Метла

Глава пятая. Таверна с видом на тайну

1

Солнце только что закатилось окончательно, когда Соня и Леший подошли к необычному двухэтажному дому. Казалось, что он весь слеплен из разных наборов конструкторов. Одна часть была грубовато коричневой, сложенной из крупных камней, другая — стильной в черно-белой глянцевой отделке, третья — уютно резная, дышащая живым деревом, а четвертая напоминала небольшой готический замок и даже венчалась остроконечной башенкой.

Минуя массивную коричневую дверь с надписью «Антиквариат», замкнутую на огромный навесной замок, Соня и Леший подошли к части с башенкой, на которой гордо красовалась надпись «Таверна». Внизу к краю глаза прицепился какой-то магазинчик, но он не шёл ни в какое сравнение по впечатлению, которое производила эта гордая надпись. Влекущая и загадочная.

— И это тут? — с явным сомнением спросила Соня.

— Тут, тут, не сомневайся, —ответил Леший. Несмотря на свой уверенный вид, он выглядел взволнованным. Дышал так вкусно, словно давно уже не выходил из закрытого помещения, и наслаждался свежим воздухом.

Соня ещё раз окинула взглядом двухэтажное сооружение, подумав немного, резко перескочила на тему, которая волновала её в данный момент больше всего.

— Леший, а ты вообще, кто? Ну, в смысле, чем ты занимаешься?

— Как ты слышала, я — замечательный садовод, — Леший просто лучился гордостью.

Соня посмотрела на него укоризненно.

— Нет, ну, а если я садовод широкого профиля? –– он явно не хотел говорить серьёзно и начал выкручиваться.

— Насколько широкого?

Леший засмеялся и широко развёл руки:

— Вот отсюда и досюда. Мы пришли.

И толкнул тугую, скрипучую дверь. В унисон со скрипом раздался хрустальный звон колокольчика.

На Лешего и Соню сразу же обрушились звуки и образы энергичной цветомузыки. Что казалось довольно странным, так как в зале никого не было. Кому гремел и сверкал этот праздник жизни? За танцполом виднелась такая же безлюдная обеденная зона, заставленная тяжёлыми столами. Вокруг них стояли не менее массивные, основательные лавки с мягкими подушками на жёстких сидениях. На каждом столе горело по свече в стеклянных, гнутых подсвечниках.

С танцпола в зал прорывались разноцветные круги, они растекались и таяли, едва подобравшись к грани между светом и тьмой. Несколько оглушённая Соня не сразу заметила тихого, задумчивого человека, склонившего голову на стойку бара. Голова его лежала на одной руке, указательным пальцем другой он выводил извилистые фигуры на чистой, отполированной до блеска поверхности столешницы.

За спиной возлегающего на стойке меланхоличного бармена вдоль стены висели портреты. Очевидно, родственники и предки владельца таверны. Они все принимали торжественные позы и внешне очень напоминали гномов.

Соня уже сама поняла, что не очень вежливо таращится на эту выставку достижений отдельно взятой семьи, когда бармен скучающе спросил:

— Что вы будете пить?

Потом подумал и спросил уже чуть угрожающе:

— Или вы будете ещё и есть?

Соня, в этот же момент почувствовавшая резкий прилив голода, робко спросила:

— А нельзя?

Меланхоличный бармен неожиданно и непонятно почему сменил тон и произнёс вполне умиротворённо:

— Я могу приготовить шницель. Или пиццу с грибами. Ещё могу сварить сосиску.

— Пиццу, — быстро застолбила своё право Соня. И хорошо сделала, потому что Леший тут же шепнул:

— Мы же не есть сюда пришли.

В животе заурчало, Соня умоляющего посмотрела на Лешего. Он сжалился:

— Ладно, пиццу. И два коктейля. Молочных. Никакого алкоголя. Даже, несмотря на то, что муж Жанны готовит изумительную сливовицу из слив моего сада.

