Мятежные ангелы

ГЛАВА 7

— Леди, могу ли я попросить уделить мне внимание? Нам сегодня вечером выпало удовольствие принимать у себя театральную труппу из Ковент-Гарден. Актеры приготовили для нас замечательный спектакль по сказке братьев Гримм, это история Ганса и Гретель.

А я-то надеялась, что после вечерней службы в церкви и ужина смогу побыть наедине с Фелисити и Энн, рассказать им о предостережении Картика. Но, как нарочно, именно сегодня миссис Найтуинг организовала для нас специальное театральное представление. Придется моим новостям подождать. Младшие девочки захвачены мыслью о том, что смогут увидеть страшную волшебную сказку про пугающий зачарованный лес и злобную ведьму. Импресарио представляет нам актеров; он высок, грузен, лицо у него напудрено, а огромные усы уложены в кольца. Актеры один за другим выходят на маленькую сцену в бальном зале. Мужчины кланяются, женщины приседают в реверансе. Или, точнее, это кланяются и приседают те, кого актерам предстоит играть. Потому что на самом деле труппа состоит исключительно из мужчин. Даже бедную маленькую Гретель изображает мальчик лет тринадцати на вид.

— Все по местам! — рычит импресарио гулким, низким голосом.

Сцена пустеет. Двое рабочих сцены устанавливают плоскую декорацию, изображающую лес.

— Давайте же начнем нашу историю оттуда, откуда ей и следует начаться. Маленький домик на краю очень темного и густого леса…

Свет в зале почти гаснет. Зрители замирают. Не слышно ничего, кроме непрерывного стука холодного дождя по многострадальным окнам.

— Супруг мой, — начинает сварливым голосом жена, — в нашем доме почти не осталось еды. Мы должны отвести детей в лес, чтобы они сами искали себе пропитание.

Ее муж, охотник, отвечает с такими избыточными жестами и таким мелодраматическим тоном, что кажется, будто он просто насмехается, пародирует дурное актерство. Но когда становится понятно, что это никакая не пародия, мне остается только изо всех сил сдерживаться, чтобы не потерять самообладания.

Фелисити шепчет мне на ухо:

— Должна признаться: я безумно влюбилась в этого бедного охотника! Уверена, это его изысканность так меня очаровала!

Я крепко зажимаю рот ладонью, чтобы удержать рвущийся наружу смех.

— А я просто ослеплена его супругой! Может быть, все дело в ее бороде?..

— О чем вы там шепчетесь? — спрашивает Энн и тут же получает резкое «Тсс!» от миссис Найтуинг.

Директриса подходит поближе и встает за нашими спинами. Мы сразу выпрямляемся и умолкаем с крайне серьезным видом, изображая интерес к спектаклю. Я могу только молиться о том, чтобы сегодняшний сливовый пудинг, который мы ели на ужин, был посыпан мышьяком, тогда мне бы осталось совсем недолго терпеть это зрелище мужчин в чересчур ярких народных костюмах — мужчин, почему-то изображающих женщин.

Злобная мать тащит Ганса и Гретель в лес.

— Ну вот, детки. Пройдите еще немного вперед. Все, чего только вам хочется, вы найдете там, за этим лесом.

Ганс и Гретель углубляются в лес и набредают на пряничный домик. С широко раскрытыми глазами и преувеличенно радостными улыбками они делают вид, что грызут оконные ставни, как бы сделанные из ярких леденцов.

На краю сцены возникает импресарио.

— И вот чем больше они ели, тем больше им хотелось есть… — мрачно возвещает он.

Младшие девочки сплетничают, прикрывая рты ладошками. Потом начинают хихикать. Когда хихиканье становится слишком громким, миссис Найтуинг покидает свой пост рядом с нами и отправляется инспектировать остальное стадо.

Мне не терпится рассказать Фелисити и Энн о Картике, но сейчас это невозможно, вокруг слишком много посторонних ушей. А на сцене незадачливые Ганс и Гретель уже попались на приманку и вошли в пряничный домик ведьмы.

— Бедные дети, не нужные никому в мире, я дам вам хлеб насущный! Я дам вам то, что вы ищете!

Ведьма поворачивается к зрителям и заговорщически подмигивает, а мы ухаем и шипим в ответ на поданную нам реплику.

Мальчик, играющий Гретель, рыдающим голосом говорит:

— Неужели мы станем для тебя твоими любимыми детьми, тетушка? Будешь ли ты любить нас и учить нас добру?

Его голос на последних словах звучит с надрывом.

В зрительном зале нарастает хихиканье.

— Да, дитя! Ничего не бойся! Теперь, когда вы пришли сюда, о чем я так часто возносила молитвы, я прижму вас к своей груди и навек заключу в объятия!

