Надежда. Адаптация

20. Дорога

Ранним утром они постояли на пороге, грустно переглянулись и вышли за ворота. После плотного завтрака в тёплом доме мороз показался крепче обычного: неприятно щипало щёки и нос. В перевёрнутом ящике девушка волоком, как на санках, тащила канистру с бензином, там же лежала коробка с консервами и мешок собачьего корма. Девочка несла рюкзак, одеяло и сумку с едой, остальное было на плечах Нади. Забрать всё им никак не удалось бы, пришлось взять лишь то, что лучше хранилось и проще готовилось.

В посёлке было тихо. Изредка от ветра поскрипывали ворота. Тяжёлый ящик шуршал по гравию и талому снегу, рождая тревожный звук. Пёс некоторое время резвился с палкой, но потом Надя прервала игру, чтобы не дать ему измотаться.

Засыпанный снегом, замёрзший железный друг ждал их посреди безжизненного шоссе. Пришлось повозиться, заливая бензин и разогревая его. Когда мотор «Тауруса» плотоядно зарычал, Надя и Таня радостно и с облегчением переглянулись. Рэм с готовностью запрыгнул в салон, и они тронулись в путь.

Барушкино осталось позади. Началась унылая и однообразная дорога через заснеженное шоссе вдоль леса. Надя вела медленно, ориентируясь по дорожным столбам. Таня считала их, а потом, сбившись, заметно приуныла. Рэм с интересом смотрел в окно. Когда поскуливал, Таня поглаживала его или теребила за уши.

Иногда путь преграждали брошенные и перевёрнутые машины. Когда «Таурус» проезжал мимо, девочка немного сползала по сиденью, чтобы не видеть обглоданных тел.

Надя понимала, что в скором времени им всё равно придётся идти. Бензина было мало, обольщаться, что удастся найти его на трассе, не приходилось. Карта обещала впереди небольшой городок, и это немного обнадёживало. Всё же, куда легче было двигаться, зная, что вот-вот появится возможность обогреться и отдохнуть.

Останавливались на отдых, выбирая поблизости наибольшее скопление брошенных машин. Казалось, за такой преградой их не заметит никто. Одной машиной больше, одной меньше — посреди них вряд ли можно сразу обнаружить гостей. Надя набросала снега на крышу и капот. Потом осторожно проверила замершие поблизости машины-сугробы, заглядывая внутрь сквозь окна. Таня чутко следила за ней, обеими руками удерживая овчарку.

Почти во всех местах, где делали остановки, царила тишина, как будто человечество действительно давно вымерло. Надя понимала, что это иллюзия, но не могла отделаться от такого сравнения. Иногда в морозной тишине в отдалении хлопали птичьи крылья.

К вечеру начал завывать ветер, мелкой позёмкой застилая дорогу. В темноте вести «Таурус» было ещё труднее. Свет фар скакал по заснеженным колдобинам, то проваливаясь в яму, то взлетая на буграх. Обступивший трассу чёрный лес казался непроницаемо-плотным. Когда стихла метель, и на небе выглянули звёзды, воздух наполнился призрачным светом.

Остановились отдохнуть за полночь. Таня уже спала, уткнувшись в бок псу, но проснулась сразу, как услышала щелчок открытой консервной банки. Протёрла глаза и побежала в кусты, не выдав привычных жалоб про темноту и злых волков. Надя пристально следила за ней, но девочка не показала страха и вернулась через пару минут. Гречку с ветчиной ели, не разогревая, решив не привлекать ненужного внимания.

Потом Надя подремала, оставив девочку следить за дорогой. Постоянное движение и переживания выматывали, но вместе с этим каждый из дней укреплял её внутри, делал сильнее и выносливее. Она и сама говорила себе, что нельзя отступать. Нужно двигаться только вперёд — во всех смыслах.

Через три часа Надя снова была на ногах. В салоне уже стало прохладно, но пока ещё температура не сравнялась с той, что была снаружи. Девушка поставила прогреваться двигатель. Сама походила вокруг «Тауруса», помахивая руками и приседая. Тело затекло от сна в неудобной позе.

Над лесом едва заметно начинало светлеть. Тёмно-синее небо смягчалось, растворяя плотность цвета ещё далёкими лучами солнца.

