Метла

Глава четырнадцатая. Фуга Сергея Петровича

1

Сергей Петрович, ещё не совсем вынырнув из сна, сладко поёжился, вспомнив, что сегодня у него великий день — он покупает машину. Немного поворочался, зарываясь в одеяло: продлевал предвкушение сегодняшнего дня. Потянувшись на свежей постели, открыл глаза. Сначала рассеянно посмотрел по сторонам, вдруг резко сел на кровати. И ничего не понял.

Он проснулся в совершенно незнакомой ему, хотя и очень симпатичной спальне в провансальском стиле. В окно лился солнечный свет. Кровать была широкая, постель — в мелкий мельтешащий цветочек. Такой же совершенно незнакомый ему узор «миль флёр» покрывал обои. Потом взгляд Сергея Петровича упал на лёгкие занавески в оборках, которые волновались всё тем же нежным цветочным рисунком. Он завертел головой в полном замешательстве, и в ней, в голове, почему-то загремела первая тема фуги Баха:

— Та-да-да-дам та-да-да-да-дам...

А глаза выхватывали в незнакомой комнате:

Пасторальная картина на стене: девочка, обнимающая ягнёнка — па-да-да-дам…

Огромная прекрасная напольная ваза — па-да-да-дам.

На полстены старинные часы с кукушкой — па-да-да-дам...

Сергей Петрович под знаменитые классические фразы, звучавшие только в его голове, вскочил с кровати, подбежал к окну, выглянул на улицу. Удостоверившись в том, что ужас продолжается, он вернулся в самое безопасное место, как ему казалось, — на кровать. Натянул одеяло до глаз и риторически пошептал:

— Где я?

Сергей Петрович совершенно не узнавал окружающую обстановку и, главное, совсем не помнил, как здесь оказался.

2

Жанна торопилась в новую посудную лавку. Она предвкушала, как на юбилее мастера Савоя, поставит на столы изысканные бокалы, которые собирается заказать у Анселя. Этот человек появился у них в городе совсем недавно, купил пустующее здание и сотворил нечто совершенно невообразимое — исключительную посудную лавку.

О, это были просто именины сердец всех хозяек городка! Мекка овальных салатниц, Тадж-Махал хрустальных фужеров, Фата Моргана изящно расписанных сахарниц, пещера Али-бабы... Стоп!

Каждый день дамы сгорали от нетерпения, гадая, какой сюрприз хозяин лавки подготовит для их чувства прекрасного. А утром, как бы ненароком, то одна, то другая пробегали мимо витрины, чуть кося краем глаза — что нового появилось там? В деле подбора китайского фарфора Ансель был просто маэстро. Художник, творец. В общем, вкусом Анселя в подборе товаров восхищались все без исключения, а вечером....

Вечером ценительницы практичного прекрасного собирались в лавке, чтобы послушать настоящего мастера сервировки. Жанна ускорила шаг, вспоминая, «сервизные вечера» Анселя. Вместе со всеми, она, затаив дыхание, слушала рассказы о том, из какой посуды предпочитают есть драконы, о женской сущности древнегреческих амфор, о различиях между японской посудой из бамбука и манго...

Жанна свернула на Карусельную улицу, где располагалась лавка Анселя. Это была симпатичная улочка, мало чем отличающаяся от остальных. Выложенная мелкой, чуть пружинящей при каждом шаге плиткой, утопающая в зелени, заставленная большими пузатыми горшками с экзотическими растениями, которые так любили жители города. Из-за аккуратно подстриженных кустарников виднелись разноцветные крыши невысоких коттеджей, с мансардами и без, с изящными балкончиками и плоскими крышами с воздушными садиками на них. Здесь так же, как и во всём городе чувствовалась забота не только о своём личном пространстве, но и об общем. Жители города гордились этой особенностью, и каждый старался украсить кусок улицы возле своего дома, выставляя для приятного лицезрения соседям всякие изысканные штучки или разбивая пушистую цветочную клумбу.

Единственным «камнем преткновения» всего города была небольшая детская площадка с одинокой старомодной каруселью. И располагалось это явление, при упоминании о котором горожане прятали глаза, именно в конце Карусельной улицы. Когда-то много лет здесь произошёл трагический несчастный случай. Он был настолько жуткий и леденящий кровь, что с тех пор взрослые запретили детям подходить к площадке, а сами словно договорились делать вид, что её в городе не существует.

