Метла

Глава тринадцатая. Жабий Хвост — проводник в иные миры

1

Лёлино утро не было и вполовину таким прекрасным, как Сонино пробуждение. Оно стало одним из самых тяжёлых в её упорядоченной жизни. Осеннее солнце в бодром флёре первых морозцев, поднимаясь над городом, золотило стены, но не приносило радости, а казалось совсем некстати в этой кухне, прокуренной бессонной ночью.

Лёля сидела, закутавшись в яркий оранжевый плед, и докуривала ещё одну сигарету. Перед ней уже стояло дурно пахнущее блюдечко, полное вонючих бычков, её тошнило, под глазами залегли тени, и всё, что происходило с ней, имело выматывающее название — тревога. Перед её лицом Лёля оказалась растеряна, совершенно выбита из колеи, и не знала, что делать дальше.

Вместе с рассветным солнцем так же бледно и призрачно в прокуренную кухню зашёл Аркадий. Включил чайник. Лёля равнодушно отметила про себя: дрожащими руками. Он обречённо покосился на блюдечко с окурками, но промолчал. Курить они всей компанией бросили лет семь назад, и если Соню ещё подозревали изредка в нарушении табу, то Лёля до сих пор ни разу не проявила подобной слабости. В кухне возникла многозначительная и неловкая тишина.

— Я думаю, нам нужно поговорить, — гулко прокатилось в этой тишине каждое Лёлино слово.

— Я думаю об этом уже не первую неделю, — сказал, опустив голову, Аркадий и присел на второй табурет. На кухне жили только два табурета. Для неё и для него. Третьему, незримо присутствовавшему между ними, здесь места не было.

— Аркадий, я влюбилась, — решительно, как бросившись в омут головой, произнесла Лёля.

Аркадий тихо ответил:

— Я это понял. Только не поверил сначала. Мне казалось, что ты не способна на такую глупость.

— Оно не спрашивается, к сожалению.

Аркадий пытался выглядеть спокойным и хладнокровным, больше всего на свете он боялся в этот момент показаться смешным и нелепым.

— Будем разводиться и разъезжаться?

Лёля проговорила сквозь вату, окутавшую её сердце:

— Ты, может, не поверишь, но мне не нужны эти отношения. Я хочу, чтобы всё оставалось, как раньше. И мне никто, кроме тебя, не нужен. Но меня несёт какая-то дурная сила, ничего не могу с этим поделать.

Аркадий стал долго и печально наливать себе чай.

— Всегда можно что-то поделать, Лёля. Ты взрослая, умная женщина с характером. Ты умеешь управлять собой и своей жизнью. Извини, но в то, что ты ничего не можешь поделать, я никогда не поверю.

— Это правда, — разозлилась Лёля.

Аркадий поднял на неё глаза:

— С одной стороны я тебя очень хорошо понимаю: любить можно кого угодно, но жить с кем угодно нельзя...

Тут он не выдержал и со злостью грохнул чайником о стол:

— А с другой стороны, извини, но роль обманутого мужа мне не подходит.

То, как Лёля уходила из дома в это выходное утро, больше напоминало бегство. Она накинула на себя то, что попалось под руку, схватила сумку, невнятно крикнула Аркадию из коридора, что она куда-то и зачем-то.

Машина остановилась у Сониного дома, и Лёля долго ходила вокруг него, то вскидывая трагически руки, то начинала говорить сама с собой от стыда, от чувств, раздирающих её изнутри. Она смотрела на Сонин балкон с открытой дверью, на занавески, трепещущие на ветру, опускала взгляд на свой телефон: «Где ты, Соня, где?». Когда внезапно раздался звонок, Лёля вздрогнула, и, не посмотрев даже на то, кто её вызывает, спешно поднесла телефон к уху. Лицо её, на миг осветившееся надеждой, тут же скорчилось раздражённой гримасой:

— Да. Нет, твоя жена так и не появилась. Слушай, не кричи на меня, ты сам виноват. Это я что ли с поличным в кровати попалась? С нимфой крутобёдрой. А от меня ты что хочешь? Как я её могу уговорить? Я её тоже уже несколько дней не видела. Может, тебе самому попробовать? Не надо в розыск. Я её из-под земли достану. Потому что она мне очень нужна. И тебе тоже? А что ж ты раньше молчал?

