Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 27

Учёная ведьмарка хуже прирождённой.

(галтийская народная поговорка)

Открыв глаза, первым делом я ощутила разливающуюся по всему телу ломоту. Голова гудит и раскалывается, отдавая колокольным звоном в ушах, перед глазами мельтешат грязно-белые мотыльки, и всё тело ноет так, словно целых костей в нём не осталось. Так. Стоп. Это уже где-то было. «Брр-р-р», — затрясла я головой, сбрасывая с себя это наваждение.

— Хвала небу! — откуда не возьмись, подскочила ко мне давнишняя златовласая знакомая, едва не задушив меня в объятиях. — Как ты?

— Твоими молитвами, — вмиг вспомнив коварного мистагога, я поостереглась резко подниматься с кровати. — Так что же мне прострелил этот гад? — я пошевелила руками, ногами и ощупала голову на предмет повязки. Но на ней оказался лишь холодный компресс, возвышающийся на большущей шишке.

— Все живы-здоровы, тебя просто выстрелом оглушило. И об пол ударилась…

— И давно я без сознания?

— Утро уже. Что болит?

— Ну, если не считать этот новоприобретённый рог посреди лба, то ровным счётом ничего.

— Винсент в один момент скрутил негодяя, а я стражу позвала, — затараторила девушка. — Мы тебя на кровать переложили, лорд за лекарем отправился, да так и не нашёл, я делала, всё, что могла, чтоб тебя в чувства привести…

— Похоже, что привелась я самостоятельно.

— Похоже, — кивнула она. — Мистагог под стражей, сегодня же его в Вышеград отрядят, ещё пару стражников с тобой оставим, а мы с Винсентом тронемся дальше.

— Так-так. То есть от меня вы решили избавиться?

— Вовсе нет! Но ведь ты не здорова, неужели тебе хочется трястись в карете по ухабам?

— О, ты меня плохо знаешь, ни за что не пропущу такого веселья! Так что там у нас на завтрак?

После завтрака наш эскорт заметно поредел. Карета с замками, решётчатыми окнами и находящимся в ней служителем неба отбыла вместе с пятью стражниками и рапортом Гдышека в столицу, ещё двое остались в Терени для дальнейшего обыска и сбора дополнительных сведений. Мы же, сопровождаемые двумя верными людьми виконта, вооружёнными до зубов, направились дальше.

Все наши разговоры велись, в основном, вокруг ночного события. Ни у кого не возникало сомнений, что Верховный и Тереньский мистагоги скованны одной цепью. Но всё это еще требовало веских доказательств, чтобы Верховный не ускользнул от следствия, как это обычно бывает: виновными признаются отнюдь нe высокопоставленные заказчики. Местный служитель неба не признался ни в чём, словно язык проглотил, а заниматься выбиванием сведений из задержанного не было прерогативой виконта, за это возьмутся специально обученные люди в тюрьме Вышеграда — палачи называются.

Как только Гдышек покидал карету, девушка тут же начинала восхищаться его героизмом, доблестью и прекрасными манерами:

— А еще он вспомнил, что однажды видел меня при дворе, и, представь, описал мой наряд и даже причёску! И ещё он так восхищался моими волосами! Говорил, что таких не найти во всей Галтии!

— Не питай иллюзий на этот счёт. Мужчины умеют вешать лапшу нам на уши.

— Что вешать?

— Лапшу — такие тонкие полоски теста, моя мать так вкусно её готовит, — мечтательно вздохнула я, — с разными соусами…

— Не слышала о таком. Как думаешь, человеку его положения не зазорно ухаживать за простой девушкой?

— Смотря, для каких целей.

Мои слова не возымели на неё никакого воздействия, при виде Гдышека она продолжала вести себя глупо, заикаясь и нервно покусывая губы, при этом её щёки заметно розовели, делая веснушки еще ярче. Я с удивлением обнаружила, что и виконт бросает в её сторону долгие заинтересованные взгляды, беспрестанно поправляя растрепавшиеся в дороге локоны. Но стоило девушке повернуть в его сторону голову, как он тут же отводил взор, неся какую-то околесицу. По правде сказать, несколько раз я порывалась ехать верхом, чтобы не чувствовать себя третьей лишней и дать им возможность поговорить наедине, но забота о моём здоровье не позволяла мне расстаться с комфортабельной каретой.