— Ты чего тут стоишь? — Таня дёрнула её за рукав.

— Смотрю.

— А чего там?

— Просто… Красиво.

— Да? — девочка с сомнением обернулась на лес, подёрнутый инеем. Шмыгнула носом. — Да ну. Темно как-то и холодно. Поедем дальше?

Рассвет из багрового перерос в нежно-розовый, а потом на небо выкатился оранжевый солнечный шар. Облаков не было, метели не предвещалось. Машина довольно бодро ехала дальше. Снег на этой дороге был неглубоким, рыхлым и пушистым. Хотя иногда «Таурус» и бросало в сторону, Наде вполне сносно удавалось совладать с ним.

Ненадолго остановились у заброшенного поста полиции. Внутри всё было разграблено. Таня сразу начала рыться в перевёрнутом сейфе, Рэм вынюхивал что-то на полу. Леденец от кашля и ластик, на котором был чёрно-белый крокодил, порадовали Таню.

У окна осталась зола от потухшего костра, в которой белела чья-то кость. От какого животного она осталась — Надя не знала, не могла понять. Посмотрела, примерилась, запомнила на будущее. Подумав, захватила с собой стопку документов и инструкций на растопку, а потом потянула Таню обратно, нужно было ехать дальше, да и место было слишком приметным, мало ли кто ещё мог нагрянуть сюда.

Часа через два «Таурус» чихнул, несколько раз виновато фыркнул и затих. Некоторое время путники сидели внутри, перекладывая вещи: было трудно решить, что забрать с собой. Неспешно поели, ощущая, как последнее тепло покидает салон.

Ледяное поле, раскинувшееся впереди, стало серьёзным испытанием для Нади. Там было всё словно на ладони, и потому это место могло стать их последним переходом. Только ленивый не заметил бы бредущие по снегу фигуры. Условившись с Таней не разговаривать, путницы оставили машину и медленно двинулись дальше…

Когда-то в самом начале эпидемии Наде пришлось исследовать южную часть Кутарово. Для этого нужно было пересечь шоссе и старые железнодорожные пути. Внутри города она ориентировалась с лёгкостью, зная, что есть места, которых следует избегать. К ним Надя относила пустые пространства, площади, перелески и заросшие кустарниками поля под высоковольтками. Ходить там можно было только на свой страх и риск, да и то лишь ночами. Зная, что в городе обитает кто-то помимо неё, девушка предпочитала не рисковать. Но всегда бывает тот самый случай, что ставит любопытство вперёд разума…

В Кутарово был хороший рынок и несколько больших супермаркетов. Надя помнила, что в одном из них располагался оружейный магазин. Вероятность, что он остался не разграбленным, была крайне мала, но она знала, что часто воры брали лишь наиболее ценные вещи, не подбирая выпавшее и потерянное. Найти там сейчас оружие было бы чудом, но ради него стоило рискнуть.

Наде предстояло миновать рощицу, отделяющую городской квартал от железной дороги, пересечь железнодорожные пути, и, оказавшись на другой стороне — перебежать через двухполоску до лесопарка, за которым ютились кварталы. Сидя в засаде у мусорных баков, девушка до рези в глазах всматривалась в окна ближайших домов: вдруг шевельнётся штора или мелькнёт чьё-то лицо.

В этом ожидании было что-то из детства, когда в играх в «войнушку» приходилось прятаться по кустам, обрамляющим площадку. В засаде нужно лежать, затаившись, чтобы никто не обнаружил, особенно вездесущие бабушки. Хуже, когда из окна вдруг доносился крик матери, на который нельзя было не отозваться. Ведь если не подать голос в ответ сразу, мама выходила сама. Сразу загоняли домой, но перед этим приходилось мчаться сломя голову, через двор в школьный сад предупредить остальных, что «пока не играю, мама зовёт».

Эта пробежка через залитую солнцем детскую площадку для Нади всегда была словно во сне. Сандалии поднимали под ногами лёгкую пыль, переносили через преграды: бортики песочницы для малышни, «лазилку» с кольцами и ступеньками, горку и качели. Она мчалась, как ветер, а за спиной уже слышалось жуткое улюлюканье! Она выдала себя, и теперь вся надежда была только на ноги, которые успела отлежать, сидя в засаде. Скорей! Отметиться в штабе пока не поймали, но чтобы не выдать своих, нужно сделать петлю и сбить со следа.

