Надежда. Адаптация

35. Прошлое

Кто-то хлёстко ударил по щеке несколько раз, потом встряхнул за плечи так сильно, что голова ударилась о стену. Надя застонала, подняла руки, пытаясь заслониться, а потом вдруг ощутила прохладу на лице: ко лбу приложили влажную тряпку. Стало спокойнее, повеяло чем-то из детства. Девушка открыла глаза, прищурилась.

Комната была размыта, как будто в фотоаппарате сбился фокус. Вместо мебели были пятна, окно казалось светлым квадратом, слишком ярким, чтобы смотреть в его сторону. Надя потёрла глаза, мир постепенно обретал очертания.

— Не так уж сильно я тебя приложил, хватит валяться, — с усмешкой произнёс знакомый мужской голос. — Разве что малость перестарался, но это я не нарочно.

У Нади внутри шевельнулось что-то, похожее на дежавю, но при этом не самое приятное. Захотелось исчезнуть, вмиг оказаться в другой реальности. Не могло быть такого совпадения. Человек с этим голосом должен быть, где угодно только не здесь…

— Сон. Это сон, — невольно пробормотала она, фокусируя взгляд на фигуре перед собой.

— Какой нафиг сон?

Надя заслонилась руками, ожидая нового удара. Мужчина усмехнулся и снова бесцеремонно встряхнул её, едва не скинув из кресла. От этого мир сразу пришёл в норму, и она увидела перед собой перепачканного грязью и кровью человека с забинтованной головой. Добротные высокие армейские ботинки на шнуровке вызвали у Нади невольный приступ зависти. Она знала, что у такой обуви тяжёлая подошва, скрытая стальная пластина в мысках. Тёмные штаны защитного цвета с многочисленными карманами были неловко заштопаны чёрными нитками, на левое колено приделана заплатка из кожи. Грязными руками с землёй под ногтями мужчина скрёб щетину на сером от копоти лице. Делал это так яростно, будто хотел разодрать свою щеку.

Внутри Нади всё дрогнуло. Ей не приснилось. Этого человека она хорошо знала. Настолько, что шрамы, грязь, бинты, маскирующие его перед другими, не представляли для неё никакой помехи. — Да, это был именно он. Тот самый. Бывший. За прошедшие месяцы Иван сильно изменился. Прежде был крепким, но теперь исхудал и от этого, как казалось, набрал лишний десяток лет. Уродливый шрам на скуле подсказывал, что жил он теперь ещё более бурно, чем прежде.

Иван взял со стола жестяную кружку, протянул Наде.

— Не отравлю.

От его тона, такого знакомого, всё ещё лежащего где-то в пласте памяти, передёрнуло. Набежали воспоминания и гадкое, душащее безысходностью, расставание. Стараясь скрыть волнение, Надя схватила кружку и начала жадно пить.

— Узнала?

— Надеялась, что привиделось.

— Так и думал, — кивнул он, — зато я тебе обрадовался.

Иван, как показалось, был немного разочарован её ответом. В задумчивости поднялся, взял с подоконника бутылку. Вода внутри неё была желтоватой, мутной, с ошмётками грязи на дне. Мужчина отпил, а Надя ощутила невольный рвотный позыв и спешно глянула в свою кружку, в надежде, что её содержимое было налито не оттуда.

— Откуда ты здесь?

— Тот же вопрос.

Помолчали, искоса изучая друг друга, словно оценивая. Как старые враги, сошедшиеся на узкой тропе, они замерли, не желая отступать, и не имея возможности продолжать свой путь как прежде.

— Ударил зачем? — Надя потрогала голову, на ладони остался след свежей крови.

— Решил, кто-то хочет утащить мою девчонку. Думал, ножом ударить, чтобы проблем не было, — он усмехнулся, — потом смотрю, опачки, вроде женщина. Решил, может пригодится. Но теперь я вдвойне рад. Так что можешь тоже радоваться.

— Это моя девочка.

— Ну да, я уже так и понял… А чего бросила её?