— Я уже не так уверена в том, что нам стоит ехать в Обитель. И без того понятно, кто затеял эти грязные игры, — вполголоса говорила я, сидя в трактире городка Златоселище и ожидая приводящую себя в порядок попутчицу.

— Предлагаете повернуть обратно, когда мы уже у цели? — не соглашался Гдышек. — А как же ваша подруга? О ней вы не думаете?

— Зато вы, похоже, думаете о ней за нас двоих. Признайтесь, вы просто хотите использовать её в своих целях. Как там говорил ваш король? Отравления, убийства, доведение противника до сумасшествия? А может, у вас на неё другие планы? Я нe дам её обидеть, так и знайте!

Виконт ничего не ответил и отвернулся. И куда только делись его обычные красноречие, галантность и обходительность?

— Неужели воларцам удалось так просто подкупить Верховного? Или здесь ещё кто-то замешан? — продолжил лорд, как только к нам присоединилась наша прехорошенькая попутчица.

— Да? А может это вам, галтам, удалось подкупить нашего Верховного? — не выдержала я, извлекая из своего башмака сложенный, уже порядком измятый пергамент, и протягивая его виконту. — Ну-с, что скажете? — спросила я, когда лорд, изумлённо пробежав глазами по строкам, воззрился на меня, забыв о приличиях и о том, что нужно закрывать рот.

— Откуда это у вас?

— В наследство oт хороших людей досталось.

— Уверены, что документ подлинный?

— Насколько я могу судить, да. А вы что скажете? И что мне делать с этим? Выбросить? Продать? Предъявить королю? Если он, конечно, вообще захочет меня слушать. Или стоит пошантажировать барона Бежицкого?

— Не стоит затевать опасные игры — никогда не знаешь, чем они закончатся. Я бы, конечно, предъявил сей список заговорщиков государю, как и велит долг.

— А может, всё совсем наоборот, кого-то решили скомпрометировать, — подала мысль рыжая. — В результате чего пострадают невинные люди, отправленные без суда и следствия на плаху или виселицу, — и судорожно всхлипнула, хватаясь за горло.

— В любом случае, я не отважусь показаться в Белобреге, поскольку последнее время я только и делала, что скрывалась от властей, — продолжала я.

— И в чём причина? Деревья без ветра не качаются, — виконт придвинулся ближе и приготовился слушать.

— Ни с того ни с сего вышел указ о запрете гороскопов, гаданий, зельеварения и прочего безобразия, в результате чего ведуньи стали спешно покидать краину, опасаясь оказаться в тюрьме. Ходили слухи, что всех мало-мальски способных чародеек собираются принудить участвовать в военных действиях. Как кое-кто пытается сделать это сейчас, — бросила я на виконта недовольный взгляд. — Только я не верю, поскольку это просто невозможно. Ну как можно заставить меня совершить что-либо? Этого даже моя мать не в силах сделать! Да еще и этот дурацкий список умудрился попасть мне в руки. Не удивлюсь, если все эти облавы производились без участия короля и даже не доводились до его сведения. Скорее всего, я просто перешла кому-то дорогу, — я сразу запнулась, чуть было не взболтнув лишнего о Ставре.

— Когда ко мне вернётся память, и я смогу рассказать всё, что знаю, будем надеяться, что всё станет на свои места, — девушка взяла со стола наполненный рубиновым вином кубок.

Гдышек взял второй и поднял его вверх:

— За то, чтобы всё стало на свои места!

Ну и я, в знак солидарности, подняла свою кружку с квасом.

Дальнейшую дорогу, после Златоселища, помнила я из рук вон плохо. Заросшие тропки и одинокие кривые ёлки казались мне все сплошь одинаковыми, да ещё снова зарядил мелкий осенний дождичек.

Один раз мы совсем заплутали, упёршись в глухую стену непролазного леса, в другой — благодаря мне умудрились въехать прямиком в посёлок старателей, не оставляющих свою грязную работу в любую погоду, даже в такую мерзкую. Наконец, нам удалось найти верный путь, да и то — благодаря интуиции и топографическим познаниям виконта.