Лошадка, слон, лев и лебедь застыли на остановившейся платформе в ожидании, когда же опять запустится механизм и вернутся смех, музыка и веселье. Но уже откололся у лебедя кончик клюва, хобот слона пошёл трещинами и осыпался, лошадка, сорвавшись с крепления, накренилась на бок, а лев покрылся зелёными пятнами плесени.

Жанна глянула в сторону запретной карусели, заметила там небольшую компанию детишек, которых, как всегда, влекло к запретному. Хотела уже прикрикнуть, чтобы они ушли с площадки. Впрочем, тут же она увидела маму одной из девочек, та остановилась с подругой недалеко от карусели. О, конечно же, у посудной лавки. Домохозяйки с удовольствием обсуждали выставленный товар, значит, дети были всё-таки под присмотром. В городе вообще практически не бывало без присмотра оставленных детей. Это была ещё одна местная особенность, которой лично Жанна очень гордилась.

Она ещё раз кинула взгляд на играющих ребятишек, и успокоилась. Девочки переодевали кукол, мальчик следит за ними со скукой на розовощёком лице. Все шло так, как испокон веков шло в их городке. Вот только если бы Жанна слышала, о чём говорят дети, она бы непременно насторожилась. И, может быть, сумела бы предотвратить серию неприятных и даже печальных событий, которые вскоре произошли в её любимом городке.

Мальчик, попавший волею судьбы в эпицентр девочковых забав, отчаянно скучал. Желая привлечь внимание, он вдруг промолвил в сторону, словно сам себе:

— С тех пор, как на этой карусели прокатились ТЕ девочки, на ней нельзя кататься. И даже подходить.

Его слова достигли ожидаемого эффекта, потому что светловолосая девочка с туго стянутым на затылке хвостиком оторвалась от куклы и посмотрела на него с интересом:

— ТЕ САМЫЕ девочки?

— Ага, — продолжил мальчик, довольный вниманием. — Вы же помните, что случилось с Мартой?

Вторая девочка подключилась к разговору:

— Другие девочки ей говорили ...

Мальчик, опасаясь, что кто-то заберёт у него право первоисточника, торопливо перебил:

— А что случилось, знаете?

Девочки, сгорая от любопытства и страха одновременно, замотали головами.

— Ей так понравились карусели, — упиваясь достигнутым результатом, продолжал мальчик, которого, кстати, звали Антон, — что она всё-таки решила на них покататься. И там стоял человек в чёрном комбинезоне, он продал ей билет. И она села на...

Девочки подвинулись ещё ближе к Антону, прижимая к себе полураздетых кукол. Он начал придумывать уже на ходу, стараясь быть как можно более достоверным:

— На, на… вот, на слона! Карусель закружилась, и Марта услышала, что кто-то плачет. Она обернулась и увидела, что за ней, вон на той лошадке, едет синий мальчик. Это он громко плакал.

— А почему он был синий? — спросила девочка с хвостиком. Это была Лайма.

— Он был синий, потому что, — Антон сделал многозначительную паузу, — мёртвый. И там было много других мальчиков и девочек. И все они были синие. И плакали.

Вторая девочка, хорошенькая остроглазая брюнетка, недоверчиво хмыкнула:

— А почему же их было много, когда свободных мест всего два осталось?

— А потому что карусель исчезла, — продолжал Антон, — и Марта оказалась в темной комнате. Вот они все там и были. Она их тоже спросила, почему они все синие, и дети ответили, что они все умерли. Вот поэтому.

— А почему они умерли? — спросила Лайма.

— А потому, что, если кто катается на этой карусели, тот должен её потом крутить. Он умирает. А потом крутит. И Марта сказала, что она не умерла, хотя каталась на этой карусели.

Мальчик стал говорить ещё таинственнее, наслаждаясь произведённым эффектом. Девочки, открыв рты, слушали.

— Тогда синий мальчик сказал: «Разве ты не слышала, как плачет твоя мама? Посмотри на свои руки». И Марта увидела, что её руки стали синими. «Ты тоже стала синей, потому что ты умерла», — сказал мальчик.

Лайма возмутительно перебила столь блестящий рассказ:

— Всё было не так. Все знают, что Марте...

Тут она перешла на громкий и взволнованный шёпот:

— Оторвало голову!

— Вот именно, — уже с вызовом произнесла скептически настроенная брюнетка. — И тебя там не было, так откуда ты знаешь, что мальчик сказал Марте?

Антон задохнулся от негодования, и прокричал:

— Потому… а потому, что вы — дуры!

3

Жанна подошла к хозяйкам, которые продолжали разглядывать и обсуждать витрину посудной лавки.