— Я по делу ушла, не бросала.

— Ясно, ясно…

Надя ловила чуждое в словах Ивана. В то время, когда они близко общались, в нём не было злобы. Иногда он мог что-то сказать, не подумав, и этим обидеть, но никогда не бывал груб. Сейчас в нём ощущались сильные перемены, — настолько, что казалось, в знакомом облике пришёл совсем другой человек.

— Как живёшь теперь?

— С чего тебя это волнует?

— Да ладно, не выпендривайся. Я ж нормально спрашиваю.

— По башке мне дал. Это и есть «нормально»? Откуда я знаю, что ты задумал? С таким подходом как-то не верится.

— Да чего придумываешь… Говорю ж, так вышло. Живу обычно, как многие теперь живут. Ищу новые способы заработка, жрать добываю, зарабатываю, чем приходится, — Иван сплюнул на дощатый пол. В глазах мелькнула тоска. — Сама что ли не в курсе, как оно нынче? Всё ты знаешь. Ты ведь тоже не за просто так в лагерь идёшь с мелкой. Наверняка, что-то годное там поимеешь с этого.

— Девочка где? — Надя пропустила мимо ушей его слова.

— Сидит в другой комнате, чтобы не мешала взрослым разговаривать. Закрыл её с собакой.

— Удивительно, что он не укусил тебя!

— Да я ж добрый! — мужчина усмехнулся. — Выгляжу не очень, но это детали. Давай не тратить время на всю эту мишуру и договоримся сразу, что снова будем вместе.

Надя закашлялась, отставила кружку в сторону. С удивлением посмотрела на мужчину.

— Чего? В смысле?

— Давай всё заново… ну, как там говорится?

— Сдурел что ли?

— А чего такого?

— Нет! Это невозможно.

— Надь, ты точно в своём уме? По сторонам давно смотрела? У тебя много кандидатов на моё место? Чего ты борзая такая?

— Слушай, блин, когда-то у нас что-то было, но потом ты захотел новой жизни. Вот, пожалуйста, наслаждайся. Повторения быть не может. Не в нашем случае!

— Цену набиваешь? Умна! — протянул Иван, не скрывая восхищения. — Я ведь за тобой долго наблюдал. Присматривался. Понял, раз ходишь одна, значит, сохнешь по мне. Забыть не можешь.

Надя потеряла дар речи от такой наглости. Она развела руками и криво улыбнулась.

— Когда ты пропала, и девчонка стала гулять одна, мне пришлось найти вашу квартиру, и немного поучаствовать в твоей судьбе, — Иван улыбнулся. — Выторговал для вас еды у местного старика. Он интересный, безумный малость, но санитарил здесь старательно. Это искупает его мелкие грешки.

— Ты о чём?

— У него травы. Ты, наверное, уже в курсе, что он там что-то странное шаманит. Я сам чуть не попался. Держит людей при себе, жрать не даёт, воды тоже. Заставляет делать грязную работу, ну и остальными радостями жизни не брезгует. А когда человек начинает дохнуть от голода, съедает его или скармливает. Иногда как приманку использует. Мерзкий тип, совершенно больной.

— Так и думала, что он не в себе… Только зачем ты говоришь мне об этом?

— Знаю, что он чуть не поймал тебя.

Надя напряглась. Складывалось впечатление, что всё происходило не случайно.

— Если ты в курсе, чего сразу не пришёл и не помог?

— Мне нужно было убедиться, что ты сможешь сама выбраться.

— И что? Прошла твой тест?

— Да, вполне, думал, что будет хуже.

— Откуда ты здесь взялся? — Надя едва сдерживала раздражение. — Не видела, чтобы ты шёл за нами. Договаривай, если хочешь, чтобы я поверила в твои хорошие намерения.

— Вы сюда пришли, а я тут давно живу.

— Здесь? В этом месте?

— Поблизости, — уклончиво ответил Иван. — Успел немного обжиться. Не как прежде, конечно, но сойдёт. Покажу, если будешь себя хорошо вести. Основное условие я назвал.

