На острие ножа

Глава 45 ∘ Джуд

Ночной воздух был неожиданно холодным. Прощай, лето. Оно прошло мимо меня. Я застегнул молнию на куртке, а свободную руку засунул поглубже в карман.

— Повиси секунду, Морган, — сказал я в мобильник.

Я огляделся, дерганый, как заяц в лисьей норе, но здесь мне ничего не грозило. Центр города был практически пуст, а те немногие, кто еще слонялся поблизости, не собирались задерживаться из-за прохлады.

— Так это ты сделал? — повторил вопрос Морган. — Ты убил ту девушку, как говорят в новостях?

— Сколько раз повторять «нет», чтобы ты мне поверил? — рявкнул я.

— С тебя станется, Джуд, — сказал Морган.

— Спасибо.

— Я серьезно. Иногда ты меня пугаешь, и я тебя знаю. Не удивлюсь, если она два раза поглядела в твою сторону как-то не так, и ты ее порешил.

Услышав такое, я остановился и убрал телефон от уха. Если бы сейчас Морган стоял передо мной, я бы сбил его с ног ударом кулака.

— Как славно знать, кто твои друзья, — сказал я наконец с нажимом.

Я не забыл, что Морган теперь путается с моей девушкой, с Джиной. На нее саму мне, в общем-то, наплевать, зато не наплевать на то, что он со мной так поступил. Так с друзьями не поступают. Что лишь доказывает восьмое правило Джуда: друзей не существует в природе. Только знакомые, которые тебя еще не сдали. Может, еще и с капелькой третьего правила для ровного счета: никого не оставляй у себя в тылу.

— Я твой друг, Джуд. Не веришь — не верь, но это так.

— Точно? А как там Джина поживает?

Морган вздохнул:

— Если тебе так неприятно, что мы с ней вместе, я ее брошу. Только скажи.

Похоже, он не шутил.

— Сам решай, чего хочешь, — ответил я.

Чего я точно не собирался делать, так это успокаивать его больную совесть за него. У меня самого было что успокаивать, не до других.

— Так и сделаю, — сказал Морган. — Слушай, ты знал Кару Имега?

— Может, да, а может, нет, — ответил я.

— Ты знаешь, кто ее убил?

Я не ответил.

— Ладно, в любом случае лучше держись ниже плинтуса в ближайшие несколько месяцев, — сказал Морган.

— А то я сам не знаю, — раздраженно отозвался я. — И, Морган, чисто для сведения: я этого не делал.

С этими словами я дал отбой. Я все твердил себе, что поступил правильно. Я — борец за свободу. Иногда нам надо делать что требуется, любыми средствами. Но каждый раз, когда я пытался себя в этом убедить, слова звенели гулко и оглушительно, будто набат, который все не смолкал. Я снова огляделся. С тех пор как полиция сделала мой фоторобот и объявила миру, как меня на самом деле зовут, я был словно кот, пляшущий на горящих угольях. Я знал, что рано или поздно отпечатки пальцев из дома Кары сравнят с отпечатками из моего дела, это только вопрос времени. Но из-за того, что о моем знакомстве с Карой сообщили не сразу, я, как дурак, стал на что-то надеяться. Поверил, что мне это сойдет с рук. Надо было понимать, что к чему. А теперь придется держаться не только ниже плинтуса, но еще и постоянно настороже. Бояться яркого света. Бояться любого взгляда. Я засел в дешевой гостинице и жил там будто какой-то упырь — вылезал только по ночам, прятался в тени и в подворотнях, где моего лица никто не видел.

Что меня вполне устраивало.

Кара — это было вчера. А мне надо разобраться, что будет сегодня и завтра. Сколько бы я ни планировал, какие бы многоходовки ни строил, мне не удалось ни на шаг приблизиться к тому, чтобы разоблачить Эндрю Дорна, этого шпиона-пустышку. Я даже не придумал, как к этому подступиться. Нельзя, чтобы меня сейчас поймали. Мне еще очень многое нужно сделать. Я затолкал мобильник поглубже в карман куртки и потер руки. Странно, но в последние дни мне что-то никак не согреться. Хотя еще конец лета, должно быть довольно тепло, руки и ноги у меня постоянно ледяные, и это неприятно.

— Привет, Джуд.

При звуке собственного имени я развернулся на пятках и тут же внутренне застонал, когда понял, что попался на детскую уловку. Рука скользнула в карман куртки, но было уже поздно. Изо всех дверей, из-за всех машин выскочили полицейские-трефы, человек восемь, не меньше, и я был окружен.

— Руки вверх! Быстро!

Я застыл, соображая, скольких успею достать, пока мне не прострелят голову. У меня в кармане куртки пушка — но она внутри, а руки у меня снаружи. Получится ли? Стоит ли пытаться достать ее?

— На землю! Ложись! Немедленно!

Может, удастся завалить тех троих, которые прямо передо мной, а если повезет, еще того, что слева?.. Я внутренне вздохнул и решил, что едва ли успею даже вытащить пистолет. И неохотно опустился на колени на землю.

— Руки вверх! Ложись! Повторять не будем!

Я медленно поднял руки примерно до плеч. Лег, просто упав носом вниз, но все-таки ладони коснулись земли первыми. Тут же эти трефы напрыгнули на меня, человека четыре разом, заломили руки за спину и надели наручники. Кто-то на всякий случай еще пнул в бок. И меня принялись обшаривать — залезли в карманы, ощупали ноги снизу доверху, забрали и пушку, и нож, который я хранил в ножнах в левом носке. Наручники были тугие. Руки мне заломили назад так сильно, что я испугался, как бы не вывихнуть оба плеча. Меня рывком поставили на ноги и затолкали на заднее сиденье полицейской машины, а по обе стороны от меня уселись трефы-полицейские.

— Тебя за это вздернут, Макгрегор, — сказал полицейский слева. — Как твоего брата, насильника и убийцу. У вас, наверное, дурная кровь.

— Иди ты в жопу, — прошипел я.

Он врезал мне по зубам и поморщился чуть ли не так же, как я. Я почувствовал кровь во рту — он разбил мне губу. И с удовольствием заметил, что ему пришлось потом потереть руку. Ради такого стоило потерпеть боль в губе.

— Тебе было больнее, чем мне, — сказал он. После чего нагнул меня и ударил в бок — в тот самый бок, в который минуту назад меня пнул кто-то из его коллег. Я охнул — к большому его удовлетворению.

— Хватит, Пауэлл, — сказал треф по другую сторону от меня.

— Он заслужил.

— Это суду решать, а не тебе, — сказал второй треф.

— Какой ты у нас сердобольный, — с отвращением процедил Пауэлл.

Второй треф отвернулся и уставился в окно. Я откинулся на сиденье, понимая, что все кончено. Меня поймали, и я все равно что труп.