Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке (сыщик князь Долгорукий-2)

Глава 15

Между тем для начала, как оказалось, ему надо еще отбиться хотя бы от своей же женщины с ее ненужными гуманизмом и мягкосердием.

— Нельзя же так, — упрекнула его Мария, которая тоже в некотором роде страдала этой болезнью (болтологием), — пусть говорит, не умрете же!

— Ах, ваше императорское высочество, — обрадовался плешивый Алексей такой высокой поддержке, — спасибо за ласковое слово. Век за вас Богу буду поклоны класть!

— Ты вот что, милый, давай поближе к делу, — прервал его князь, — о чувствах будешь говорить своей жене.

Марии такой прагматический подход не очень-то понравился и она, пользуясь правами его женщины присутствующего здесь следователя и статусом великой княгини, то и дело стала прерывать допрос ничего не значащими вопросами.

Конечно, Константину Николаевичу это вскоре надоело. Он собирался было выкинуть милейшую женщину с ее бестолковыми вопросами и глупым самомнением подальше от тюремной камеры, а то и от жандармерии.

Ибо гуманизм и милосердие это хорошо, но с преступниками надо бороться пожестче. Иначе ты так и будешь оставаться без бриллиантов и безделушек, обокраденная своей же прислугой!

Но потом его осенило. Ведь болтология его милой мешает на две стороны — не только на следователя, мешая им сконструировать логическую цепь допроса, но и на подследственного. Пусть размягчится, расплачется, забудет об осторожности. А уж я свое не забуду, любезный!

Так и повелось. Константин Николаевич терпел болтовню и откровенное хамство Марии Николаевны, зато бывший писарек наболтал явно лишнее про собственных детей, про жандармскую службу и даже про свои связи с ворами.

Прошел час, и князь и его собеседница устали. Именно усталость заставили его сделать досадную грубую ошибку. Но это стало очевидно позже, а пока Мария, донельзя гордая — как же, разговорила злоумышленника(!) и обиженная на князя — что он все недооценивает ее, легким шагом обогнала его в коридоре и одна уехала в пролетке.

Князь лишь мило улыбнулся. Женщины, как маленькие дети, что не делают, все прекрасно и приятно. Пусть ее! Можно было взять в управлении дежурную пролетку, ему не окажут. Но зачем? Молодые ноги, небольшие для XIX века расстояния. Так дойдет! Заодно обдумает разговор прошлый с бывшим писарем Прохоровым и разговор будущий с августейшим Самодержцем и его дочерью. Явно ведь наболтает отцу. Он, надеюсь, поймет, что все это плод ее фантазий, а не грубая реальность, но все же ему надо зайти к Николаю Павловичу, рассказать, как дело обстоит по-настоящему. Заодно в который раз помирится с прелестной, но не его (вообще ничьей) женой.

А то в последние дни он стал вести как женщина — глупо, капризно и не расчетливо. Подумайте, князь, ведь вы ж таки мужчина!

Приехал в пролетке в Зимний дворец и там несколько растерялся. Куда теперь. До этого он всегда шел сюда по требованию императора, поэтому буквально бежал я рабочий кабинет или куда еще по милостивому призыву Николая I. Но теперь он как бы сам. Внешний пост прошел, там все-таки стояли его же подчиненные, а дальше? Пойти поужинать, здесь есть своя общая столовая, хотелось верить, не тормознут!

Впрочем, к нему уже подошел местный человечек. Чиновник в таком небольшом чине титулярного советника (или даже в очень маленьком для вельможного Санкт-Петербурга) скромно пришел к князю. Обычно он (или ему подобный) оказывались здесь со скромными, но важными поручениями — встретить кого-то, предупредить и просто сказать о внимании представителей августейшей семьи. С их же уверением, разумеется.Попробуй, откажись!

Генерала сюда с такими поручениями не пошлешь, а вот титулярного советника очень даже можно. Ибо мелочь бюрократическая, а тварь бессловесная. Еще порадуется от сиятельного внимания. При видимого внимания Константина Николаевича чиновник оживился, даже расцвел:

— Ваше сиятельство, его императорское величество просит вас, если вы не очень устали, подняться в его личный кабинет. Очень вас ждет, так вели-с передать!

Он угодливо поклонился, как бы давая время на философствование. Светлейший же князь! Из самих Долгоруких! Его сам император зовет, а не приказывает! Такой имеет право на раздумье!

'Ага, — подумал князь, — не захотели ждать, пока я толи приду к ним, толи не приду. Они (Николай I и, наверняка, Мария) позвали сами. И довольно учтиво. Показывают, что я вхожу в кружок избранных.

Хотя, это, разумеется, только внешний вид вежливости. Как будто я так могу взять и отказаться. Раз и все! Это на просьбу-то императора! Спасибо уже за то, что здесь меня не арестовали.

