Надежда. Адаптация

32. Верёвка

Дул прохладный ветер, несущий запах земли, схваченной утренним морозцем. Это был не тот холод, что прежде, — зима стремительно теряла силу. К стенам домов и проржавевшим остовам машин жались последние грязно-серые кучи снега. Кое-где на деревьях слабо угадывалась бледно-зелёная дымка — разворачивались первые почки. Отступали страхи о метелях и заносах, казалось, теперь будет всё иначе, и даже эпидемия уже почти совсем перестала пугать.

Под ногами путниц чавкала грязь нечищеных улиц и шелестел мусор. Удушливый запах полностью поглотил Чувазово. Надя понимала, что нужно побыстрее выбираться отсюда, чтобы не подцепить ничего и не отравиться. В небе с криками пролетали вороны, зловеще оживляя уличный пейзаж. Вонь от прорвавшейся канализации, выплеснувшейся на дорогу и в овраг, довершала картину милого весеннего утра. Пришлось делать крюк, чтобы обойти залитую нечистотами улицу.

Надя шла, крепко держа девочку за руку. Несмотря на возникший конфликт, они следовали по плану, но этот разлад необратимо разрушал общение. Ушло доверие и между ними стало больше жуткой и тягучей тишины.

Обкрошившиеся от выстрелов стены красноречиво говорили о том, что здесь произошло что-то страшное. Надя хотела думать, что стреляли по мертвякам. Рэм трусил впереди, поводя ушами. Вокруг не было ни единой живой души, но всё равно отчего-то казалось, что за ними пристально наблюдают из окон. На обочинах среди мусора, грязи, обгоревших машин виднелись остатки тел. Кое-где среди истлевшей одежды белели кости, иногда проглядывали человеческие черепа. Это до мурашек настораживало и пугало сильнее, чем мертвяки.

Таня показала Наде квартиру, в которой обнаружила две коробки с тушёнкой. Они смогли принести только часть, остальное решили забрать перед уходом из города. Быть может, в этом месте укрывался кто-то, только что-то произошло, человек исчез, а запасы оказались брошенными.

— Воняет сильно, — Таня сморщилась, зажав пальцами нос, и говорила гнусаво. — Дом за тем поворотом. Вон тот, видишь? Там ещё скамейка упала. Ой, смотри! Что это? — девочка замерла и указала рукой на дорогу.

Там лежал моток верёвки. От остального хлама, разбросанного всюду, он отличался тем, что был излишне новым и чистым. Как будто только что кто-то нёс его из магазина и потерял по пути. Рядом в грязи виднелись следы от обуви. Таня втянула голову в плечи, присела на корточки и задумчиво присмотрелась.

— Мне кажется, что я видела такой же след! Может быть, это всё тот же мертвяк.

— Почему думаешь, что это он же?

— Тут такие вот завитки отпечатываются. Видишь? — девочка тыкнула в грязь пальчиком. Надя наклонилась, всматриваясь. — На волну похоже.

— Хм, и правда…. Давно ты видела этот след?

— Когда ты болела.

— Почему сразу не рассказала?

— Забыла…

Надя подняла верёвку. Она была новой, скрученной в кольцо. Едва ли её когда-либо использовали. Было что-то неестественное в находке. Сердце билось коротко и гулко. Слишком часто это происходило в последнее время, как будто все застарелые страхи решили материализоваться и ворваться в реальность. Предположения Нади, что живых людей в городе кроме них не осталось, постепенно рушились. Хуже всего было, что незнакомцы приносили с собой только проблемы.

Когда Рэм сделал пару шагов вперёд — резко, будто взял след, а потом так же неожиданно встал прямо посреди лужи, у девушки похолодело внутри. В этом месте они точно были не одни. Таня посмотрела на подругу, не поворачивая головы, одним лишь взглядом. Надя поднялась, делая вид, что не смотрит на Рэма. Одной рукой поправила капюшон, а вторую медленно протянула к девочке. Та ждала этого знака и потому спокойно вступила в игру.

Со стороны донёсся неясный звук, похожий на шорох гравия, а затем всё снова стихло. Как будто некий человек всё это время был рядом с ними и выжидал и следил, вынашивая план.