— Это странное условие.

— Какое есть!

— Мне… нужно подумать, — Надя попыталась тянуть время. Только спасения ждать было неоткуда, Иван, похоже, тоже понимал это и знал что-то, что она упускала из вида. Надя постаралась сосредоточиться на главном, пока мужчина не взорвался от расспросов. — Если у тебя есть условия, то я тоже хочу назвать свои.

— Попробуй, озвучь, — Иван осклабился, на его лице появился неподдельный интерес.

— Скажи, ты в курсе, что это за болезнь?

— Все в курсе. Люди дохнут, воняют, но при этом могут ходить! — звучным басом засмеялся мужчина, заставив Надю поморщиться. Она поймала себя на мысли, что его голос и смех сильно раздражают, к тому же, за последнее время она отвыкла от громких звуков. Они нарушали спасительную тишину и призывали мертвяков. — Целые города вымерли! Поначалу было не по себе, но привык. «Кто угодно, только бы не я». Да и потом, они всё равно не знают, чем это лечить. Так что рано или поздно мы тоже станем такими.

— Откуда ты знаешь?

— Слушай, Надь, ты вроде умная. Подумай сама. Если бы существовала вакцина или что-то такое, стали бы они свозить людей в лагеря? Нет! Просто кололи всех по очереди, таблетки выдавали на предприятиях и в школах. Но этого не происходит, значит, неизлечимо. Они изолируются и строят там, внутри, всё заново.

— Мёртвых на улицах не так много… Где все? Неужели спаслагеря такие огромные, что туда свезли по сотне тысяч людей сразу?

— Так и есть. Снаружи остались те, кто хотел этого, ну и, наверное, те, кто случайно не попал в эшелоны. Часть отделилась, создаёт резервации, с новыми законами. Это отдельная тема, если нам вовремя сориентироваться, можно оказаться у руля в новом мире. Как прежде всё равно уже никогда не будет. Люди поймали свободу, перекраивают всё под себя.

— Хочешь сказать, им удастся переломить всё настолько сильно, чтобы к ним прислушались? Но ведь это бред! Военные лучше вооружены.

— Да, но мы не знаем, что с ними происходит. Все ли остались на стороне правительства.

— Бред какой-то… А верхушка выжила?

— По слухам, да, но не вся. Только теперь всё равно им придётся считаться с остальными. Уж не знаю, на что они рассчитывают, но те парни выглядят серьёзными. Тягаться с войсками — это нужно не только стальные яйца иметь, но и кучу стволов. Так что какой-то передел мира ожидает всех, а вот на чью сторону встать… Пока не знаю.

Надя задумалась. Выходило, что эпидемия разрушила весь мир, не только жизни отдельных людей и их семей. В такой ситуации выстроить всё обратно было бы в разы сложнее, ведь воевать пришлось бы не только с мёртвыми, но и с живыми, которым был выгоден этот разброд.

— А почему ты не в лагере?

— Ха, я не идиот! Вкалывать за миску каши и место в палатке, и радоваться, что рядом нет ходуль! Слушай, Надюха, чего дуришь? Думаешь, не понимаю, к чему эти расспросы? Думаешь, разжалоблюсь и отпущу? Всё изменилось! Ничего не мешает мне заставить тебя, но я хочу, чтобы ты согласилась. Надюш, давай нормально договоримся и будем держаться вместе.

— Мне нужно понять, как ты изменился и кем стал теперь, — девушка почувствовала, что в горле пересохло. Стало вдруг страшно, ещё страшнее, чем было в день, когда увидела своего первого мертвяка. В словах Ивана был некоторый резон, но за ними стоял настолько чёрный посыл, что у Нади плечи свело от напряжения, а руки начали подрагивать. Да, он был прав в одном, — что выживать легче со знакомыми, теми, кого знала в прошлом. Только вот что-то говорило ей, что некоторые люди не способны меняться. «Дерьмо остаётся дерьмом! И по мере приближения воняет всё сильней…»

— Ты для меня умер, пойми. И вдруг ты говоришь, что я обязана быть с тобой. Ты чужой человек, я не знаю тебя. Ты неприятен мне.

