Надежда. Адаптация

43. Дорога

Над лесом парило лёгкое бледно-зелёное марево первой листвы. Её стало значительно больше, чем неделю назад. После ночей на лужах всё ещё оставался хрупкий лёд, но на прогалинах среди грязи уже вовсю пробивалась молодая трава. Ближе к полудню солнце начинало припекать сильнее. В городах от снега не осталось ни следа, теперь он лежал только в лесах, укрытый тенью хвойных деревьев. Ветер тоже переменился, стал теплее и мягче, он рождал желание дышать полной грудью. На душе было тяжело, но Надя во всём ощущала прикосновение весны и от этого, вопреки приговору, хотелось жить.

Отоспавшись сутки в одной из квартир, Надя привела себя в порядок и покинула город, поставив главную цель — уйти отсюда как можно дальше. Хотелось постоянно находиться в движении, чтобы видеть вокруг разные места, и не давать мыслям снова возвращаться к прошедшим событиям.

Надя никак не могла сориентироваться на местности, совершенно забыв о том, что в рюкзаке лежит старенький компас. Указатели не встречались, а от некоторых остались только столбы. Девушка просто шла по дороге в сторону области. Сначала она волновалась, но потом поняла, что так даже правильнее. Всё стало иным, как и она сама.

Мертвяков и их останков попадалось всё меньше — это тоже значительно увеличивало шансы на выживание. Несколько раз Надя видела полуистлевшие тела, но по ним нельзя было понять: погибли люди от чьих-то рук или кто-то избавился от мертвяков. Каждый раз девушка проходила мимо, ускоряя шаг, и не позволяла Рэму приближаться к ним.

Отсчёт собственных дней жизни был прекращён довольно скоро, через четыре ночи. Она всё ещё была жива. Вопреки и назло. Надя больше не думала о болезни. В этом не было никакого смысла. Она была готова принять любой поворот судьбы.

«Буду заботиться о собаке. Почему нет? Он медалист, хороший пёс. Всё-таки об этом гораздо веселее думать, чем о трупах. С Рэмом иногда и поговорить можно, а ещё он охраняет, правда, много жрёт и постоянно голодный. Может, у него глисты завелись? Подлечить бы. Старые раны хорошо затянулись, вот только хромает иногда. Хорошо, что он есть у меня!»

Девушка старалась смотреть на всё позитивнее, вспоминая себя прежнюю. Тогда она была наивна, ещё умела доверять, и страха внутри было в разы меньше. Теперь же ловила себя на том, что превратилась в нового человека, но совсем не в того, на которого хотелось бы равняться.

Стараясь не сойти с ума и увести мысли в сторону, Надя считала шаги — это немного отвлекало. Когда сбивалась, принималась за подсчёт деревьев. На привалах складывала в уме полученные числа. Старалась думать о чём угодно, только не о смерти.

Движение стало главным смыслом новой жизни. Иногда встречала поломанные дорожные указатели. В какую сторону они раньше указывали, было непонятно, и девушка раскладывала на земле карту, пытаясь скорректировать маршрут. Надя представляла себя маленькой, как точки, которые она делала на маршруте — и в этом масштабе её одиночество выглядело более пугающе. Оно усиливалось и, не будь рядом овчарки, неизвестно до какой грани довело бы.

Дорога давно потеряла своё покрытие. Кое-где о нём напоминали куски асфальта, а в прочих местах оставался гравий и песчаное основание, переходившее в грязь. Иногда просматривались отметины от шин и гусениц, пустые гильзы и мелкий мусор.

Рэм чувствовал мрачный настрой девушки и старался поддерживать. По-своему, конечно, но иногда весьма успешно. Притаскивал ветки, приглашая играть, или носил найденный ботинок — тогда Надя ругалась и бросалась следом, чтобы отобрать. Счастливый пёс убегал в сторону и дразнил, выжидая, когда девушка подойдёт ближе, чтобы снова рвануть с игрушкой дальше. Потом оба уставали, но оставались довольными этой небольшой встряской.

Ночевали на обочинах среди останков машин и в брошенных домах. Детское ватное одеяло, одно на двоих, и драный спальник стали лучшими друзьями. Надя и пёс одинаково не любили эти стоянки. Хотя девушка всё так же, как в детстве, подолгу смотрела в небо, перед тем, как заснуть, это уже не было временем романтики. Лишь иногда память бережно сглаживала реальность, и Надя оказывалась в далёком детстве. Уютном, надёжном и правильном. Она лежала, вдыхая запах земли, а в голове проносились события, хорошие и не очень, но каждый раз — важные. Иногда девушка прокручивала и недавно прожитые эпизоды, размышляя, как лучше было поступить, чтобы найти другой выход, но всё чаще просто вспоминала жизнь до эпидемии. Почти всегда засыпала в слезах, обнимая Рэма.

Каждое новое утро, открывая глаза, Надя понимала, что благодарить за это вряд ли стоило аспирин, да и одного желания жить казалось маловато, чтобы справиться со смертельной болезнью. Получалось, что ей неверно поставили диагноз «доктора» из военного лагеря. Вот только ошибочно или специально? Второй вариант совсем не нравился, но теперь беспокоиться о судьбе Тани было бессмысленно.

Надя корила себя за слабость, за то, что быстро сдалась и поверила незнакомому человеку. Она не понимала, как могла настолько легко обмануться. Перевесил страх за собственную жизнь, и добавить ей к этому было нечего. Даже то, что Таня оттолкнула её, сейчас не казалось допустимой причиной для ухода. Да, девочка была права, — она врунья, а ещё и слабачка.

Похудевшая и изнеможенная Надя медленно шла по трассе, опираясь на толстый сук. Она переносила на него часть веса — это делало передвижение более лёгким. Овчарка двигалась по обочине, отставая и постоянно осматриваясь, будто бы в придорожных кустах скрывалась опасность. На лапы пса были намотаны тряпки, уберегающие от камней. Время от времени Надя смазывала подушечки лап кремом, который повезло найти в бардачке одной из машин.

Местность вокруг постепенно менялась. Город давно остался позади, шли через лес, начались картофельные поля, над которыми кружили птицы. Это навевало невесёлые мысли, но вот найденные в земле перемёрзшие картофелины заметно приободрили Надю. Она набрала почти целый рюкзак и на следующие полторы недели картошка стала основной едой путников.

За полем виднелась небольшая рощица. Свежая нежно-зеленая листва украшала крепкие тополя, растущие около котлована. Внизу лежали бетонные плиты. Надя поняла, что помнит это место из детства. Когда-то здесь хотели строить придорожную гостиницу или кафе, но дальше огромной ямы дело не сдвинулось. Каждый раз, когда они с отцом проезжали мимо, он ворчал: «Испортить такое место, безрукие идиоты! Здесь трасса, кафе дальнобой бы оценил. А эти… начали и бросили! Раскопали только всё зря!»

Надя остановилась на привал с ночёвкой и, вопреки всем правилам безопасности, развела костёр. Ночи уже стали значительно теплее, всё ещё приходилось укутываться, но весна чувствовалась во всём. Хотелось жить.