Лёля со злостью нажала клавишу отбоя, и спросила тихо уже сама себя:

— А почему я ей раньше не говорила, как она мне нужна? Рыбка моя. Золотая.

Когда Лёля вернулась домой, Аркадий сидел за компьютером, и, как всегда, напряжённо работал над диссертацией. С порога к Лёле бросился почему-то виноватый Пончик, заелозил вокруг ног, высоко вздымая пушистый серый хвост. Лёля рассеянно взяла на руки тяжёлого кота, поглаживая, зашла в комнату. Как можно спокойнее сказала напряжённой спине мужа:

— Добрый вечер.

Не отрываясь от компьютера, Аркадий быстро проговорил:

— Здравствуй. Я оплатил квитанцию о разводе за нас двоих. Когда у тебя выходной на этой неделе? Нам нужно подать заявление.

— Да, конечно, — безропотно согласилась Лёля. — Я отпрошусь, как тебе будет удобно. Извини, я хотела пожить пока у Сони, но она куда-то пропала.

Спина Аркадия напряглась ещё больше:

— Это и твоя квартира. Ты можешь здесь жить столько, сколько нужно.

— Это квартира твоих родителей, — напомнила скорее себе, чем ему Лёля. — Аркадий, я понимаю, что очень виновата перед тобой, но я хочу оставаться честной, чтобы ни случилось. И не хочу причинять тебе лишних страданий. Хотя...

Пончик, дёрнулся, соскочил с Лёлиных рук, кинулся с Аркадию. Тот рассеянно провёл рукой по мягкой и гибкой кошачьей спине.

— Да уж… «хотя», — язвительно бросил Аркадий и снова углубился в компьютер.

Лёля прошла на кухню, откуда сразу же раздалось звяканье посуды. Она не подозревала, как около открытой входной двери, которую она в рассеянности так и не закрыла, стояла поражённая в самое сердце Алёна Фёдоровна.

Соседка слышала весь разговор, и теперь, прикрывая рот рукой — то ли в удивлении, то ли в раздражении, то ли в успокоении, она тихо приговаривала самой себе:

— Вот вам и образец для подражания... Какая ты, Лёлечка... Неоднозначная.

Осторожно, стараясь оставаться незамеченной, Алёна Фёдоровна прокралась в свою квартиру.

2

Обстановка, в которой в этот момент находилась Золотая рыбка Соня, выглядела довольно экстремально. Они с Лешим лезли через разбитое окно в заброшенный цех бывшей фабрики. Вечернее платье Сони пеплом розы маячило в огромном проёме, который от любого движения сыпался строительной крошкой.

Леший с внутренней стороны здания ласково и вкрадчиво уговаривал её прыгнуть. Соня не могла двинуться ни туда — в колючие кусты, основательно и надолго расположившиеся вдоль серой крошащейся временем стены, ни сюда — в неизвестность огромного помещения, откуда звучал обманчиво обещающий подхватить голос Лешего. Чуть приоткрыв зажмуренные от страха глаза, она обозревала растрескавшийся пол, вывороченные плиты, чахлые растения, тянущиеся вверх из разбитых щелей. Кое-где на стенах Соня даже наблюдала мрачно зеленеющий мох, и это тоже совершенно не прибавляло ей оптимизма.

Наконец, уже совершенно осознав, что пора что-то решать, Соня, хватаясь дрожащими руками за непрочные плиты, крикнула Лешему:

—Ну!

— Что, ну? — донеслось снизу.

— Ну! — не в силах произнести ещё что-то опять крикнула Соня.

— Я жду, — гулко и обречённо ответила впадина заброшенного цеха голосом Лешего.