— Ха-ха, — Иван зашёлся колючим злым смехом. — Чёрт подери, мир вокруг умирает, а ты волнуешься о ерунде?! Надька, вот ты строишь недотрогу, а у самой рыльце в пушку! Ты стоишь меня, и по своим делам ушла недалеко, та ещё сучка, — он помолчал, неприкрыто нагло улыбаясь, наслаждаясь произведённым эффектом, а потом процедил: — Прочёл вырванные листы из дневника. Знаю, книжица не твоя, ну, кроме тех листов. Вот их ты написала.

Надя оторопело уставилась на него. Мир затих, стали слышны только удары сердца.

— И что с того? — осторожно спросила она.

— Да ничего. Тихоня-тихоней, а сама вон что творишь.

— Замолчи. Ты всё равно ничего не знаешь!

— Мне всё равно, за что ты убила. Нам всем приходилось делать это. Только твоя девчонка знает это тоже и больше не хочет говорить с тобой.

— Ей незачем было этого знать. Это было только моё дело.

— Не думаю, что ты защищалась, — продолжал рассуждать Иван. — Там было что-то другое. Кстати, я видел, как ты крошила чью-то черепушку. Милую такую, с косой.

— Врёшь! Тебя там не было! — не выдержала Надя.

— Ты девку убила, размазала её по асфальту, шмот забрала и свалила. Что, не так было?

У Нади помутнело перед глазами, прошлое, которое она старательно укрывала от самой себя, вдруг оказалось снова рядом. Она покачала головой, чувствуя тошноту.

— За дело… Иначе нельзя было… Не лезь в это.

— Вот видишь, а говоришь, вру. Значит, всё так и было, — довольно кивнул Иван. — Но знаешь, мне плевать. Главное, ты выжила, а не она… Но был малость удивлён и даже, знаешь, напуган как-то, когда понял, что это ты сделала.

— Заткнись! — сквозь зубы выдавила Надя.

— А что?

— Она моих родителей убила…

Иван цыкнул, тяжело выдохнул и опустил голову. Помолчал какое-то время:

— Ты видела?

— Я совсем немного не успела к ним…

— Они заболели или что?

— Не успела, — потерянно повторила Надя. У неё кружилась голова, в висках пульсировала кровь. — Не успела. Пришла, а они уже были мертвы. И я… мне пришлось…

— Ладно, что поделать. Знаешь, это к лучшему, — Иван почесал щёку и сменил тон, — они умерли и не видят всего этого говна кругом. В лучшем месте должны быть, главное, чтобы не здесь. Мир обратно уже не откатится, а они стареют, шансов выжить мало. Ясно, что тебе жаль. Они у тебя нормальные такие были, но нужно быть реалистами.

Девушка изумлённо посмотрела на него, не находя слов.

— Замолчи. Тебе нельзя так о них говорить.

— Ладно тебе. Ты и так знаешь, что я прав.

— Заткнись! Хватит! — Надя схватилась за голову — казалось, крик вот-вот расколет её. — Не смей так говорить!

— Ладно-ладно! Но орёшь ты знатно. Ты всё-таки сбрендила, но знай, девочку я у тебя точно заберу! — Иван принёс карту с отмеченным кругом, и с ухмылкой поинтересовался: — Ты знаешь, что это за место? Ты точно это знаешь?

Надю переполняла ненависть. Хотелось вытащить нож и убить его. Вонзить лезвие в шею, вспороть аорту, чтобы вся кровь вытекла. Но она лишь бессильно смотрела на Ивана.

— Спаслагерь.

— Дура ты, дура. Это лагерь восставших. Они там людей покупают, взамен дают пушку или бензин. Могут другого добра отвалить, если регулярно приводить им кого-то. Дети ценны и взрослые без болезней, не раненые. Естественно, что детки дороже выходят, но их и достать сложнее.

