Метла

Глава семнадцатая. Прощайте, Алёна Фёдоровна!

1

Дверь балкона отворилась практически беззвучно, и Соня осторожно проскользнула в комнату. Глянула по сторонам: гостиная была пуста. Тогда она осторожно занесла метлу, и поставила её всё в тот же угол за плотной шторой.

Затем заглянула в комнату к Даше. Дочь, как всегда, сидела за компьютером в наушниках, что-то обсуждая по скайпу.

— Ну и зачем мне это? Ты полный болван, Эрик... Я вообще не хочу с тобой об этом говорить, — донеслось до Сони.

Она послала привычным жестом затылку дочки воздушный поцелуй, прошла на кухню, и по инерции достала из морозилки кусок мяса. Через секунду она махнула на него рукой, засунула обратно и набрала номер телефона:

— Это «Самая большая пицца»? Мне ужин с доставкой, пожалуйста…

Ужинали втроём и с удовольствием. Лёля прибежала тут же, словно всё это время непрерывно ждала Сониного звонка. Шумно целовались и кричали радостно друг на друга, потом распаковали свёрток, который доставил посыльный из кафе. Дашка по уже установившейся традиции набирала себе на тарелку куски пиццы, чтобы утащить эту еду в свою норку, к компьютеру, и там её в одиночку поглощать.

— Ты, мам, даёшь! — восхищалась Дашка, высматривая, чтобы ещё утащить со стола. — Вы же с Лёлей все время говорили мне, что это вредная еда…

— А смысл с тобой бороться? — махнула рукой Соня, — сколько бы я времени не проводила у плиты, ты всё равно ешь на бегу.

Дашка чмокнула Соню в щеку, и убежала, схватив своё блюдо с пропитанием. Соня и Ляля остались вдвоём за столом, на котором громоздились раскрытые картонные коробочки с закусками, большая коробка из-под пиццы, маленькие контейнеры с соусами. Венчала это все огромная бутылка с газированным напитком.

— Она так и не заметила, что её отец натворил? — спросила Лёля, проводив Дашку глазами.

— Видимо, нет, — предположила Соня. — Мы и раньше так жили, ты же знаешь. Каждый — в себе. Не то, что вы с Аркашей.

Лёля сердито посмотрела на неё:

— Соня, мне сейчас вот это твоё упоминание — как серпом по яйцам.

Соня спохватилась:

— И что теперь? Что Клод?

— В том-то и дело… Я не знаю, — загрустила Лёля. — Вчера он пьян был в стельку. Начал мне рассказывать про какую-то барышню, чей незабвенный образ он пишет до сих пор… Начал, но вырубился. Заснул. Так что я знаю теперь об их романтической встрече много лет назад, но чем закончилось сие приключение, мне неизвестно. И закончилось ли вообще…

— Люди не меняются, — напомнила Соня, — ты сама мне это говорила. Всегда.

— И это я знаю, Сонь. Но меня словно на два варианта разделили. Вот сижу, трезво мыслю, правильно излагаю. Но как только вижу его — всё, пропала. Ни о чём думать не могу. Ноги подкашиваются, голова плывёт. И все остальное по барабану, только бы видеть его, чувствовать, запах его вдыхать. Такая вот химия. Все понятно, только вот непонятно, что делать дальше.

Тут Соня вспомнила о том, что у неё вообще-то есть одно важное дело, и чуть погрустнела.

— Лёль, — сказала она, — а помнишь, ты мне про свою инопланетную соседку рассказывала. Ты никогда не замечала, она колдовством не балуется?

Лёля стала вспоминать всё, что она знает про Алёну Фёдоровну, даже не поинтересовавшись, зачем Соне это нужно. Просто в последнее время все слова подруги не вызывали ни тени сомнения. Словно теперь это у Сони был идеальный жизненный план, которому стоило поучиться.

2

Сергей же Петрович, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, плотно засел в доме у Лешего. Он наотрез отказывался даже нос высунуть на улицу, как бы ни уговаривала его Жанна заново познакомиться с городом. Она совершенно искренне считала, что живёт в самом лучшем месте на свете, и выбивалась из сил, лишь бы все чувствовали себя здесь прекрасно. Но Сергей Петрович отверг все пункты плана, который она ему озвучила. И даже расслабиться в наиуютнейшей таверне Фреда с кружкой знаменитой сливовицы гостю города совершенно не хотелось.

