Метла

Глава двадцать седьмая. Лицом к лицу с химерой

1

Соня сразу даже и не заметила эту чудесную вещицу, притаившуюся за пестротой книжных обложек. Шкатулка, тихая и манящая, стояла чуть за книгами, как бы между первым рядом и вторым, чуть задвинутая вглубь. Странно выглядящая в холостяцком доме, скромная, но всё-таки женская безделушка цвета айвори с переходом в кремовый оттенок, украшенная по периметру хлопковым кружевом и сдержанной виньеткой, чуть тронутой золотым пурпуром.

Увидев это очарование, Соня какое-то время просто разглядывала изящную коробочку на тонких, чуть гнутых ножках, несколько раз протягивала руку, чтобы посмотреть поближе, но не решалась. С одной стороны, Леший был совсем рядом, чтобы спросить у него разрешения взять шкатулку, с другой, он может удивиться и обидеться, что Соня вообще полезла со своей уборкой на скрытое от посторонних глаз дальнее пространство полок. Это была дилемма, которую Соня решила просто: Лешему не говорить, шкатулочку посмотреть.

Она взяла её в руки, словно трепетную птицу, почувствовав, что шкатулка — живая, тёплая, на секунду показалось, что Соня даже чувствует испуганный стук маленького сердечка. В руках вещица ощущалась почти невесомой, хотя зрительно казалась более массивной и основательной. Соня провела пальцем по нежной поверхности, случайно задела кружевной край и вдруг раздался тихий щелчок, крышка открылась с таким нежным протяжным звуком, что показалось, возникла еле слышная мелодия.

Соня заглянула в открывшуюся шкатулку и только мимолетно успела зацепить краем глаза старинный массивный перстень на её дне, как в лицо ей резко ударил соленый ветер, стало очень холодно, а ноги вдруг провалились в мокрый песок. И Соня поняла, что оказалась на берегу океана. Она оглядела пустынный берег, тянущийся коричневой полосой вдоль нависших скал, красное закатное солнце, тонущее в необъятной водной глади, почувствовала специфический йодный запах разлагающихся водорослей, которые огромными пористыми мочалками распластались по песку, и сказала:

— Ой, мамочки...

Заметив, что в руках у неё уже нет шкатулки, Соня села, как подрезанная, прямо на песок. Она ещё не поняла толком и не поверила, что с ней случилась этакая очередная нелепица, посидела немного, стараясь не паниковать, в надежде, что вот сейчас все разрешится. Вариантов было два. Первый, она проснётся. Второй.… Вот второго варианта всё-таки не было. А все потому, что полезла, куда не следовало, и никого не спросив. И теперь она совсем одна, так что выпутываться придётся тоже самой.

Соня сначала тоненько, а потом, все сильнее переходя в басовый регистр, завыла. Но кричи — не кричи, даже в полную мощь её голос растворялся в этом огромном пустом пространстве, перебиваемый шумом волн. Когда Соня прорыдалась, несмотря на всю тщетность этой затеи, она опять огляделась вокруг. Ничего в окружающем мире не изменилось. Она немного пожалела, что была не том настроении, чтобы полюбоваться на красивый океанский закат (когда в жизни она могла бы увидеть нечто подобное?), и побрела тихонько, скорчившись от прохладного ветра и защищая лицо от солёных брызг.

Хотя брела Соня довольно долго — может, час, может, два, — состояние природы совершенно не менялось. Красное солнце, на треть погрузившись в воду, так и застыло в том же положении и состоянии, словно его кто-то подрисовал или, на худой конец, прибил в этой точке. Соня, возможно, и заподозрила бы происходящее в нереальности, если бы вполне реально не продрогла.

Он стоял один-одинёшенек, устремив взгляд именно на тот закат, который всё не прекращался, пока Соня брела по мокрому песку. Мужчина средних лет, высокий. Казался бы осанистым, если бы время от времени не прикладывал ладонь к шее, словно ему было больно от любого движения. Весь закрыт серым, цвета мокрого асфальта, непромокаемым плащом.

