Молот Пограничья. Книга III

Глава 14

— Готов, не готов — какая теперь разница? — вздохнул я, усаживаясь рядом. — Говорите, Ольгерд Святославович. Раз уж все равно сюда пришли.

Старик то ли все-таки решил поторговаться напоследок, то ли… Другого варианта мне в голову не приходило, однако и в этот как-то не верилось. Горчаков не только порой разговаривал, как персонаж варяжской саги, и носил длинную бороду, но и на деле был князем самых честных правил. Воином и хозяином своей земли, а не многоопытным хитрым дельцом, привыкшим делить все подряд, вплоть до шкуры неубитого медведя.

Нет, дело явно было в другом. Куда более важном и деликатном — поэтому Горчаков продолжал сидеть хмурый как тучи, жевать седой ус и задумчиво глядеть на пробегающие мимо волны Черной. А мне оставалось только терпеливо ждать.

Однако ждать почему-то не хотелось. Странное ощущение — вроде предчувствия — накатило даже раньше, чем мы с Горчаковым вышли к берегу, и с каждым мгновением только усиливалось. Поначалу казалось, что все дело в странной и неловкой беседе, но вряд ли кого-то здесь всерьез смущали разговоры о плотине или стоимости механизмов для будущей лесопилки.

Просто что-то пошло не так. Без каких-либо видимых и осязаемых причин я чувствовал, что прямо сейчас должен быть в другом месте. И не потому, что так уж сильно не хотел услышать, что скажет Горчаков — а чтобы остановить…

Угрозу?

Да, пожалуй. Над Тайгой будто нависло что-то нехорошее и тяжелое, уже вот-вот готовое обрушиться на нас прямо через ветви деревьев. Невидимое — но оттого, не менее опасное.

— Собаки что-то разлаялись, — пробормотал Горчаков, поднимая голову. — До этого вроде молча бегали, а теперь…

Со стороны это могло бы показаться неуклюжей попыткой еще хоть на мгновение отложить важный разговор — не чувствуй я то же самое. Друцкие прихватили с собой на охоту несколько псов, и те то и дело «переговаривались», пока сновали туда-сюда чуть в стороне от людей, но теперь их лай доносился сюда почти непрерывно. Дружно, в несколько голосов…

Что бы ни творилось там, в лесу, собаки явно почуяли это первыми.

— Никак, зверюгу какую-то подняли. — Горчаков чуть склонил голову набок, прислушиваясь. — Здоровую…

И будто в подтверждение его слов где-то в Тайге отчетливо полыхнуло магией. Расстояние я определить не смог, зато аспект распознал сразу. Он пульсировала неторопливо и мощно, выливаясь в эфир свинцовой тяжестью, которую я чувствовал почти физически. Не подвижность Ветра, не веселая ярость Огня, даже не прохладная уверенность Льда — еще плотнее и крепче.

Камень.

— Собакам такую не взять. — Горчаков уперся древком копья в землю и поднялся на ноги. — Зубы обломают. А если еще здоровая…

Видимо, так оно и было: к лаю, повисшему в лесу сердитой и звонкой нотой, присоединились сначала голоса людей, а потом и треск. Когда подо мной едва заметно содрогнулись камни, воображение тут же нарисовало огромную темную тушу, ломящуюся через заросли. Кем или чем бы ни оказалась неведомая тварь, весила она куда больше обычного оленя.

Или даже огнедышащего.

— Точно здоровая. — Горчаков сдвинул кустистые брови. И развернулся к шуму боком — видимо, ему так было лучше слышно. — Не медведь точно — этот мягко ступает, даже когда с избу размером.

Действительно, неведомый зверь топал так, что слышно было даже в Отрадном. Если до этого он убегал трусцой, то теперь мчался от собак галопом, вколачивая в мох Тайги гигантские… копыта, наверное.

— Лось? — предположил я, поднимаясь по камням обратно на высокий берег. — Или хряк какой-нибудь?..

— Лучше бы лось. — Горчаков поморщился. — Кабана не дай Матерь в лесу встретить — затопчет. Или на клыки поднимет. Зверь на рану крепкий, шкура толстенная, а если с аспектом — никакая пуля не прошибет!

— Пусть попробует. — Я перебросил копье из правой руки в левую и обратно. — У меня и свой клык имеется. Где там ваша свинья?