Хотя о чем я думаю. При всех его закидонах, император Николай I — не диктатор ХХ века, так злобно и беззаконно действовать не будет. Сословные пока суды, масса законов аж со Средневековья. Декабристов, государственных преступников, за реальные злодеяния — замысел по убийству императора и его семью — первоначально судили, а уж потом повесили. И ничего, что реальный судья был один, все одно основа из имеющихся законов. Зато из 120 с лишним лишь пятерых!

Что-то меня понесло. Лучше надо спросить, когда он был отправлен. Может, еще на ужин успею. А то кушать очень хочется после прогулки в жандармерию'.

— А, скажите-ка, любезный, давно вы сюда направлены с таким поручением? — спросил вежливо, но достаточно небрежно князь.

Чиновник задумался, припоминая. Не дай бог ошибешься в ответах такому важному гостю! Считай, все, карьера и благополучная жизнь пролетела.

— Да с четверть часа, не больше, ваше сиятельство! — сказал он в некотором сомнении, — не более, потому, как свечу служитель недавно зажег, — кивнул он на подсвечник с большим огарком, — а она и в половину не сгорела.

«Что же, — подумал князь, окончательно выбирая между личными покоями императора и дворцовой кухней, — пойдем к Николаю I, если там меня любят, или, по крайней мере, считают своим — накормят. Всего-то послать слугу на кухню с распоряжением об обеде. Нет, так нет. И нечего жужжать! Любит — не любит, все это слова. А вот оно, реальные действия!»

Кивнул чиновнику — больше эта бюрократическая шушера все равно не стоила. По тому, как засияло лицо титулярного советника, тоже считал — не стоило. И такого знака внимания ему было более чем достаточно.

И пошел, негромко насвистывая понравившуюся арию из «Травиаты». Намедни Елена Федоровна затащила его на императорский театр. Шел нехотя, а вот прилепилось же из репертуара. Великая вещь — классическая музыка!

В кабинете Николая I неожиданно для него оказалось многолюдно. Помимо императора и ее любимой дочери, как-то вдруг между делом оказался цесаревич Александр и жена Николая Александра Федоровна. Младших детей, к счастью, не было, а то устроили бы они такой тарарам! Уж он-то знает, хотя бы той частью, которая относилась к попаданцу и немного встречалась с детьми в школе, какая это страшная сила! Или громкая, так что тоже с ума сойдешь.

— А вот и твой любимый, Мария! — ласково объявил Николай Павлович, — первым делом, давай, корми!

«Хорошо быть господской дочкой, а еще императорской — мысленно саркастически хмыкал князь, — в деревне бы крестьянской дочери печь натопи, воду наноси, а тут всего-то лишь позвонил в колокольчик, сказал несколько слов и все! Кухонный человек из дворцовой прислуги приволок судок с горячей пищей».

По вечернему времени особых разносолов не было даже на императорском столе. Обеденная гречневая каша, котлеты и чай. И то хорошо!

— Ты распорядилась? — негромко спросил князь пусть капризную, но очень заботливую жену.

Та ответила все еще обиженной, но чарующей улыбкой:

— Приказала я. А идея папа.

'Тоже замечательно. А гречку здесь хорошо готовят. Или повара весьма квалифицированные, опытные, Или оттого, что печи на дровах, а так рассыпчато-мягкая получается, прелесть!

И паровые котлеты! Еще не из фарша, рубленые. Зато без хлеба и пищевых химикатов, как в XXI веке. Сплошное объедение!'

Пока Константин Николаевич наедался, мысленно нахваливая пищу, окружающие помалкивали, не торопясь чаевничая. Пусть покушает. Даже император не спеша потягивал огненный напиток.

Но стоило князю, наевшись, отодвинуть судок, как все выжидательно на него стали смотреть. Что делать, он сегодня зачинатель новостей. Любопытство — двигатель прогресса, это вам любой философ скажет. Даже материалист марксистского толка.

— Спасибо, ваше высочество, все было очень вкусно, — подхватил он великую княгиню немного несправедливо — готовили все же дворцовые повара. Впрочем, это уже мелочи. Пододвинул к себе чашку чаю, поинтересовался у Николая:

— Смею ли я надеяться, ваше императорское величество, что все окружающие собрались здесь из-за любопытства по делу кражи бриллиантов? Или я что-то пропустил?

— Совершенно верно, дорогой князь, — подтвердил монарх, — нам не только любопытно, женщины еще и интересуются, когда они перестанут бояться свежего воздуха и наглых воров. А то хоть из Зимнего дворца не выходи!

