Молот Пограничья. Книга III

Глава 6

Крепость возвышалась над водой. Ее башни будто росли прямо из свинцовой и холодной ряби Ладоги — точно так же, как и сотни лет назад. Так же, как и в мой прошлый визит сюда, на берег, к Таежному приказу в Орешке. Тускло поблескивали орудия и картечницы на стенах, прогуливались туда-сюда крохотные фигурки караульных. Гарнизон нес свою службу.

Город будто и не заметил, что наступила осень. Но я бывал здесь не так уж часто — поэтому и видел перемены на каждом шагу — и первые встретились нам еще по дороге.

Деревья вдоль трассы пожелтели — все, кроме вечнозеленых сосен. Близость Тайги наделяла растения необычной силой, и они пока не спешили раздеваться к зиме, но октябрь понемногу брал свое, засыпая асфальт желтыми листьями. Они теперь лежали повсюду, несмотря на все усилия местных дворников. Краснощекие бородачи с бляхами и в форменных фуражках наверняка чуть ли не сутки напролет орудовали граблями и метлами, собирая разноцветные кучи — но лишь для того, чтобы ветер снова рассыпал их по улицам.

Людей на тротуарах стало меньше, а те, что были, шагали куда проворнее, чем в сентябре — видимо, спешили поскорее добраться до тепла под защиту стен. Суровые усатые господа и их почтенные супруги прятали замерзшие руки в карманах плащей и легких осенних пальто и кутались в огромные шерстяные платки. Даже молодые парни — мои ровесники — застегивали одежду под самое горло и дополняли гардероб шляпами, шапками и цветастыми шарфами, копирую кого-то из популярных киногероев ушедшего лета.

Держались только девчонки. Городские модницы возрастом от Кати до Полины никак не желали сдаваться холоду и до сих пор щеголяли в коротких юбках, курточках из тонкой кожи и сапожках, которые едва ли годились для прогулок под осенним дождем. Мерзли, страдали, перемещаясь по улице короткими перебежками — но все равно терпели.

Красота продолжала требовать жертв, хоть лужи по утрам уже то и дело сковывало льдом, а на прошлой неделе, по слухам, даже выпал снег.

— Ну вот куда она вылезла, дуреха? — проворчал дядя, провожая взглядом очередную точеную фигурку, забавно ковыляющую по тротуару на высоченных каблуках навстречу «козлику». — У меня ремень шире, чем на ней юбка. Застудит себе там все — как потом рожать будет?

— Ну, рожать ей, допустим, нескоро. — Жихарь слегка придавил гипсом тормоз, провожая девушку оценивающим взглядом. — А там уж найдется, кому такую красоту пригреть.

— Тебе лишь бы пригреть, — усмехнулся я. — Еще на ноги не встал, а все туда же. В Орешке барышни шустро бегают — как догонять будешь?

— Да хоть бы и на костылях, Игорь Данилович. — Жихарь невозмутимо пожал плечами. — Кто-то ж должен. По вам-то целая княжна вздыхает — и какая! Умница, красоты неописуемой, и со ста шагов белке в глаз промаху не даст. А вы то ли не видите, то ли видеть не хотите, то ли я не знаю…

— Да чего там видеть-то? — отмахнулся я. — Не до того сейчас — сам понимаешь.

Слова Жихаря неожиданно задели меня за живое. И вовсе не потому, что я ничуть не интересовался ее сиятельством Еленой Ольгердовной — очень даже наоборот! Она действительно буквально воплощала собой все добродетели женщины Пограничья, а род Горчаковых по древности и происхождению ничуть не уступал моему…

И именно это и усложняло все до предела. Будь Елена обычной девчонкой из Орешка, Тосны или Отрадного, я, пожалуй, не стал бы тянуть кота… ну, допустим, за хвост. Тренировки, упражнения с Даром, сражения и строительство усадьбы требовали немало сил, однако у молодого тела их было в избытке, и оно периодически напоминало, что раз уж я пока не добрался до могущества Стража, поднявшись над простыми смертными и их незамысловатыми удовольствиями, неплохо бы пожить здесь и сейчас.