Основа радостно полыхнула внутри, предвкушая хорошую схватку. Брождения по Тайге успели меня основательно утомить, и теперь я и сам был не против подраться с кем-нибудь сильным, большим и зубастым.

Уважить, так сказать, древние традиции Пограничья.

— Да близко уже. Примерно, откуда пришли.

Горчаков неодобрительно посмотрел на меня, но направление все-таки указал.

И вдруг побледнел так, что его лицо на мгновение стало белее бороды и свисающих на лоб седых прядей.

— Аскольд, — прошептал он одними губами. — Сын там остался…

Мы со стариком не раз сражались бок о бок. Он даже в свои годы дрался не хуже молодых вояк и не боялся никого и ничего. С ухмылкой лез под пули, отрастив вокруг тела почти неуязвимую ледяную броню — а иногда и без нее.

Но сейчас на его лице я увидел страх. Не осторожную сосредоточенность опытного бойца, не тревогу, даже не панику, а именно тот леденящий ужас, который способен на мгновение заставить оцепенеть любого, будь он хоть трижды Одаренный, князь и матерый вояка.

Наверное, поэтому я и обогнал Горчакова. За спиной отчетливо полыхнуло магией, и старик выдал запредельную для своего возраста и комплекции скорость, однако я все же сорвался с места чуть раньше. Одним прыжком взлетел к деревцам на берегу, будто к моим лопаткам вдруг приделали крылья, а вторым махнул прямо сквозь заросли, выбираясь на открытую местность среди старых сосен.

Где-то за спиной тяжело громыхали ботинки Горчакова, однако я даже не думал его дожидаться — счет шел на секунды. Никто не кричал, не звал на помощь, но я чувствовал, как драгоценное время утекают, как песок сквозь пальцы, и Основа гнала меня вперед, разгоняя тело так, что я при желании, пожалуй, обогнал бы даже несущийся полным ходом автомобиль.

Это стоило чуть ли не половины резерва — мана горела быстрее бензина, в который бросили спичку — но полторы-две сотни метров я одолел буквально за несколько мгновений. Воздух стал плотным, как кисель, и мне приходилось прорываться сквозь него.

Даже звуки почти исчезли: громыхание копыт неведомого чудовища почти исчезло за ударами сердца, стучавшего в ушах, а треск сломанных веток развалился на отдельные глухие щелчки, похожие на стрекот гигантского кузнечика. Собачий лай рухнул на несколько октав, и казалось, что еще немного — и само время остановится. Или побежит вспять, чтобы дать мне возможность успеть туда, где двигалась среди деревьев медлительная и неповоротливая туша.

Грязно-серая, будто высеченная из камня. До зверя оставалось еще метров сто, не меньше, а я так и не сумел понять, кто это. Зато размеры оценил без труда — могучая холка возвышалась над зарослями небольшим холмиком. Великан лишь на мгновение мелькнул среди молодых елочек — и снова исчез.

Но шум не прекратился — наоборот, стал только громче. Чуть левее мелькнул лохматый силуэт с пятном на бок. Собака гнала добычу, намного опередив двуногих охотников, однако в бой благоразумно не лезла, предпочитая следовать за зверем на почтительном расстоянии.

Я даже успел подумать, что неплохо бы последовать ее примеру, но Основа уже подкинула в топку еще маны, и меня снова швырнуло вперед. Покрытые иголками ветки ударили по лицу, расступаясь, и как только я вылетел на крохотную полянку за ельником, время, которое до этого мчалось галопом, вдруг вернулось к нормальной скорости.

Успел — к самой развязке.

Фигурка в камуфляжной куртке вжималась спиной в здоровенный валун, выставив вперед копье. В тонких руках Аскольда оружие казалось непропорционально большим и тяжелым, но в нем не было той неторопливой и грозной силы, которую придает дереву и стали хватка опытного бойца. Впрочем, окажись на месте парня сам Горчаков — вряд ли это изменило бы хоть что-то.

Потому что по полянке на него надвигался еще один валун — и побольше первого. Будь сейчас чуть темнее, или стой зверь неподвижно — я, пожалуй, не сумел бы отличить его от куска скалы. Огромный вепрь возвышался над Аскольдом, медленно переступая вперед.

