Наследник Воли

Глава 4

Меня провели через череду строгих, богатых залов. В воздухе витал запах старого камня и воска. Каждая деталь, от массивных дубовых панелей до лаконичной бронзовой фурнитуры, говорила о силе и богатстве. Выставляют напоказ. Классическая демонстрация статуса.

Мое эмпатическое поле, сжатое в тугой клубок техники ментального скрытия «Безмолвный шаг», регистрировало фоновый ментальный гул усадьбы, уверенный и спокойный, несущий отпечаток многовекового владычества.

Дворецкий остановился перед высокими двустворчатыми дверьми из темного дерева.

— Господин Багрецов ждет вас в кабинете.

Двери бесшумно распахнулись. Кабинет оказался просторным помещением с высоким потолком, он больше походил на операционный зал, чем на личные покои.

У камина из черного мрамора стояли трое.

И первое, что обрушилось на меня — тяжелый, безмолвный зонд старшего Багрецова. Целенаправленный и плотный поток чужой воли, который проигнорировал все поверхностные слои сознания и сразу устремился вглубь, вглубь, к самому фундаменту, к тому, что было зашито в крови и клетках. Сканирует гены.

Тактика. Позволить генетическому сканированию состояться. Стратегия: показать ровно столько, сколько они хотят увидеть — спящий потенциал, пригодный для использования.

Я сделал несколько шагов, остановился на точно выверенной дистанции и ослабил «Безмолвный шаг» на глубинном, клеточном уровне. Я позволил его зонду коснуться энергетического каркаса этого тела, его врожденного потенциала Уз. Пусть он увидит спящий, но мощный фундамент. Этого хватит, чтобы признать меня годным к ассимиляции.

Решение: сыграть роль ценного актива. Дать им уверенность, что они контролируют ситуацию. Это лучшая маскировка.

Лишь после этого, отведя часть внимания на поддержание контролируемой утечки, я позволил себе оценить Багрецовых.

Гордей Семенович Багрецов. Он был чуть ниже меня ростом, но гораздо шире и массивнее. Глубоко посаженные серые глаза цвета мокрого камня смотрели на меня с холодным, безразличным любопытством ученого, рассматривающего букашку под микроскопом. На нем был темно-бордовый кафтан из плотного бархата, на его мощных пальцах я насчитал три перстня с крупными, темными камнями.

Его воля ощущалась как монолит. И сейчас этот монолит излучал тончайший, невероятно сфокусированный луч. Он не просто оценивал мою силу, он пытался прочитать саму мою наследственную память, пробудить и каталогизировать генетический потенциал, заложенный в крови Нестеровых.

Агриппина Петровна стояла рядом с мужем, ее поза была образцом аристократической выдержки. Худощавая, с ледяной, почти неестественной красотой, которую не скрывали ни легкие морщины у глаз, ни строгий пучок седеющих волос. Ее платье глубокого синего цвета было сшито из тяжелого шелка, его высокий воротник и длинные рукава скрывали все, кроме кистей рук с длинными, острыми пальцами.

Ее ментальное поле было подобно узору из ледяных шипов. Пока ее муж сканировал кровь, она сканировала мою социальную оболочку. Взгляд Агриппины Петровны, холодный и пронзительный, скользнул по моему скромному кафтану, и я буквально почувствовал, как он проводит безжалостный анализ качества сукна, аккуратности швов, всего, что могло выдать бедность или дурной вкус. Я был для нее потенциальным пятном, которое следовало либо отчистить, либо выбросить.

И Лада. Она стояла чуть поодаль, у самого камина, словно стараясь затеряться в тени родителей и в складках тяжелых портьер. Воспоминания Ярослава нарисовали образ тихой, бледной девицы, но реальность оказалась иной.