Протерев запотевшее окошко и увидев знакомое озеро у стен Обители, я радостно заёрзала на сиденье, предвкушая долгожданный отдых и славный обед.

Вследствие ненастной погоды у высоких ворот не было ни паломниц, ни лотков с травами, зельями, сувенирами и прочей чепухой. Постучав в ворота тяжёлым дверным молотом в форме полумесяца, ждать пришлось недолго. Вскоре их распахнули две женщины, в одной из которых, несмотря на закрывающий лицо капюшон, я узнала Райну.

— Давайте-давайте, пошустрее, — сказала она, пропуская нас во двор и захлопывая ворота перед самым носом виконта.

— Одну минуточку, — Гдышеку всё же удалось поставить ногу на священную, так яростно оберегаемую землю. — Достопочтенные дамы, будьте любезны сопроводить меня к вашей достойнейшей госпоже, или как там ваша атаманша называется.

— С какой целью? — поинтересовалась одна из женщин, усердно преграждающая пышными формами путь.

— О цели моего посещения я могу сообщить только ей. Лично. Не в обиду будет сказано, — виконт мило заулыбался, сверкая белоснежной улыбкой, и тряхнул светло-русыми локонами. Да только сей фокус с достопочтенными дамами не прошёл.

— Оставайтесь по ту сторону, — бескомпромиссно заявила Райна. — О времени приёма вам будет сообщено позже.

— Да что вы, неужто попасть в эту Обитель сложнее, чем на аудиенцию к королеве-матери? — не сдавался Гдышек, смело направляясь во двор.

Не успев сделать и пару шагов, он споткнулся и рухнул на каменную дорожку. Вскочив на ноги и отряхнувшись, он сделал шаг и снова свалился. Стражники тихонько похихикивали в сторонке, наблюдая за этим представлением. Мне же было не до смеха, я прекрасно понимала, что происходит, переводя взгляд с оторопевшей золотоволосой девушки на прячущую улыбку Райну, не сводящую с виконта прищуренных глаз.

После нескольких неудачных попыток пройти внутрь, Гдышек бросил дурное занятие и сдался:

— Ну что ж, если вы так настаиваете, я перечить не стану, и, пожалуй, подожду в карете. Да и переодеться будет не лишним, — он поспешно стал стягивать испачканные грязью перчатки.

Как только тяжёлые ворота захлопнулись за нами, девушка тот час вцепилась в мою руку.

— Не бойся, идём, — успокоила я её. — Здесь ты — дома.

— Луноликая у себя, — не спешила покидать свой пост Райна. — Вдоль по дорожке во-он до той арки и сразу в башню, — она всё еще была убеждена, что я до сих пор в беспамятстве. Ну что ж, тем лучше, меньше вопросов — больше свободы.

Пройдя через дворик до арки и повернув к белой каменной башенке, я начала беспокоиться. А что, если Луноликая скажет вернуться зимой, а с посланниками короля вообще откажется вести беседу? Тогда все обещания галтийского монарха пойдут псу под хвост, и дорога домой мне заказана. Что мне следует делать дальше? Просить здесь убежища, хотя бы на год? А мои родители? Удастся ли передать им письмо, чтобы они не поседели от горя и беспокойства? Да еще и эта дурацкая война вот-вот грозит разразиться, всё так не во время… Пожалуй, не лишним будет спросить совета у Луноликой, ей виднее. Это, несомненно, самое разумное решение, посетившее меня за последнее время.

Дёрнув за медное, начищенное до блеска кольцо, мы отворили дверь и оказались в просторном покое, свод которого уходил далеко ввысь, смыкаясь множеством тонких арок с барельефами и письменами. Посреди залы стоял массивный стол, в сидящей за ним седовласой женщине я без труда узнала Луноликую. Обложенная множеством книг, бумаг и свитков, она спешно строчила что-то, неприятно скрипя острым пером о пергамент. Не смотря на пробивающийся сквозь узкие стрельчатые окна свет, в зале голубоватым пламенем горело множество свечей, отбрасывающих причудливые тени на каменные стены и высокий потолок.