Надя, едва ощутив ладонь Тани в своей, сжала её и потянула девочку за собой. Медленно они стали отходить в сторону. Только Рэм вдруг, как назло, устремился дальше, даже не оборачиваясь на них. Пристально нюхая землю, он шёл и не думал останавливаться!

— Рэм, ко мне! — громким шёпотом позвала его Таня и расстроено замерла. — Что с ним?

— Давай бегом, может быть, перехватим его… Куда он собрался?

— Не знаю!

— Поводок! Где поводок? — с досадой процедила Надя. — Вот чёрт!

Они побежали за овчаркой, едва успев заметить, что та юркнула в один из подъездов. Остановились, не входя, переглянулись. Там, внутри, приглушенно клокотало и шумело что-то механическое. Это немного напоминало работу двигателя, который пыхтел в темноте, раскручивая маховики.

Они подошли ближе, заглянули в приоткрытую дверь. Пахло сыростью и хлоркой, воздух был тяжёлым, в нём витала взвесь пара. Таня покачала головой и отступила:

— Мне страшно туда идти.

— Да, мне тоже, — судорожно выдохнула Надя и осторожно перешагнула порог подъезда. Прислушалась, пытаясь уловить что-то за стуком и урчанием мотора. Тихий скрип доносился откуда-то снизу. Девушка указала на подвал, но Таня явно не собиралась её слушать. Судьба пса утратила для неё ценность, страх за жизнь перевешивал.

— Нет! Не пойду я туда, — девочка попятилась. — Давай просто подождём, он сам придёт! Чего ему там делать? Еды нет, мы тут остались. Он вылезет обратно!

— Таня, нельзя бросать его! Здесь трубы, видишь какие? Вдруг там кипяток? Рэм ошпарится! Тебе его не жалко что ли? — в отчаянии зашептала Надя, удивляясь, как быстро ребёнок утратил любовь к питомцу.

Таня покачала головой и отвернулась, обеими руками вцепившись в лямки рюкзачка.

— Жалко, но туда не пойду.

Девушка колебалась. Предыдущие решения ребёнка оказывались правильными и довольно точно предугадывали ситуации. Только теперь речь шла об их собаке.

— Нужно подождать! — с упорством повторила Таня.

— Мы уходить собрались отсюда! Как ты собираешься ждать? Здесь сидеть что ли?

— Снова в квартиру пойдём! Он место знает и придёт по следу.

— Ты только что нашла чей-то след, — напомнила Надя. — Мы не знаем, кто этот человек и чего он хочет. Если мы останемся, вдруг он нападёт?

— А если это мёртвый ходит?

Надя закрыла глаза, стиснула зубы и глубоко вдохнула. Настырность девчонки порой раздражала её так сильно, что она хотела, чтобы Таню, а не Рэма утащил кто-нибудь. Спорить было невозможно, она каждый раз оставалась при своём мнении. Только авторитет Нади, как взрослого человека, хотел иного: чтобы последнее слово было за ней.

— Останься здесь. Только на виду не стой, — твёрдо повторила девушка. — Я проверю, что он нашёл и вернусь. Не может Рэм просто так убежать от нас. Наверное, там кошка сидит, вот он и рванул.

— Давай я вас в квартире подожду, — Таня кивнула на одно из окон. — Здесь стоять страшно. Только сначала проверим её вместе.

Надя раздражённо зыркнула на неё, подошла к ближайшей двери и дёрнула ручку на себя. Разграбленная однушка с обоями под кирпич была изрядно загажена внутри, пахло в ней немногим лучше, чем на улице, но зато тихо. Таня села в угол между окном и шкафом, положив на колени рюкзак, и затихла. Девушка больше ничего не сказала ей, боясь сорваться, и ушла.

Надя ругала себя за глупость, но одновременно понимала, что овчарку оставить не может. Сейчас Рэм впервые повёл себя необъяснимо, и хотелось понять, чем это вызвано. Едва ли он мог рвануть за кошкой, да и не видела она их в Чувазово. Другая собака? Ещё возникла мысль, что так бежать Рэм мог к своему настоящему хозяину, но возможно ли такое совпадение?

