Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке (сыщик князь Долгорукий-2)

Глава 23

Остальную часть текущего дня после обеда он опять был на допросе Крапивина, сам задавал вопросы о технологии кражи и даже, наплевав на осмотрительность, о возможном иностранце. Благо, специфика вопросов объективно вела к такого рода интересным темам.

— Ой-ой-ой! — залился крокодиловыми слезами его сиятельство князь Долгорукий, как бы соболезнуя попавшемуся уголовнику, — в какое же дерьмо ты попал, дорогой мой, необдуманно связавшись с проклятыми иностранцами. Это же только виселица, даже тяжелая каторга здесь не светит!

И чтобы было получше видно и понятно, рукой провел обмотанную вокруг шеи пеньковую веревку. И даже похрипел немного, показывая висельника. Вот какой был хороший актер попаданец!

Крапивин не стал ничего отвечать, пасмурно хмурясь. Но и возмущаться, отпираясь от фактов, не собирался. Минутку помолчал, видя деловую деятельность его сиятельства князя, потом спросил с заметной хрипотцой:

— А если я все честно расскажу, до последнего мелочного фактика, это хоть немного мне поможет избежать виселицы?

Константину Николаевичу хотелось бы кивнуть — для смазки слов пахана. Тогда бы он тогда прекрасно запел, прямо аки соловей! Но не стал. Потому как и не хотел врать даже матерому уголовнику о милосердии императора и сам не собирался отпускать его из тюрьмы.

Пахан, естественно, все эти тонкие нюансы настроения не понял, но главное ему бросилось в глаза. От виселицы его спасать не будут. А раз не спасут, какой смысл оправдываться?

А чего тот хотел? Он там на свободе будет неоднократно воровать, насиловать, убивать, а ему в тюрьме будут по головке гладить? Нет уж, таких закоренелых мерзавцев можно только вешать!

С этими выводами он пришел к указанной аудиенции императору. Одними фактами по текущему уголовному делу о краже бриллиантов князь Долгорукий, разумеется, не ограничился. Ведь Константин Николаевич не только следователь жандармерии, но и личный следователь императора Николая I. Поэтому ему пришлось вначале выслушать слезливую истерию находившейся здесь Марии, рассуждения августейшего монарха о будущей деятельности и о самом князе. И только потом стал рассказывать о недавней краже личных покоев Марии. Точнее, выделил несколько важнейших моментов, которые буквально взбудоражили всех окружающих:

— Вопреки всем так сказать убедительных доказательствах о причастии служанке Анюты в воровстве, она в нем, тем не менее, не участвовала.

— Как же так? — поразилась ее бывшая хозяйка, — значит, ее все-таки неправильно выгнали с работы и арестовали? Какой это кошмар!

Она с мольбой посмотрела князю в глаза, и ему пришлось прокомментировать судьбу прежней служанки. Он отметил, что приговор в ее отношении уже заранее решено не исполнять, а отдать на поруке великой княгине. А оставлять ее в услужение в Зимнем дворце в любом случае весьма опасно. Ведь Анюта так легко призналась в воровстве, что было понятно — она уже сама задумывалась о краже по месту службы. Как слуга вашего величества, — напомнил он Николаю I случай в его жизни.

Император поморщился, когда ему напомнили неприятное прошлое, но дочери кивнул — ненадежную прислугу все же лучше заранее убирать.

— Мне другое не понятно, — заговорил монарх, — зачем так делал их главарь? Какой-то нечистоплотный поступок. Он не понимал, что, таким образом, он сразу поставил себя на край пропасти. Не говоря уже о том, что и уголовник мой поданный и незачем лезть к иностранцам.

Император вопросительно и властно посмотрел на попаданца, и ему пришлось заговорить на тему, в которой он и сам еще не разбирался

— Крапивин на такие вопросы обычно не отвечает, но я думаю, только на всякий случай, — отметил Константин Николаевич. И после этого перешел к другой теме:

— Ваше императорское величество, у меня есть иная, весьма досадная для вас новость. К делу о краже бриллиантов активно примкнули иностранцы. И, скорее всего, это англичане.

Для Николая I свежая новость действительно оказалась плохой. Он некоторое время молчал, видимо, выбирая, резко противодействовать этим рассуждениям или разрешить аргументировать.

Выбрал второе, все-таки это был князь, человек умный и не пытающийся вредить монархии:

— И на что ты опираешься, когда такое говоришь?