Когда Соня издали увидела его фигуру, сначала она растерялась, не зная радоваться ей или пугаться. Но пока это была первая и единственная подсказка на её пути. И, наверное, только эта фигура могла подсказать, как быть дальше, и зачем она здесь. Соня прибавила шагу, насколько это было возможно в вяжущем мокром песке.

— Здравствуйте, Соня! — его голос был мягким и стелящимся, он словно обволакивал своим тембром, баюкал, успокаивал. Она не стала задавать глупый вопрос, откуда он её знает (хотя, честно сказать, очень хотелось). Просто тихо ответила, как эхо «Здравствуйте», и уставилась на него, не отрывая взгляда

— А вы, действительно, храбрая девочка, — улыбнулся он серыми глазами. — И шустрая.

Соня поразилась и обрадовалась этой «девочке», но виду не подала. Просто стояла и смотрела на него. Мёрзла, кстати, сильно. Но молчала. Он понял, улыбнулся:

— Я не могу быть сейчас джентльменом, и накинуть вам плащ на плечи. Потому что это особенный плащ. Но у меня есть ... Вот!

Этот не совсем джентльмен плащ, конечно, зажал, но словно в оправдание, непонятно откуда, как фокусник из шляпы, достал дешёвый, но тёплый флисовый плед и накинул его на Соню. Жить сразу стало гораздо легче. По крайней мере, теплее.

— Присядем? — кивнул чуть в сторону, и поражённая храбрая девочка Соня увидела за изгибом песчаной косы два пляжных стула. Она была совершенно уверена, что минуту назад их здесь не было. Но, дав себе слово, не выказывать ни малейшего удивления, приняла это как данность, кивнула в ответ, и с удовольствием опустилась на один из лёгких пластиковых стульев. Всё-таки она устала, замёрзла и переволновалась. Человек в сером сел рядом с ней. Словно в замедленном кадре эффектно перекинул ногу на ногу.

— Вам, конечно, Лёля не успела ничего рассказать о нашем разговоре? — скорее уверенно, чем вопросительно произнёс он. Соня отрицательно мотнула головой.

— Тогда позвольте представиться, — почему-то он с резкого «ты» перешёл вдруг на «вы», — я — страж химер.

— Кто?! — Соня удивилась, как хрипло прозвучал её голос. Наверное, это были последствия вынужденной прогулки по солёному берегу.

— Так получилось, — вздохнул её собеседник. — Я был средним математиком, и не хотел ничего такого, когда, описывая некое пространство, обозначил его размерность греческой буквой «хи». Так я стал создателем и владельцем хи-мерного участка, притягивающего материальные объекты с определёнными свойствами. Например, вас, Соня.

— Вы знаете, как меня зовут, и кто я, — Соне очень хотелось пить. А ещё больше ей хотелось обратно в дом Лешего.

— Да, — улыбнулся страж. — Знаю. Кстати, меня зовут Давид. И, пожалуйста, не говорите со мной таким обвиняющим тоном. Поверьте, следить за тем, чтобы ваши фантазии держались в определённой зоне, совсем не сахар. Я бы сказал, что это чистейший яд. Фантазии детей чисты и сказочны, но по мере взросления самая чистая грёза превращается в уродливую химеру. Вы не представляете, каких монстров иногда рождает хи-мерное пространство. А я поставлен, чтобы за ними следить.

— Разве вы не сами открыли эту зону?

— В том-то и дело, — устало вздохнул Давид. — Это и есть наказание за то, что полез туда, куда не следовало. Кстати, о полезть… Именно поэтому я настоял на встрече с вами. Хочу предостеречь. Вы должны покинуть моё пространство и больше никогда в него не возвращаться.

— А то что? — устало, но с некоторым вызовом спросила Соня. Ей стало как-то все равно. Так бывает, когда наступает эмоциональное опустошение.

— Соня, я ни в коем случае не угрожаю вам, — мягко произнёс её визави. —Это совет. Своим неоднократным появлением вы нарушили некие физические законы моей зоны. И привлекли внимание того, от кого я прячу город и его обитателей. Вернее, одного обитателя. Тот, кто представился вам Лешим, скажем так, сын моего друга. И друг попросил меня укрыть его на неопределённое время от глаз и ушей тех, кому не нужно его видеть и слышать. Вы понимаете?