Ее платье скромного песочного цвета было простым, но мягко очерчивало стройный стан. Темные волосы, убранные в ненавязчивый узел, оттеняли белоснежную кожу. Но главное — глаза: большие, цвета весеннего неба, в которых светился живой, пронзительный ум. Осанка была безупречной, в каждом движении ощущалась скрытая грация.

Меня на мгновение пронзило что‑то острое и давно забытое — смутное осознание ее внутренней и внешней гармонии. Но я тут же опомнился. Эмоции — это уязвимость. Работаем дальше. Анализ внутреннего состояния.

А вот это интересно. Ее ментальное присутствие казалось запертым — словно родник, заключенный в гранит. Я ощутил огромный потенциал, сдавленный невидимыми оковами. И в глубине ее сознания теплился приглушенный, но подлинный интерес, направленный на меня. Однако за этим интересом таилось нечто иное — неестественное, звенящее спокойствие, за которым угадывалась опасность иного порядка. Природу этой опасности я пока не мог определить.

— Ну, вот и наш гость, — раздался низкий, нарочито медленный голос Гордея Семеновича. Он не сделал ни шага навстречу. — Подойди поближе, Ярослав Григорьевич. Давно не виделись.

— Гордей Семенович. Агриппина Петровна. Благодарю за приглашение в ваш дом, — мой голос прозвучал ровно, без подобострастия и вызова.

Собственное достоинство. Никакого страха. Я слегка склонил голову в сторону Лады.

— Лада Гордеевна, — ей отдельное приветствие. Она — не часть мебели, пусть запомнит.

В глазах Гордея Семеновича мелькнуло молчаливое удовлетворение от полученных данных. Его сканирование встретило то, что он искал. Его каменное лицо не дрогнуло, но я почувствовал, как ментальное давление его зонда ослабло. Первый тест пройден. Принят в качестве биоматериала. Пока все штатно.

— Не за что благодарить, — отозвалась Агриппина Петровна. Ее голос был тонким и мелодичным, каждое слово было похоже на отточенный кинжал. — Мы всегда рады гостям. Особенно из таких древних родов, как Нестеровы. Надеюсь, дорога не слишком утомила тебя. Выглядишь немного бледным. Не заболел ли?

Первый укол. Проверка на слабость. Стандартно.

— Благодарю за беспокойство. Дорога была спокойной, а свежий воздух лишь прояснил мысли. — Я позволил себе легкую, едва заметную улыбку.

Игнорирую скрытый смысл, демонстрирую невозмутимость.

— Ваше имение производит сильное впечатление. Чувствуется рука мастера, ценящего прочность и порядок.

Возвращаю комплимент, но с акцентом на их же ценности. Показываю, что понимаю их язык.

— Порядок — основа всего, — согласился старший Багрецов. — Без порядка рухнет и самый сильный род. Как, увы, мы иногда видим на примерах других.

А это уже прямой выпад. Проверка на прочность. Ждут, что прогнусь.

— Совершенно верно, — парировал я, глядя ему прямо в глаза. Не отвожу взгляд. Контратака. — Именно поэтому так важно отличать временный упадок от необратимого вырождения. Первое можно исправить волей и умом. Со вторым уже ничего не поделаешь.

Ставлю их в тупик. Они ждали оправданий, а получили анализ и моя роль сразу поменялась с обороняющегося на оценивающего.

Агриппина Петровна едва слышно ахнула. Мой ответ был на грани дерзости, но формально безупречен. Я не защищался, я атаковал, ставя под сомнение саму возможность вырождения и намекая на их собственные страхи. Есть попадание.

Гордей Семенович медленно кивнул, его пальцы постучали по ручке кресла. Принял ответ. Перегруппировка.

— Умные слова. Неожиданно умные, — он перевел взгляд на дочь. — Лада, проводи нашего гостя в сад. Покажи розы. Пока мы с матерью обсудим хозяйственные вопросы.

Меня отстраняют. Хотят обсудить первые впечатления без меня. Ладу используют как инструмент для дальнейшего зондирования.