Девушка тихо спустилась по бетонным ступеням в подвал. Изнутри доносился рваный гул мотора и, как казалось, изредка звучал чей-то голос. Он слышался в коротких перерывах, когда рокот двигателя немного сбивался, будто бы готовый вот-вот заглохнуть. Впереди из-под железной двери лился приглушённый свет, его хватало, чтобы Надя спокойно двигалась между переплетениями труб. Всё вокруг выглядело обжитым и по-своему уютным. Складывалось впечатление, что живущий здесь человек неплохой, раз поддерживает такой порядок.

У стены стояла двухъярусная железная кровать, верхний лежак служил полкой, там были сложены коробки, ровные стопки книг и несколько мягких игрушек. Внизу находилась аккуратно заправленная постель с довольно чистой подушкой и одеялом. Укрытая пледом с растительным орнаментом, она выглядела очень по-домашнему, будто находилась не в подвале, а где-то на даче. Всюду стояли деревянные ящики и мешки, заполненные кульками с неизвестным содержимым; консервами, деталями от каких-то приборов, строительными инструментами, посудой. Небольшой стол и два стула замерли в углу на обрезке ковролина и освещались жёлтым аварийным фонарём, на который была накинута газета. Огромная бочка, до краёв наполненная водой, завершала общую картину.

Из темноты вдруг вынырнул Рэм, заставив вздрогнуть. Ткнувшись в колени, заглянул в глаза и довольно гавкнул. Звук прозвучал громче, чем хотелось, не спас даже работающий мотор. Надя ухватила овчарку за ошейник и попыталась вывести из подвала. Пёс упёрся и неожиданно начал показывать клыки, выражая недовольство. Обескураженная, девушка отпустила Рэма, и тот снова шустро ускользнул в темноту. Не сдержавшись, Надя выругалась.

— Дурак неблагодарный!

— Можно подумать, ты не такая, — вдруг послышался мужской голос. — Пришла без спроса, даже не постучала. Думаешь, не знаю, зачем ты здесь?

Надя забыла, как дышать. Достав дрожащей рукой нож, она всмотрелась в полутьму, пытаясь увидеть говорившего. Человек был где-то совсем рядом, наблюдал за её действиями, тогда как Надя даже не могла уловить его движения в полутьме. Внутри ожила смесь животного страха и отчаяния. Хотелось рвануть оттуда, бросить всё и сбежать, только отчего-то ноги стали словно ватные. Казалось, её последняя решительность ускользает после каждого произнесённого слова незнакомца.

— Девочка твоя хорошая такая, смелая. Нравится мне. Я ведь за ней долго наблюдал, присматривался. Умненькая, не такая, как многие из взрослых. Хотел сразу забрать, но понял, что не бывает таких брошенных детей. Всегда им кто-то помогать должен. Вот, думаю, кем ты ей приходишься только? Вроде не мать, нет, зло смотришь очень. Сестра, разве что? Вот это скорее может быть, — послышалось шарканье ног, и из темноты вышел сухощавый мужчина за шестьдесят. В резиновых сапогах, вязаном свитере и поношенных брюках, он выглядел так, будто только вернулся с рыбалки. — Думал, разлучать вас плохо. Нужно двоих брать, да и собака у вас отменная, — он погладил Рэма по голове. Тот спокойно сел у ног мужчины, постукивая по земле хвостом. — Хороший пёс, податливый и не блохастый. Пригодится нам.

Надя замерла, пристально наблюдая за жителем подвала. Тот казался слишком расслабленным, не выглядел агрессивно, оружия при нём не было видно. Вместе с тем, то, что мужчина говорил, очень настораживало.

— Мне нужно забрать собаку, — с трудом выдавила Надя и сглотнула. Язык казался прилипшим к нёбу, немного одеревеневшим от волнения.

— Собаку захотела! Ха! С чего бы? Ты же боишься меня. Вижу, — «рыбак» погрозил пальцем, шагнул ближе и щербато улыбнулся. — Стоит кому-то прийти сюда, и всё, что я слышу: «Я хочу! Мне надо! Отдай»! Ты ко мне домой вломилась и ещё хочешь чего-то? Кто сказал, что я буду тебе помогать?

— Мне не нужно помогать, мне нужно забрать своё.