Тон императора был очень неприятный, но Константин Николаевич попытался продолжить:

— Отряд жандармов во главе со мной поехал арестовывать Крапивина и его шайку в тот момент, когда в его доме уже находился неизвестный пока иностранец. Конечно же, команда жандармов (и князь в том числе) не ожидали такого поворота, и уголовники сумели дать ему незаметно уйти. Однако ценой собственного ареста.

Николай Павлович задался логическим вопросом:

— И что ты предлагаешь, пойти в посольство в поисках подозрительного иностранца?

В словах Николая I явно читался едкий сарказм, но Константин Николаевич сделал вид, что понял все за честную монету, попытавшись ответить своим вопросом:

— Нет, ваше величество. Если только не искать предлога для будущей войны с Европой?

Он как бы наивно посмотрел на императора. Тот воскликнул в неподдельном ужасе:

— Ты с ума сошел, Константин Николаевич? Даже не смей подходить к западным посольствам на сто саженей, не меньше!

— Вот и я так думаю, — «облегченно» вздохнул князь, пояснил свои действия: — я-то собирался найти бриллианты в доме Крапивина, организовать там засаду, и, таким образом, через них поймать неизвестного нам иностранца. При обнаружении прикажете его арестовать?

Сам Константин Николаевич хотел арестовывать строго на 100%, но стремился узнать мнение императора. Он здесь главный начальник и именно ему все решать. Тем более, если речь шла об отношениях с другими государствами и отнюдь не призрачной возможности с ним воевать.

Николай I тоже так считал. И его совершенно не удивляла мелочность своей деятельности. Император и уголовное дело. Ведь его разбирает его личный следователь, и оно с большой вероятностью может перерасти в международный конфликт!

— Может быть, — немного подумав, монарх решил свалить ответственность на князя, — впрочем, решай сам. Просто помни, он не русский, а иностранец!

Константин Николаевич молча кивнул и уже, как августейшего свидетеля, спросил:

— Ваше величество, а что это за история с мещанкой Романовой?

По видимому, он спросил нечто смешное, поскольку все окружающие заулыбались. Не удержались даже Николай I и его дочь Мария. Император пояснил:

— Эта история была уже давно, еще в бытность свою правления моего брата императора Александра I. Своего рода дворцовый фольклор, очень смешной, типа anekdota. У маленькой тогда Марии — ей было не более двух лет — император, дурачась, спросил, кто она такая по происхождению. И под общий смех всего двора она вдруг заявила, что мещанка. Оказывается, об этом так сказала ее няня, она лишь повторила. А в чем собственно дело, князь?

Вот оно что! Сказал Николаю I и своей любимице Марии:

— Крапивин, маскируясь под наивного дурачка, пытался объяснить жандармскому следователю, что якобы его люди обворовали только мещанку Марию Романову, а не великую княгиню.

— Да-с? — удивилась Мария, — полноте! Люди ведь взрослые, хоть и излишне иногда простоватые. Но они не будут верить любой сказке.

Сам император тоже совершенно не поверил. И правильно, в общем-то, сделал.

Князь Долгорукий пояснил:

— Крапивин нахально и даже нагло врет. Он довольно плотно был знакомым Анюты, от которой он и узнал о великокняжеских драгоценностях. Она же рассказала о своей хозяйке и о том, что она — великая княгиня. А потом было воровство, его, в конце концов, арестовали, и он понял, что лучше быть простоватым дурачком, чем висеть в петле виселицы.

Да уж, — снова удивилась Мария Николаевна, — не ужели простое воровство наказывается повешением?

— Простое нет, — любезно сказал князь, — но в крупном объеме и у важного россиянина, а великая княгиня таковой является, запросто. Это еще в XVI веке было обозначено, — Сам поинтересовался: — так кто же это мещанка Романова? Просто любопытно.

— А! — махнул рукой Николай I, — была в свое время в прислуге такая Мария Белая, в меру смазливая, в меру болтливая. Могла примазываться к некоторым сановникам, слабоватым к прекрасному полу. Ходили даже слухи, что она была некоторое время любовницей моего отца Павла Петровича. Не знаю, сам я еще был очень мал. Но, по крайней мере, на ее ходатайство на смену фамилии он не отказал. Однако, это такая древность! Уж и Мария Романова умерла больше двадцати лет и никаких следов, не считая скромной могилки, не осталось. Что он там собирался воровать?