Лада молча подняла голову. Наши взгляды встретились. Ее глаза были проницающими, в них шла глубокая, скрытая работа мысли. Она анализирует меня так же, как я ее.

В тот миг я заметил мгновенное переключение в ее взгляде — от живой заинтересованности к абсолютной, почти механической отстраненности и обратно. Оно было такое быстрое, что я даже подумал, что мне показалось. Что это, сбой в программе? Или осознанное переключение между масками?

Это вызвало во мне профессиональную настороженность. Вывод: Лада — либо жертва, либо самый опасный игрок в этой комнате. Требуется точечное сканирование при первой возможности.

— Пожалуйста, пройдемте, Ярослав Григорьевич, — ее голос прозвучал тихо и четко, без девичьей робости. Голос контролера. Идет выполнять приказ.

Она двинулась к выходу, и я последовал за ней, чувствуя на спине два тяжелых, изучающих взгляда ее родителей. Обсудят тактику. Решат, как подступиться ко мне дальше. Первый раунд окончился. Генетическая экспертиза прошла успешно для их планов. Они убедились, что актив обладает ценностью. Теперь им предстояло выяснить, можно ли этот актив контролировать. А я тем временем изучу их главный инструмент контроля — их дочь.

Мы вышли в сад, оставив за спиной тяжелые дубовые двери. Воздух, наполненный запахом свежескошенной травы и роз, показался неестественно сладким после каменной стерильности кабинета.

Лада шла впереди, ее платье мягко шуршало по гравийной дорожке. Она не произносила ни слова, и я не торопил события, давая ей возможность проявить инициативу и одновременно обрабатывая полученные данные.

Выводы. Генетическое сканирование. Это многое объясняло. Багрецовы, с их маниакальной одержимостью чистотой крови и родовой памятью, не могли просто принять в свой род кого попало. Даже в качестве расходного материала.

Им требовалась гарантия, что моя кровь, кровь Нестеровых, обладает достаточным потенциалом, чтобы оправдать риск смешения. Они вынуждены были проверять качество генетического материала перед покупкой. Фанатики своей расы. Это делает их предсказуемыми, но и более опасными.

Мой расчет оказался верным. Позволив Гордею Семеновичу ощутить спящий, но мощный фундамент этого тела, я дал им именно то, что они хотели найти. Не угрозу, не аномалию, а ценный актив, нуждающийся лишь в правильном применении.

Теперь их интерес ко мне изменился. Из подозрительного пустоцвета я превратился для них в перспективный, хотя и непонятный, гибрид. Это открывало пространство для маневра.

Решение. Нужно управлять их ожиданиями. Не показывать всей силы, но и не выглядеть слабым. Золотая середина.

Дальше. Лада. Сейчас удобный момент, чтобы разобраться с тем эпизодом, когда ее взгляд на миллисекунду внезапно стал пустым и отстраненным, будто кто-то выключил свет внутри. Что это было? Кратковременная потеря контроля? Или переключение между режимами? Выглядело все как будто в ней было два оператора.

Под защитой “Безшумного шага” я активировал свой навык ментального сканирования “Взгляд орла”, позволяющий видеть структуру психической защиты, узоры концентрации воли и эмоциональные якоря.

Результат: сознание Лады — единое. Не было признаков ментальной закладки, чужеродного внедрения или второго оператора, который бы перехватывал управление. Не было и швов, характерных для сращивания двух разных сущностей.

Требуется более глубокое сканирование. Необходимость действовать скрытно сильно ограничивала мои возможности. Отложить.

Лада остановилась у беседки, увитой плющом, и обернулась ко мне. Ее взгляд был все так же спокоен и проницателен.

— Вам здесь тесно, — произнесла она, и это была констатация факта. — Как дикому орлу в клетке. Я понимаю это чувство.