Не успела Соня и глазом моргнуть, как бармен молниеносно вытащил откуда-то из-под стойки разделочную доску и стал на ней быстро резать овощи, которые тоже появились неизвестно откуда. Соню эти молниеносные мелькания ножа и томатов тут же привели в какой-то транс, близкий к гипнотическому.

— Вы муж Жанны? — удивлённо спросила она его.

Муж Жанны довольно улыбнулся:

— К счастью, да.

Вкусно запахло печёным тестом, на котором плавился сыр. Когда этот странный человек успел поставить пиццу в печь?

— У Фреда, кроме этого, есть ещё масса достоинств, — ехидно сощурился Леший. — В частности, умение выращивать экзотические растения в теплице на заднем дворе дома.

И посмотрел на Фреда со значением.

— Это теплица Альфреда, — тут же заподозрил неладное бармен, а по совместительству муж Жанны. — Ты же это прекрасно знаешь. И что он опять натворил со своим урожаем? Все жители города видели один и тот же сон прошлой ночью?

— Мы ещё точно не знаем. — Леший не очень спешил успокоить Фреда. — Как ты думаешь, твой брат не будет против, если я посмотрю на его оранжерейные эксперименты?

— Точно сказать не могу, но он никогда особо не скрывал свои опыты. Иди, пожалуйста.

С этими словами Фред вышел из-за стойки с деревянной подставкой, на которой дымилась грибным и сырным ароматом пицца. Он поставил её на близстоящий столик, и тут же ловко начал сервировать его — откуда-то, словно из воздуха, появились белоснежные салфетки, корзинка с вилками и ножами, прозрачные баночки, наполненные специями. Леший посмотрел на все это великолепие, вздохнул и сказал:

— Ешь пиццу, я скоро вернусь.

Пока Соня самозабвенно уминала пиццу, Фред смотрел на неё с отеческим умилением. Она взвесила, что более невежливо: разговаривать во время еды или молча жевать ароматные куски пиццы, когда на тебя в упор смотрит тот, кто её приготовил. И сделала вывод в пользу первого.

— У вашего брата большая теплица? — прожевав, спросила она.

— Вроде, большая. Вообще-то, много лет назад мы поссорились. С тех пор я не вторгаюсь на его территорию, а он игнорирует меня.

— Поссорились? На всю жизнь?

— Брат много лет назад влюбился в мою жену. Справедливости ради стоит отметить, что тогда, когда она ещё не была моей женой...

— Ой, извините, — Соня очень огорчилась. — Я не хотела быть бестактной.

— Да ничего, уже столько лет прошло... В детстве мы казались практически неразлучными. Даже слышали мысли друг друга. Пока не встретили Жанну. Тогда мы начали скрывать свои намерения. Когда девушка выбрала меня, Альфред сильно разозлился, мы подрались, и с тех пор практически не видимся. Хотя живём в одном доме. Мы на одной стороне, он на другой. К нему я не захожу и ничего ни о его антиквариате, ни о его растениях не знаю. Так что простите, помочь ничем не могу. А, знаете, что? Пройдите в антикварную лавку. Мой брат Альфред как раз открывается. Может, он вам все сам и расскажет...

Соня удивилась:

— Ваш брат открывает лавку ночью?

— Это у нас наследственная болезнь, — терпеливо начал объяснять Фред. — Мы не можем жить, как нормальные люди. Потому что намертво засыпаем с первыми лучами солнца, а как только сгущаются сумерки, просыпаемся — и всё. Глаз не сомкнём до рассвета. Поэтому из века в век и выбираем такие профессии, где работать нужно только ночью. Дед наш был кладбищенским сторожем. Он разбогател при невыясненных обстоятельствах.

Фред с любовью и гордостью ткнул рукой в портрет на стене, изображающий невысокого человека, похожего на бородатого гнома, гордо опершегося на черенок лопаты. Соня еле сдержалась, чтобы не рассмеяться от нахлынувших аналогий, но вовремя сделала уважительный вид. Фред продолжал, указывая на другого гнома, чуть повыше первого с лопатой и уже без столь окладистой бороды:

— Отец сумел открыть лавку антиквариата. То, что он работал ночью, помогло ему продержаться на плаву в лихие годы. Воры со всего города знали, что лавка не заперта даже в самое глухое время суток, поэтому сдавали в полцены самые ценные древности. Дело, конечно, тёмное, но при нашей полной неспособности бодрствовать днём, волей-неволей сталкиваешься с криминалом.