Оставив тщетные попытки вытащить перепуганного теплотехника из дома Лешего, Жанна принялась его расспрашивать о том, как он жил раньше. Сергей Петрович расслабился, затем несколько даже раздухарился, а потом вообще посвятил Жанну в тонкости своих отношений с Алёной Фёдоровной.

— Она приятная такая женщина, — жмурился, вспоминая, он. — Необычная. С ней как-то так… тепло было, и интересно. Рассказывала мне о памяти рода, о всяких мистических вещах, составляла гороскоп на каждый день. Очень в это сама верила.

— Почему вы говорите об этом в прошедшем времени? — укоризненно произнесла Жанна.

Сергей Петрович вздохнул:

— Так я и не знаю теперь, увижу ли её когда-нибудь…

Он немного помолчал, и добавил.

— И как на производстве без меня? Я же на пенсию уже должен выйти, так сказать, на заслуженный отдых, но меня не отпустили. Начальник вызвал и говорит: «Вы, Сергей Петрович, просто незаменимый в нашем деле специалист, и должны остаться, чтобы учить молодёжь». Хотя молодёжь-то как раз к нам не очень стремится. Все больше в банки, да торговыми представителями…

— А женщина ваша, она красивая? — тактично свернула Жанна с производственной темы, которая её интересовала гораздо меньше, чем подробности личной жизни.

— Я ж говорю — необычная она. Редкая такая. Как жар-птица, — вздохнул в очередной раз Сергей Петрович.

3

Редкая жар-птица Алёна Фёдоровна в домашнем халате с большим перьевым воротником жарила яичницу, печально мурча себе под нос какую-то грустную песню. Стук в дверь тоже не очень обрадовал, так как чего-то хорошего Алёна Фёдоровна от жизни уже не ждала. Хотя, впрочем, надеялась.

Но возникшая на пороге незнакомая ей Соня была совсем не тем, чего бы хотела сейчас получить от жизни соседка-инопланетянка.

— Добрый день! Вам Лёля звонила насчёт меня, — сказала Соня, стараясь выглядеть как можно более милой. Алёна Фёдоровна пропустила её в прихожую, тут же, как бы ненароком, перегородив вход в комнату.

— Да, звонила, только не я очень поняла, чем могу вам помочь.

— Не мне, — уточнила Соня, пытаясь стать уже невозможно милой. — Нашему общему знакомому. Вы же знаете Сергея Петровича?

Алёна Фёдоровна схватилась за сердце, и, честно сказать, получилось это у неё несколько театрально.

— Только не говорите, что вы — моя соперница и просите меня оставить его навсегда.

Соня испуганно замахала руками:

— Нет, нет, что вы…

— Тогда неужели его похитили, а вы пришли за выкупом? — выдвинула соседка-инопланетянка следующую гипотезу.

— Да нет же, дайте мне сказать хоть слово...

— Подождите секундочку, — Алёна Фёдоровна испарилась из прихожей, оставив Соню в полном недоумении. Из комнаты раздалось хлопанье дверок шкафа, какое-то шебуршание, топотание, и через несколько минут соседка-инопланетянка предстала перед Соней в блестящем вечернем платье.

— Я почти готова. Говорите, — торжественно произнесла она.

Соня, которой надоело топтаться в прихожей, отбросила мысли о деликатности и тут же все выпалила Алёне Фёдоровна всё, что она думает о её методах общения с мужчинами.

— Да что вы такое говорите! — возмутилась инопланетянка. — Я никого не привораживала. Он сам влюбился в меня, как мальчишка.

— Вот давайте сейчас не будем кокетничать! — парировала Соня. — Совсем на это нет времени. От вас требуется просто сделать то же самое, но в обратном порядке.

Алёна Фёдоровна удивилась:

— Как это?

Соня пожала плечами.

— Я сама поражена, но из того, что мне известно, вы должны прочитать заклинание задом наперёд. И так же выполнить наоборот ритуал.

Алёна Фёдоровна хотела ещё что-то сказать, и даже вдохнула в себя побольше воздуха, но запал тут же прошёл, она как-то вся сникла, поблекла...

— И он вернётся? — только и произнесла.

— Судя по всему, да, — ответила Соня, но потом честно добавила. — Вероятно…Честно говоря, я сама не знаю, чем это всё должно закончиться.

Следующий час Соня провела в плохо освещённой кухне. Лампочка горела очень тускло, и этом неясном свете она то рассматривала остывшую яичницу на плите, то подходила к окну, за которым сгущались сумерки, то принималась читать названия на баночках и коробах, расположенных на многочисленных полочках. Из комнаты доносилось приглушённое бормотание. Соня скучала, и очень обрадовалась, когда, наконец, на пороге кухни появилась соседка-инопланетянка.