«Мгм, если походить к следствию с этой стороны, то я сам начну бояться и шарахаться от каждого подозрительного шороха!» — подумал князь и вслух успокоительно сказал:

— Я все же надеюсь, что после моих слов все будет не так страшно. Благо, при допросах главных подследственных окончательно стало ясно, что это Анюта. Пусть даже ее не очень удалось разговорить, но даже в этом случае все оказалось понятно. И граф Александр Христофорович после поддельного обморока больше ее не защищает. Хотя здесь еще не все ясно.

По ходу следствия все больше понятна большая роль в этом деле Крапивина Андриана, вора по прозвищу Два Пальца. Он и явился основным автором идеи воровства бриллиантов великой княгини.

— И что же вам мешает его арестовать и строго наказать? — удивился Николай, — почему он до сих пор свободен и угрожает честным обывателям? Не говоря уж о моей жене и детям!

Не только императора, но и остальных окружающих неприятно задела вопиющая пассивность полиции и жандармерии. В комнате раздался очевидный недовольный ропот.

— Главным образом потому, что до сего дня мы не знали, кто это по внешнему виду и где он живет, — разъяснил им Константин Николаевич, — были информированы только, как его зовут и что он есть вообще. За последние дни в ходе розыскных действий был выяснен портрет Андриана и его местоположение. Я сам при помощи его императорского высочества Марии Николаевне буквально этим вечером узнал самые последние и самые важные крохи информации. Ваше императорское величество, теперь я полностью свободен к действиям!

— Да⁈ — неприятно удивилась Мария, — а я думала…

Она замолчала, как-то надувшись и изредка бросая косые взгляды на князя.

— Мария нам рассказывала, что вы весь вечер издевались над заключенным и заодно над ней, — пришла ей на помощь мама Александра Федоровна, — очень оказалась недовольна. И по вашим словам, оказалось зря.

А Николай I по-отцовски добавил:

— Может, ты, Константин Николаевич, расскажешь свой вариант прошедшего вечера? Дедуктивный талант не все имеют.

— Фу, — окончательно обиделась теперь уже на родственников Мария. Князь ее понимал. Жандармы, то есть он, если честно говорить в ее представлении буквально издевался во время допроса, слава богу, больше не над ней, а тут родной отец посмеивается над дочерью в его кабинете, можно сказать в родных стенах. Он бы тоже был в тяжелых чувствах. Однако хватит уже, милая, надрываться над несуществующими издевками. Никто над тобой не изымается, наоборот, только все только любят и лелеют, моя прелесть!

— Ваше императорское величество, все проявившиеся здесь негативные чувства оказались из-за неправильного понимания вашей дочерью Марии Николаевны ситуации, — пояснил князь, смотря на нее и взглядом обозначая предостережение — будешь выкаблучиваться — все расскажу прямо перед твоими родственниками.

Не помогло. Не телепат он, не может мысленно передавать мысли, хоть и современник двух веков.

— Как это? — окрысилась Мария и на него, и на отца, и даже на брата с мамой, которые просто сидели рядом с ними и ни с ем не разговаривали.

— Вы понимаете, Мария Николаевна, — заговорил он с ней вежливо, на вы, как с чужой, — люди вообще-то обычно в целом хорошие, симпатичные, и им стоит верить и ждать добра. Однако в тюрьме обычно собирается худшая часть, которая всех людей в погонах (а вы вчера находились с ними) видит только в качестве врагов. И соврать им ничего не стоит. А то и навредить. Что, собственно, мы и видели.

Вот, например, тот же Алексей Прохоров, из-за которого давеча вы на меня серьезно обиделись. Как вы его трогательно слушали! Как переживали! Вы хоть знаете, что у него совсем нет семьи, и, естественно, никогда не было законных детей?

— Да-с? — вопросительно спросила, не поверив Маша. Дальше она не успела.

— Простите, Константин Николаевич, — вмешался император Николай I, — мне вчера граф Александр Христофорович по моей просьбе принес некоторые бумаги по своей службе. Прохоров Алексей там значится женатым, я специально смотрел. Как вы на это посмотрите?

— Ваше величество! — разъяснил князь, — во время создания жандармерии, когда было очень много работы, сведения у неответственных сотрудников разрешали брать только на основе письменных сведений, без документов. И с того периода, как правило, не проверяли.

Но я, как человек весьма подозрительный и не верящий, осмелился приказать проконтролировать материалы подследственных и вот, что получилось, — он передал стопку бумаг Никлая I, — это внутренние данные по столичной жандармерии — паспортные данные, отчеты жандармов, свидетельства соседей. Четко отмечено — Прохоров живет один. У его же сожительницы — в церкви они, к сожалению, не были, не венчались, — есть один мальчик, на которого он не тратит ни единой копейки. Ребенок живет, как нищий, поскольку мать прирабатывает весьма немного.

Как? — поразилась Мария, — но он ведь был со мной такой искренний, такой честный! Неужели он всего лишь играл!