Надя помнила это ощущение, когда бежишь, а укрыться негде. Вокруг только выжженная жарой почва с редкой травой. Вот впереди виднеется угол дома, ещё немного! Остаётся свернуть, и окажешься в тенистом раю! Там деревья, за которыми можно спрятаться, а уже потом перебраться в штаб. Преследователи тоже знают об этом и пытаются нагнать, но она бежит, как ветер. И никто уже не в силах остановить её…

Замерзая, Надя провела в засаде около часа и когда была готова сделать рывок, вдруг увидела группу людей на другой стороне, за железной дорогой. Охватившая паника не позволила ей даже сосчитать их! Люди двигались свободно, без утайки, но куда направлялись, девушка не стала выяснять. Чувствуя, как отказывается повиноваться тело, Надя ползком добралась до ближайшего дома, а потом припустила в своё укрытие. На половине пути поняла, что оставила много следов. Заволновалась, не понимая, что делать. Вытянула из сугроба какую-то тряпку и начала заметать дорогу, оставляя следы уже в обратную сторону. Когда обернулась, выругалась на себя от души и вошла в ближайший подъезд, выбралась с обратной стороны дома из окна квартиры. Дальше двигалась так же сложно и причудливо, вздрагивая от каждого шороха и крика птиц. В укрытии потом сидела так тихо, как только могла и ругала себя за глупость…

После Барушкино они порядком обленились. Почти три часа пешего пути вымотали физически. Надя заставляла себя идти немного быстрее там, где лежал снежный наст или виднелась земля. Делала это неосознанно. Казалось, так затраты времени уравновешиваются промежутками, в которых приходилось тащить ящик, девочку и помогать овчарке.

Солнце стояло высоко над лесом, укрытое плотной дымкой. Поле с его изматывающим холодным ветром, наконец, закончилось. Надя стянула с лица шарф, устало выдохнула. Впереди уже виднелся бетонный мост, под которым когда-то стремительно бежала речка Чернавка. Её дно было илистым, вязким. Стоило зайти дальше, чем на шаг, как ноги начинали проваливаться в топкую жижу. Казалось, если постоять неподвижно, то можно исчезнуть с головой. Когда регион начал развиваться, цивилизация устремилась в сторону посёлков. Речка изменила цвет, за что и получила обидное название Чернавка. Спустя годы, небольшой заводик выше по течению окончательно добил её отходами, засорил русло. За пару лет река сдалась и полностью обмелела. Остался овраг и перекинутый над ним мост.

Надя с трудом тащила санки вверх по обледеневшей дороге, то и дело зацепляясь ими за бамперы авто. Здесь машины не были сожжёнными, некоторые стояли невскрытыми, с целыми стёклами. Путницы иногда останавливались и заглядывали внутрь на случай, если там осталось что-то ценное. Таня нашла себе зеркальце в розовой оправе, с нарисованной на крышке лошадкой, и сунула в карман рюкзака к остальным находкам.

Открыв багажник одной из машин, Надя в испуге коротко вскрикнула и отпрянула — в небо взметнулась птица. Внутри похолодело и тревожно ёкнуло. Таню это очень рассмешило. Она даже запрыгала и захлопала в ладоши:

— Птичка тебя напугала! Ха-ха, такая маленькая птичка напугала тётеньку!

— Уф. Посмотрела бы я на тебя! — Надя перевела дух. Сердце возвращалось к привычному ритму. Зачерпнув горсть снега, приложила его ко лбу. Казалось, вдруг стало очень жарко. — «Тётенька!» Что это за новости такие?

— Ну ты же не дяденька… Не обижайся! — Таня перестала веселиться и обняла её.

— Да чего уж, — Надя посмотрела вверх. — Как она туда попала, интересно мне знать?

— Грелась, наверное, а потом заблудилась. Значит, мы её спасли! — девочка улыбнулась.

