Надежда. Адаптация

15. Призёр

Надя проснулась в холодном поту. Сон измотал, не принеся ожидаемого отдыха, а лишь ещё сильнее заселил кошмарами утомлённое подсознание. Беззвучно выругавшись, девушка замерла, вдруг заметив рядом с кроватью силуэт. Казалось, ткань реальности порвалась, позволив мертвячке из душной темноты сна настигнуть её здесь. Холодеющей рукой Надя вытащила из-под матраса фомку, приготовившись обороняться.

— Ты чего кричала-то? Страшное приснилось? — голос Тани разом вернул всё на места. Девушка уронила фомку на постель и тяжело выдохнула. — Я сама даже испугалась!

— Таня, не поверишь, но я очень рада, что это ты.

— Я конечно, а кто ещё? Тут же никого, ты сама проверяла. А чего с железкой спишь? А если поранишься? — затарахтела девочка. Подойдя ближе, она присела рядом и потрогала Надю за руку. — Чего молчишь? Да ты горячая вся, заболела?

— Нет, просто сон виноват.

— Ты громко кричала. Я пришла успокоить, страшно стало, вдруг нас услышат… Даже маму звала. Скучаешь?

— Да, — коротко отозвалась Надя. После ночи на душе и без того остался тяжёлый осадок, меньше всего хотелось сейчас обсуждать что-то с ребёнком.

— Можно я полежу с тобой? — смущаясь, спросила Таня. — Я плохо спала под диваном, там жёстко. Надо было тебя послушать.

— Ложись, только недолго.

— Я пять минуточек! Ты не трогай меня под одеялом голыми ногами.

— Вообще-то и не собиралась! Я в носках спала. А чего ты вдруг об этом?

— Ну, так… просто это всегда щекотно и немного страшно. Чужие ноги ползут к твоим… Можно засмеяться, даже если тебе на самом деле грустно.

Скинув пушистые тапочки, девочка легла рядом и натянула одеяло до подбородка.

— Значит, тебе грустно?

— Да, очень.

— А кто тебя пугал так… ну, ногами?

— Это… давно уже… я всегда смеюсь от такого. Но не всегда это правильно. А что ты говорила во сне. Про убийцу какого-то? Кто-то пугал тебя?

Надя легла на бок и внимательно посмотрела на девочку, желая понять, о чём та на самом деле думала, и что тревожило её. Но Таня отводила глаза и, продолжала безмятежно щебетать.

— Да? А что ещё говорила?

— Не знаю. Я только это запомнила.

— Что-то снилось, но я не помню, — соврала Надя.

— Это хорошо, когда не помнишь! — обрадовалась девочка. — Я совсем не люблю, когда сны. Они дурацкие всегда! Там ещё хуже, чем тут! — она помолчала, вздохнула. — Вдвоём нам уже не так страшно, правда?

— Да. Совсем не страшно.

— Знаешь, я часто думаю о маме. И о папе тоже. Каждый день. Плохо без родителей. Я когда под диван залезла, вспоминала детство своё. Мы раньше играли перед сном, было так хорошо. Весело. Теперь не с кем…

— Шуметь нельзя.

— Да, мертвяки кругом. Мне часто снятся. Раньше вообще каждую ночь! — смущённо поправила себя Таня. — Я плакала, а потом перестала. Поняла, что это не взаправду.

— Конечно, это не по-настоящему. Просто всё равно от таких снов грустно.

— Угу. Сходи со мной на кухню. Есть хочу, а одной идти не хочется.

— Вообще-то мы ужинали недавно.

— Уже пять часов прошло! — строго сказала Таня. — Пять — это много. Пойдём, ты обещала заботиться обо мне! Вот, время пришло! Пожа-алуйста!

— Рано вроде для завтрака, ладно, пойдём, всё равно уже не засну, — Надя с укором взглянула на девочку. — Только давай оденемся, а то там прохладно, а болеть нам с тобой нельзя.

Белая туша двухметрового холодильника приглушённо урчала, надёжно сохраняя запасы еды после отъезда хозяев. Девочка в нетерпении пританцовывала за спиной Нади, копошащейся на полках:

— Почему мы сразу не заглянули сюда?