Соня почему-то сразу поверила ему. Но это вовсе не значило, что она собиралась сделать всё, что ей скажут.

— Вы специально меня заманили в это место, чтобы измотать и уговорить сделать то, что вам нужно?

— Конечно, нет. Вы сами сунули нос в ларец Альтернативы, помните? Вас могло перебросить куда угодно. Вернее, в любое пространство, рождённое вашей мыслью. А так как я знаю обо всём, что происходит в моей зоне, то просто пошёл за вами в эту же фантазию. Без меня вы бы несомненно заблудились. Всё совпало. Вы же верите в судьбу?

— Не-е-т, — протянула неуверенно Соня, боясь показаться слишком суеверной.

— Соня, Соня, — страж покачал головой, — вы ж ещё недавно по любому вопросу к картам кидались, гадали, как вам поступить в самом ничтожном случае...

— Ну, ладно, — сдалась она, — было дело. Наверное, всё-таки верю. Но как я могу оставить ваш город? Я не могу. Совсем не могу.

Страж поднялся и со вздохом произнёс:

— Будет плохо, Соня. Иногда лучше забыть то, что дорого, дабы не навредить ему. Ох, а вы даже не подозреваете, что творите.... А я тут распинаюсь. Ладно, милая Соня, вам пора. И когда будет плохо и очень больно, вспомните наш разговор. И, клянусь, моей вины в этом нет. Я хотел всех защитить, но выходит всё хуже и хуже. Прощайте.

Страж взмахнул плащом, с неё слетел плед и...

2

Соня резко, как будто из-под неё выбили пляжный пластиковый стул, свалилась кульком прямо к ногам Лешего. Тяжело дыша, зацепила глазом привычную обстановку, потом подняла на него глаза. Леший был вне себя от тревоги, ярости и чего-то ещё, — Соня не успела определить. Он схватил её за мокрые и солёные плечи, рывком поднял на ноги:

— Я тебе… Я тебя... Я тебе ни слова не скажу о том, что произошло. Но если ты ещё раз без меня...

Он зашёлся в приступе кашля, чем очень удивил Соню, потому что гуляла-то по неподобающей погоде она. Прокашлявшись, Леший опять закричал:

— Быстро в ванную греться, и переодеваться в сухое. И чай. Много горячего чая. С малиной.

И Соня покорно пошла переодеваться, почему-то решив про себя, что ничего об этой встрече не скажет Лешему, если он только сам не спросит. А он, кстати, и не спросил. Просто сделал вид, что вообще ничего не было. И шкатулку Соня, специально оглянувшись вокруг, нигде не увидела.

Леший вытащил колоду потрёпанных карт, от которых Соня с подозрением ожидала каких-нибудь неожиданностей, но это были обыкновенные игральные карты. Он раздал их, подмигнул, приглашая к игре. Соня повертелась на диване, устраиваясь поуютнее, взяла в руки свою раздачу, и только тогда спросила:

— Леший, скажи честно… Ты откуда прибыл сюда?

Он помолчал с минуту, словно размышляя, говорить ей или нет. Затем выдохнул:

— Это сейчас вообще неважно.

— А что важно?

— То, что я не могу отсюда уйти.

— Вообще никуда?

Он кивнул.

— До твоего появления я не мог выйти даже за калитку этого сада. Но ты умеешь расшатывать пространство! Так что, благодаря тебе, мы можем путешествовать всё дальше и дальше от опостылевшей мне сливовицы. Чёрт, я так её любил раньше, а теперь просто ненавижу!

Леший засмеялся.

— Благодаря мне? — удивилась Соня. — Путешествовать?

Он опять кивнул:

— Вот именно. Я думаю, что ты сможешь порвать эту сеть, которая не пускает меня за свои пределы.

— А почему ты оказался заперт здесь? — Соня не унималась.

— Совершил плохой поступок, — сказал Леший. — Очень плохой. Поверил и помог кое-кому, кому не нужно было ни верить, ни помогать. От этого произошло много катастроф. Я готов был понести наказание, но отец решил иначе. Он просто спрятал меня здесь.

— От кого?