— Я иду, — тихо и неуверенно прошептала Соня. И тот же момент на неё обрушилась музыка, она вздрогнула, непроизвольно подалась вперёд, и на Лешего вместе со звуками обрушилось что-то довольно тяжёлое, но живое и тёплое, обмирающее от страха, в розово-пепельном шёлке.

Музыка гремела тяжёлым роком невидимых динамиков, расположенных в глубине и темноте цеха. Соня барахталась на Лешем, пытаясь встать.

Он вскочил, поставил и её на ноги.

— Соня, ты чего?

— Я от неожиданности, — крикнула Соня, пробуя переорать музыку, и оглядываясь по сторонам. Потом крикнула ещё раз, уже в ухо Лешему:

— А более уютное место подобрать никак? Какое-нибудь кафе, например?

— Ага, девичий клуб «Прелестные бантики», — заорал в свою очередь Леший. — Самое место для встречи с представителем темных сил.

— У Инги, между прочим, бантики были, — напомнила Соня, но её уже никто не услышал.

С той стороны тёмного зала, откуда и грохотала музыка, появился высокий, черноволосый тип в длинном чёрном плаще. Леший чуть насмешливо присвистнул, и Соня по этому свисту поняла, что он думает: «Классика готического жанра, рассчитанная на то, что её сразу прочитают». Даже испуганная и ударившаяся Соня сразу поняла, что это банальное шоу. Это разочаровывало, и вера в тёмные силы подрывалась прямо на корню. Уже второй раз за эти сутки.

— Это вы желали заключить сделку? — прогрохотал Жабий Хвост, потому что это был он. Покупатель душ не мигая, посмотрел на Соню, сразу чувствуя в ней слабое звено. Музыка к тому времени стихла, и теперь каждое слово, даже произнесённое шёпотом, гулко отдавалось в глубинах цеха.

Соня поёжилась теперь уже от внезапно наступившей тишины:

— Не совсем так…

Леший немедленно переключил внимание на себя:

— Мы ищем одну организацию, на которую вы иногда работаете. Как фрилансер.

— Я работаю посредником непосредственно у… — Жабий хвост уважительно закатил глазах вверх, как бы намекая.

— И иногда на одну крупную корпорацию, — перехватил инициативу Леший. — Которая рассчитывается быстрее и надёжнее, чем...

И он так же, как Жабий Хвост, картинно закатил глаза вверх. Тут Соня, глубоко задумавшаяся о чём-то своём, и сразу потерявшая нить разговора, прервала беседу соревнующихся в крутизне мужчин.

— А вы, Жабий Хвост, куда души деваете? — выпалила она ни к селу, ни к городу. И тут же осеклась, поняла, что сказала что-то совершенно неуместное. Потому что Леший зашёлся почти истеричным смехом, изо всех сил зажимая рот рукой, чтобы выглядеть хоть немного приличнее, а Жабий хвост налился краской и как большая, выброшенная на берег рыба, стал хватать ртом воздух:

— Я… я…

Он с шумом выдохнул застрявшие слова и с возмущением торжественно произнёс:

— В трёх мирах между адом и раем знают меня, как Доктора Тьмы.

— А так же это имя присутствует в «черных» списках сетевого мошенничества, — не преминул вставить в официальное представление Леший свои пять копеек.

Жабий Хвост тут же уверенно парировал:

— Это происки дилетантов-конкурентов. Они меня обвиняют в корысти. Но, прошу заметить, за саму душу лично я никогда денег не беру. Иногда бывает так, что нужно заплатить за посреднический ритуал. Но я честно предупреждаю об этом. Ингредиенты тоже денег стоят. А что касается вашего вопроса...

Жабий Хвост повернулся к Соне, которая в свою очередь уже устала стоять, и выискивала место, где можно присесть.

— Главным в механизме запуска исполнения желаний является прохождение обряда перекрёстка, — начал он, по всей видимости, издалека, потому что эта фраза никак не выводила на мысль, куда он сплавляет души. Тем не менее, Соня вежливо проявила участие в беседе:

— Перекрёсток — это место, где сакральное встречается с мирским?