— Наваждение какое-то, — виновато посмотрела на Жанну Молли, мама девочки Лаймы, игравшей неподалёку, — но я просто не могу пройти мимо. Каждый день заглядываю сюда…

— Ну да, Ансель каждый день выставляет что-нибудь новое и необычное, — подхватила вторая хозяйка. — Ты только посмотри на этот соусник.

Жанна кивнула, и женщины, не сговариваясь, выдохнули в один голос:

— Да, вкус у него просто отменный…

Молли, с неохотой оторвавшись от завлекательной витрины, позвала Лайму, и девочка, прижимая к себе куклу, примчалась на зов.

— Лайма, прощайся с друзьями, мы уходим обедать, — строго сказала Молли.

— Мам, а ты знаешь, — выпалила Лайма, — почему все те, кто катается на этой карусели, умирают?

Молли рассеянно провела ладонью по светлой головёнке.

— Кто тебе сказал такую глупость? Просто она сломалась много лет назад, а мы никак не можем собраться, чтобы починить её.

— А Марта...

Молли растерянно посмотрела на Жанну, и та ответила девочке:

— Марта была больна. У неё организм не усваивал кальций, и кости были очень хрупкими. Это случайность, что трагедия произошла на карусели. Но играть там нельзя, это правда. Потому что пол может провалиться.

Жанна посмотрела вслед уходящим подругам, и перевела взгляд на опустевшую площадку около каруселей. Нужно наконец-то собрать мужчин, чтобы они демонтировали эту площадку.

4

Она толкнула сразу же гостеприимно открывшуюся дверь. И с порога чувствительное к таким вещам сердце хозяйки таверны понеслось вскачь. Её закружило в водовороте аккуратно расставленных красивых сервизов, тарелок самой разной формы, величины и расцветки, чайных пар, кофейных наборов, соусниц, молочников, бокалов, фужеров .... Отдельно аккуратными стопками высились нарядные коробки для посуды, разноцветная тончайшая обёрточная бумага ажурными, приятно шелестящими листами тянулась из высокой плетёной корзины.

Жанна даже не сразу заметила, что хозяина в открытой лавке нет. Впрочем, это её не очень смутило, и ещё какое-то время она наслаждалась посудным раем. Прошло даже больше, чем несколько минут, пока она вспомнила, что особенно её интересуют чайные сервизы на много персон под китайский фарфор. Которые она и собиралась заказать Анселю под грядущий юбилей мастера Савоя.

Она подошла к витрине с фарфором, где ещё немного поразглядывала легчайшие, почти невесомые чашечки, примеряла, насколько они удобно ложатся в руку, внимательно рассматривала каждую на предмет трещин или сколов. И только потом Жанна спохватилась, что хозяин уже как-то довольно долго не появляется. Она громко обратилась с пространство: «Здравствуйте!».

Прислушалась. Ответа не было. Жанна ещё минуту рассматривала посуду, но уже тревожась, а поэтому без прежнего удовольствия. Она выглянула на улицу, которая теперь была совсем безлюдной, прошла мимо витрин к стойке расчёта, и ещё раз крикнула в проём лестницы, ведущей на второй жилой этаж:

— Ансель! Извините, вы в порядке? У вас все хорошо?

Опять не дождавшись ответа, но услышав какой-то тихий шорох и придавленный вздох, Жанна решительно поднялась на второй этаж и, очутившись в гостиной, опять спросила предупреждающе:

— Ансель! Вы здесь?!

Тихий приглушенный всхлип она услышала со стороны спальни, и поэтому, презрев правила хорошего тона, бросилась туда. Бледный Ансель, совершенно не похожий на себя, смотрел на её затравленно. Он забился в угол кровати, съёжился, натянув одеяло на подбородок.

— Ансель, что с вами? — кинулась сердобольная Жанна к нему. — Вам плохо?

— Я не Ансель. — сказал Сергей Петрович. — Я не знаю никакого Анселя. Где я? И… кто вы?

5

Сергей Петрович, закутавшийся в плед, несмотря на тёплый день, сидел за столом и пил успокаивающий ромашковый чай, держа кружку двумя руками. Жанна заглянула в шкафчики и буфет, нашла сахарницу, корзиночку с бубликами, всё ловко поставила перед ним, села напротив, подперев лицо ладонью. Она была такая домашняя и заботливая, что её неторопливые движения подействовали на Сергея Петровича успокаивающе. Он начал потихоньку приходит в себя.