Но с Еленой малейший намек на близость подразумевал если не сватовство, то что-то слишком на него похожее. И пока оставалось только догадываться, что случиться, вздумай я совершить хоть какие-то движения в эту сторону. Старик Горчаков ценил меня, как соседа, уважал, как боевого товарища, и, может быть, даже любил по-своему, мы собирались вместе вести дела, однако посягательство на единственное сокровище старика… Да чего уж там — я и сам пока не намеревался связывать себя узами брака.

Первым делом — коровники, волоты, Тайга и недобрые соседи. А тихое семейное счастье придется оставить на потом.

— Я много чего понимаю, ваше сиятельство, — вздохнул Жихарь, вырывая меня из размышлений. И тут же снова хитро заулыбался. — В общем, Анна Федоровна правнуков дождется нескоро.

— Ну, все мы чего-то дождемся. К примеру, пополнения в гриднице. Я вот думаю — рано или поздно полсотни человек наберу. — Я состроил задумчивую физиономию, подпер ладонью челюсть и уставился наружу сквозь стекло. — И кому-то, чую, придется переехать в коровник, если места не хватит. Не хотелось бы, конечно, но…

— Понял. Осознал. Умолкаю.

Жихарю уже давно позволялось несколько больше, чем рядовым гридням. Не то чтобы он так уж часто злоупотреблял правами товарища, советника и порученца по всем на свете вопросам, однако сегодня явно перегнул палку. Когда разговор закончился, я даже не поленился украдкой взглянуть на дядю.

Тот сидел хмурый, как туча. Он всегда ратовал за неукоснительное соблюдение субординации, только на этот раз казалось, что его недовольство направлено вовсе не на зарвавшегося гридня — а на меня. Будто и сам хотел сказать что-то… этакое — но почему-то не решился.

Ничего себя. Вот так, подаришь девушке древний клинок — считай, женился.

Впрочем, думать обо всем это мне пришлось недолго. Жихарь свернул на набережную, проехал еще полторы сотни метров и остановился. Специально не у самого Таежного приказа, а чуть подальше, не доезжая небольшого двухэтажного здания перед казармой, где на первом этаже расположилась армейская столовая, а на втором, кажется, апартаменты для младшего офицерского состава.

Я никоим образом не афишировал цель своего визита в Орешек, но слухи, похоже, зарождались сами собой — и перемещались по Пограничью куда резвее дядиного «козлика». И не успел я открыть дверь, как вокруг машины уже столпились вольники.

— Доброго дня, ваше сиятельство! — слышалось со всех сторон. — Как там в Отрадном погода, как у нас — холодрыга? А как здоровье Анны Федоровны?

Разумеется, большая часть фигур в камуфляже остались стоять в очереди у Таежного приказал, однако от разнообразия оружия и расцветок разве что не рябило в глазах. И я что-то не припоминал, чтобы в мои прошлые визиты в город хоть кто-то так радовался. Видимо, за миновавшие с моей победы над Зубовым недели история успела обрасти поистине эпическими подробностями. Половина из них наверняка была придумана рассказчиками и пересказчиками от начала и до конца — но кого и когда это волновало.

Ветер на Пограничье переменился — и вольники почувствовали это первыми.

— Разойдись, судари, — усмехнулся я. — Мы сегодня не в приказ.

— Это как пожелаете, ваше сиятельство. — Сразу несколько фигур в выцветших зеленых куртках согнулись в учтивом поклоне. — Мы просто подумали — ну мало ли вам от нашего брата чего надобно?

Намек был яснее некуда. Однако задерживаться и вести разговоры с потенциальными кандидатами в гридни я не собирался. Всех вольников без уголовного прошлого и не замеченных в особой дружбе с Зубовыми Седой уже давно держал на карандаше, и ему же я поручил поглядывать на тех, кто приехал на Пограничье совсем недавно. Мы с дядей благоразумно решили, что куда лучше обучить стрелять, драться и читать следы зеленого новичка, чем перевоспитывать бывшего каторжанина.

В общем, у нас была некая тактика — и мы ее придерживались.

— Будет надобно — узнаете, — отрезал я, выбираясь на тротуар.