— Потому что сначала безопасность, а потом уже еда!

— Как это? А чем ты шуршишь там? Это вкусное что-то, да?

— Пока непонятно…

— Нет, мне без еды никак нельзя! Дай я пролезу поближе, а то ты долго как-то… — Таня ловко оттеснила девушку и довольно потёрла руки. — Много-много еды и она вся наша! Вон, посмотри, кажется, там лежит сыр! Вон там, на той полке!

— Да, точно, целых три упаковки. Все разные!

— Очень люблю сыр! Дай мне пачечку!

— Держи, но всё сразу нельзя съедать, много сыра вредно.

— Почему это?

— В туалет плохо ходить будешь! — подмигнула Надя.

— Правда что ли? — с подозрением Таня обернулась к ней и скривилась. — Ну ладно, я буду по чуть-чуть тогда. Чего там ещё?

— Много испорченного. Вот, зато огурчики маринованные вижу в банке. Не открытые! Они в порядке! И котлеты с плесенью, ха-ха, хочешь? Смотри, какие жуткие! — девушка в шутку сунула их под нос Тане, и та отскочила как ужаленная. — Боишься пушистых котлет?

— Фу, не делай так! Это противно!

— Ладно, не буду… Вот тут ещё что-то испортилось… Что это такое-то было?

Надя с осторожностью открыла кастрюлю, словно содержимое могло наброситься на них. Сине-зелёная масса, покрытая плесенью, отвратительно пахла, вызывая рвотный рефлекс.

— Фу, это была тушёная спаржа или брокколи! Ненавижу брокколи!

— Что это такое? Брок… ли?

— Это такая капуста. Весёленькая. Зелёная и кучерявая, — Надя, вытащила кастрюлю и сделала резкое движение в сторону Тани. Та отскочила, замахав руками:

— Что ты делаешь? Ты же обещала не пугать!

— Ха-ха, брокколи атакует!

Девушка осталась довольна произведённым эффектом, но Таня насупилась и, стянув ещё шоколадку, отошла подальше на всякий случай.

— Тут ещё колбаса в нарезке, просрочена на пару недель. Думаю, её вполне можно съесть. Шесть упаковок! Бекон и всякие мясные штуки.

— Не надо, не люблю колбасу. Будем меняться. Мне отдай весь сыр, хорошо? Забирай колбаску, раз она нравится, — Таня пододвинула табурет и взгромоздилась на него.

— Хорошо, хотя мясо тебе полезно есть. Тебе расти нужно.

— Знаю, мама так говорит. Но сыр всё равно вкуснее. Вон, там пакет с молоком. Сделаешь мне с ним чай? Это очень вкусно, — девочка заулыбалась, вспоминая. — И себе сделай.

— Хорошо. Давай попробуем. Морозилку будем проверять?

— Обычно там ерунда лежит, но у этих не знаю что…

Запасы радовали разнообразием. Была рыба и мороженые блинчики, купаты, утка и курица; отбивные из мраморной говядины, собачьи косточки, несколько брикетов пломбира, упаковки с креветками и морскими гадами. Надя с упоением читала названия — ради такого стоило приходить в Барушкино.

На удивление, чая в доме не нашлось, зато в шкафчике оказалось несколько пачек кофе и какао, и хороших бутылок крепкого спиртного — их Надя тихонько умыкнула в свою комнату, решив, что бросать такое добро не следует. Всегда можно было обменять алкоголь на что-то нужное, даже на патроны, особенно, если повезёт с покупателем. Главной ценностью было то, что спиртным можно было обрабатывать раны — только ради этого следовало держать при себе хотя бы небольшую бутылочку.

Когда Надя вернулась из комнаты, Таня сидела на диване, нарочито не глядя на неё, и поедая бутерброд с повидлом, которое успела открыть. По виду было понятно, что девочка что-то ещё сделала в её отсутствие, но Надя не стала ничего выяснять. В такое время маленькие шалости были вполне допустимы.

Вместе колдуя у плиты, Надя и Таня варили вкуснейший напиток на молоке. Потом, словно старые подруги, сели в утренней полутьме кухни на диванчике, укрывшись пледом. Казалось, в мире всё в порядке. Нет мертвяков, нет массовых смертей и убийств, все ужасы закончились.