— От правосудия, — вздохнул он, и Соня поразилась непривычной горечи в его словах. Но через секунду взгляд Лешего опять стал дурашливым. — Соня, если ты проиграешь эту партию, то твоё наказание будет не менее ужасным. Потому что проигравший отправляется купать Флика. А он не мылся уже не одну сотню лет, и вообще терпеть этого не может!

И они всю ночь резались в простого дурачка. И это было все равно очень весело. Хотя дурочкой в результате осталась Соня. «Впрочем, как и по жизни», — подумала она про себя, и даже совсем не расстроилась.

3

Химера Алисы пришла к Соне ночью. Во сне. Наверное, она решила, что так будет лучше для нежной Сониной психики. А, может, сон был единственным местом, где химера могла с ней встретиться.

Сначала происходили смутное мельтешение и возня. Кто-то куда-то бежал, Соне приходилось придерживать Флика, который стремился сцепиться с Агасфером, сверху падали исписанные бумажные листы. Лёля с Жанной принялись их ловить, сшибаясь лбами, но листы, кружась, падали в грязь, и написанное на глазах размывалось, превращаясь в одну большую кляксу. Соня знала, что это был очень важный текст, и во сне заплакала от того, что теперь она никогда не узнает то главное, о чём ей пытались сказать небеса. Потом всё это исчезло, осталась только странная пустота, в которой раздавались Сонины всхлипы. И тогда химера скользнула в эту пустоту и легла ей под ноги.

— Здравствуй, — сказала тень радостно.

Соня перестала плакать и строго на неё посмотрела.

— Если тебя интересует моё мнение, я вовсе не в восторге от истории Клода.

— Я и не ожидаю от тебя умиления, — пожал плечами лысый уродец.

— Зачем тогда так стремилась встретиться со мной?

Химера запрыгала перед Соней в пустоте.

— Сказать спасибо. И попросить об одной услуге.

— За что спасибо? — удивилась Соня. Настолько, что упустила важную деталь фразы. А именно — слово «попросить».

— Ты нашла куклу. Теперь у меня есть шанс прожить свою жизнь, как положено. Пусть не вечно молодой и красивой, но по-человечески.

— И что же с тобой случилось? — поинтересовалась Соня, преодолев неприязнь, которую она питала к Алисе. Тень остановилась.

— Прежде чем метла попала в пыльную подсобку магазина электротоваров, она была моей. Недолго, к сожалению. Так что мы с тобой «связанные одной метлой», если можно так выразиться.

Соня не очень удивилась, что-то такое она слышала от Клода. Или от Лёли. В общем, от кого-то из них, сейчас она точно не помнила.

— Не вижу ничего общего между нами, — сказала Соня. — Метла просто принесла меня туда, где я должна была быть. Это похоже … Словно нашла своё место, из которого меня когда-то изъяли помимо воли.

— Ты думаешь? — тень вложила в эту фразу весь сарказм, на который была способна. — А как же осуществление желаний — самых заветных, и не очень? Начиналось всё так, правда?

Соня подумала немного и нехотя признала правоту Алисы.

— Вот! — обрадовалась тень. — У меня начиналось всё так же. Однажды Этьен, один мой знакомый плейбой, спросил меня, как выглядят крылья павших ангелов. Мы возвращались ранним утром из бара, и Этьен показал на чернокожего уборщика, который мёл улицу: «Посмотри на его метлу. Тебе не кажется, что такими и должны быть крылья павших ангелов?». И знаешь, я думаю, что он был прав.

Соня даже во сне захотела расположиться поудобнее, стала оглядываться, и кто-то из пустоты придвинул ей плетёное кресло, совсем как то, что стояло на веранде у Лешего. Соня села, тень осталась вытягиваться и колебаться в пустоте перед ней.

— И что? — спросила Соня.

— Мы стали дурачиться, я выхватила метлу у уборщика, махала ей, как крылом, спёкшимся в комок, кричала: «Эй, ангелы, я хочу обратно к вам!». Этьен ржал, как ненормальный. Честно говоря, под кайфом и не такое учудишь. Когда я проснулась ближе к полудню в своей комнате, оказалось, что метла стоит в углу. Хотя, как я возвращалась домой, помню смутно, и зачем притащила с собой метлу, тоже большой вопрос. Что было потом, ты представляешь. Тепло и свет от неё, желание танцевать, первый полет на грани ощущения безумия и восторга. Жизнь, полная удивительных счастливых случайностей и сюрпризов. До поры до времени. Тому, кто стоит за метлой, в конце концов, надоедает исполнять мечты, как мне кажется. Или на желания изначально установлен лимит, я этого точно не знаю.