Повторять дважды мне не пришлось. Вольники тут же расступились, и через несколько мгновений мы уже не торопясь шагали в сторону построек, отведенных солдатам. Здесь народу было поменьше, да и сама публика поприличнее. Во всяком случае, никто не спешил бежать мне навстречу, кланяться, приставать с расспросами и выплясывать вокруг нас с дядей. Местные служивые наверняка тоже уже знали, зачем мы пожаловали в Орешек, однако вели себя прилично.

Во всяком случае — пока.

И я уже начал подумывать, у кого спросить дорогу до дежурного офицера, как за спиной послышались тревожные голоса. Чутье, которое и до этого весьма толсто намекало на не самые приятные события, взвыло так, будто меня ударили обухом по голове. Чей-то Дар — намного сильнее моего собственного, даже с поправкой на способности Стража — вспыхнул совсем близко, и Основа тут же ощетинилась, готовясь драться.

Половину солдат у столовой тут же как ветром сдуло. А те, что остались, замерли на крыльце, явно готовясь в случае чего метнуться за дверь. Служивые всегда отличались умением испаряться в случае внепланового визита руководства, а прибывший на набережную гость, хоть и не имел прямого отношения к армейским чинам, по положению не сильно уступал даже коменданту крепости.

Огромная машина — угольно-черная, с сияющими хромом фарами и задним бампером вальяжно проплыла мимо и остановилась у тротуара в десятке шагов впереди. Я не успел разглядеть эмблему марки, но и без нее понял, что в Орешек приехало нечто крутое, мощное и запредельного дорогое. Рядом с этой громадиной и внедорожники, и спортивное авто младшего Зубова, и служебный агрегат его сиятельства Павла Валентиновича показались бы лишенной всякой солидности повозками. Такая «карета» подошла бы и самому великому князю новгородскому.

Но это явно был не он.

Водитель — высокий худощавый мужчина в фуражке и ливрее — еще только шагал к задней двери, чтобы открыть ее для пассажира, а я уже знал, кто сейчас появится из машины. Обычно господ, принадлежащих к всем известной славной фамилии, сопровождали несколько авто с вооруженными до зубов громилами, но глава рода приехал один.

Видимо, потому, что ни в какой охране попросту не нуждался.

Больше всего его сиятельство походил на старшего из братьев Зубовых. Точнее, это Платон Николаевич оказался почти копией родителя. Помолодевшей, одетой по последнему писку столичной моды, однако все равно отдающей дешевизной и посредственным качеством. Сын унаследовал от отца сложение и не самый выдающийся рост, но в нем не было даже намека на тяжеловесную основательность и мощь, которую буквально излучал глава рода.

Для визита в Орешек старик Зубов выбрал ботинки, темно-серый костюм и плащ из толстой коричневой кожи. Не самое роскошное одеяние — одна золотая оправа круглых очков наверняка стоила дороже всего остального.

Как бы то ни было, явно не наряды делали его сиятельство тем, кто он есть. От старика веяло чем-то древним и могучим — тем же, что я раньше ощущал разве что в присутствии Горчакова. Зубов сменил внедорожник на элитное авто и был выбрит до зеркального блеска, однако я почему-то без труда представил его в доспехах. Причем не новомодных, наполовину состоящих из тянущихся современных тканей, а выкованных лет этак триста-четыреста назад.

Шлем, кольчуга и пластины на груди — почти такие непробиваемо-толстые, как золоченая кираса волота. Под маской благообразного и воспитанного патриарха скрывался не только хитрец, интриган и правитель старой закалки, но и боец — сильный, опытный и беспощадный. Зубов наверняка еще помнил те времена, когда князю Пограничья полагалось не отсиживаться в теплой и уютной усадьбе, а лично вести в бой дружину, шагая перед строем.

А может, и не только помнил.

— Доброго дня, Николай Платонович. — Я чуть склонил голову. — Полагаю, не ошибусь, если скажу, что вы здесь для того, чтобы увидеть меня.

— В том числе. И, раз уж мы оба решили обойтись без всяких витиеватостей — вы не откажетесь немного прогуляться? Вдвоем, без лишних ушей и глаз.