С другой стороны моста, на съезде лежала опрокинутая на бок обгоревшая фура. Под ней угадывался остов легковушки. Металл кузова грузовика в нескольких местах был смят, словно его покорёжил кто-то особенно сильный. Копоть от пожара виднелась только на фуре, — в снегу угадывались красные капсулы использованных огнетушителей. Одно стекло кабины было разбито, слой инея покрывал чехлы кресел и приборную панель. Салон давно стал частью пейзажа: такого же мёртвого и заброшенного.

Решили, что лучшего места для ночёвки всё равно не найти. К тому же, кабина фуры была более подходящей, чем любая легковушка. Натащили в неё разного хлама из соседних машин: чехлы, подушки, брошенных вещей и сделали вполне уютный лежак на прожжённом сигаретами спальнике дальнобоя. Несколькими слоями картона из сложенных коробок закрыли разбитое стекло, чтобы ветер не так сильно задувал в щели.

Таня забралась внутрь нового дома без энтузиазма: в ворохе чужих вещей и запахов было немного не по себе. На стене висела карта страны и календарь с девушкой в купальнике на фоне пляжа — в её мире были только танцы, поклонники и море. Девочка какое-то время придирчиво изучала красотку, а потом сдёрнула плакат со стены, скомкала и сунула под матрас.

Развели небольшой костёр, натопили в ковше снега и сделали кашу с тушёнкой. Запах приятно дурманил. Рэм начал поскуливать в ожидании своей порции, а вот Таня без аппетита поковырялась в котелке и отставила в сторону. Надя так и не смогла уговорить её поесть. Девочка ещё походила немного, разглядывая машину, а потом забралась в кабину и легла спать. Надя укутала её, наспех доела ужин, остатки отдала овчарке. Потом устроилась около наблюдательного пункта — щели в картонке. Рэм улёгся рядом с девочкой, согревая тёплым боком.

Перед сном Надя изучала карту, думая, как правильнее выстроить дальнейший маршрут. Хотелось всегда иметь возможность останавливаться где-то на спокойный ночлег, хотя бы так же, как сегодня. Только на деле это было не просто организовать.

Девушка долго сидела над картой, слушая завывания ветра. Когда стемнело, подбросила в костёр ещё поленце. Особо огонь не обогревал, больше дымил. Только ветер волнами приносил тепло, приятно согревая лицо. Теперь казалось, что передышка в Барушкино была подарком, но с издёвкой. Те дни обострили восприятие реальности, обнажив безысходность. То, о чём прежде лишь думалось, теперь начало тревожить и раздражать сильнее. Снова хотелось вернуться в тепло и уют, а не сидеть, замерзая на ветру.

— Нужно держаться, а то я совсем размякла! — прошептала Надя, глядя, как во сне сопит девочка. Рэм дёрнулся и поднял голову, услышав голос. Посмотрел внимательно и снова улёгся спать. — Танька верит в меня. Нужно выдержать…

Ночью было холодно. Уныло свистел ветер, шуршал рваным полиэтиленом, запутавшимся между машинами. Наде показалось, что её немного начало знобить. Легла рядом с Таней, приобняла её и от этого стало теплее. Девушка слабо улыбнулась обветренными губами. В детстве она любила засыпать рядом с матерью: то волшебное ощущение защищённости и покоя навсегда остались в памяти.

Мысли, спустя долгое время, вдруг снова вернулись к гибели родителей. От этого неожиданно больно закололо сердце. Надя так долго заставляла себя забыть всё произошедшее, что в какие-то моменты начинала выстраивать воспоминания, дополняя их несуществующими эпизодами и событиями. Мысленно разговаривала с ними, прокручивала ситуации, которые могли бы произойти в мирной жизни. По щекам потекли слёзы, отчаянно захотелось, чтобы всё вернулось. Только близкие люди и весь прежний мир остались в прошлом. Навсегда. Несделанное и несказанное огромными валунами легли на сердце. Вместе с теми потерями сама Надя тоже исчезла, переродившись в иного человека.

Тяжёлые воспоминания не успели захватить сознание девушки: она провалилась в сон. Там был Иван, он пытался сказать что-то важное, крича с другой стороны улицы. Мимо проезжали машины, рёвом двигателей заглушая голос. Лицо мужчины при этом искажалось от отчаяния.