— Слушай, — Соне не давала покоя одна мысль, — а как вообще эта метла попала…

Лысый уродец передёрнулся:

— Не спрашивай. Я не знаю. Я вообще больше не хочу о ней говорить…

Соня впервые с жалостью и пониманием посмотрела на тень Алисы. Выражение лица, конечно, у тени разглядеть было невозможно, и ей впервые захотелось это сделать. Взглянуть в глаза.

Ушла злость и брезгливость. Ушла обида за Лёлю, которую Клод собирался так подло подставить из-за этой девушки. «Да чего это я такая отходчивая!», — одёрнула Соня мысленно себя. И насупила брови:

— А что случилось после поры и времени?

— Я пожелала однажды навсегда остаться молодой и красивой.

Соня окинула Алисину тень внимательным взглядом:

— По-моему, у того, кто стоит за этим, своеобразное чувство юмора…

— Да уж, — нисколько не обиделся уродец. — В мою комнату вошли какие-то сущности в черных пальто и без голов, скрутили. Вытянули меня из тела, как чулок с ноги… Между прочим, боль была адская, я потеряла сознание. Очнулась вот такой на стене, конечно, сначала ничего не поняла. Только видела, как они тело моё куда-то уносят, а потом вернулись и метлу забрали. Сразу же после них пришёл Клод. Я пыталась кричать, а толку-то! Он убежал, я за ним рвануться хотела, но только растерялась как-то. Мне в таком виде — куда? Это я уже потом немного приспособилась. Только ни Клода, ни тела своего, ни метлы я не видела больше. Упала, ударилась, стекла по стене — и всё. Я вообще не помню, что было до того, как ты в руки метлу взяла. Словно разбудила. А недавно во мне вдруг зажегся тёплый огонёк, будто я живая, будто у меня тело есть.

— Когда это? — перебила её Соня. — Не позавчера случайно?

— Где-то так...

— Точно, — вскричала Соня, и соскочила с кресла. — Жанна твой манекен как раз позавчера достала. Так, подожди, а чего ты хочешь от меня? Что мы будем теперь делать, коллега? — Соня постаралась, чтобы последнее слово прозвучало издевательски, но, видимо, не очень преуспела, потому что химера оживилась, обрадовалась:

— Я так понимаю, что, кроме тебя, никто не может шастать туда-сюда между миром людей и зоной химер. Есть два пути. Первый. Ты берёшь меня с собой туда, где сейчас находится моё тело. Это мне не подходит. Боюсь там навеки оставаться воплощённой химерой. Или ты привозишь как-нибудь манекен сюда. Этот вариант мне нравится больше.

Соня запуталась:

— Подожди, который из миров — зона химер, как ты говоришь?

— Соня, они меня разодрали в наказание: тело отправили в зону химер, а тень от него оставили в материальном мире. Такой вот фатальный парадокс.

Тут до Сони наконец-то дошло, что ей придётся как-то тащить тяжёлый и неудобный манекен, и она опечалилась.

— А ещё как-нибудь, чтобы без меня, можно?

— Соня! — осуждающе возопила тень голосом Лешего. И Соню потащило из сна в пробуждение. На грани нави и реальности она услышала тихий отдалённый голос Алисы:

— А насчёт Лешего, подумай. Увидишь, что...

Тут Соня, как всегда, на самом интересном месте, проснулась. Час был уже совсем послеобеденным (честно говоря, наступал вечер), и она ругнула себя за то, что проспала столько времени. Метла уже раскалилась докрасна, и выражая своё чрезвычайное недовольство.

4

Ещё сверху, на подлёте к городу, Соня увидела, что на улицах происходит какое-то непривычное оживление. Как всегда, приземлившись около дома Лешего, она утвердилась во мнении, что опять случилось что-то из ряда вон выходящее.