— Так ему здесь лучше. Он от вас ушёл, и видишь, как сидит? Смирно и покорно. Голодный был сильно. Вы его не балуете совсем, а он заслуживает. Давай-ка, мы с тобой поболтаем, прежде чем уйдёшь. Хочешь выпить со мной чаю? Может, тогда разрешу забрать его.

Наде показалось, что лицо мужчины выглядит как жутковатая маска из-за желтоватого света, разлитого в подвале. Его глаза нездорово поблескивали, но речь была складной и даже притягательно-приятной. Всё внутри девушки противилось тому, чтобы соглашаться с этим человеком и пить чай, но его внутренний посыл был настолько силён, что ей начинало казаться, будто в этом ничего плохого нет. Когда она последний раз пила нормальный чай? — Уже и вспомнить трудно, а здесь приглашали, звали к столу. Да и Рэма этот мужчина накормил, хотя не был обязан делать это и никто его не просил.

— Понимаешь, всё вокруг стали очень и очень молчаливыми. Кажется, это я сошёл с ума, а не мир. Но я не изменился, нет, сохранил всё, что имел. Раньше мне часто приходилось говорить с людьми и ездить по городам, ох, как много ездить! Вокруг всегда было движение, жизнь, новые лица. Это было прекрасно! Множество людей и историй! Что может быть лучше? Теперь я лишён этого. Все хотят только красть, убивать или жрать друг друга. Ты вот только пришла и уже ненавидишь меня. Хочешь сбежать. С ножом стоишь, не скрываешь… Всё это понятно, да. Скажешь тоже, что мир изменился… Всё это верно, — хищно кивнул мужчина, — только знаешь, девочка, бывают ситуации, из которых не так просто выбраться!

Он пристально смотрел на Надю, подходя ближе. Она стиснула рукоять ножа сильнее, но вдруг поняла, что не сможет убить безоружного. Да зачем вообще убивать этого человека? Его слова приятно проникали в голову, опутывая крепкой паутиной, в них была монотонность и тягучесть, и не ощущалось опасности.

Гул мотора, шипение пара из труб и голос мужчины обступали, не оставляя сознанию ни единого шанса вырваться. Будто он направлял, указывал, куда можно смотреть и о чём нужно думать. «А зачем нужно бежать?» — подумала Надя и опустила руку, глядя на своего нового знакомого.

— Одинокому человеку много ли нужно? Давай-ка, ты порадуешь меня. Тем более, должок за вами двумя, проказницы. Подарок приняли, а спасибо не сказали! Забыла про консервы? Знал, что девочка найдёт их. Добрый я, за то и страдаю всегда! Так что иди за мной, красавица моя.

Надя медленно повернулась на месте и пошла следом за шаркающим ногами стариком. Рядом крутился Рэм, всё так же дружелюбно повиливая хвостом.

— Садись, нож положи рядом. Не нужен он, — указал девушке место напротив себя за столом. Та послушно присела. Старик плеснул из термоса по стаканам. — Вот вы куда-то идёте, спешите, девочки. Куда только, никак не пойму? Вокруг зло, а здесь хорошо и спокойно. Мне вот частенько поговорить хочется, да не с кем. Приятели померли. Сначала, пока болели, говорить можно было, а потом тихими стали, только ходили, да и портиться начали. Ты вот не кажешься больной, значит, думать можешь, рассуждать. Это ценнее всего прочего. Пей чай, девочка моя, пей, ничего не бойся.

Надя сделала несколько глотков сладкого крепкого чая. Приятное тепло упало в живот. Сразу стало спокойно в этом тихом удалённом от опасностей мира месте. Приглушённый свет наполнял помещение уютом, всё казалось родным и знакомым. Хотелось сохранить это, не потерять, как вышло с прежним миром; переродиться обратно из убийцы в обычную девушку.

Прошлое отступило, но оказалось надёжно запечатано внутри прочных стен, без ключа и замка. Надя не могла разрушить их, чтобы окончательно вырвать болезненную занозу, перевернувшую жизнь. Ничего не выходило. Её новая сущность лишь сильнее укоренялась внутри день ото дня. Отчего-то так вышло, что именно в этом месте, в вязкой тишине подвала, мучительная боль неожиданно отступила. Странный человек имел магическую власть над людьми и подарил Наде спокойствие — это и было всё, о чём она только могла мечтать в последние месяцы.