Еще не то что, не веря, а больше для себя, стала просматривать бумаги после отца. Ведь точно не женат! В официальные документы взрослых дяденек, с печатями и подписями приходилось верить. Он, что же, гад такой, ей врал? С мягкими искренними улыбками, с вежливыми ужимками над ней издевался!

Не в силах сдерживать свои чувства, что было сиу ударила рукой по столу. и тут же застонала от сильной боли.

— Это тае подумала о том подлеце, — пояснила она мужу, — а я-то о нем так хорошо подумала, а он-то какой сволочью оказался! Ты не мог сказать? Какой я перед ним простушкой оказалась!

«Как бы я мог тебе сказать в присутствии заключенного и двух жандармов. Да и потом, поверила бы ты?» — подумал князь, но внешне лишь развел руками. Дескать, извини, милая, я ошибся. Больше такого не повторится. Никогда!

На самом деле, конечно, все иначе. А что делать, женщина опять виновата. Но не себя же она будет ругать, когда есть рядом муж?

Мария, впрочем, ворчала немного и как-то нехотя. По характеру она была не сердитой. И понятно, что сама виновата. Даже ей. Стоит ли тогда ругаться?

Села рядом с князем и демонстративно прижалась к нему на глазах родственников. Мол, мало ли что она с ним ругается, все равно они любят друг друга и не разойдутся! И не сметь на него смотреть, как на виновного!

Николай I ласково поглядел на них. Так-то лучше. А то придумала ругаться с блестящим следователем. Хороший князь, умный и заботливый. И очень умный!

— Константин Николаевич, как вы будете вести следствие дальше? — повернулся он к нему, как бы интересуясь.

— Дальше? — коротко задумался сыщик, — сегодня, пожалуй, еще можно заглянуть к Ковалевой. Я ведь твердо обещал Марии Николаевне. А то ведь она крепко обидится!

— Что? — сердито и в то же время обескуражено спросила Мария, — а до этого я, по-твоему, чем занималась? И кто обидится — Анюта или я?

Сказать — не сказать честно, о чем он подумал. Или все же оберечься? А то у женщин так много способов отомстить.

Вместо этого извиняюще почмокал губами Мол, извини, барыня, мужика, он больше не будет.

— Конечно, обидишься ты, — перевел он тему. Даже как обидчиво — нашла о чем спрашивать!

— А смутьяна-то как? — продолжал допытывать монарх, выждав небольшую паузу, пока молодые договорятся, — хватит ему грязь разбрасывать!

Посмотрел на женщин — они решили выйти в дамскую комнату — то ли по нужде, то ли носик попудрить. А то и попросту посплетничать.

Пользуясь этим, Николай I довольно быстро, хотя и подробно, начал излагать свою концепцию государственного устройства. Согласно ей государь, является отцом всех поданных. Он и милует, и нх же наказует, прежде всего из отцовской власти, дабы вся семья жила хорошо.

И в этой связи очень редко, к большому сожалению, приходится отсекать негодные элементы государства. Жестко для них, милосердно для всех.

— Государь! — сразу же понял его князь, — я уже говорил вам и не повторил только из присутствия милых дам, что на следствии и на суде я буду настаивать — грабителя и вора Андриана Крапивина надо по приговору суда обязательно повесить. Вряд ли даже у самых снисходительных судей окажется слабость к этому грязному человеку. Его уже никак не исправить, и остается только, как вы говорили, эту гнилую часть отсечь!

Мгм, — кашлянул Николай I, одобрительно посмотрев на князя. Людское общество очень большое и разнообразное, в нем есть всякие — и ангелы, и черти. Если быть чрезмерно милосердным, то будешь жалеть всех людишек, а они, пользуясь этим, станут пачкать и марать в обществе. А он весьма умен, не зря он так о нем думал.

— Вот это речь государственного мужа! — вслух сказал император и ласково посмотрел на него. Князь понял, что прошел какое-то важное испытание. И даже цесаревич, который обычно отмалчивался, сказал несколько похвальных слов. Близкие аристократы, не являющиеся кровными родственниками, бывают, нередко нуждаются в проверке. Свой ли, можно ли при нем говорить лишнее?

И тем более, в императорской семье. Здесь, что не секрет, то государственный, что не слово, то пишется кровью.

— Завтра, достаточно рано поутру будет проведена жандармская операция по поимке и аресту Крапивина, — сказал князь, показывая, что все понял, — надо обязательно его брать. А там будет видно. Следствие окажется тщательным, но быстрым. И, я думаю, в ходе этого не окажется фактов, смягчающих судьбу злоумышленника. Наоборот, мы еще не раз содрогнемся от выявленных преступлений этого смутьяна.

Князь бы еще много что наговорил из их специфики службы, но вернулись благородные дамы. Пришлось замолчать, коротко оборвав речь на полуслове.

Молчание — золото!