Н-да! — крякнул Константин Николаевич, — надеюсь, ваше императорское величество мне не понадобится задавать этот вопрос?

император только замахал руками. Беспокоить останки покойницы он совсем не хотел по любому поводу.

— Тогда ваше императорское величество, я, с вашего позволения, продолжу два направления уголовного розыска:

— прежний по поиску бриллиантов;

— и новый по изысканию непонятного иностранца. Все ваши указания, мной, конечно же, будут учтены.

Император одобрительно кивнул. И если вы думаете, что неимущий сиятельный князь, а теперь и весьма зажиточный, как и остальные аристократы, но бедный в моральном плане, будет отпущен, то глубоко ошибаетесь.

Наоборот, двое Романовых — августейший монарх и его дочь — так на него насели, что только косточки, фигурально выражаясь, трещали. А что будешь делать? Один император с абсолютными прерогативами, другую он сильно любит. Пообещал, зря не соваться под клинки и работать больше головой, получил по оной же голове пару чувствительных щелчков, слава Богу, моральных и ушел.

В коридоре его перехватила Мария.

— Любимый, но обращай внимания, — нежно обняв, прошептала она, — мы все тебя очень любим и поэтому иногда переходим за всякие границы отношений.

Да он и не обращал на это большое внимание, хотя порой и становилось весьма неприятно. На то оно и семейные дела, чтобы мужчина не расслаблялся. Поцеловал ее напоследок, прошептал нежные слова и отправился в жандармерию, на свое рабочее место. Работать головой, как он и обещал.

Вообще, они такие смешные со своими требованиями. Следователь в любую эпоху, в любой структуре обязан, прежде всего, думать и анализировать. За это он и получает деньги. А опасности это всегда второстепенно.

Так, ладно. Попросил секретаря принести чая и начал думать. Хотя, как не ищи выход, а все начинается с бриллиантов. Поэтому задача сегодняшнего дня сначала поработать с членами шайки Крапивина (в том числе и самого), выскрести из них хоть какую-то информацию. Потом постараться найти эти бриллианты в доме Крапивина. Больше негде, князь пятым местом чувствовал.

Сидел, пил чай, прокручивал вопросы. Проанализировав ход вопроса, и допив чай, спустился в тюрьму. Первый был в очереди Косой Кряж. В принципе, он уже охотно все рассказал, но у князя сложились с ним хорошие отношения. Конечно в том плане, какие могут быть отношения между великим князем — следователем и представителем простого населения — уголовником. Но противодействия тоже не было, и князь правильно рассчитывал, что хоть крохи свежего материала он добудет.

Нового он действительно добыл мало, но, тем не менее, версия о том, что бриллианты лежат где-то в доме, окрепла. Другой член шайки с нехорошим прозвищем Хряк заметил, что Крапивин зачем-то рыл землю в подполье. Правда, третий уголовник Щербатый отметил, что главарь зачем-то накануне рылся на чердаке. То ли что-то ремонтировал, то ли прятал. Сам Крапивин или молчал, или врал, но тут уж как получится. Единственно, чего князь от него добился — главарь начинал особо беспокоится, когда речь шла о захоронках в доме.

В общем, много князь от членов воровской шайки не добился, но все же они подтвердили, что какой-то ценный клад (бриллианты?) в доме есть.

А вот другую ценную весть сказал Щербатый — если главарь хочет срочно вызвать каких либо людей, то посылает их с маленьким крестиком. Небольшой такой, простой, но древний. Однажды с таким поручением ходил и сам Щербатый. Крест надо было отдать не человеку, а оставлять его в дупле небольшого дерева, что на ближайшей окраине столицы. Занятно, однако.

Это хорошо, но прежде надо найти бриллианты!

На привычных пролетках князь поехал с командой ротмистра Балашова. Не то, чтобы в ней были отменные следопыты. Нет, таковых не было совсем — эпоха была еще не та. Зато они уже были в доме и знали требования князя. А то Константин Николаевич очень не любил, когда приходится повториться с мелкими объяснениями.

Балашов, оказывается, предусмотрительно оставил в доме небольшой пост в три жандарма. Они легко напугали местных шнырей. Правда и полезных для следствия людей тоже, но тут уж, как получится.

С бриллиантами разобрались в то же день. Жандармы были люди тертые, но нашел все же сам великий князь. Можно было сослаться на опыт двух эпох, но сам Константин Николаевич просто решил опереться на удачу. И ведь повезло!