— Так хорошо! Напилась я! — довольно потянулась девочка, отставляя пустую чашку. Стянув ещё кусочек сыра, зажала его в ладошке и свернулась комочком на диване, положив голову Наде на колени.

— А мы дома его нечасто варили. Моя мама больше кофе любила.

— Я пробовала кофе, мне папа наливал один раз. Оно горькое!

— Горькое, но так нужно! — кивнула девушка. — Утром встанешь, не выспишься, а заваришь чашечку — вкуснотища! Сразу просыпаешься и бодро идёшь по делам!

— Ну, ещё бы, от такой гадости точно проснёшься! — согласилась Таня, по кусочку отщипывая сыр. — Я вырасту, и буду пить только чай с молоком или какао.

— В детстве я так же думала, а потом почему-то тоже начала пить кофе.

— Наверное, это заколдованный напиток для взрослых. Как пиво и всякие такие напитки.

— Вот это точно. Взрослые люди пьют разную гадость, а дети любят вкусное. Интересно так!

В темноте кухни, освещаемой только включённой газовой конфоркой, всё казалось призрачным, немного неземным, как бывает в снах. Наде вспомнились предновогодние вечера, когда они семьёй собирались за столом. На экране телевизора сменялись эстрадные исполнители, ёлка мерцала цветными лампочками, поблескивала мишура. На столе рядом с шампанским и соком стоял чайник с душистым чаем. Бутерброды соседствовали с вареньем в старинных «розеточках», нарезкой, жареной картошкой и салатами. Неспешные разговоры тянулись до самого утра. Обо всём в мире, о мелочах, проблемах и успехах — и ничего лучше того времени не было. Всё плохое отступало перед душевным теплом.

Сейчас с Таней было не так, но всё равно хорошо. Девочка собрала фантики от съеденных конфет, и распрямляла их, раскладывала в стопку. Надя поражалась, не понимая, когда та успела съесть столько сладкого. Понадеялась, что всё пойдёт на пользу.

Шуршание бумаги успокаивало, обе очень устали, потому — просто молчали. Впереди ожидали километры морозной земли и неизвестность. Выстроенное на обмане путешествие не могло принести хорошего результата, но Таня не знала об этом и рассчитывала найти родителей. Трудно было представить, что случится, когда она узнает правду. Дальше этой мысли Наде не хотелось думать. Им бы спастись и найти надёжное место, а потом всё как-то решится.

Дремота незаметно подбиралась. Под утро подруги заснули, пропустив момент, когда огромное снежное облако, нависающее над окрестностями последние сутки, треснуло, и в мир ворвался солнечный свет. Серость стала настолько привычна, что любые изменения в небе становились знаковыми и расценивались как нечто необыкновенное.

Когда за окном раздался неистовый лай овчарки, Таня вздрогнула и невольно сжала в кулак сложенные фантики. Поджав ноги, посмотрела на девушку — та торопливо поднялась и, приоткрыв штору, выглянула наружу.

— Ты куда? — забеспокоилась девочка, увидев, как Надя снова берёт фомку.

— Нужно проверить.

Прохлада и морозец заставили Надю поёжиться. Снег захрустел, когда она тихо подошла к забору. Овчарка перестала лаять, только приглушённо рычала в сторону ворот.

Снаружи слышалось унылое, почти грустное урчание: преодолеть четыре метра в высоту мертвяк, к счастью, никак не мог. Он ходил взад-вперёд, постанывая и иногда ударяя головой в металл ворот.

Надя немного понаблюдала за ним в щель, чтобы убедиться, что мертвяк ходит там один. Выходить наружу не очень хотелось, да и пса следовало укрыть в доме, чтобы не привлекал ненужного внимания со стороны. Оставалось загадкой, почему сюда до этого никто из мёртвых не нагрянул? Как вообще вышло, что пёс был всё ещё жив?

Передав в руки Тани пистолет и фомку, Надя велела стрелять, если собака накинется, а потом ударить по голове. План сомнительный, но иного она не успела придумать. Остановившись на безопасном расстоянии от конуры, девушка посмотрела в глаза овчарке:

— Сейчас мы увидим, сможем ли поладить. Тише, — Надя сделала жест рукой и твёрдо приказала. — Сидеть! Давай, ну же. Сидеть!