Даже окажись у меня под рукой штуцер — нечего было и думать пробить такую шкуру. То ли грязный, то ли поседевший от прожитых лет мех выглядел так, словно его покрывал толстый слой песка. Зверь не просто обладал аспектом, а всем своим существом воплощал стихию, которая подарила ему силу. На брюхе и около ног шерсть свисала, как у обычного животного, однако ближе к холке бока и спина вепря в прямом смысле превращались в камень. Кажется, я даже видел что-то похожее на расселину из которой пробивались едва заметные зеленые травинки.

Воплощенная мощь. Неторопливая, даже медлительная — зато почти неуязвимая. Впрочем, тяжеловесность вепря меня нисколько не обманывала: при желании тварь наверняка умела двигаться со скоростью курьерского поезда.

— Аскольд! Не дергайся, — проговорил я вполголоса, осторожно шагнув вперед. — Не суетись. И не вздумай нападать — или он тебя размажет.

Я еще ни разу не видел местных кабанов, да еще и наделенных силой аспекта Камня — зато не раз встречал похожих тварей в прошлой жизни. Обоняние и слух у них были на высоте, а вот зрение — так себе. И при всей своей бешеной силе и ярости звери редко убивали без причины.

Даже сейчас, когда со всех сторон доносился собачий лай, кабан наверняка не слишком-то хотел бросаться на острие копья. Серьезно навредить ему оружие, конечно, не могло — но, собственно, зачем?..

— Просто стой на месте… Пока — стой. Ты ему не нужен. Ты худой и невкусный.

Я нес полный бред, но это, кажется, слегка успокаивало Аскольда, дрожащего как осиновый лист. Он уже успел где-то рассадить кожу — половину лица покрывала кровь, а ко лбу липли влажные темные пряди. Но наверняка это поработала какая-нибудь острая ветка, а не вепрь — тот бы попросту не оставил от парня даже мокрого места.

— Не дергайся, — повторил я. — И копьем не шевели. Он сейчас уйдет.

Кажется, я все-таки не ошибся. Лесной гигант неторопливо переступил копытами, лениво взглянул на меня и, видимо, посчитал совершенно не стоящим внимания. Дернул здоровенным ухом, будто отгоняя повисший в воздухе назойливый звук собачьего лая, и, наконец, отвернулся к лесу. Я даже успел поверить, что на этом все и закончится.

Но Аскольд все-таки сделал глупость. Стоило вепрю отвести взгляд, как он выпустил копье из рук и тенью скользнул вдоль валун. Ловко и проворно, но все же не настолько, чтобы опередить наделенное мощью аспекта создание.

Вепрь взревел и, нацелив клыки на худую фигуру в камуфляже, бросился вперед.

— А ну стой! — рявкнул я, зажигая в свободной руке огонь.

Никогда мне еще не приходилось орудовать заклинаниями так быстро. Я всадил в похожую на скалу гигантскую тушу весь свой арсенал всего за несколько мгновений. Факел ударил сверху, Огненный Шар прямо, сияющие языки Жаровни впились в брюхо, а Красная Плеть прочертила на шкуре дымящуюся отметину.

Но не пробила. Такое количество магии превратило бы армейский грузовик в груду дымящегося железа, но вепрь даже не дернулся — все так же пер вперед, догоняя Аскольда. Если бы заполнивший ноздри запах паленой шерсти, я, пожалуй, и вовсе подумал бы, что промазал.

— Эй, ты, свинья-переросток! — заорал я, швыряя копье. — Найди себе добычу по силам!

Сталь свистнула в воздухе и вонзилась в каменный бок. Застряла в шкуре, но вепрь этого наверняка даже не почувствовал. И только когда я рванул к нему, на бегу выпуская из ладоней два огненных хлыста, наконец, сообразил, что Одаренный куда опаснее, чем бегущий пацан.

Вепрь встал, будто налетев рылом на стену, развернулся, и я на мгновение даже пожалел, что только что неуважительно называл его свиньей. В крохотных глазках плескалось столько ненависти, что я кожей ощущал ее жар, струившийся навстречу.

Но отступать в любом случае было уже слишком поздно. Размахнувшись, я хлестнул огнем крест-накрест по сердитой морде, нырнул под клык размером с клинок Разлучника и, перекатившись, подхватил валявшееся в траве копье Аскольда.

Не самое могучее оружие — но другого у меня сейчас не было. Одного прикосновения к нему хватило, чтобы несущиеся вскачь мысли успокоились, а голова заработала, как ей и положено — спокойно, без спешки, выверяя каждый шаг и каждое движение руки. И если уж магия не пробивала природную броню врага — настало время встретить его сталью.