Тут Соня поняла, что пришла пора испугаться, а Фред, посмотрев на собравшуюся испугаться Соню, быстро добавил:

— Что вы, это уже в прошлом.… Сейчас вполне легальный бизнес. Мы люди порядочные. Семейные. У нас с Жанной две дочери. В это время они спят. Болезнь передаётся только по мужской линии…

Соня вышла на свежую ночную улицу, и пошла на призывный тёплый огонёк антикварной лавки. Она немного прогулялась туда-сюда, пытаясь рассмотреть окружающую действительность, но в тусклом свете фонарей это оказалось делом довольно сложным. Решив оставить экскурсию по городу на более светлое время суток, Соня подошла к двери и дёрнула призывно болтающийся колокольчик. Она немного подождала. Но так и не получив никакого ответа, сама толкнула дверь. Не понадобилось никаких дополнительных усилий: дверь радостно распахнулась от робкого толчка. Соня робко перешагнула порог, смущаясь, прошла по широкому тёмному коридору на свет в конце оного, вошла в большой зал и оторопела.

2

Среди заваленной всякой всячиной комнатушки с кресла-качалки на Соню смотрел меланхоличный… бармен. Только уже без хозяйственного фартука, а в большом махровом халате. У ног его дремал большой чёрный пёс, и вид Фред имел такой, словно он давным-давно сидит здесь, а Соню видит вообще в первый раз.

— Э… — Соня не нашлась сразу, что и сказать, — А как же...

Бармен привычно кивнул головой.

— Нет, я не он. Я его брат. Мы — близнецы. Он не сказал вам?

Соня, удовлетворённая ответом, кивнула. Сначала отрицательно, потом положительно.

— О том, что близнецы — нет, не сказал. Извините, я, наверное, напугала вас или расстроила?

Альфред печально улыбнулся

— Что вы, что вы — ни то, и не другое. Просто наш городок небольшой, все друг друга знают. И про нас с Фредом, естественно, тоже. Это фундаментальный порядок вещей: Фред — в таверне, я — в лавке. И никогда никак иначе.

Пёс дремавший у ног хозяина, как огромная плюшевая игрушка, поднял голову, принюхался к воздуху и тихо, но угрожающе заворчал.

— Сфер, спокойно! — тихо произнёс Альфред. Пёс положил большую умную голову обратно на лапы.

— Дорогая гостья нашего города! — велеречиво произнёс антиквар.

Соня, не вняв торжественности момента, переспросила:

— Как, как его зовут?

Альфред встал с кресла, и его спокойно расслабленные движения в один момент стали суетливыми и тревожными.

— Агасфер. А, кстати, как зовут вас?

— Да, извините, я — Соня, — отрапортовала она.

— Милая Соня! — продолжил Альфред. — Нет, нет, не спорьте, вы действительно очень милая. И чуть загадочная. Кстати, у вас в роду ведьмы бывали? Очень похоже, что вы, милая, ведьма, причём, потомственная.

Соня скромно потупилась, потому что, может, ей бы и хотелось быть потомственной ведьмой, но — увы — ничего подобного в её роду и близко не наблюдалось.

Она уже спокойно начала рассматривать содержимое магазинчика. А это, надо сказать, оказалось делом вовсе не лёгким, потому что всякая всячина громоздилась кучей по всем полкам, а то, что не помещалось на полках, Альфред свалил грудой на полу. Старинные лампы и подсвечники перемешивались с плетёными ковриками и действительно дорогими на вид женскими украшениями. Умилительные фарфоровые котята соседствовали с изумительной красоты и благородства ножнами для кинжалов. Над полным разбродом и шатанием победно возвышались оленьи или лосиные рога, свисающие с потолка. В общем, этот карнавал безвкусицы и стиля привёл Соню в некоторый шок. Но странно: во всём этом бардаке она видела определённый порядок.