— Тебе ли не знать, что свои не всегда поддержат и помогут. Ты для них делаешь и делаешь, вкладываешься, а как нужно что взамен — нос воротят. Вот и остаёшься потом один, ну, а как иначе? У них своя правда, а у тебя — своя. Тоже молчание между людьми сразу рождается. Чужими становятся, — вкрадчиво продолжал старик. — А всё почему? Одни говорят плохо и слушать не умеют, а другие — гордые и устают стучать в закрытые двери. Ты вот не такая, борешься ещё внутри, пытаешься, да только для кого? — Как понял, никого у тебя рядом совсем нет. Девочка эта чужая, не дочь она и не сестра тебе. Ошибся я немного. Так что ты останешься тут, со мной. Будем жить, привыкнешь. Девочку тут тоже сможем оставить, пригодится на чёрный день, всякое ведь может случиться. Сама понимаешь. Собака у вас хорошая, покладистая. Мешать не будет. Слышишь, что говорю?

Надя вздрогнула, поставила кружку чуть резче, чем хотела — рука показалась чужой. Как будто кто-то невидимый приказал сделать это движение вопреки собственной воле. Стук о стол заставил судорожно выдохнуть. Она подняла глаза на старика и неуверенно кивнула. Тот недовольно скривился чему-то, пошамкал губами и поднялся:

— Ладно, шустрая ты, но это ничего, приструню. Пойдем-ка, покажу кое-что, образумишься сразу, — старик пошёл вглубь подвала. — Не вздумай бежать. В этом месте прятаться негде, город плохо знаешь! Здесь сейчас везде опасно, хотя сначала кажется, что это не так, — он указал рукой на пол рядом с собой. — Встань здесь.

Надя медленно пошла вперёд. Где-то внутри ещё оставались тихие мысли, почему она так легко доверилась этому человеку. Его не боялся и слушался Рэм, а теперь и она попала под его влияние. Голова была ватной, думать не получалось. Мысли рвались на полуфразе, а сознание будто раздваивалось. Казалось, Надю разбудили среди ночи и заставили что-то делать, а она всё никак не могла проснуться.

Девушка действовала как солдат по приказу, и остановилась ровно на том месте, куда указал старик. Сырость сдавливала грудную клетку и не давала спокойно дышать. Здесь, в глубине подвала, воздух стал ещё гуще. Теперь в нём появилась тошнотворная нотка, которую Надя хорошо знала, и от которой всегда хотелось бежать. Здесь они были не одни.

— Когда они тёплые уже

Всем нужно быть настороже.

Бедняги быстро остывают,

И лишь сильней людей пугают! — захихикал старик: — Как думаешь, о чём я говорю? Ответь.

— О мертвяках, — едва слышно произнесла девушка.

Подошёл Рэм и сел рядом, прислонившись к её сапогам. Оскалился и поджал уши.

— Да, про ходулей, про них это было! Угадала! Вот и псина чует их! Посмотри, что там я собираю, давай, загляни же! — он указал рукой вперёд.

Надя увидела слабоосвещенное помещение, в котором сидели десятки мертвяков. Кто-то замер, прислонившись к стене, другие лежали на полу, некоторые — прямые как шпалы — просто стояли. Почти все были связаны по рукам и ногам, плотно замотаны в тряпки, будто в коконы. Некоторые были полуразложившимися, другие почти свежими. Запах был настолько убийственен, что казалось странным, почему Надю не стошнило до сих пор. Старик внимательно смотрел на реакцию девушки и, не то удивлённо, не то разочарованно прищёлкнул языком, когда она отошла на несколько шагов назад.