— Вроде, всё, — доложила Алёна Фёдоровна. — Это трудно, но я, кажется, справилась. И теперь что? Он вернётся? И...

Она запнулась, и спросила:

— Он будет ко мне привязан без заговоров?

Соня, которой изрядно уже надоела эта история, с удовольствием навострилась в прихожую, но вопрос застал её врасплох.

— Я думаю, что он был к вам привязан и без магии. Отношения ваши ведь начались до того, как вы с ума начали сходить с этой ворожбой?

— Он давно мне симпатизировал. То в кино пригласит, то гулять зовёт. К здоровому питанию призывал. Несколько раз какие-то салаты приносил. В баночках.

— Вот видите, — со значением произнесла Соня.

— А потом я испугалась, — тихо сказала Алёна Петровна. — Столько молодых и красивых вокруг. Что я ему? Опять одна одинёшенька останусь. Вот черт и попутал. Захотелось привязать к себе. Накрепко.

— Мне кажется, всё у вас будет хорошо, — Соне стало её жалко. — Только потерпите, ладно? Даже если он не вернётся, вы всё сделали правильно. И наступит момент, когда в награду ваши заветные желания исполнятся. Только знаете, что? Когда он наступит, этот момент, подумайте хорошенько, чего вам на самом деле хочется...

4

Вечер наступил и в доме Лешего. Упали незаметно сумерки, принесли с собой тишину, спокойствие и надежду на что, что завтра будет новый день. Леший, который в этом никогда и не сомневался, что-то увлечённо чертил в толстом блокноте. Сергей Петрович пыхтел раздражённо над книгой, которую он взял с одной из многочисленных полок. В конце концов, в сердцах отложил её:

— Тьфу ты, хотел развеяться, думал, детская книга, про животных, а тут такие звери, что я и в помине не знаю. Нет ни слонов, ни жирафов, ни обезьянок. Всё сплошь Чучундры какие-то.

Леший улыбнулся уголком рта, не отрываясь от своих чертежей:

— Если вы чего-то не знаете, Сергей Петрович, это не значит, что этого не существует…

— Да кто ж этих страхолюдин вообще знает?

— Я знаю, — уже еле сдерживал смех Леший. — С некоторыми встречался лично.

Сергей Петрович, очень уставший за сегодняшний день от пережитого, начал немного капризничать:

— Я не знаю! А вы вот все знаете, а домой мне добраться помочь не можете. А?

— Пока не могу, — сказал Леший. — А вообще-то…

Он отвлёкся от своего блокнота и внимательно посмотрел на Сергея Петровича.

— Вообще-то я бы вам настоятельно советовал остаться здесь, — произнёс он очень серьёзно.

— Вот вы опять.… Почему?

— Возвращение чревато, — жалея Сергея Петровича, но вынужденный так поступить, сказал Леший. — Вы можете потерять вообще все свои личности. Или приобрести новые, что ещё страшнее. И куда они вас заведут?

— Что, это действительно так серьёзно?

Леший утвердительно кивнул головой.

— И будете блуждать в лабиринтах разума, пока окончательно не свихнётесь.

Теплотехник оторопел и задумался:

— А я здесь действительно был счастлив?

— Несомненно.

Тогда Сергей Петрович, вдруг внезапно осознав всю тяжесть ситуации, тихо спросил:

— Я подумаю, можно? Только у меня одна просьба. Вы не можете меня сопроводить в эту мою… лавку?

Конечно, Леший мог. Они прошли по темной уже улице, наполненной густым вязким ароматом. Цветы были везде: высаженные на клумбах и в больших пузатых горшках; свешивающиеся цветными прядями с крыш, стен и балконов; весело ползущие по оградам и тумбам. Круглые разноцветные фонари бросали тёплый свет на вымощенные аккуратной плиткой тротуары. Из двухэтажных коттеджей доносились вкусные запахи, и слышался смех взрослых и детей, собравшихся на ужин за семейным столом.

Сергей Петрович немного постоял перед своей посудной лавкой, оглядел изысканную витрину, подняв голову вверх, долго смотрел, как в открытом окне на втором этаже, в спальне, в свете уличных фонарей отражаются милые занавески в мелкий цветочек. Наконец он набрался решимости и осторожно переступил порог, сделав Лешему знак рукой, чтобы тот подождал его снаружи.

