Молот Пограничья. Книга III

Глава 10

Пять одетых в камуфляж фигур стояли примерно в сотне шагов за Таежным приказом. Прямо на повороте дороги, которая вела мимо столовой и офицерских квартир к казарме. И, судя по красным носам и количеству окурков на тротуаре, стояли уже давно.

Не час, конечно, но явно пришли заранее, чтобы ни в коем случае не прозевать грузовик, который увезет их в новую жизнь. Вряд ли прекрасную и уж точно не самую простую, однако сулящую куда больше, чем служба в гарнизоне.

Сокол, как и прежде, возвышался над товарищами примерно на полголовы. Но на этом различия теперь и закачивались: когда мы подъехали поближе, я заметил, что фельдфебельские полоски на погонах исчезли. Как и у остальных — ефрейторов среди моих новых гридней больше не было. Лычки они спороли вместе с шевронами императорской армии и прочими ненужными уже атрибутами государевой службы.

Все правильно: чистая совесть — пустые погоны.

Оружие у нескольких человек, впрочем, осталось. Видимо, языкастый Сокол уболтал местного интенданта списать пару штуцеров и револьвер армейского образца вместе с одеждой и казенными сапогами.

— Смотри-ка — стоят, — донесся из кабины насмешливый голос Жихаря. — А ты говорил — испугаются, передумают…

Вместо ответа сидевший рядом Василий вытащил откуда-то из-за пазухи сложенную вдвое пятирублевую купюру и молча протянул товарищу. Пари он, очевидно, проиграл. Ни я, ни уж тем более дядя не жаловали азартные игры в гриднице, но после засады у лесопилки и сражения у Гром-камня наступило такое затишье, что парни явно заскучали — и развлекали себя, как умели.

Пусть балуются. Всяко лучше, чем самогон.

— Здравия желаю, ваше сиятельство! — Сокол вытянулся, лихо щелкнул каблуками и приложил руку к околышу фуражки. — Первого Пограничного полка отставной фельдфебель Сокол к службе готов.

— Ну, раз готов — полезай, — усмехнулся я, протягивая руку. — Добро пожаловать на борт, так сказать.

Кто-то из солдат — кажется, тот самый срочник Михаил, которого пришлось «выкупать» у коменданта за бутылку коньяка — вцепился в мою ладонь и с кряхтением полез через борт. Остальные забросили штуцера и вещмешки и последовали за ним, а их командир в очередной раз решил покрасоваться: взял разбег в два шага, ткнулся подошвой ботинка в колесо и без всякой помощи взлетел в кузов. Так легко, будто у него за плечами и не висел рюкзак с привязанным сбоку походным котелком.

— Трогай! — Я легонько стукнул кулаком по крыше кабины. — Следующая остановка — Гром-камень.

Грузовик взревел мотором и сорвался с места. Жихарь лихо развернулся, запрыгнув колесом на тротуар, промчался мимо Таежного приказа, разгоняя вольников клаксоном, но дальше покатился уже не торопясь. Несмотря на обеденный час, машин в центре города все же было достаточно, а спешить нам было, в общем, некуда — я обещал вернуться домой к ужину.

— Красота-то какая… Осень, очей очарованье. — Сокол скользнул вдоль борта и плюхнулся рядом со мной. — Деревья в золоте все.

— Да ты прям поэт. Хотя золото так себе, конечно. — Я стряхнул с куртки прилетевший невесть откуда оранжевый кленовый лист. — Скучать будешь?

— По чему?

— Ну… По службе, по городу. — Я развел руками. — У вас тут, конечно, не Москва, и даже не Новгород, но все ж таки жизни побольше, чем в Отрадном. Даже кинотеатр имеется.

— Да и Матерь с ним, ваше сиятельство. — Сокол махнул рукой. — Переживем как-нибудь. А что до службы — так оно и к лучшему, что мы теперь в дружине будем, а не в гарнизоне. И вовремя: у нас еще в том месяце семь человек уволились, а после срочной вообще никто оставаться не хочет.