Соседи со всех дворов бежали к какой-то одной точке на краю улицы, очевидно застигнутые врасплох, многие выскакивали из дома в домашних пижамах и тапочках. В начинающихся сумерках Соня заметила, что чуть дальше фонтана, за таверной собирается толпа. Она повертела головой, чтобы выяснить, что случилось, схватила за руку мчащегося мимо неё мальчика (кажется, это был тот самый, что первый увидел Марту на каруселях), и быстро спросила:

— А что случилось? Куда все?

— Собачья драка! — крикнул с восторгом на бегу Антон. — Агасфер с Фликом...

Он рванул дальше, и Соня побежала вслед за ним. Ещё не видя ничего за спинами окруживших площадку людей, она услышала страшный животный рёв, перемежающийся редкими отчаянными взвизгами. Растолкав толпу, Соня выскочила прямо перед двумя огромными псами — черным и белым, которые сцепились жёстко в один мохнатый комок.

Это действительно была драка, суровая и беспощадная. Страшный рык, даже скорее рёв, сверкание огромных белых клыков, клочья белой и чёрной шерсти, летящие в разные стороны. Собаки сцепились намертво, и было очевидным, что каждый из псов старался добраться до горла противника. Соня опешила:

— Флик, боже мой, он же слепой, как же так…

— А Агасфер глухой, — кто-то так же тихо сказал рядом. Это была Жанна.

— Они же покалечат друг друга! — крикнула Соня, и рванулась с нереальной целью разнять совершенно обезумевших псов. Жанна крепко схватила её за плечо:

— Не сможешь. Поверь мне, я это наблюдаю уже не в первый раз. Ждём Альфреда.

Соню её слова не успокоили:

— Но ведь Альфред, он же... — она с отчаяньем посмотрела на подругу.

Жанна пожала плечами:

— Придётся ему сегодня побыть Альфредом. Пёс все равно только его слушается. Фреда он хозяином не считает.

Соня очень удивилась, но выразить своё недоумение не успела, потому что раздался жалобный визг Агасфера, переходящий в вой, толпа охнула, на землю упали первые капли крови. Несмотря на это, раненый пёс противника не выпустил, продолжая сжимать челюсти на толстой седой шее Флика. Но тут сразу в толпе раздался уже облегчённый вздох, она расступилась, и рядом с Соней быстрой молнией промелькнул обычно меланхоличный Альфред. Он был в привычном огромном домашнем халате. Один тапочек, очевидно, потерял на бегу, и теперь бросился в гущу драки босым на одну ногу, оттого ещё более беззащитным. Это если не считать его не воинственного вида в принципе.

Хозяин антикварной лавки, громко ругаясь, умело ввинтился между двумя мохнатыми тушами, схватил псов, как провинившихся мальчишек, за уши, и к изумлению Сони, елозя их по земле, легко оторвал друг от друга. Все ещё рычавшие звери, с налитыми кровью глазами и дыбом стоящими холками готовы были опять кинуться в бой, но Альфред, схватив своего чёрного, как смоль, пса за загривок, поволок к дому, нецензурно ему что-то выговаривая. Когда этот живописный дуэт исчез за воротами на глазах у довольной толпы, Флик приосанился, обвёл невидящими глазами благодарных зрителей, и гордо покинул место битвы. Остановку он сделал только у антикварной лавки, торжествующе порычав и ритуально подняв ногу на забор. Из-за ограды послышался неистовый лай Агасфера, переполненный бессильным бешенством. Флик же, всем видом говорящий, что никто ему не указ, важно прошествовал к дому Лешего, у ворот на глазах у восхищённой публики несколько раз победно отшвырнул только ему видимую землю задними лапами и исчез за калиткой.

Толпа начала расходиться, всё ещё встревожено гудя. До Сони долетали обрывки фраз: «В прошлый раз…», «настоящая война началась...», «после драки белого и чёрного добра не жди...». Соня вопросительно посмотрела на Жанну, которая все ещё стояла рядом с ней. Девушка поняла взгляд и ответила:

— Да у них война эта с сотворения мира идёт. Один слепой, второй — глухой, а туда же. Флик свободен, куда хочет, туда ходить, Агасфер же редко, когда со двора вырывается. Флик, пакостник, его дразнит с этой стороны забора. Ни разу ещё просто так мимо не прошёл, обязательно либо гавкнет, либо порычит, либо столбик пометит. И всё это, скажу тебе, прямо вот с вызовом таким. Даже я чувствую, а что уж про бедного Агасфера говорить! Ну, он, как за ним Альфред не досмотрит, вырывается и за все унижения мстит. Если так можно про собаку сказать.