Перехватив удивлённый взгляд Лешего, устремлённый на неё, Соня объяснила компаньону:

— А что? Я читала об этом в книге о культе вуду.

— Да, упрощённо говоря, как-то так, — продолжал Жабий Хвост. — С древности перекрёсток символизирует четыре стороны света, четыре стихии, четыре подчинения божествам. Дьявол — это всего лишь христианская легенда. В перекрёстном обряде он проводник из потустороннего мира, который открывает доступ к нераскрытым способностям. Контракт, который я предлагаю своим клиентам, означает лишь готовность раскрыться тому, что спрятано в глубине каждого человека. Поэтому ничего нельзя желать для других людей — каждый раскрывает только свой потенциал.

Лешему, судя по всему, порядком надоела эта демагогия.

— Бог или, скорее, чёрт с вами, — перебил он проводника, — как я уже сказал, нас интересует ваше сотрудничество с «Конторой» ...

— Я только агент, который соединяет клиента с проводником. Если клиента интересуют конкретно деньги, и он подходит под условия, вывожу его на «Контору». А дальше уже — не моё дело.

Леший посмотрел на него со значением.

— Да, контора мне платит комиссионные. Но не клиент. У них свои контракты и свои правила. Их интересует, исповедует ли клиент какую-либо религию, состоял ли в добрачных половых отношениях, курит ли он, употребляет ли наркотики. Далее следуют вопросы о лишнем весе, например. И было ли у клиента транспортное средство с ёмкостью двигателя два литра и более, работал ли он когда-либо агентом по недвижимости или найму жилплощади, работником рекламного агентства…

Соня обрадовалась своей причастности к происходящим событиям:

— О, я! Я работала в рекламном агентстве!

Жабий Хвост удивлённо посмотрел на неё, но от замечаний воздержался и продолжил:

— Есть и возрастной ценз — до тридцати лет. Я так понимаю, что им нужны совсем чистые души.

— Эрик показывал мне анкету, — сказал Леший. — И я даже предполагаю, для чего все эти вопросы. А вот как на них выйти?

— Я держу связь через одного человека, — сказал Жабий Хвост. — Его зовут Гринат, он там вроде как специалист по связям с общественностью. Но вы хоть понимаете, насколько эти ребята серьёзные?

— Это риторический вопрос? — совсем не весело улыбнулся Леший.

— Я предупредил, — ещё менее весело растянул губы в оскале Жабий Хвост, он же Доктор Тьмы.

3

Машина Лешего в который раз за эти сутки свернула с трассы на обочину дороги. Сразу за съездом начинался лес, из которого они, кажется, уже никогда не смогут выбраться. В этой жизни, по крайней мере. Они опять ехали между густых деревьев, но по странно накатанной в этих дебрях дороге.

В редких проплешинах между сплошным бором промелькнуло несколько нежилых, ветхих домиков явно заброшенной ныне деревушки, тут же они остались позади, и через несколько минут машина Лешего неожиданно выкатилась к крошечному загородному посёлку. Два или три очень недешёвых, даже на первый взгляд, домиков за высокими заборами на нежилые помещения явно не тянули. Хотя казались тихими и безлюдными: только в одном из них на втором этаже смутно мерцал приглушенный свет.

Тёмная тень, привязавшаяся Лешему и Соне накануне, судя по всему, проследовала за ними сюда, хотя они уже за это время как-то так свыклись с ней, что практически уже совсем и не замечали, как время от времени она накрывала мир густой вуалью вздоха и на мгновение переставали петь птицы. Тень нависла над ними, выбирающимися из машины, потом, словно сказав «Да ну вас», она скользнула за высокий кирпичный забор мимо системы сигнализации, пропрыгала пятном по стене и исчезла в окне второго этажа, там, где качалось лампа ночника.

Соня и Леший проводили её удивлёнными взглядами и отправились к воротам этого же дома. Хотя бы просто потому, что больше направляться было некуда. Беззаботная Соня попыталась тут же открыть ворота, но Леший перехватил её руку:

— Осторожно. Там могут быть собаки. Или ещё того хуже...