Ведьма крепко прижимает Гретель к здоровенной фальшивой груди, едва не удушив мальчика. Мы искренне хохочем над глупым поведением актеров. Ведьма же, поощренная нашим смехом, сует в рот Гретель кусок пирога, чем еще больше веселит аудиторию.

Лампы вдруг зловеще мигают. Наиболее впечатлительные девочки судорожно вздыхают и даже тихонько вскрикивают. Конечно, это всего лишь сценический эффект, но желаемый результат достигнут. Ведьма потирает руки и признается, что задумала нечто дьявольское: откормить детей как следует, а потом зажарить их в своей огромной печи. От этого всех в зале пробирает дрожь, а я поневоле пытаюсь понять, что за пытки пришлось вынести в детстве братьям Гримм. Их сказки никак не назовешь добрыми и веселыми — все их истории переполнены детишками, которых стараются зажарить ведьмы, девицами, отравленными злобными старухами, и прочим в этом роде.

По залу проносится холодное дуновение, сырой холод, пронизывающий до костей. Неужели кто-то распахнул окно? Нет, все окна плотно закрыты по случаю дождя… Да и занавески висят спокойно, их не колышет сквозняком…

Мисс Мак-Клити обходит зал по периметру, сложив руки перед грудью, как священник во время молитвы. Неторопливая улыбка расцветает на ее лице, когда она окидывает взглядом всех нас. А на сцене тем временем происходит что-то забавное. Девушки смеются. Но их смех звучит для меня будто издали, искаженно, словно я погрузилась под воду. Мисс Мак-Клити кладет ладонь на плечо какой-то девочки, сидящей в заднем ряду, наклоняется, с улыбкой выслушивает вопрос малышки. Но при этом ее глаза из-под темных густых бровей находят меня. И хотя в зале холодно, я начинаю потеть, словно меня вдруг обожгло лихорадкой. Меня охватывает безумное желание сбежать из зала. И я начинаю чувствовать себя по-настоящему больной.

Фелисити что-то шепчет, но я не в силах разобрать ни слова. Шепот кажется мне ужасающе громким и царапающим, как будто меня скребут тысячи сухих крылышек и лапок каких-то насекомых. Веки у меня дрожат. Рев и грохот врываются в уши, и я тяжело и стремительно лечу в туннель, состоящий из света и звуков. Время разматывается, как бесконечная лента. Я остро ощущаю собственное дыхание, ток крови в венах. На меня наваливается видение. Но оно совсем не похоже на прежние. Оно куда более мощное, яркое…

Я на берегу моря. Утесы. Запах соли. Небо светится, клубы белых облаков несутся надо мной, на холме — старый замок. Все происходит очень быстро. Слишком быстро. Я не могу рассмотреть… Три девушки в белом с абсурдной скоростью выскакивают из-за холма. Соленый, пряный вкус на языке. Зеленый плащ. Вскинутая рука, змея, кипящее небо, облака наливаются серым и черным… И что-то еще. Что-то… ох, боже… что-то поднимается… Страх во мне — огромный, как море. Их глаза. Их глаза! Такие испуганные! Смотри же. Смотри, как нечто вздымается из моря. Их глаза похожи на долгий молчаливый крик…

Я чувствую, как ток крови толкает меня назад, подальше от моря и от страха. Я слышу голоса: «Что это? Что случилось? Отойдите, дайте ей воздуха! Она что, умерла?..» Я открываю глаза. Надо мной нависают встревоженные лица. Где я? Кто они такие? Почему я лежу на полу?

— Мисс Дойл…

Это мое имя. Надо ответить. Вот только язык распух и стал как вата.

— Мисс Дойл?

Это миссис Найтуинг. Ее лицо обретает наконец четкие очертания. Она помахивает перед моим носом чем-то вонючим. Какой ужасный сернистый запах! И еще в нем оттенок соли… он заставляет меня застонать. Я с трудом поворачиваю голову, чтобы отстраниться от вони.

— Мисс Дойл, вы можете встать?

Я, как ребенок, делаю, что велят. Я вижу на другом конце зала мисс Мак-Клити. Она стоит все на том же месте, не двигаясь. Испуганные вскрики и шепот плывут вокруг меня.

— Вы только гляньте… вон там… ужас какой!

Голос Фелисити заглушает все прочие голоса:

— Джемма, держись за мою руку!

Я вижу Сесили, она шепчется со своими подружками. Слышу их шепот:

— Как это неприятно…

Вижу встревоженное лицо Энн.

— Что… что случилось? — спрашиваю я.

Энн застенчиво опускает глаза, не в силах ответить.

— Мисс Дойл, давайте мы проводим вас в спальню.

И только когда миссис Найтуинг помогает мне встать, я наконец вижу причину нервных перешептываний — большое красное пятно, расползающееся по моей белой юбке.

У меня начались менструации.