приказать кучеру гнать лошадей, чтобы не опоздать. Хорошо, что это не рейсовый автобус и ему (и технике, и водителю), было все одно куда и когда пассажир опаздывает. Кучер гнал, как мог!

К жандармам «на дело» он прибыл секунда к секунду. Не пришлось ни ждать и не кого-то торопить. Точность — вежливость аристократов.

Дальше пришлось передвигаться на служебных пролетках. Пять этих легких карет пришли почти вовремя к цели, хотя и передвигались по разным улицам. Профессионалы, мать его итить!

Этот «спецназ скорого реагирования» текущего века он немного знал по текущей деятельности, но опять же по чуть-чуть и неформально.

Князь, кстати, им удивился. Жандармы для XIX века были вооружены, что называется, до зубов. Пять из двенадцати представляли огневую поддержку, будучи вооруженные армейскими пехотными ружьями. А остальные, являясь членами атакующей группы, имели хорошее холодное оружие — длинные кинжалы и что-то вроде палашей, и даже ручное огнестрельное оружие нечто вроде пистолетов. Или, точнее, пистолей — огнестрельное оружие XIX века — одноствольное, в отличие от пистолетов XXI века, маломощное и однозарядное, но все-таки «плюющее» свинцовыми пульками поочередно за пять минут.

Жандармский спецназ XIX века. Ну-ну, посмотрим. И даже повоюем вместе, не зря же он приехал в эту «фазенду» Крапивина.

Кстати, что-то Бенкендорф заметно хитрит. Запретить он не может, но и благодарности от него не дождешься. В итоге выехал князь, как бы как волонтер. Никому не подчиняется и ни кому не приказывает, хотя по своему «генеральскому» чину по жандармской структуре надо бы.

Приехали к местности где-то вблизи Фонтанки. В XXI веке здесь образовался классический городской пейзаж. Каменные многоэтажные дома стоят аж почти сто лет! А в XIX веке почти сельский натюрморт — отдельные дома, у которых, судя по редким культурным растениям, по крайней мере, в это лето здесь были огороды.

М-да. Только не овощи тут выращивают в качестве главных злаков. Черные делишки. Грабежи, киднепинг, даже убийства присматриваются.

Перепрыгнул через старенький ветхий забор, едва до него дотронувшись. Около него сразу вырос здоровенный жандарм. Берегут, сволочи жеребчатые. Я вам что, старенький инвалид?

Знаками кое-как объяснил свое недовольство. Здоровяк его понял, так же знаками пояснил, что около крыльца стоит часовой, «пасет» хозяев. Что с ним делать?

Вот оно, «прелестный» признак команды «с бору по сосенке». Старая команда давно бы знала. Или, хотя бы, предвидела и заранее пообщалась на счет, что делать в будущем у командира. А тут…

Не пряча надменное генеральское недовольство, опять знаками коротко пояснил — оглушить и связать.

— А если не удастся? — не перестал допытываться любопытный жандарм, — если начнет орать?

Что он, воспитанник сиротского дома? Внимательно посмотрел на собеседника и провел ладонью по шее. Зарезать и бросить. Миндальничать здесь он не будет. Часовой — уголовник небольшого ранга, в шайке Крапивина, наверняка, хорошенько позлодействовал. Так что смерть от служебного клинка ему будет нормально по совокупности вины.

Жандарм его понял. Только глаза расширил от удивления начальственной жестокости, но повиновался и исчез. Константин Николаевич немного подождал, прислушался. У крыльца негромко пошумели, повозились. Потом все стихло.

Если спецназовцы нормальные бойцы, часового должны быстрехонько убрать. Если нет — князь потрогал рукоять своего клинка — сам уберет. Убитый будет не первый и даже не пятый в его двухвековой карьере сотрудника силовых структур.