— Что — хуже? — сразу осипла Соня.

Леший неопределённо махнул рукой и нажал на кнопку звонка, которую Соня, по своей невнимательности, сразу и не заметила.

Из динамика раздался ржавый голос:

— Кто?

— Мы, — как-то глупо ответил Леший, и, спохватившись, добавил, — клиенты.

— Вам назначено? — спросил голос.

— Форс-мажорные обстоятельства, — важно произнёс Леший. — Что-то пошло не так, Магистр.

Соня приготовилась к длительному допросу, уж больно неубедительным показался ей экспромт Лешего, но к её удивлению, послышался красноречивый щелчок. Леший толкнул створку ворот, и она распахнулась. Он, взглядом велел Соне пока оставаться на месте, боком пошёл во двор, но буквально через секунду высунул голову обратно:

— Всё в порядке. Пошли.

Они прошли через пустой, ни о чём не говорящий двор, без всяких украшательств, хотя Соне казалось, что тут-то непременно где-то должна быть альпийская горка, но ничего подобного здесь не наблюдалось. А была просто тщательно убранная безликая пустота. Они зашли в дом и оказались в большой, таком же безликом и пустынном холле. Здесь горел неяркий, невидимый с улицы из-за плотных штор на окнах свет. Леший молча показал рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, и они направились наверх.

В кабинете, развернувшись к полуоткрытому окну лицом, а к вошедшим — спиной, сидел человек, которого Соня узнала даже с затылка. Тот, кого показала Зреть в последнем видении. В том же самом костюме, и в том же самом кабинете, только наяву. В кабинете царил знакомый Соне неживой полусумрак, и человек, которого звали Гринат, резко повернулся к посетителям.

— Итак, чем обязан? — спросил лениво, но вдруг насторожился. — И… Кто вы?

И тут же тихо произнёс в сторону:

— Покажи.

На Соню и Лешего внезапно упал яркий луч света, такой резкий, что сбивал с ног. Они схватились друг за друга, беспомощно щурясь. Гринат же констатировал:

— Вы совсем не наши клиенты. Тем более, насколько я понимаю, вы не имеете никакого отношения к правоохранительным органам. А значит, не имеете абсолютно никакого права вторгаться сюда и требовать у меня объяснений. Так ведь?

— Я вам на ушко скажу, к каким органам мы имеем отношение, — вдруг разозлился обычно спокойный Леший.

— А я не подставляю свои уши, кому попало. Так же, как и другие части тела, — лениво процедил хозяин кабинета.

Леший взял себя в руки:

— Нас интересует резкое обогащение одного знакомого мальчика. В обмен на его неокрепшую чистую душу.

Гринат совершенно искренне пришёл в бюрократическое недоумение.

— Он подписал договор? Мы его нарушили? Могу ручаться, что на первый вопрос ответ «да». На второй «нет». Какие у вас к нам могут быть претензии?

— Это несовершеннолетний ребёнок, — использовала единственный имеющийся у неё козырь Соня.

Гринат пожал плечами:

— У нас не орган соцзащиты. Тем не менее у человека нет никаких обязательств, пока договор с фирмой не подписан. Он подписывает договор добровольно, потом душа становится собственностью фирмы.

Леший, услышав, что разговор выходит в нужное ему русло, сделал стойку, словно гончая, взявшая след:

— А фирма, если не секрет, собственность кого?

— За нами стоит консорциум. И не спрашивайте больше.

— А если я буду просто говорить, а вы кивать — да или нет? — предложил Леший.

Гринат действительно собирался что-то ответить, но вдруг резко изменился в лице, и взгляд его, уверенный и наглый до сих пор, стал растерянным. Он произнёс, обращаясь уже явно не к Лешему, и уж, тем более, не к Соне.

— Нет же, не может быть, — произнёс Гринат.

Потом прислушался:

— Как так?