— Что?

— Там каннибалы, часть людей к ним тоже уходит. Они особенно любят детей, сделки ведут честно. Так что шанс подняться есть неплохой. Ты смогла дурить девочку долго, всё красиво сделала, значит, жить хочешь. Борзая она и шустрая, пригодится там, — Иван показал ладонь, на которой красовался след от зубов. — Меня вон куснула как. Может ещё сама мяско полюбит потом, кто знает… Ты знаешь, не болтай о ней больше, привыкай, что её уже нет. По имени не зови. Так потом легче будет. Она всё равно тебя ненавидит, так что тебе не должно быть её жалко.

— Что ты городишь? Лагеря, каннибалы, мясо… — Надя почти не понимала смысла услышанного. Внутри ёкал страх оттого, что Танька, этот маленький человечек, которого она всеми силами оберегала, вдруг оказалась в ловушке. Конечно, она и сама порой была не рада, что связалась с ней, но смерти девочке никогда не желала. Такой — уж точно!

— Не впрягайся за ребёнка, тем более, она тебя терпеть не может, — Иван, топая сапогами, вышел из комнаты и через несколько секунд вернулся с Таней. Она была связана, на голову надет мешок. Девочка не дёргалась и вела себя спокойно.

— Вот она, твоя ненаглядная подруга, — Иван стянул мешок, и Таня, немного щурясь, осмотрелась. Заметив Надю, она встрепенулась, но тут же, о чём-то вспомнив, замерла, втянув голову в плечи. — Ну что, хочешь дальше с ней идти? — без вступлений спросил Иван и поднёс к лицу напуганного ребёнка карту. — Вот сюда, в этот милый кружочек.

Девочка отчаянно покачала головой: так, словно знала, что именно от этого и зависит её судьба. Мужчина ухмыльнулся. Довольно кивнув, обернулся к Наде. На её лице читалась сильная растерянность.

— Скажешь нам, почему?

— Не хочу с ней идти. Она обманула! — сухим шёпотом выдавила Таня. — Ты ненастоящая, я думала, ты мой друг. Я тебя боюсь, не хочу с тобой.

— Что он наплёл тебе? Таня, же я ничего плохого тебе не сделала!

— Ты врала. Ты людей убивала, может быть, моих родителей тоже именно ты убила. Может это ты в дядю Славу стрельнула, а потом обманула меня! — резко выдала девочка. — Теперь я с тобой не пойду.

— Что? Ты же видела, что он сам сделал это… Таня…

— Ты говорила, что убивала только мертвяков! А на самом деле — ещё и людей! В книжке твоей прочла! Ты специально выдернула листы, прятала их от меня всё время, но я их всё равно увидела! Ненавижу тебя, ты врала, врала! — зарыдала Таня. Она повалилась на бок и начала реветь. Казалось, в этой ситуации её не волновали верёвки. Предательство старшей подруги привело ребёнка в полнейшее отчаяние и сломало внутри хрупкий мостик доверия.

— Таня… Ну что ты… Только один раз я убила, но нельзя было иначе… Это другое совсем, понимаешь?

Слова вызвали новый приступ истерики. Надя была растеряна, она хотела успокоить ребёнка, но Иван встал между ними и не позволял приблизиться. Он с осуждающим видом покачал головой.

— Ты врала мне, врала! Ненавижу! Лучше бы я осталась с дядей Славой! Уйди! Ааа!

— Понятно теперь? — Иван деловито надел на голову рыдающей девочки мешок и отнёс её в соседнюю комнату. Он действовал так, словно происходящее было нормально, а Таня при этом совсем не сопротивлялась.

— Видишь? Твоё доверие утрачено, — мужчина вернулся и уселся напротив. — Соглашайся на моё предложение. Сдадим девку и дальше вдвоём пойдём. Она станет хорошим пропуском. Дети теперь живучие, так что этой тоже может повезёт, ну и как себя вести станет. Если так сильно орать не будет, оставят, будет ныть — сожрут. Молодое мясо, не отравленное, всё-таки редкость.