— Чего это? — поинтересовался я. — Кормят, одевают… Место вроде тихое — не южная граница.

— Кормить-то кормят, а вот место… Нехорошее место, ваше сиятельство. — Сокол вдруг нахмурился и посмотрел назад — туда, где только что исчезла за поворотом свинцово-серая громадина Ладоги — Особенно теперь.

— Думаешь, у нас лучше будет? — усмехнулся я. — То же самое Пограничье.

— То же, да не тоже. В Отрадном Тайга за рекой только начинается, а в крепости, считай, вот она самая и есть. — Сокол покачал головой. — Там, ваше сиятельство, даже воздух другой. А уж если за Неву уйти, то такое начинается…

— Что всего и не расскажешь, — подал голос здоровяк Федор. — Тайга — это ж место такое, сами понимаете. Там не то, что километр — с каждым метром за реку все меняется.

Все в кузове дружно закивали — включая меня. Действительно, Орешек располагался чуть севернее Гром-камня. А крепость стояла уже за границей — невидимой, но, похоже, вполне осязаемой. И густой лес на том берегу мог изрядно отличаться от того, что я наблюдал каждое утро, выходя на обрыв к кузне.

— Раньше то попроще было, — подал голос снайпер Николай, — месяц в патрули ходишь и ничего такого не встретишь. А теперь…

— Теперь, ваше сиятельство, перед каждым выходом хоть свечку ставь, — вздохнул Сокол. — Еще летом по двое километров на пять в Тайгу забираться не страшно было, а нынче старик Буровин на дальний выход только если целое отделение выпускает. Двенадцать человек на машине, еще и с офицером. И то случается, что не все вернутся.

Я поморщился. Похоже, Орлов не ошибся. И не сгущал краски. Скорее даже наоборот — слегка недооценивал масштабы бедствия. Если все действительно оказалось так, как рассказывали Сокол и остальные, и без того немногочисленный гарнизон крепости в Орешке последние полгода таял буквально на глазах.

Однако в Москву об этом сообщать почему-то не спешили.

— А что комендант? — на всякий случай поинтересовался я. — Никаких бумаг наверх не посылал.

— Посылал, наверное. — Сокол пожал плечами. — Только без толку. Видимо, сейчас государю на юге солдаты нужнее. На границах с османами редко тихо бывает, а Тайга — она что? Тыщу лет уж под боком. Сколько веков стояла крепость на Ладоге — и еще постоит.

В словах сквозила изрядная доля сарказма, который Сокол даже не пытался скрывать, однако в далекой Москве наверняка именно так и думали — судя по тому, как государь предпочитал решать все проблемы Пограничья… Точнее, не решать — раз уж единственной его реакцией на весь творящийся здесь бардак стало назначение Орлова на пост градоначальника.

— Да уж. — Я пересел и подложил под бок чей-то вещмешок, устраиваясь поудобнее. — А вы сами-то, судари, чего интересного на том берегу встречали?

— Всякое, ваше сиятельство, — отозвался Сокол. — Но одно точно скажу — зверья больше стало. В смысле, того, что с аспектом. Вольники на том берегу каждый день то огневолка подстрелят, то оленя, то еще какую тварь. А бывает и такие крупные попадаются, что никакая пуля не берет.

— Этих только стороной обходить. — Федор с кряхтением пододвинулся поближе. — Ну вот встретишь, к примеру, медведя с Камнем, который до третьего разряда отожрался — его и картечница не пробьет. Не пушку же с собой таскать.

— Ага, — кивнул Николай. — Тут или крупным калибром, или офицера звать — и то не любой справится. Помнится, на той неделе…

Дальше я слушал уже вполуха — слишком уж сильно история напоминала одну из тех солдатских баек, в которых истины при каждом пересказе становится все меньше. В казарме — как и у костра вольников или в очереди перед Таежным приказом — мало кому интересна достоверность, зато хоть как-то развлечься желает каждый.