— А я чувствую в вас дар особый, — продолжал настаивать на своём Альфред. — Хочешь, не хочешь, а тянет вам рассказать всю свою подноготную.

— Вы, конечно, можете мне рассказать.… В рамках приличия, разумеется — тут же добавила Соня.

— Ну, эту историю вам любой житель нашего города расскажет. В рамках приличия. Это наша местная легенда. Так что, можно сказать, моя дорогая, вы видите перед собой настоящий миф. Два неразлучных брата-близнеца полюбили одну девушку. Девушка выбрала более удачливого. Отвергнутый возлюбленный не смог простить ни брата, ни девушку. На долгие годы он перестал общаться с ними. Вот, собственно, и вся история...

Соня осторожно спросила:

— А как сильно вы поссорились?

Альфред ответил весело и с удовольствием:

— В общем, насколько я помню, до драки. Мне рассказывали, что Фред на свадьбе красовался с огромным бланшем под глазом.

И тут Альфред, становясь очень похожим на брата, резко сменил настроение, загадочно засуетился:

— Я думаю, у меня есть для вас кое-что.

Он нырнул под прилавок, раздались какие-то шуршания, звуки падающих предметов, что-то со звоном покатилось к Сониным ногам. Она подняла небольшой прозрачный шарик, из него в упор, не мигая, смотрел пытливый глаз — мутно зелёный, похоже, что женский, обрамлённый густыми ресницами. Соня в недоумении уставилась на него. Глаз подмигнул ей из шарика.

— Ох, нет, нет, — антиквар проявил необыкновенную для меланхолии обоих близнецов прыть. Он подбежал к Соне и попытался с силой выдернуть у неё шарик из рук. — Это не сегодня, это вообще не для вас, у меня есть кое-что другое.

Но шар с глазом не желал отрываться от Сониной ладони. Он словно намертво прилип к ней, умоляюще вращая тёмным зрачком из-под вцепившихся в него пальцев Альфреда. Антиквар поднатужился, потянул изо всех сил, упёршись другой рукой в стену. Он весь покраснел от напряжения, и Соне стало его жалко.

— Это не я, — виновато прошептала она. — Он, этот глаз, сам…

— Вот же, — закричал антиквар, и отпустил шар, который тут же мягко закачался на Сониной ладони. Ещё чуть-чуть, и он бы скатился с неё, если бы Соня не сжала торопливо пальцы.

— Чёртов Зреть, — рыкнул Альфред, метнув в шар взгляд, полный ненависти. — Он изначально пытался сбежать от меня.

Антиквар неожиданно быстро успокоился и вытер локтем внезапно вспотевший лоб.

— Ничего не поделаешь, раз он так решил, придётся подарить его вам. И вы…Дорогая, вы точно не ведьма? Зреть к кому попало не липнет.

Соня уже, и сама не знала, как ответить на вопрос Альфреда. С одной стороны, она никакая не ведьма, а с другой получается, что да, и ещё какая! На метле летает, предметы притягивает…

— Мне говорили, что здесь заключена большая сила, — хмуро кивнул антиквар на шар. — Содрали за него три шкуры, уж вы мне поверьте. Втридорога. Но он ни разу не проявил себя. Никак. Валялся тут бесполезной безделушкой. А тут нате вам, характер показывает…

Шар неожиданно, но весело подмигнул Соне. И она поняла, что ей очень нужен этот…предмет.

— Я не знаю, сколько он может стоить, — Соня и в самом деле не представляла, сколько может стоить прозрачный мячик с почти человеческим глазом внутри. Но в свете полученного наследства она казалась себе очень даже платёжеспособной. — Но, наверное, смогу купить его.

Глаз в шаре благодарно засиял, а потом довольно зажмурился.

— И-и-их, — махнул рукой Альфред. — Бери так, раз уж он тебя выбрал. Но за последствия я не отвечаю. Договорились?