— Прекрати! Меня стошнит, — Надю действительно немного мутило. Нервное напряжение стояло комком в горле и заставляло болезненно сжиматься желудок.

— Да ладно, тебе-то не надо жрать людей. Всё по желанию. Как в магазине. Здесь — консервы, а тут — человечинка разного засола. На вкус и цвет, как говорится… Кстати, не самый плохой вариант. И это не так жутко, как кажется. Вообще, с голодухи, всё что угодно сожрать можно. Главное, точно знать, что мясо не болело, иначе тоже заразишься.

— Ты должен развязать её, — твёрдо сказала Надя. — Нельзя с ней так обходиться. Мы столько прошли, она столько выдержала… Что за ерунда с тобой случилась, Ваня? Ты был нормальным парнем, а теперь крадёшь детей.

Мужчина какое-то время смотрел себе под ноги, размышляя, а потом выдохнул:

— Знаешь, я как-то переболел угрызениями совести. Мучился сначала, но решил, хватит. Так что я нормальный, обычный, по этим меркам. Потому что теперь, либо я, либо — меня, — Иван посмотрел на девушку чуть замутнённым взглядом. — Девочка — мой пропуск на стоянку. Нравится тебе это или нет. Подумай, чего хочешь ты сама в этой ситуации. Возиться с ребёнком, мыкаясь по мёртвым городам, или заслужить репутацию, начать жить по-новому. Цена-то невысока.

— Как я смогу нормально жить после того, как… Ради чего?

— Ради меня. Я вроде важнее тебе и ближе. Или нет? — по лицу мужчины скользнула тень догадки. — Кто она тебе? Дочь что ли? Так сильно хлопочешь… — он сально ухмыльнулся. — Неужели нагуляла без меня?

— Идиот! Дать бы тебе в морду! — вдруг сипло заорала Надя. Голос ещё не окреп, и в лёгких всё клокотало, но она была настолько разъярённой, что хотела убить его. — Кто мне ты, чтобы такое спрашивать? Чтобы так говорить со мной! Ты! После всего, что сделал раньше, после того, что наговорил сейчас?! А? Кто?

— Вот так значит заговорила…

— Она ребёнок! Очнись! Ваня, что с тобой? А, ответь мне?! Ответь! Ты был засранцем, но никогда не был равнодушным ублюдком! — Надя пыталась поймать взгляд мужчины, но он упрямо смотрел в пол. Скулы ходили ходуном.

— Ты не видела того, что видел я! Так что заткнись и не указывай, что делать!

Надя вспомнила в Иване того парня, которого любила и была готова отдать всё. Когда-то, но не теперь. Короткая вспышка памяти погасла так же как разгорелась.

— Могу сказать тоже самое о тебе. Ты ни черта не знаешь, через что мы прошли, чтобы оказаться здесь, — сухо произнесла девушка и неожиданно спросила, поймав страшную догадку. — А Мила почему не с тобой?

Иван вдруг странно дёрнулся, словно от удара током, и, наконец, взглянул на Надю.

— Она погибла.

— Я помню, какой ты, когда врёшь. Ты Милку отдал в тот лагерь. Чтобы выжить. Трус!

Мужчина поднял голову и мрачно посмотрел на неё:

— Ты — убийца, не смей говорить со мной так!

— Иди к чёрту! Это была месть. Это не касалось никого больше! И я никогда не смогла бы повторить этого! Не знаю, чего ты наплёл Тане, но зря ты впутал сюда ребёнка! Ваня, ты предаешь всех, кого встречаешь, и это ломает тебя. Людка была от тебя без ума! Ты продал её! Не её, а тебя нужно было отправить к тем ублюдкам!

— Заткнись! Разоралась! Голова гудит! — мужчина коротким сильным ударом опрокинул девушку на пол, пнул ботинком. — Заткнись! Ясно? Это был её выбор, она хотела свалить от меня, да кое-чего не учла!