В дальнейшем события развивались настолько молниеносно, что Соня и глазом моргнуть не успела, и испугаться в тот момент по-настоящему — тоже.

Вокруг Грината, сидящего за столом, на их изумлённых глазах образовалось натуральное кольцо пламени. Из ниоткуда. У Сони мелькнула мысль, что это какой-то занимательный фокус, но тут хозяин кабинета дико закричал:

— Нет, нет, вы ошиблись!

Леший, сообразив, что ситуация принимает неожиданный поворот, кинулся Гринату на помощь. Вспышка огня откатилась в его сторону, словно предупреждая: не лезь. Всполох заставил его отступить. Грината же невидимая сила тащила в самый эпицентр огня, он продолжал бороться. Неловко размахивал руками, будто они только недавно были приставлены к его телу и не успели к нему привыкнуть, выкрикивая:

— Вы очень ошиблись. Я просто... я вместо...

Соне и Лешему, причём двоим сразу, показалось, что вместо Грината корчится на большом хозяйском кресле странное существо без рук и ног, напоминающее большой человеческий обрубок, но огненный круг тут же сжался. Блеснул столб пламени. Сразу же исчез и столб. Словно ничего и не было. Ни огня, ни Грината.

Соня в ужасе посмотрела на совершенно нетронутое огнём кресло, где ещё недавно сидел Гринат. Леший в досаде стукнул кулаком в стену, и тут же устыдился своего совершенно лишённого всякого смысла действия. В тишине вдруг раздался уже знакомый инфернальный вздох, тут же со скрипом открылся один из сейфов. Из него вылетела одинокая папка с документами и легла прямо к ногам Лешего. Сейф с таким же скрипом закрылся.

Это была папка с делом Эрика. Они успели заглянуть в неё, прежде чем покинули эту страшную и пустую резиденцию. Леший крепко сжимал папку в руках до тех пор, пока они не вышли за ворота. Только за пределами этой ужасающей территории, он немного расслабился, перестал так судорожно и сосредоточенно сжимать неожиданный подарок, и даже произнёс, подбадривая Соню:

— Мы с тобой дело сделали, Эрика отбили. Почему ты такая непривычно тихая? И не радостная?

Соня посмотрела на него задумчиво:

— Леший, что-то здесь не то... Что-то неправильно.

— Эта контора изначально перечёркивает устоявшийся порядок мира. Но... ты имеешь в виду что-то ещё? — тихо спросил он её, и Соня кивнула. Она достала из складок платья спрятанную в них Зреть, и ласково сжала её в ладони.

4

Соня увидела, как несколько часов назад Гринат так же сидел за столом в глубоком массивном кресле, а напротив прямо в воздухе, словно в каком-то невидимом коконе, висело существо, которое только что сгорело в странном холодном пламени, не оставляющим после себя следов.

— Ты просто побеседуешь с посетителями, — говорил существу Гринат — Вот и всё. Это даже не в службу, а в дружбу. Кроме того, тебе нужно тренироваться, ведь скоро ты получишь назад свои конечности. Отвык поди, а?

С несвойственным ему добродушным выражением он подмигнул Обрубку. Тот, в свою очередь, в полном восторге, извиваясь туловищем, заелозил в воздухе:

— Так получу все-таки? Да вы... Да я...

Он даже кинулся к Гринату с явным намерением целовать руки (и всё, что подвернётся). Но хозяин брезгливо отмахнулся, отгоняя слишком ретивого помощника.

— Говорить буду я. Ты только держи форму. Сможешь?

Обрубок опять заелозил на месте.

— Я постараюсь. Очень постараюсь. Клянусь...

Гринат резко сменил выражение лица, посмотрел на него исподлобья.

— Ты бы с клятвами поосторожнее. А то доклялся уже...

Обрубок задрыгался в воздухе, распространяя вокруг себя такой ужас, какой был глубже и шире, чем даже смертельный.

5

Соня вопросительно посмотрела на Лешего.