Соня кивнула, а антиквар, вспомнив что-то, ещё раз ухнул с досадой. И протянул ей на раскрытой ладони небольшую статуэтку из дерева, выкрашенного в глубокий чёрный цвет.

— Это же ваш год, год Чёрной козы, — торжественно объявил он.

Нового Альфред для Сони ничего не открыл. Она и без него знала, что это её год. Удивилась Соня, понятное дело, тому обстоятельству, что антиквар знал год её рождения, хотя виделись они первый раз в жизни. Но, учитывая последние обстоятельства, Соня решила не показывать своего удивления. Она приняла из его ладоней изящную фигурку с золотыми, круто загнутыми рогами и не менее крутым, живописно выпирающим признаком мужского достоинства.

— Слушайте, это не коза вовсе, — обратилась Соня к антиквару.

Он шикнул на Агасфера, который в очередной раз поднял голову и заворчал, тут же горячо заспорил:

— Да вы что — не коза! Посмотрите. Это вам не собака, не свинья. Ну почему не коза-то?

— А я вам не девочка юная, — в Соне совсем не вовремя взыграло упрямство. — У меня уже ребёнок есть. Что же я, по-вашему, совсем ничего не понимаю? Говорю вам, это не коза. Это явный козёл.

Альфред выхватил у неё статуэтку, глянул на неё внимательно, в ужасе закатил глаза.

— Ну вот, опять всё перепутали, сволочи, опять...

Соня несколько минут наблюдала за его страданиями, пока, наконец, он не успокоился. Вздохнул пару раз полной грудью, уже совершенно спокойно произнёс:

— Придётся вам взять это. Ничего не поделаешь. Судьба. Поздравляю вас с наступающим годом чёрного козла!

Статуэтка чёрного козла нагло ощерилась Соне в лицо. И тут, именно в этот момент, что-то случилось с Соней. Мягко толкнулся в ладони глаз, и у неё закружилась голова. Антиквар, его пёс и вообще вся лавка поехали вдаль, в пространстве, заполняя его собой, засуетились какие-то крошечные существа. Из их мельтешения перед глазами образовалась совершенно иная картина.

Увидела же Соня явно, как стояли два брата-близнеца в таверне друг напротив друга много лет назад. Поняла она так же сразу, что Фред был спокоен, а лицо Альфреда в тот момент исказилось яростью.

— Почему все всегда тебе? — кричал на брата Альфред. — Почему ты всегда такой безупречный, всеми любимый, и всё достаётся тебе? Самые вкусные конфеты мама давала тебе, самые лучшие игрушки — тебе, таверну отец завещал тоже — тебе. А теперь…

Фред пытался успокоить брата:

— Нам все доставалось поровну, и, вспомни, я всегда отдавал тебе свою часть конфет. И половину таверны я готов тебе отдать. Но, извини, я не могу поделить между нами Жанну. Мы любим друг друга, так получилось. Успокойся. Ты встретишь ещё хорошую девушку, полюбишь. А здесь уже ничего не поделаешь. Я сделал предложение, и Жанна согласилась стать моей женой.

— Женой? Она? Твоей? — совершенно озверев, закричал Альфред, — Опять тебе! Всё опять тебе!

Он кинулся на Фреда. Тот попятился, отступил назад, но споткнулся и упал. Виском на угол стойки.

Вместе с Альфредом Соня в ужасе смотрела на тело, неподвижно лежащее на полу в луже крови. Тело ещё немного полежало, а потом медленно растаяло в воздухе.

— Что с вами? — участливо спросил Соню Альфред. — Вы словно призрака увидели…

Она посмотрела на антиквара. Потом опять на пол. Опять на него. Всё покоилось на своих местах, как и несколько минут назад, когда они выясняли пол козла.

— Показалось, — сказала она, незаметно разглядывая шар в своей ладони. Глаз был закрыт, и веко тревожно подёргивалось, словно он спал и видел тревожный сон. — Наверное, жарко у вас тут.