И поэтому отвага героев в таких случаях непременно превозносится до небес, а размеры и сила убитого ими зверья обретают поистине эпический масштаб. Кочуя из уст в уста, таежные твари понемногу набирают ранги, отращивают клыки и когти и в конце концов превращаются в таких чудищ, которых не существовало и во времене конунга Рерика.

В общем, я таким фольклором не интересовался. А может, дело было в том, что рассказчик из Николая был так себе, и пока он бубнил про какого-то там капитана и ледяного лося, я успел слегка задремать. Но тут же проснулся, стоило снова заговорить Соколу.

— А про машину помните? — встрял он. — Ту, что по берегу ходит?

— Это какую такую машину? — Я тут же навострил уши. — Автоматоны у вас тут тоже водятся?

— Наверное. — Сокол пожал плечами. — Сам я пока не видел, но, говорят, что-то такое попадалось. Бродит по Тайге — здоровенная, как бы не с дом размером. Гремит вся — так, что земля трясется.

— Вот прям с дом? — усмехнулся я.

— Не могу знать, ваше сиятельство. Эту машину и видел-то всего один человек. Ну, из тех, что жив остался… — Сокол вдруг заговорил тише — чуть ли не шепотом. — Как сейчас помню — пришел под утро, весь седой, трясется и двух слов связать не может!

— Это ты про Ваньку, что ли? — уточнил Федор.

— Ага, про него самого. Я тогда ночью дежурил, ходил посты проверять, как раз к мосту добрался. Вижу — человек идет, еле ноги волочит. А это Ванька Степанов, ефрейтор, который два дня как в патруль ушел. И с тех пор от них ни слуху, ни духу.

— Так это ты его тогда встретил? — Николай подался вперед, едва не выронив штуцер — так ему было любопытно послушать продолжение истории. — А я и не знал.

— Старик Буровин велел не болтать, — пояснил Сокол. — Ну, а теперь-то можно, наверное…

— Можно, можно. — Я поднял ворот. Грузовик уже выехал за город, и ветер с дороги задувал все сильнее. — Что там с этим Ванькой?

— Ну как — что. Я его, значит, за шиворот, и в караулку. Водки налил, так он чуть стакан зубами не раскрошил. Но потом все-таки выпил, отпустило его малость, и рассказал, что вышел из Тайги автоматон. И не обычный, а здоровенный, этажа с два высотой. — Сокол втянул голову в плечи и после небольшой паузы закончил: — И весь отряд сжег вместе с грузовиком. Один Ванька удрал.

Расскажи это кто-нибудь другой — я, пожалуй, посмеялся бы. Но фельдфебель явно был не из суеверных, и даже если и приукрасил историю, то совсем немного. И что бы ни встретилось бедняге-ефрейтору там, в лесу — оно явно оказалось куда крупнее и опаснее и Паука, и Гончей, и Пальцекрыла.

— Это вы за ними, получается, на следующий день ходили? — едва слышно спросил Федор.

— Ага. Грузовик сказали вернуть. Ну, и тех, кто уцелел поискать, — кивнул Сокол. — Ну, мы с капитаном и проехали по следам — за мост, там вдоль Ладоги километров десять получилось.

— Нашли чего?

— Нет. Целый грузовик пропал — как корова языком слизала. — Сокол помотал головой. — Но деревья поваленные видели. И дыру в земле, будто из гаубицы снарядом попали… только больше раза в четыре.

— Ма-а-атерь милосердная, — протянул Николай. — Это ж какая силища у этого автоматона, получается?.. Вообще ничего не осталось?

— Ну… Я колесо нашел. И то не прямо на месте, а подальше. Там от этой дыры — метров двести, не меньше. — Сокол на мгновение смолк, будто засомневавшись, что стоит рассказывать дальше — слишком уж его слова походили на выдумку. Но потом все-таки закончил: — Получается, так шарахнуло, что оно до самого берега укатилось.

— Подожди-ка!