— Клятвопреступник? Понятно... — загадочно сказал тот. — Но непонятно, как получилась химера химеры…

— Не томи. Что тебе понятно? Они подменили торговца. Они знали?

— Судя по всему, догадывались. И успели подготовиться. А над клятвопреступником можно приобрести полную власть, если знать, как это делать.

Соня все равно ничего не понимала.

— Но к чему? К чему? Что это было?

Леший ответил:

— Кто бы это ни был, я думаю, он просто взял то, что ему полагалось. Люди не должны продавать души друг другу. Это не их право. Эрик и ещё двое таких же олухов должны были стать апгрейдом одного влиятельного политика. Наше счастье, что мы успели вовремя. Судя по всему, тот, кто нам помог, шёл за нами по пятам.

— Но, Леший, ёлки-палки, ведь вся эта торговля, насколько я понимаю, это неправда? Обман. Типа как средневековые индульгенции?

С этими словами Соня потянула задумавшегося Лешего за рукав в сторону машины. Она еле сдерживалась, чтобы не пуститься бегом прочь от этого ужасного места.

— Я бы так не утверждал, — ответил Леший на её вопрос, открывая дверцу с водительской стороны.

Соня хотя и поняла, что к Лешему лучше сейчас не лезть, но любопытство победило чувство собственной безопасности. И, устраиваясь на своём сидении, она, отряхивая бывшее совсем недавно великолепным платье, всё-таки решила спросить:

— Нет, но кто… тот он? Который шёл по пятам. И взял то, что ему полагается?

— Главное, — непривычно тяжело дыша, сказал Леший, — он тот, кто не позволит химерам распоясаться… И боюсь, те, кто ему должен помочь, волей-неволей это мы с тобой, Соня.

— Почему?

— Химеры не вели себя так нагло до твоего появления в нашем городе. Честно сказать, вина эта — моя. Мне и исправлять, только… Без тебя ничего не получится. Но…

Он повернул ключ зажигания и, выдохнув, уже веселее посмотрел на неё:

— Но сейчас дело сделано, и мы можем позволить себе отдохнуть.

— И как? Надеюсь, ты не собираешься пригласить меня на старую танцплощадку с вурдалаками?

Леший рассмеялся:

— Нет. Я собираюсь тебя хорошенько накормить в таверне у Фреда.

6

Леший и вправду выполнил своё обещание на все сто. Через несколько часов петляния по темным лесным дорогам они уже сидели в таверне у Фреда. Жанна, вопреки Сониным ожиданиям, увидев, во что превратилось сшитое ей платье, только рассмеялась, отвела Соню в примерочную, шепнув:

— Я кое-что ещё держу для тебя.

Там заставила переодеться в не менее прекрасную тёмную юбку и блузку пронзительно голубого цвета, с темно-синими кружевными вставками. Юбка оказалась самой прекрасной длины, не слишком короткая и в то же время пропорционально открывавшая ноги, отчего они казались длинными и стройными. Оглядела Соню ещё раз внимательным взглядом и сказала:

— Скоро тебе понадобится плотный яркий плащ с капюшоном, — и задумалась, очевидно, прикидывая в голове цвет и фасон. — И самое главное. В нем должен быть хоть один объёмный карман.

— Судя по всему, мне всегда будет нужен рабочий комбинезон, который не рвётся и не пачкается никогда и ни при каких обстоятельствах, — буркнула Соня, все ещё расстроенная испорченным платьем. — И теперь мне во всей одежде нужны объёмные карманы.

Она аккуратно положила Зреть в глубокое блюдце на столе. Теперь Соню нисколько не смущал подмигивающий ей во время еды глаз в стеклянном шаре.

Кроме них с Лешим, хозяев таверны и тут же уснувшей Зрети, никого в зале не было. Леший что-то шепнул Фреду, тот улыбнулся понимающе, захлопотал, загремел посудой, из кухни потянуло чем-то невыносимо вкусным. И очень скоро Соня уже с большим аппетитом ела божественный салат, что Фред вынес ей на большом блюде, присовокупив к нему изящный соусник с пряным травяным ароматом.