Заметив гостей, Луноликая отложила перо и бросила в нашу сторону долгий испытующий взгляд. Поняв, наконец, кто перед ней, она поставила руки на стол и положила подбородок на скрещенные пальцы.

— Лада и Теона! Какая неожиданность! Присаживайтесь, милости просим, — кивнула она на кушетку, примостившуюся у книжных полок в глубине залы.

При этих словах я едва не хлопнула себя по лбу. «Теона! Ну конечно же, как я могла забыть её имя! А ведь одно время даже сидела с ней рядом на лекции по астрономии!» Задумавшись, я едва не сбила напольную вазу с пышным букетом тростника и яркими сухоцветами.

— Так и думала, что я — Лада, — ни с того ни с сего заявила девушка, усевшись рядом со мной на широкую кушетку.

— Нет, ты — Теона, — нервно шикнула я, толкнув её коленом.

— Точно? Ты уверена? — зашептала она.

— Это единственное, в чём я сейчас уверена.

— Что расскажете, милые мои? — эхом раздались слова. Луноликая слегка выехала на своём механическом кресле из-за стола, чтобы лучше видеть нас.

— Всё та же история, — начала я. — Теона абсолютно ничего не может вспомнить о себе. Мне вообще-то помог эликсир лунного серебра, как и предполагала Эйва, но до полнолуния ещё далеко, и я решила, что здесь Теона будет в безопасности…

— Понимаете, меня обвиняют в покушении на жизнь короля, — перебила меня девушка, решив сама рассказать подробности. — А ведь это чревато виселицей или плахой! Мне обязательно нужно всё вспомнить и поскорее, чтобы не лишиться головы. Зачем бы я стала убивать короля? Это не я, честное слово!

— Я знаю, — горько усмехнулась Луноликая и покачала головой. — Тебе нельзя доверить абсолютно ничего, гусыня бестолковая! Пришлось действовать руками Верховного.

Я не могла поверить своим ушам:

— Но зачем?! Зачем вам понадобилось это?

— А что касается тебя, — старушка, оставив вопрос без ответа, перевела взгляд на меня, не снимая всё той же ласковой улыбки, хотя глаза говорили об обратном, — тобой я не довольна вдвойне. Столько лет готовила тебя ко двору: танцы, музыка, литература, этикет. Все мои старания пошли прахом!

— Вы правы, в жизни мне это абсолютно не пригодилось. Да и не моё это призвание — быть придворной дамой.

— Ты даже не смогла завоевать симпатию воларского монарха и расположить его к себе, — продолжала Луноликая, повысив голос, — и это не смотря на его страсть к стройным и свеженьким брюнеткам! Нет же, тебя угораздило спутаться неизвестно с кем! Ты подвела меня, Лада, очень подвела, поставив ничтожное личное счастье над великими идеалами! Разве этому я тебя учила?

У меня даже не было времени обидеться:

— Вы что же, готовили меня к роли фаворитки воларского короля?

— Как выяснилось, я поставила не на ту лошадку.

— Объясните, зачем это было нужно?

— Чтобы ты была у власти, глупенькая. Что, непонятно? — она снисходительно осмотрела наши удивлённые лица. — Именно женщины испокон веков возводили королей на трон, благодаря им правители расставались с короной и даже головой. Из-за женщин разгорались войны, под их влиянием разрозненные провинции объединялись в государства. В угоду им убивали, резали глотки, осыпали наградами, возводили замки, жгли города. Мы вершим судьбы мира, деточка.

— А я? Что насчёт меня? — заёрзала сидящая рядом Теона. — Фаворитка или отравительница?

— Нет, дорогая. В последний момент я изменила планы, проведя небольшую рокировку. Мы не будем его убирать, он еще пригодиться, сыграв свою роль в ослаблении Воларии. Для галтийского короля я выбрала прекрасную жену — девушку неприметной внешности и скромного происхождения, застенчивую, начисто лишённую честолюбия и не склонную к интригам. Галтийский государь целиком и полностью находится под властью королевы-матери и Верховного мистагога, а значит — под моей.

— Но избавиться от него вы хотели моими руками? Как же так? Меня казнили бы при любом исходе!

— Приходится кем-то рисковать для всеобщего блага, — в ответ развела руками Луноликая. — Ты больше оказалась не нужна и даже опасна.