Ее слова поразили своей точностью. Она не просто повторяла заученные фразы, она видела суть. Проницательность выше ожиданий. Либо она исключительно наблюдательна, либо чувствует совершенно иначе. Не сканирует, а считывает на другом уровне. Возможно, ее дар, как и предупреждал Тихон. Учесть.

— Клетки бывают разными, — ответил я, глядя на высокие стены имения. — Одни из камня, другие из ожиданий и условностей.

— И те, и другие одинаково прочны, — тихо сказала она. — Просто сломать каменную стену проще. От условностей нельзя отмахнуться мечом.

Верно. Но можно перепрограммировать тех, кто эти условности устанавливает. Она села на каменную скамью в беседке и жестом пригласила меня присоединиться.

— Мой отец считает вас удобным решением. Мать видит угрозу репутации. А что вы думаете о себе, Ярослав Григорьевич?

Проверка. Открытый вопрос, чтобы оценить мою самоидентификацию и амбиции.

Отвечать уклончиво, но с намеком на силу. Пусть гадает.

Я занял место напротив, сохраняя дистанцию.

— Я думаю, что удобные решения часто оказываются самыми опасными. А репутация, как тень, всегда следует за настоящей силой.

— Вы не похожи на того, о ком мне рассказывали. Не похожи на человека, который мог упасть с лошади во время пьяного загула.

— Люди меняются, Лада. Иногда для этого достаточно сильного толчка.

— Или удара по голове? — в ее голосе прозвучала легкая ирония.

— Или удара по голове. Это помогает прояснить многие вещи.

Мы помолчали несколько мгновений, слушая шелест листьев. Ее присутствие было удивительно спокойным. В отличие от других, она не пыталась сканировать мое сознание, не давила волей. Она просто наблюдала. Она исследователь. И, возможно, испытуемая.

— Вы знаете, зачем вы сюда приехали? — наконец спросила она.

— Ваш отец видит в этом браке возможность укрепить связи между нашими родами.

— А вы? — ее вопрос прозвучал тихо, но настойчиво. — Что видите вы?

Я встретился с ее взглядом. Впервые за этот разговор я позволил себе быть полностью честным. Риск. Но расчетливый. Похоже, что она предложит союз. Нужно дать ей понять, что я тоже вижу истинную игру.

— Я вижу шахматную партию, где нас обоих расставили в качестве пешек. Но я не привык быть пешкой, Лада.

В ее глазах на мгновение вспыхнуло понимание. Затем лицо вновь превратилось в маску вежливой отстраненности. Она медленно кивнула.

Реакция положительная. Контакт установлен. Она подтвердила мою догадку.

— Тогда, возможно, нам стоит научиться двигаться по доске самостоятельно. Хотя бы для начала понять ее разметку.

Она наклонилась чуть ближе, ее голос стал едва слышным.

— Мой отец ведет двойную игру. Его настоящая цель — ваши знания Волеведения. И архивы. Компромат на его союзников и врагов.

Так. Прямое предупреждение. Раскрытие тактики противника. Это уже не просто намек, это предложение коалиции.

— Почему вы говорите мне это?

— Потому что я тоже устала быть пешкой, — ее пальцы сжали складки платья. — И потому что вижу в вас человека, который может изменить правила игры.

Мотивация ясна. Отчаяние и расчет. Она ищет инструмент для своего освобождения. Я могу им стать, но на своих условиях. Я не стал отвечать. Лада поднялась со скамейки.

— Пойдемте, я покажу вам наш сад. У отца есть привычка наблюдать за гостями из окон кабинета. Лучше, чтобы он видел, что мы следуем его указаниям.

Ее слова, произнесенные с тихой, недетской грустью, отозвались во мне не только аналитическим интересом. В ее взгляде, в самой ее позе была странная, притягательная хрупкость, смешанная с неочевидной силой. На мгновение я почувствовал нечто, идущее вразрез с моим оперативным протоколом — спонтанное, чисто мужское желание быть ближе, разгадать эту загадку не как тактическую цель, а как женщину.