Фред за стойкой и Леший напротив за столом, не отрывая глаз, наблюдали за ней просто с отеческим умилением. Соня, наконец, сбив первый голод, заметила их взгляды, прекратила жевать.

— Вы чего?

— Кушай, солнце, кушай, — почти пропел Леший, а Фред обеспокоено спросил:

— Добавочки?

— Всё. У меня аппетит пропал, — разозлилась Соня.

— И чего так? — Фред, казалось, расстроился.

— От ваших взглядов, — призналась она, а Фред и Леший почти закричали хором:

— Да кто же смотрит?!

А Фред даже замахал руками и ушёл вглубь стойки.

Соня всё-таки отодвинула тарелку и спросила:

— Леший, а можно мне ещё один подарок на десерт?

— Какой? — обеспокоенным тоном спросил Леший.

— Расскажи про контору...

Леший хмыкнул:

— Ты решишь, что я сумасшедший...

— Думаешь меня удивить после всего, что с нами было? — тут же удивилась Соня. — И ты говорил до этого, что плод моего воображения. Значит, сумасшедшая здесь — я.

— Ладно, даю намёк. — Леший был настроен благодушно и доверительно. — Только намёк, Соня!

Соня радостно заёрзала:

— Давай уже…

— Ты знаешь, — начал Леший, — что такое химера?

— Бесплодная фантазия?

— В общем, — да. Иные из них остаются невинными грёзами, а иные — превращаются в чудовищ, которые пожирают своих создателей и вырываются на волю. Скажем так, контора — это возможность осуществления самых грязных мечтаний. Воплощение в жизнь низких невозможностей. Я не удивлюсь, если окажется, что к «падению» Альфреда они приложили руку. Хотя сам он, конечно, никогда не сознается.

Соня в задумчивости взяла булочку из корзинки на столе и начала её жевать:

— Обновление потасканной души за счёт невинной чужой… Я понимаю… Это кажется невозможным, просто мошенничеством, но… Леший, скажи, они же этого не делают? Это никак нельзя сделать. Вообще никак. Это же просто развод. Такой, что становится смешно.

— Может, и не стоит так уж смеяться… Факт, что они становятся сильнее, их методы реально работают, а зона воздействия расширяется вместе с…

Леший запнулся.

— В общем, мы должны это исправить.

— Вместе с чем расширяется зона их действия? Я не буду ничего исправлять, пока ты мне всё не расскажешь толком.

Соня хотела напугать Лешего, но уловка не удалась. Он пожал плечами:

— Не хочешь, как хочешь… Мне будет очень трудно, но, в конце концов, я, наверное, смогу справиться и сам. Только, боюсь, что за упущенное время могут пострадать многие невинные люди.

В голове у Сони зазвучала сирена Скорой помощи, к горлу подступил уже забытый комок, а на глаза навернулись слёзы. Она не могла допустить, чтобы кто-то невинный пострадал из-за неё.

— Ладно, — сказала Соня. — Что мы должны делать? И, главное, как у них получается воплощать эти бредовые идеи в жизнь?

— Ну, как-то так, — рассудительно ответил Леший. — На то они и химеры.

Порыв ветерка внёс в открытое окно таверны густой аромат фиалок. Фред подошёл к задумавшейся Соне, посмотрел с состраданием, затем ласково погладил по голове. Как будто утешал ребёнка. И ей стало ещё грустнее. Как будто он провожал её на подвиг, а она знать не знала, что же ей конкретно нужно делать, чтобы оправдать ожидания.

В это время на соседней улице Эрик и Лера смотрели на отъезжающий от их дома в ночь небольшой грузовичок. В грузовичок была свалена куча новых вещей, некоторый были ещё в запечатанных коробках, но среди них явно виднелся прекрасный большой холодильник, и ещё торчал толстыми задорными усами руль мопеда.

Лера была чуть печальна, глубоко в душе ей немного тяжело было расставаться с такими новыми и полезными вещами, Эрик же радостно махал на прощание вслед грузовичку.