Так, как это делали предки Костровых еще сотни лет назад.

Я едва успел упереть древко копья в землю, когда вепрь налетел, с разбега насаживаясь на острие то ли плечом, то ли грудью. Острие проткнуло шкуру и с влажным хрустом ушло вглубь, но зверя это, похоже, только разозлило. Он заревел, снова громыхнул об землю копытами, и я почувствовал, как подошвы моих ботинок скользят по траве.

Копье приняло удар на себя, однако выдержить две с лишним тонны мяса и каменных доспехов, подаренных Тайгой, ему оказалось не под силу. Древко сначала выгнулось дугой, а потом с треском переломилось надвое разбрасывая во все стороны щепки. Я наотмашь хлестнул вепря по морде Красной Плетью, но магия снова лишь оставила след на шкуре, чудом не зацепив глаз.

Вывернуться я уже не успел — зверюга дернулась, мордой опрокинула меня на землю и, протащив несколько шагов, впечатала спиной в валун.

Из груди выдавило не только воздух, но и — судя по ощущениям — еще и легкие вместе с ребрами и позвоночником. Наверное, что-то подобное чувствует человек, когда его сбивает автомобиль… ну, или поезд. Я лишь чудом не угодил под копыта, способные переломать мне половину костей, однако на этом неприятности только начинались.

Вепрь чуть наклонил голову, явно намереваясь одним движением выпотрошить меня от низа живота до горла, но я кое-как успел ухватиться за загнутые кверху клыки. Силы были неравны, чертова тварь мотала меня из стороны в сторону, как тряпичную куклу, и кое-как уравнивало шансы только ярость.

Именно она еще цеплялось за ускользающее в темное и горячее ничто сознание — даже когда не осталось ни сил, ни резерва, и внутри что-то натужно хрустнуло, ломаясь.

Меня, древнего Стража, размазывал по валуну какой-то хряк! Первородное пламя металось в груди, просилось наружу, но тело смогло бы выпустить его мощь разве что ценою жизни. Маны осталось на одно-единственное заклинания.

— Да когда же ты, наконец, сдохнешь! — прорычал я, кое-как отталкивая пышущую жарким смрадом тупорылую морду.

Моя ладонь уперлась в шкуру и вспыхнула огнем. Основа тоскливо взвыла, отдавая последнее, и я сам не понял, что происходит — то ли угасающий разум вдруг решил напоследок развлечь меня странными иллюзиями…

То ли огонь под моей рукой действительно изменился, из ослепительно-белого вдруг став черным. Похожее на кляксу пятно расплылось по морде, и вепрь взревел. Дикая ярость в его взгляде испарилась, уступив место ужасу, а шкура вдруг зарябила, буквально взрываясь тонкими темными нитями.

Аспект переходил ко мне из еще живой твари — но жить ей явно оставалось недолго.

Сначала исчезли глаза. Не просто закрылись — подернулись белесой пеленой слепоты, а потом и вовсе ввалились куда-то внутрь черепа. Огромные клыки потемнели, дыхание остановилось, а шкура стремительно выцветала сединой. Могучие бугры мыщц на шее сдулись, будто вепрь за считанные мгновения постарел на весь отведенной ему срок.

И, когда высохшие ноги уже не могли удерживать огромное тело — наконец, рухнул, придавливая меня к земле. Только что от него исходил жар, но теперь я чувствовал, что сверху лежит нечто совсем иного рода. Не охотничья добыча, не враг, побежденный в битве… даже не мясо.

А просто кусок падали.

Бой закончился. Когда сердце вепря перестало биться, ко мне вернулись силы — часть их, во всяком случае. Но вставать почему-то не хотелось, и я просто валялся, придавленный огромной тушей, и смотрел в хмурое осеннее небо, на фоне которого неторопливо покачивались уходящие ввысь стволы сосен. Тайга будто и не заметила, что здесь случилось — за сотни лет она наверняка видела зрелища и поинтереснее.

Зато кое-кого другого оно, похоже, заинтересовало. Где-то рядом раздались шаги, и надо мной навис косматый силуэт.

— Игорь, — тихо произнес Горчаков, опускаясь на корточки, — ты ничего не хочешь мне рассказать?