— Здесь таких много осталось. Когда в город пришёл, обнаружил бардак. Невообразимый. Много людей пострадало, всё ходят неприкаянными, ненужными. Помогать пробовал, но болезнь развивалась, у меня на руках умирали. Ходулями становились… Другие промерзали и руки-ноги теряли, по земле кувыркались, когда меня чуяли, — старик звучно поскрёб щетину на щеке. — У меня оружия тогда ещё не было. Махал палкой, чтоб утихомирить, но уставал сильно. Не мальчик уже. Потом начал их ловить и вязать. Заарканишь, как бычка и всё, он навредить не может, да и мне сил меньше тратить приходится. Потом закапываю. Всё как полагается. У кого-то даже документы нахожу, могилы подписываю. Теперь вот ты с девочкой станешь помогать, будем большой семьёй. Станем порядок в городе наводить. С ходулями шалить всяко можно, но уж очень по разговорам живым я соскучился. Не больной я, у меня миссия важная! Так что не бойся, иди, девочку скорее приводи. Я бы сам сходил, но тебе сподручнее, — старик подошёл ближе, заглянул Наде в глаза. — Всё хорошо у нас будет.

Девушка послушно развернулась и быстро пошла обратно, овчарка вприпрыжку радостно побежала рядом, хотя и то и дело оборачивалась на старика.

— Поспеши, у тебя мало времени, — голос за спиной прозвучал особенно зловеще.

Надя шла быстрым шагом. Грудь сдавливало, вдохнуть в полную силу не удавалось. Её покачивало, казалось, вот-вот упадёт. Коридор не заканчивался, и в какой-то момент она решила, что окончательно заблудилась внутри сна. Свет помигивал, вокруг стало ещё больше пара, он валил серыми клубами, застилая всё.

— Вы задолжали мне! Запомни! — неслось следом.

Впереди показалась дверь. Надя толкнула её плечом и вырвалась на лестничную клетку, едва не сбив с ног Таню. Замерла на пороге. Реальность чуть пошатнулась, будто по ней прошла волна. Надя осмотрелась, вспоминая, как оказалась в этом месте. Девочка отошла назад, видя, что с подругой что-то не так.

— Что с тобой? — глаза девочки округлились.

Надя прислонилась к стене. Тело стало лёгким, хотелось взмахнуть руками и полететь. Свежий воздух постепенно вытеснял это ощущение, и девушка сделала вывод, что старик смог чем-то одурманить её. Она смотрела на свои ладони, и они расплывались, теряя очертания.

Следом из подвала выскочил довольный Рэм. Завертелся, погавкивая, завилял хвостом. Тяжёлая скрипучая дверь с грохотом захлопнулась, выпустив пса. От этого удара Надя вздрогнула, стряхнув странное наваждение.

— Надя? Что такое? Ай, ты пугаешь меня! — Таня заслонилась руками. Медленные движения девушки сбивали с толку. — Ты чего странная такая? И где была так долго?

— Таня, мне нехорошо. Сейчас нужно бежать… Поводок пристегни! — язык плохо слушался, но к счастью, дважды объяснять не пришлось. — Нам нужно быстро уходить! Там очень опасный человек, он что-то со мной сделал.

— Ты бежать сможешь? А то ты как-то качаешься.

— Постараюсь. Держи Рэма, он хотел забрать его, и нас с тобой.

— Ничего не понимаю, но пошли скорее отсюда, раз здесь так страшно!

На улице Надя старалась бежать, но каждый раз её заносило, и она едва не падала. Потом Таня подставила плечо, и она смогла придерживаться за него. Так вдвоём, полубегом, то и дело одёргивая рвущегося назад пса, дошли до соседней улицы. Остановились осмотреться и перевести дух. Там Рэма отпустило, он перестал рвать поводок.

Умывшись водой из фляги, Надя смочила и морду овчарки. Потом напоила его из ладоней. Пёс не отказался и жадно лакал.

— Он чем-то одурманил нас, — пояснила Надя. — Очень страшный человек.

— Почему со мной всё хорошо?

— Не знаю, Тань, вообще ничего понять не могу, — Надя устало пожала плечами. — До следующего посёлка отсюда недалеко, пойдём отсюда.

— Думаешь, он побежит за нами?

— Надеюсь, что нет.

— И выброси ту сгущёнку. Это он её дал.

— Но ведь она сладкая!

— Таня, она может быть отравлена… Он там вещи ужасные делает… Ты просто поверь мне, сил объяснять нет, — Надю мутило, она едва держалась. — Выброси.

Мокрый снег застал их на окраине Чувазово. Потом внезапно начался первый весенний дождь. Крупные капли били по грязной земле, по остаткам серого снега, вместе с ним унося ужасы прошедшей зимы.