Голос у Зубова оказался под стать внешности — густым, низким и чуть хриплым. Преисполненным подобающих аристократу манер и фальшивой доброжелательности, однако все равно не предвещающим ничего хорошего.

Я не успел заметить, как мы с ним, фактически, оказались одни. Мои почитатели из числа вольников разбежались, как тараканы, Жихарь остался в машине, а дядя, только что шагавший следом, чуть отстал. Не потому, что испугался, конечно же — просто всем видом демонстрировал, что с главой рода положено беседовать только другому главе.

Во всяком случае, пока не заговорило оружие или магия.

— Не откажусь.

Я обернулся махнул рукой Жихарю, который уже успел полезть за револьвером.

Абсолютно бесполезным в такой ситуации.

— Что ж… А вы не из робкого десятка, Игорь Данилович, — едва слышно усмехнулся Зубов, разворачиваясь. — Немногие на вашем месте согласились бы остаться со мной наедине.

— А чего мне, собственно, бояться? — Я пожал плечами. — У вас достаточно сил убить здесь всех, включая солдат и вольников. Но вряд ли вы настолько глупы, чтобы делать это прямо в городе, при свидетелях. Такого государь точно не простит. Даже вашему роду.

— Вряд ли вы хотя бы догадываетесь, что мой род может себе позволить. — Зубов приподнял бровь. — Однако в одном вы в любом случае правы: я не настолько глуп, чтобы разносить набережную магией. Будь у меня желание от вас избавиться — я действовал бы иначе.

— Не стали бы марать руки лично? — ухмыльнулся я. — Предыдущие попытки оказались не слишком удачными.

— И поэтому у меня нет желания продолжать. — Зубов не просто проигнорировал мой выпад, а будто и вовсе не заметил. — Эту глупую вражду пора прекратить. Мои люди мертвы или искалечены — почти двадцать человек, многих из которых я знал лично. Мой сын в тюрьме — и останется там надолго, если не навсегда. Неужели этого не достаточно?

На мгновение я даже почувствовал что-то отдаленное похожее… нет, пожалуй — все-таки не на жалость — на несчастного и усталого старика Зубов не тянул никак. Однако сопереживание все же шевельнулось внутри.

Но лишь для того, чтобы снова смениться колючей злобой.

— Вы спрашиваете об этом меня, Николай Платонович? — Я чуть возвысил голос. — Не я отправил вольников на лесопилку. И не я нанял головорезов в гостинице. И уж тем более не я привел несколько десятков бойцов, чтобы убить моих родных и близких. Не мы, черт побери, начал войну!

— Однако в ваших силах ее закончить, — вздохнул Зубов. — Проявить благоразумие, которого Матерь лишила и меня, и моих сыновей. Увы, во всем случившемся исключительно наша вина — и наши ошибки. Но умный человек отличается от дурака именно тем, что умеет вовремя остановиться. — Зубов чуть ускорил шаг, чтобы не отстать от меня. — Я уже заплатил выкуп за своих людей — живых и убитых. Я прямо сейчас готов принесу свои извинения за все, что пришлось пережить вашей семье. И, если вы пожелаете — я прямо сейчас поклянусь, что ни я, ни кто-либо из моих людей или наследников отныне и впредь не станет пытаться навредить роду Костровых и всем, кого вы, Игорь Данилович, считаете своим другом.

— Извинения и клятвы? Немыслимо щедрое предложение, — ехидно отозвался я. — Даже страшно подумать, чего вы можете попросить взамен.

— Не так уж много.

Зубов преобразился моментально. Видимо, уже сообразил, что разыгрывать несчастного старика, чтобы взять меня поддельным раскаянием, бесполезно. Наверняка в арсенале, который он подготовил для сегодняшней беседы, в избытке имелись и угрозы, но пока их время не пришло.

Старик пытался торговаться. Честно — насколько это вообще возможно.

— Пограничье не такое уж и маленькое. На берегу Невы хватит места всем. И вам, и даже Горчакову с его лесопилкой, черт бы их обоих побрал. Вы еще можете прожить долгую, скучную и спокойную жизнь. — Зубов усмехнулся, покачал головой — и вдруг посмотрел мне прямо в глаза. — Если не будете лезть в Тайгу.