— А разве Леший не следит за своей собакой? — удивлённо спросила Соня.

— Да разве к Флику хозяина можно приставить? Он такой древний, уже ни одно поколение пережил. Как он появился тут и откуда, никто не знает и не помнит. Драки эти редко бывают, но люди заметили, что после таких боев на город напасти всякие сваливаются. То ураган такой силы, что крыши у половины города снёс, а вторую половину этими же крышами и завалил. Другой раз эпидемия непонятная какая-то всех накрыла. С насморка начиналась, а к вечеру ноги отнимались. Весь город целую неделю встать не мог, был во власти малышей до семи лет, потому что на них вирус не действовал.

Жанна обречённо махнула рукой:

— В общем, жди беды в ближайшем будущем.

Соня собиралась расстроиться от её слов, но тут увидела, что к ним бодрой походкой направляется Леший. Она уже хотела улыбнуться ему радостно, но вовремя распознала, что он в мрачном расположении духа.

— Соня, — сказал он строго, подойдя совсем близко. — Где твоя метла?

5

Метлу под тусклым светом ночных фонарей искали втроём, если не считать Старого дерева, время от времени подающего совершенно ненужные советы, типа «Подальше положишь, поближе возьмёшь», и Флика, все ещё с гордым видом восседавшего у входа в сад. Впрочем, пёс, не дождавшись заслуженных, по его мнению, комплиментов, удалился восвояси.

Соня сначала пыталась что-либо увидеть с помощью Зрети, но только напрасно выкатывала глаза, пока не заболела голова. В конце концов, ей пришлось буквально на четвереньках обследовать каждый клочок земли во дворе. Леший немым укором стоял над ползающей бедолагой, скрестив руки на груди, а Жанна принесла переносной фонарь и направляла пятно света на грунт.

— Ты поняла, что её нет во дворе? — наконец спросил Леший, мрачно молчавший до этого.

— А может... — Соня неопределённо махнула рукой в сторону сада.

— Ты бросила метлу прямо на улице, и её кто-то взял, пользуясь суматохой.

У Сони на секунду промелькнула спасительная мысль, что это, наверное, Леший спрятал метлу, чтобы проучить её. Дабы не бросала ценные вещи где попало. Но, глянув в его суровые глаза, поняла, что он совсем не склонен сейчас к шуткам. Жанна с сочувствием посмотрела на подругу, и… промолчала. Соня, сидя на остывающей земле, уже совсем собиралась заплакать, но вдруг ей в голову пришла гениальная в своей простоте мысль:

— Высоко сижу, далеко гляжу, да? — спросила она Старое дерево.

Дерево довольно заухало и проскрипело:

— Не садись на пенёк...

— А кто у нас сегодня незваный гость, который хуже татарина? — переглянувшись с Соней, верно поняла суть Жанна.

— Мертвец не стоит у ворот, а своё возьмёт, — как-то странно ответило дерево.

Соне надоело играть в поговорки, она решительно встала, отряхнулась и спросила с явной угрозой в голосе:

— Пень ты дырявый, ты же видел, кто взял мою метлу?!

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — обиженно пояснило дерево.

Соня обернулась к Лешему и произнесла с досадой:

— Но оно же умеет по-человечески говорить, без всяких этих прописных истин?

Леший кивнул:

— Только когда захочет.

— И что же мне теперь, в лес идти? — спросила Соня, холодея от ужаса.

— На бедного Макара все шишки валятся, — быстренько завершило разговор Старое дерево и замерло.

Соня с тоской посмотрела на друзей. Жанна и Леший синхронно отвели глаза, и тогда она поняла, что искать метлу ей всё-таки придётся. Ночью. В лесу. И.… Соня внимательно посмотрела на Лешего… одной?!