Небольшой сверток был действительно закопан в подполье. И на небольшой глубин. Другое дело, ему повезло, что как раз на том участке, где он рылся. А то жандармов с ним было пятеро, а скопано и протоптано было много.

На всякий случай поискали еще. В одном месте нашли золото — деньги, металлический лом. И на этом уехали.

Главная проблема — бриллианты жены Марии — была решена. Но попаданец любил завершать работу чисто. А это в данном случае означало, что надо еще, как минимум, найти иностранца. И, как максимум, арестовать.

Еще раз допросили Щербатого. Но он больше ничего не знал. Рад бы рассказать, да уже как-то нечего.

Оставалось допросить Крапивина. А вот он сотрудничать с властями не будет. А обманывать или физически принуждать уже не хотел сам сиятельный князь. Оставалось подловить пахана на уловку во время допроса и разговорить его. Ведь с помощью Щербатого у них был пароль-крест и место захоронки. Если он сумеет подобрать к нему ключи, тот и сам не поймет, как разболтается.

По его приказу Крапивина привели в знакомый кабинетик. Правда, хозяин его был отодвинут в сторону, а вел допрос известный князь. И он сегодня довольно улыбался. Показал крест:

— Знакомая ли тебе безделушка, Крапивин?

Тот только зубами скрипнул. Секрет, который он, как мог, скрывал, все-таки раскрыли! Подлец англичанин!

— Пришлось пообещать ему дипломатическую неприкосновенность. Пусть скрывается в заграничье, — проявил князь тупую бюрократическую деятельность. И замер. «Съел ли», паршивец? Пахан все-таки. Мозги кое-какие работают.

Но нет, уголовник только сверкнул глазами. На это и надеялся попаданец. В спокойную пору он еще подумает. А сейчас уже никак. Утонет в горячих эмоциях злобы и ненависти, желании отомстить.

Улыбнулся настоящей довольной полицейской улыбкой. Увидев это, Крапивин заскрипел зубами, впервые позволил себе отдышаться подлинной же уголовной злобой ко всему полицейско–жандармскому.

И все. Он один, а их четверо. Князь этот, спесивый волк, следователь — хитрый лис, и двое жандармов — надзирателей, тупых, но сильных. И тяжелые кандалы на ногах и руках.

Константин Николаевич зримо видел, что к злобе примешивается добрая доля ненависти. Это хорошо, пусть и дальше плавает в этих чувствах.

— Зря ты так, — как бы по-доброму пожалел князь Долгорукий. Знал, такая вот полицейская (и даже милицейская) доброта действовала на уголовников, как соль на рану. еще раз посмотрел на пахана.

— Я его с дерьмом съем, этого Вильямишку, — пообещал уголовник, — лишь бы мне отсюда выйти…

И замолчал. И так все было понятно.

— Не выйдешь, — безжалостно подчеркнул попаданец, — кишка тонка с государством воевать.

Пахан ничего не сказал, только полоснул взглядом, как ножом. Эх, сейчас бы по-хорошему поговорить, улестить хотя бы немного.

Но нет. Другие уголовники может бы и сломались, но не этот. Зверь — пахан! Князь посмотрел на него казалось бы равнодушно, а на самом деле оценивающе. Сотрудничать он не будет, однако есть возможность разболтать.

— Есть такая Анюта Ковалева, — сообщил он Крапивину,- зачем ты ее втягивал в свои делишки? Ведь ключ у тебя и так был?

Пахан посмотрел на него раздумывающе. Говорить — не говорить? Затем элементарное желание похвастаться своей успешной деятельностью пересилила и он сказал:

— Под вшивого англичанку хотел положить. Не успел. Сначала ее арестовали, потом вот и меня.

Вот не фига себе. А она-то ничего не сказала.

— А Ковалева-то сама знала? — сально усмехнулся великий князь. Знал, что хоть уголовники и не ненавидят сотрудников силовых структур, а все же их похвала, хотя бы так, им приятна.

— А зачем? — тоже ухмыльнулся Крапивин, — бабам им все равно перед кем ноги раздвигать. А Алертон мужик еще ничего.

Так вот он и отметил своего подельника Вильяма Алертона. Теперь найдем! Компьютеров и социальных сетей пока нет, но и в столице России XIX века людей еще немного. Хотя, если б пахан скажет, то хуже не станет.

Следствие продолжается!