Я мгновенно подавил этот импульс, отсек его, как сбой в программе. Эмоциональный резонанс с памятью тела. Прежний Ярослав был молод и впечатлителен. Его неопытность и гормональный фон создают помехи. Игнорировать.

Решение. Принять ее непроизнесенное предложение о союзе. Она — мой источник информации внутри вражеского стана. Но помнить о ее двойственной природе. Доверять, но проверять. Всегда.

Я последовал за ней, и мы снова зашагали по дорожкам. Но теперь между нами возникло нечто новое — молчаливое понимание двух людей, оказавшихся в одной клетке.

Мы вернулись в дом как раз к началу обеда. Столовая встретила нас тем же подчеркнутым, лишенным души богатством. Длинный стол был накрыт с безупречно, но атмосфера оставалась ледяной. Идеальная картинка, выверенная до миллиметра. Как и они сами. Ни одной живой эмоции, только расчет.

Меня провели на место, и вскоре появились остальные члены семьи.

Вслед за Гордеем, Агриппиной и Ладой в зал вошел еще один мужчина. Он был строен и подтянут, одет в строгий кафтан с нашивками канцелярии Великого Князя. Его взгляд, упрямый и хмурый, сразу же уставился на меня с немым вызовом.

— А это наш Глеб, — голос Агриппины прозвучал сладко и горделиво, но в нем слышалось напряжение. — Сын и гордость семьи. Делает карьеру в канцелярии Великого Князя. Глебушка, это Ярослав Нестеров.

Мой эмпатический радар сработал мгновенно. Его ментальное поле было грубым, плотным, как неотшлифованный камень. Кипящая ярость от того, что его заставили присутствовать на этом смотринах. Глубинное, тщательно скрываемое чувство неполноценности на фоне отца. И главное — жгучее презрение ко мне, как к чему-то низшему, кто осмелился претендовать на внимание его семьи. Не стратег, как отец, и не интриган, как мать. Солдат. Опасный своей прямолинейной агрессией.

Глеб лишь коротко, без приветствия, кивнул, его пальцы сжались в кулаки. Да, он точно был тем, кто предпочел бы решать вопросы кулаками, а не словами. Еще одна переменная в уравнении. Более простая, но не менее опасная.

Я встретил его взгляд спокойно, не опуская глаз, и отвесил небольшой, вежливый поклон — ровно настолько, чтобы соблюсти формальность, но не выказать ни страха, ни подобострастия. Пусть кипит.

Обед начался в тягостной тишине, прерываемой лишь звоном приборов. Лада сидела напротив, она смотрела вниз не поднимая глаз. Но я чувствовал ее внимание, осторожное и непрерывное. Сканирует. Постоянно. Но не как они. Она как будто чувствует меня сразу всем сознанием — что-то вроде моего эмпатического радара, но совершенно другого качества и другой природы. Будто ищет что-то знакомое в чужом лагере.

Агриппина Петровна нарушила молчание, отложив ложку.

— Надеюсь, прогулка была приятной, — произнесла она, и ее слова повисли в воздухе, словно обледеневшие иглы. — Наш сад — гордость семьи. Мы тщательно следим за чистотой линий и сортов. Посторонние элементы у нас не приживаются.

Ее взгляд скользнул по моему кафтану, и я понял, что речь не о розах. Прямой намек. Проверка реакции. Ждут оправданий, слабости.

— В ухоженном саду даже скромный цветок может найти свое место, — парировал я. — Главное — крепкие корни.

Пусть тратят силы на расшифровку.

В этот момент Глеб, сидевший рядом со мной, фыркнул.

— Слыхал, тебя в Академии проверяли, Нестеров, — произнес он и я тут-же почувствовал грубый ментальный удар. — Говорят, кристалл так и не зажегся. Безвольный ты. Нулевого уровня. А теперь отец прочит тебя в мужья к Ладе. И мне интересно, что перевесит — воля отца или природа?