— Немудрено, — Надя сплюнула кровью и увидела в лужице обломок зуба. — Решил раздавить меня и подчинить? Не выйдет. Я изменилась.

— Ты — как все они! Думал, ты пойдёшь со мной! Думал, ты нормальная! — Мужчина сгрёб её за грудки, приподняв, и сбивчиво заговорил, тяжело дыша в лицо. — Ошибся, ты та ещё тварь. Втёрлась в доверие к глупой девочке, и делиться не хочешь. Умно, очень умно, это я оценил, молодец! Потому и не хочешь делиться пропуском, значит, совсем разлюбила, — упавшим голосом произнёс Иван. — Только в одном ты просчиталась!

— Ты спятил?! — захрипела Надя. — Какой пропуск? Сказала же, мы шли к спасателям!

— Девка всё равно будет моя! Заткнись и слушай. Сейчас я уйду отсюда с ней, ты не будешь мешать. Не трону тебя из-за того, что было. Потом вернусь и решу, что делать! — Иван с силой швырнул Надю. Она упала, повалив тумбочку, заставленную посудой.

Иван направился к дверям, взяв с пола увесистую сумку. Тяжёлые шаги с грохотом отдавались в тишине помещения. Надя понимала, что если он сейчас выйдет, то ей уже не удастся остановить его. Девушка поднялась, хотя боль в животе неприятно отдавала в пах и ногу, и набросилась на спину Ивану, стараясь удержать.

Он досадливо матернулся, но сразу скинуть Надю не смог. Она пыталась душить Ивана, обхватив его шею согнутой рукой, но силы были не те. Мужчина легко скинул её с себя. Надя тяжело рухнула на пол, тело оказалось не готово к такому количеству боли за один день. Иван пару раз ударил её тяжёлыми ботинками в живот.

Девушка попыталась закрыться. Она вцепилась в ногу мужчины, обвилась вокруг мёртвой хваткой, делая дальнейшие удары невозможными. Внутри всё горело от боли и досады, она держалась из последних сил. Иван махнул рукой, и из носа Нади хлынула кровь. Где-то за дверью остервенело и зло лаял Рэм, но не мог выбраться.

— Я покажу тебе, кто тут главный! Не хочешь по-хорошему, будет по-моему!

Он грубо и бесцеремонно начал стаскивать с неё куртку и задирать свитер. Обалдев от наглости, Надя заорала, захлёбываясь кровавой слюной, и удачно вцепилась Ивану в лицо, ногтями выдрав из щеки изрядный кусок кожи. На долю секунды испугалась сама, не поняв, как это получилось.

— Ах ты, сука! — Иван ударил её, уже не так метко, но достаточно для того, чтобы Надя снова приложилась головой об пол. Мужчина вскочил, прижимая к щеке ладонь, кровь стекала с подбородка на куртку. Гремя ботинками, он торопливо вышел в коридор, девушка услышала, как с грохотом захлопнулась входная дверь.

Надя устало выдохнула и закрыла глаза. Дыхание было сбито, она едва могла отдышаться. Он не убил её, значит, тоже решил продать в лагерь. Теперь сомневаться в этом не приходилось. Нужно было что-то делать. Девушка тяжело приподнималась, в голове кружилось. Было обидно и больно и очень страшно от случившегося, но это ещё был не конец. Отказаться от девочки сейчас, значило спасти себя. Попытаться помешать Ивану — возможно, предрекало смерть. Было страшно снова сцепляться с ним, но она понимала, если уступит, всё равно не сумеет с этим жить дальше. Последнее самоуважение погибнет вместе с Танькой, а что будет потом — неясно. Да и будет ли?

Придерживаясь за стены, Надя вышла в коридор. Входная дверь неожиданно распахнулась, на пороге стоял Иван. Он шагнул навстречу и ударил кулаком в лицо. Не ожидавшая такого поворота, девушка отлетела назад и потеряла сознание.