Я тут же представил себе что-то вроде плазменной пушки Пальцекрыла — только в несколько раз мощнее. Древние знали толк в инженерии, так что такое оружие — как и тварь, способная носить его на себе — вполне могли существовать. Но и габариты, и уж тем более масса у них были бы соответствующие.

— Подожди-ка, — повторил я — уже чуть тише. — А куда этот автоматон подевался? Если он такой здоровый, что деревья валит — не по воздуху же улетел! Должны следы оставаться.

— Были следы, ваше сиятельство. Вот вроде как курица прошла — такая же лапа. — Сокол продемонстрировал три пальца, растопыренные в разные стороны. — Только здоровенная, с мой рост — и глубиной как бы не с полметра!

— Ма-а-ать… — снова простонал Николай.

Он, видимо, тоже представил себе габариты, вооружение и толщину брони машины, способной оставить след такого размера. И благоразумно заключил, что встречаться с таким чудищем не стоит ни в коем случае.

— А куда оно… или она? — Федор тряхнул головой. — Ушла-то куда? В какую сторону?

— Да откуда ж мне знать? Я себе не враг — за такой дурой по Тайге ходить! — Сокол махнул рукой. — Мы с капитаном как увидели — сразу в машину и обратно!

Больше вопросов не последовало. Похоже, каждый в кузове уже успел представить себе возможные последствия встречи с автоматоном такой мощи и размера, и картина получилась настолько живая и красочная, что продолжать беседу уже не хотелось. И несколько минут мы ехали молча, пока Сокол вдруг не уставился на дорогу, убегающую вдаль за задним бортом грузовика.

— Это что там? — пробормотал он, щурясь. — За нами едет, что ли?

— Грузовик. — Николай приложил ладонь ко лбу. И через несколько мгновений добавил: — Никак, наш, гарнизонный… Догоняет!

Примерно через полминуты я тоже смог разглядеть на дороге угловатый силуэт. Армейская машина с тентом была помощнее и куда новее древней развалюхи из Гром-камня, так что ехала быстрее чуть ли не в полтора раза. И пока я догадывался, что такого могло понадобиться от меня воякам, грузовик подобрался к нам чуть ли не вплотную.

И вдруг, дернувшись, сместился на встречную полосу дороги, выходя на обгон. И рванул вперед так быстро, что я едва успел разглядеть за стеклом кабины бледное и сосредоточенное лицо водителя. Мотор натужно взревел, и мимо промелькнул сначала темно-зеленый брезентовый бок машины, а потом задний борт, за которым в полумраке кузова виднелись фигуры в камуфляже.

— Кто тебя водить учил, козел безрогий⁈ — заорал Жихарь, высовываясь из кабины чуть ли не по пояс. — Совсем ума нету⁈

Но ни крики, ни сердитый рев клаксона не возымели никакого эффекта. Армейский грузовик все так же мчался по дороге, постепенно уезжая от нас все дальше и дальше.

— Наши поехали. — Николай проводил машину взглядом. — И куда так спешат? Летит, как сумасшедший…

— Да кто ж его знает?.. Но явно дело срочное. — Сокол чуть приподнялся, чтобы лучше видеть дорогу. — Казенный транспорт так без надобности гонять не будут.

— Поворачивают, никак. — Федор тоже привстал, держась за борт, чтобы ненароком не вылететь из кузова. — К реке. А что там у нас? Деревня вроде какая-то…

— Марьино, — вспомнил Николай. — Не иначе случилось там чего.

— Точно. Или тварь какая из реки вылезла, или еще чего похуже. А у них там народу-то — человек сорок от силы. Мужики все лес валят, небось, одни старики и бабы с детьми дома остались. — Сокол нахмурился, поворачиваясь ко мне. — Что делать будем, ваше сиятельство?

— Да чего тут сделаешь? — вздохнул я. И, свесившись из кузова к кабине, рявкнул: — Жихарь! Развилку впереди видишь?

— Так точно!

— Вот на ней направо! — скомандовал я, перекрикивая шум мотора. — И давай за тем грузовиком!