Леший видел в большое витринное окно, как Сергей Петрович сначала с опаской, а потом всё больше с любопытством разглядывал предметы, подобранные с такой любовью. Он брал по одной хрупкой чашечке, немного неуклюже, но потом руки его как бы начинали вспоминать, в них просыпалась мышечная память, и движения становились все более профессиональными. Леший улыбнулся, увидев, как Сергей Петрович провёл неосознанно пальцем по краям, проверял, нет ли сколов, подул в чашки, прислушиваясь к звуку.

Затем он вышел из лавки, аккуратно и уже даже с любовью прикрыл дверь, и они пошли назад. Какое-то время оба молчали. Сергей Петрович думал о чём-то напряжённо, Леший не хотел ему мешать разбираться в своих чувствах. Наконец Сергей Петрович произнёс:

— Сначала мне было страшно и неуютно, а потом что-то во мне начало узнавать и даже любить жизнь, которую даже не помню. Я ведь всю жизнь с теплоустановками работал. Часто руками приходилось…

Он остановился около ограды дома Лешего и посмотрел на свои руки, вытянув их в свет ближайшего фонаря.

— Грубые они у меня, руки. А здесь — чашечки, тарелочки. Нежные такие, блестящие, яркие, красивые. У меня в сердце, словно мартеновская печь заработала в полную мощь, когда я какую-то тонкую пиалочку в руки взял…

Леший молча следил за рассуждениями Сергея Петровича, когда во дворе вдруг послышался шум и раздался возмущённый скрип Старого дерева: «Незваный гость хуже татарина».

— Что это? — прервал свои рассуждения поклонник Алёны Фёдоровны.

— Это моя лягушонка в коробчонке, — ответил Леший и засмеялся. — Умница Соня, всё правильно сделала…

Сергей Петрович открыл ограду, подозрительно осмотрел тихий и пустой двор и повернулся к Лешему:

— Какая лягушонка?

Собеседник ничего не ответил. Только когда они зашли во двор, Леший подобрал свалившуюся у Старого дерева хозяйственную метлу, и нежно, с невероятной тоской в глазах провёл рукой по встрёпанному венику. И тут же усилием воли погасил эту тоску.

— У меня для вас хорошие новости, — сказал он Сергею Петровичу, прислоняя метлу к Старому Дереву. — Вы можете хоть сейчас отправляться домой. За комфорт не взыщите, это, конечно, не бизнес-класс… Я бы даже не смел утверждать, что это эконом…

Сергей Петрович вдруг заволновался:

— Как сейчас? Как же это, прямо сейчас... А подумать?

— Извините, но нет, — тихо, но твёрдо произнёс Леший. — Или сейчас, или никогда.

Его гость завертелся, о чём-то заговорил сам с собой, чуть шевеля губами, с отчаяньем посмотрел в сторону своей посудной лавки. Потом вдруг собрался с духом и тихо, почти шёпотом, выпалил:

— Тогда никогда.

Лешему показалось, что он ослышался:

— Что?

И Сергей Петрович произнёс чётко и громко:

— Никогда. Я остаюсь.

— Почему? — у Лешего от удивления брови поползли все выше и выше, пока не остановились классическим домиком.

— А некуда мне лететь. Нет у меня там ничего. Зачем мне эта машина сдалась? И никого там нет. А здесь люди приятные, дом у меня такой, как я всю жизнь мечтал. И дел много — мне нужно все про посуду изучить. Всё, что я как бы знал, но забыл…

— Это ваш выбор. Тогда добро пожаловать в наш райский забытый уголок, Сергей Петрович!

Затем он сразу же, с улыбкой, выглянул за ограду:

— И теперь никакого Анселя! Я вам, Жанна, говорю…

В калитке показалась смущённая Жанна.

— Я только что подошла, — затараторила, оправдываясь, она. — Но, Сергей Петрович, вы, правда, остаётесь?

— Ещё как остаюсь! — голос бывшего теплотехника прозвучал торжественно, прямо судьбоносно.

— А ваша возлюбленная? — забеспокоилась Жанна.

— Какая возлюбленная? — рассеянно спросил Сергей Петрович, и новые друзья уставились на него. Жанна с удивлением, Леший — с грустью и сожалением.

***

В этот момент Соня стояла на балконе над засыпающим городом. Она вглядывалась в какую-то даже ей непонятную даль, тревожно потирая рукой балконные перила. Вдруг она вздрогнула и чуть не плача, произнесла сама себе:

— Не вернётся он, Алёна Фёдоровна. Простите, я и в самом деле не знала...