Надя неожиданно ощутила ещё живое чувство к нему. Оно подрагивало, заставляя прислушиваться к плохо различимым словам. От этого стало странно, но отчего-то — очень спокойно. Будто ничего дурного между ними никогда не случилось и они расстались они по глупому недоразумению.

Иван кричал что-то о бегстве и недоверии, а его жестикуляция была непонятна и могла трактоваться по-разному. Он в отчаянии сделал попытку перейти дорогу, но поток машин мешал. Надя решила перейти сама, но поняла, что не может сдвинуться с места. Паралич сковал тело так сильно и внезапно, что перехватило дыхание и девушку выкинуло из сна.

Надя вздрогнула, открыла глаза и резко села. Громкий лай Рэма снаружи заставил окончательно проснуться. Таня тоже зашевелилась, продирая глаза.

— Сиди тихо! — Надя схватила фомку и ломанулась из кабины за псом.

По дороге к ним приближались несколько мертвяков. Откуда они взялись было непонятно. Наде казалось, накануне она проверила все ближайшие авто, хотя где-то под снегом в кюветах тоже могли оставаться машины и тела.

Четыре трупа шли, падали, запинаясь друг о друга, и дальше ползли по снегу. Грязные, в окровавленной рваной одежде. Они вышли из какого-то тёплого места, потому двигались довольно шустро. Девушка полезла через сугробы навстречу самому быстрому и жуткому из них. Желтушное лицо с напрочь выдранным ухом и частью щеки, со свёрнутым носом, — это не напоминало ничего человеческого.

Наде было непонятно, когда грань, за которой ощущения атрофируются, наконец останется позади. Стараясь долго не рассматривать мертвяка, Надя проломила ему голову, с огромным трудом оттащила Рэма в сторону. Взбудораженный пёс был слишком разгорячён и не слушал команд. Вырвавшись, снова прыгнул через сугроб. На счастье, он не делал попыток укусить мертвяков, а лишь бегал вокруг и лаял.

— Иди на место! — Надя указала на фуру, где ждала перепуганная девочка. Рэм поджал уши и оскалился. — Дурак, пошёл отсюда! Место, я сказала!

Несколькими ударами Надя добила второго мертвяка — подломила худощавую как жердь ногу, а потом удачно опустила фомку ему на голову. Мертвяк повалился в снег с глухим звуком, Надя пнула его, проверяя, не поднимется ли снова. Третьему пробила ключицу, а потом снесла часть черепа. Четвёртый полз медленно. Появилось опасение, что где-то рядом есть ещё тела, которые решат подняться.

Надя полезла через сугробы обратно к фуре, где ждали Таня и пёс. Рэм уже немного успокоился, но девочка всё равно удерживала его, двумя руками вцепившись в ошейник.

— Мы уходим. Поднимайся быстрее! — заорала Надя. — Хватай вещи!

Втроём они пробирались между машин, то и дело оборачиваясь. Жуткие преследователи шли за ними с завидным упорством, но, к счастью, шансов догнать по заснеженному полю у них не было. Почему мертвяки оказались такими проворными, Надя не знала, и решила, что где-то рядом есть бункер или подземная стоянка, из которой те вышли. Там могли дремать ещё десятки погибших, поэтому было бессмысленно оставаться здесь и пытаться противостоять.

Надя за руку тащила девочку, тяжело дыша. Они смогли забрать лишь рюкзаки с едой. Всех охватила паника. Рэм какое-то время тащил плед, но потом выронил. Таня часто оборачивалась, из-за этого падала, проваливалась в снег, и была готова заплакать. Наде же казалось, что она слышит только утробные стоны за спиной и бешеный стук собственного сердца.

— Нам нужно добраться до того места, видишь? — девушка перешла на шаг и кивнула на холм, в который упиралась дальняя сторона моста. — Туда идём.

— Помедленнее, — Таня остановилась и расстроено начала оттирать со штанов пятна мазута.

— Что ты делаешь?

— Испачкалась!

— Тань, не до этого! Нужно оторваться ещё. Ветер меняется, скоро они нас потеряют, но пока нужно бежать. Даже если я выпущу твою руку, продолжай идти!

Надя посмотрела на мрачное небо. Серые облака повисли над горизонтом, вот-вот должен был пойти снег.