Молча оскалился, почти бесшумно двинулся к крыльцу. Ага, а вот и жандармы — знакомый здоровяк и люди из его команды. Все-таки убрали! Мельком, но внимательно осмотрел окрестности. Около бревенчатой стены избы лежало тело.

Хорошо, а вот и часовой. Прошел мимо жандармов, повелительно показал рукой: «За мной!»

Спецназовцы всполошились, видимо, такого сценария будущего у них не было. Ну, извиняйте, сволочи, он за спинами прятаться не привык! Не обращая внимания на их недовольство, впрочем, не на глаза и не сильное, князь легко поднялся на крыльцо, вынул кинжал из ножен.

Все же хорошо жить в строго нормированном государстве XIX века! В их демократическом XXI веке любые дисциплинированные служащие стали бы галдеть, возмущаться, в конце концов, воспротивились бы такому командиру.

Константин Николаевич остановился, подумал, что спецназовцы не стали бы сопротивляться и в XXI веке. И отбросил такие глупые в этот момент мысли. Обернулся. Жандармы у него за спиной стояли, готовые поддержать новоявленного командира группы.

Еще раз показал рукой: «Строго идите за мной!» и открыл дверь. Либо полотно двери было старое, скрипело и пищало изо всех своих деревянных сил, либо «Два Пальца» специально поставил такую дверь — типа негромкий, но обязательный постовой на пути незнакомцев — но дверь заскрипела, завозмущалась так прилично, что к ней поспешил еще один член шайки хозяев — грабителей. Видимо, он был на этот случай специально — могучий, сильный, готовый воспротивиться любому. Или, даже, любым. Сдаваться он не собирался, судя по готовому к удару кулаку — со свинчаткой!

Константин Николаевич в любом случае любопытничать не собирался. Они на боевой операции по борьбе с незаконными элементами. А, значит, вы или сразу сдаетесь государственным органам, или они вас убьют. Третьего не дано. Это российский спецназ, ребята!

Мордоворот как-то лениво и по большой дуге нанес удар. Сухощавого господина, судя по хорошей одежде и властным манерам, — явно из «жертв» уголовного мира той эпохи — он совершенно не ставил за противника. И зря. А, может, и нет.

Пока он кое-как наносил свой удар — корова могла родить — князь коротко такнул кинжалом. Клинок вонзился этому великану грабительского света в живот. Суля по всему, жизненно важных органов он не затронул. Впрочем, с учетом медицины того времени, пострадавшему уже было все равно. По крайней мере, на некрашеный пол он рухнул практически трупом.

Долгорукий равнодушно вытер лезвие о его кафтан, убирая остатки крови. Поднял левую руку, подавая сигнал к вниманию, шепотом предупредил о возможном огнестрельном оружии и выстрелах в упор.

Все, как всегда.

«Не лезьте вперед батьки в пекло», — предупредил он напоследок. Часовой у крыльца, мордоворот у дверей — они кого-то оберегали. Кого, Крапивина? Или кого-то еще, о которых они даже не думали, а не то что знали?

Константин Николаевич за два века розыскной деятельности навидывал такие разные кульбиты во время следствия, что уже ничего не боялся и совершенно не удивлялся. Только на всякий случай имел в виду. И такое может быть. То есть дьявол на улицах Санкт-Петербурга вряд ли появится — все-таки эир голливудская мистическая сказка. А вот реальные лица, хоть иностранные агенты, запросто. Уголовники — это всегда пятая колонна в любую эпоху и в любом государстве.

И теперь шел первым, ожидая в этой воровской «хазе» кого угодно, вооруженных чем угодно. Нет, не волшебной палочкой, а вот «Калашников» XXI века пожалуйста. Потому и шел первым. Эти-то аборигены, наверняка, ждут холодное оружие. Даже огнестрела их начальство не ожидает. Слишком оно для уголовников ныне дорогое, чтобы так просто использовать.

Ха, все может быть, все может статься. И пожалуйста, не в его операции умирать от случайности. Пора, ребята!