— Мне кажется, это ты зря, — Таня ждала на крыльце, нервничая. — Это не твоя собака, она не будет слушаться.

— Ты же сказала, у него глаза умные! Вот и проверим. Если не станет выполнять команды, придётся оставить его тут.

— А вдруг он прыгнет? Вдруг я стрельнуть не смогу?!

— Уже смогла один раз. Главное не сразу пали. Иногда собаки могут напрыгнуть просто так во время игры.

— А как я пойму?

— Я заору, если он будет всерьёз, — усмехнулась Надя и посмотрела на клыки пса. Крепкие зубы были способны с лёгкостью раздробить кость. Мало не покажется, если она ошиблась в предположениях насчёт него.

Овчарка сидела, внимательно глядя на Надю и поводя ушами. Казалось, она тоже размышляла, стоит ли довериться этому человеку. Крупных собак в доме у Нади не было, с соседским псом сталкивалась иногда, но там всё ограничивалось дружеским поглаживанием в присутствии хозяина. Теперь детская мечта как будто бы сбывалась. Перед Надей сидела овчарка-медалист, умная, но брошенная и неухоженная. После предательства пёс мог повести себя как угодно. Можно было оставить его в Барушкино, но вот свою давнишнюю мечту о собаке было сложнее забыть и вычеркнуть из потаённых мыслей.

Девушка решила рискнуть и дать шанс себе и псу.

— Сидеть! — твёрдо произнесла она и медленно сделала шаг вперёд, протягивая руку.

Пёс понюхал воздух перед собой, поднялся, до предела натянув цепь. Надя посмотрела ему в глаза и тоже шагнула ещё чуточку ближе. Пёс обнюхал и лизнул ладонь, потом склонил голову набок, спрашивая: «И что дальше?» Девушка уже смелее погладила овчарку.

— Вот, молодец. Хороший мальчик. Пойдёшь в дом? — Надя отстегнула стальной «карабин» цепи, освобождая собаку. — Давай, иначе никому покоя не будет.

Овчарка коротко гавкнула, дала круг вокруг дома к тихому ужасу Тани. Она держала пистолет двумя руками и была очень напряжена.

— Она такая шумная! Сейчас они услышат нас!

— Надеюсь, что нет!

Пёс прибежал с вываленным от счастья языком и ткнулся Наде в колени. Девушка напряглась: решила, что собака укусит, но этого не произошло. Повалявшись в снегу, совершенно счастливый пёс несколько раз подпрыгнул, а потом, не дожидаясь приглашения, вбежал в дом.

— Ничего себе, — только и произнесла Таня.

Надя какое-то время так и стояла с цепью в руке. Поведение собаки казалось фантастическим, будто бы она на самом деле понимала человеческую речь.

Пёс сидел на кухне у дверей, не проходя дальше.

— Всё-таки он умный, — довольно кивнула Таня, устало выдыхая.

— Надеюсь, — Надя забрала из рук девочки пистолет. Они в нерешительности смотрели на овчарку из коридора, пока не подходя ближе. — Тань, у вас дома кроме кота живность была?

— Шпиц. Только он глупый был, куклу разгрыз. Мама сказала, он старый и ему можно.

Овчарка, не выдержав колебаний новых знакомых, сама подошла к одному из шкафов. Встав на задние лапы, обернулась, подсказывая, что внутри лежит что-то очень нужное.

— Спорим, там хранится его корм? — радостно воскликнула Таня.

— Значит, он не всегда сидел на цепи, раз знает об этом.

Пёс вёл себя спокойно. Недоверие, которое было к нему поначалу, постепенно проходило. Надя понимала, что нельзя доверять незнакомому зверю, но и игнорировать его дружеские подходы не могла, ведь именно на этом и выстраивалось их будущее общение.

Таня быстро поняла, что овчарку не стоит бояться. Открыв шкаф, обнаружила там приличный запас корма. Несколько больших мешков, часть которых даже не была распечатана, занимала всё место. На полках выше стояли консервы. От радости пёс начал подпрыгивать и поскуливать.