— Вы приехали в наш город, — рассказывала ему Жанна, — чуть меньше месяца назад, и сразу очаровали всех наших дам. Мало того, что вы — сама любезность и галантность, так вы ещё сразу же открыли у нас лавку посуды. О, это были просто именины сердец всех хозяек нашего городка!

Сергей Петрович растерянно хлопал глазами:

— Но каким образом… Я — инженер-теплотехник, и совершенно ничего не понимаю в китайском фарфоре. Посуда для меня — то, из чего едят. И всё.

Жанна придала голосу проникновенный тембр и процитировала его слова:

— «Саби» — посуда, которая хранит в себе историю веков. Помните? «Ваби» — простота декоративных элементов. О том, что посуда белого цвета способна придавать еде сладковатый привкус, а синяя — более солёный, помните?

— Жанна, милая, — Сергей Петрович прижал руки к груди, — я совсем не понимаю, что происходит. Но я очень хочу домой.

— А где ваш дом? Откуда вы?

Сергей Петрович приободрился:

— С этим все совсем просто. Я всю жизнь прожил в Москве. У вас же есть аэропорт? Железнодорожная станция? Автовокзал?

Жанна задумалась и сказала без тени шутки в голосе:

— Москва.… Никогда не слышала.

Сергей Петрович уже в полном отчаянье схватился за голову.

6

Жанна стояла, повернувшись к окну, пока Леший внимательно выслушивал Сергея Петровича.

— Последнее, что я помню, — заканчивал тот, — как снял наличку на покупку машины в банке. И всё. Проснулся в совершенно незнакомой комнате. В совершенно незнакомом городе, где никто не подозревает о существовании Москвы. Вы что-нибудь понимаете? Жанна сказала, вы — единственный, кто может разобраться в том, что происходит.

Леший ответил рассеянно:

— Это классическая диссоциативная фуга.

— Что вы имеете в виду? — перепугался уже успокоенный Сергей Петрович.

— Я имею в виду бегство. Это состояние хорошо известно и в психиатрии, и описано в литературе. Под влиянием сильного эмоционального потрясения человек внезапно переезжает в незнакомое для него место, причём, полностью забывает свою прежнюю жизнь, вплоть до имени. Придумывает себе новую личность, начинает заниматься совершенно незнакомой деятельностью. Потом внезапно человек вспоминает свою настоящую личность, но абсолютно не помнит, что происходило с ним во время «побега».

Сергей Петрович взволновано заходил по комнате.

— Значит, я снял деньги на машину, впал в эту «токкату»…

— Фугу, — с явным уважением к его искусствоведческим познаниям поправила Жанна.

— Да, да «фугу»… Приехал каким-то образом сюда, купил эту лавку... Кстати, что там было раньше?

— Вообще-то приют для бездомных животных, — виновато пояснила Жанна.

Сергей Петрович опять схватился за голову:

— Приют для бездомных животных?! О, Боже!!! И это я провернул такую работу?! Зачем?

Он плюхнулся с размаха на кресло. Кресло обиженно взвизгнуло.

— И с таким изысканным энтузиазмом, — робко вставила Жанна, пытаясь его приободрить.

— Фуга носит защитный характер, — компетентно произнёс Леший, — поскольку даёт больному возможность получить отпуск от своих проблем.

— Хорошенький отпуск... Какие у меня были проблемы? Не было никаких проблем…

Сергей Петрович, вспомнил, что и он не лыком шит, и уже хвастливо добавил:

— Машину вот собирался купить. А теперь… Эх...

Жанна опять попробовала ему помочь:

— А, может, вы оставите всё, как есть? У вас очень хорошо получалось.

— Да каким образом? Я абсолютно ничего не понимаю ни в торговле, ни в посуде... Неужели нельзя кому-нибудь продать это, как вы говорите, налаженное дело, и вернуться к себе домой?

Леший посмотрел на него с таким видом, что Сергей Петрович сразу понял: он ещё не оценил масштабов катастрофы.

— Да вот вернуться-то, и есть главная проблема. И вытекающий из высказанного вопрос: как вы вообще сюда попали?

Сергей Петрович в ужасе вжался в кресло.

Жанна, думая о чём-то своём, тоже чрезвычайно расстроилась. Но уже лично.

— А как же теперь быть с чайным сервизом из ста предметов?

— С каким чайным сервизом? — уставился на неё Сергей Петрович.

— Я у вас гору посуды для нашей таверны заказываю. Что теперь с моими заказами будет? И у мастера Савоя скоро юбилей...