— Будем кормить его?

— Конечно, только небольшими порциями.

Надя вспорола мешок, и на пол посыпались кружочки собачьего корма. Овчарка начала грызть, виляя хвостом. Девушка начерпала полную миску и поставила её в стороне, пригласив собаку туда — она послушно пошла следом, принимая новые правила.

Таня присела рядом и осторожно погладила его:

— Бедненький. Он лаял, потому что был голодным и замёрз. А кто там ещё снаружи?

— Мертвяк. Ходит за забором. Не гладь собаку, когда она ест.

— Ой, ладно, не буду, — Таня отошла назад, спрятав руки за спину для верности. — А если мертвяк свалит забор, дверь в дом выдержит?

— Дом и забор очень надёжные, так что всё будет нормально. Слышишь?

— Надя, а давай останемся здесь? Там снаружи страшно! — умоляюще попросила Таня. — Еда есть, теперь даже собака с нами. Будем жить тихо-тихо. Найдём маму и папу, привезём сюда! Дом такой большой, места много!

— Это чужой дом.

— Выгонят нас?

— Нам нужно своё место, безопасное, чтобы никто не мог напасть.

— Ладно, но пока давай тут сидеть.

— Ага. Тань, скажи-ка, а нож тебе зачем? — к своему удивлению, Надя только сейчас увидела, что девочка заткнула за пояс со стороны спины кухонный нож. — Нельзя так ходить с ним.

— Я осторожно! К тому же, в доме незнакомая собака, — важно заметила Таня. — Раз ты мне сама дала пистолет, значит, и нож можно. А вдруг я бы снова спасла тебя?

В голосе девочки был вызов, но отчасти она была права.

— Слушай, нож — отличное оружие, но ты не умеешь им пользоваться. Будешь размахивать и поранишься. Потом придётся ходить со шрамом.

— Мама от этого расстроится, — загрустила Таня и тяжело вздохнула. — Только сейчас без оружия нельзя ходить. Дядя Слава так говорил. Он учил бить палкой куда больнее. Только это тяжело, я быстро устаю. Пистолет показывал и у меня получилось. Хотя я стреляла первый раз. Бывает какое-то детское оружие? Мне же нужно чем-то обороняться.

У Нади голова шла кругом от её мышления и вопросов. Девочка была настолько шустрой, что оставалось лишь поспевать за ней, да и то с большим трудом.

— Детского оружия не бывает, но мы что-нибудь придумаем.

— Обещаешь? — просияла Таня.

— Да, только нож я тебе не разрешаю брать. Хорошо? Пусть будет что-то другое.

— Ладно, он всё равно слишком большой. Нужен складной, я в магазине видела.

— Мы придумаем что-то. Слышишь? — устало кивнула Надя.

— Угу, — вздохнула девочка. — Можно дать имя собаке?

— Да, придумывай, у меня с фантазией совсем плохо, особенно от недосыпа.

— Теперь мы выспимся, у нас же охранник есть! Это, кстати, мальчик, — Таня почесала овчарку между ушей. Собака сидела, вывалив язык, и прикрывала глаза от удовольствия.

— Может лучше его пока закрыть в другой комнате. На всякий случай. Всё-таки мы для него посторонние, вдруг включит «режим защиты хозяина» и покусает?

— Зачем? Лучше мы с тобой закроемся от него, а он пусть охраняет дом. Это теперь мой друг, он хороший, — рассудила Таня.

— Супер план, — кисло кивнула Надя. — Будем сидеть взаперти… Давай я немного посплю ещё и вымоем его потом, воняет сильно, просто жуть.

— Хорошо! Я буду мыть! Я умею, я Барсика мыла, — довольно засмеялась Таня. — Он так орал и всех ободрал, вырвался, но мы его всё равно вымыли.

— Теперь я отчаливаю спать, про Барсика расскажешь потом.

— Ты всё-таки соня!

— Да, я в курсе! — Надя радостно покинула кухню и без сил упала на кровать, почти сразу провалившись в сон. Какой бы кошмар её не ждал впереди, тело настойчиво требовало отдыха.