Это возмутило меня до глубины души:

— Раз уж вы так разоткровенничались, может, расскажете о судьбе Белавы и Светозары?

— А что рассказывать? Кто глубоко копает, у того есть шанс вырыть большие неприятности. Они получили по заслугам.

— А Часлав и Ставр? Список заговорщиков? Они присягали именно вам, во главе с Верховным?

— От старого воларца теперь придётся избавиться, ты же не оставила мне другого выбора. Он и так слишком задержался на троне. Без его бездарной политики выиграет не только Волария, поверь мне, я знаю, что говорю. Советник воларца, барон Бежицкий, станет регентом при несовершеннолетнем наследнике, и дела пойдут на лад. А вообще в моих далеко идущих планах — включить её в состав Селинора.

— А почему бы вам не отдать свою жизнь в угоду высоким идеалам? — взбунтовалась Теона.

— Моя жизнь слишком бесценна, чтобы рисковать ею. Кто-то ведь должен мудро управлять всем этим. Если не я, то кто же?

Я больше не могла слушать бредни выжившей из ума, упивающейся своим величием и безграничной властью старухи:

— Считаете себя центром мироздания?! Думаете, что вправе вершить чужие судьбы и судьбы целых народов? Вашим честолюбивым замыслам просто нет предела! Пойдём, Теона! Обрисуем виконту ситуацию. Думаю, аудиенция на сегодня закончена.

Но старуха всё еще умела заставить считаться с собой: дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Поняв, что ломиться в неё бесполезно, я вздохнула и обернулась.

— Не так быстро, птички мои, не так быстро, — Луноликая, с немалым трудом привстав со своего кресла и открыв один из ящиков стола, извлекла из него пузырёк с белёсой мутноватой жидкостью.

— Снова будем пить яд? — нахмурила брови Теона. — Никакого разнообразия!

— А где же пистоль? — добавила я. — Или вы прячете од столом ружьишко?

— Ценю твою иронию, Лада. Ты всегда была остра на язык. Здесь нет яда. Вы можете ещё послужить для всеобщего блага. Начать жизнь с чистого листа — это ли не занимательно? Испейте немного, забудьте о своих тревогах и несчастьях. Придя в себя, вы узнаете лишь то, что вам нужно знать. Так будет лучше для вас, мои бедные девочки.

— А может, я сама хочу решать, что для меня лучше? — опередила меня девушка, с вызовом глядя на свою наставницу.

Я мигом подхватила эту мысль. Чувствуя, как во мне закипает злость, я без зазрения совести направила всё своё недовольство против Луноликой, мысленно пробегая серебристым светом по всему её телу в поисках наиболее слабого места, по которому следует нанести удар.

Луноликая сразу почувствовала на себе чужое воздействие:

— Твоя сила оставляет желать лучшего, учиться нужно было прилежнее, да оставаться Лунной Девой, а не мужниной женой, — она рассмеялась.

Сначала я почувствовала лёгкое головокружение и подступающий к горлу ком, затем в глазах потемнело. На миг закрыв их, я принялась растирать виски пальцами. Открыв же глаза, опешила: теперь я находилась посреди леса, причём глухой тёмной ночью. Повсюду, куда не глянь, стояли молодые стройные ёлочки, и непонятно откуда выползал густой молочный туман, стелющийся по земле и сырому мху. Внезапно он начал подниматься всё выше, клубясь и застилая мне глаза.

— Теона! — мои слова подхватило эхо.

— Я здесь! — услышала я где-то совсем рядом. Эхо казалось не разносящимся по бескрайнему лесу, а словно отражённому от каменных стен. Я вздохнула свободно. Значит, мы вовсе не в глухой чаще, это всего лишь фантом, плод моего воображения. А выжившая из ума старуха, небось, по-прежнему сидит за своим старинным столом, посмеиваясь над нами.

— Ла-а-д… — снова донёсся знакомый, чуть дрожащий голос. — Давай вместе держаться, а?

Я вытянула вперёд руки, чтобы не наткнуться на скрытую туманом ель, и неуверенно ступила вперёд. К моему удивлению, сквозь ёлку я прошла легко и свободно, словно она состояла из воздуха, но тут же споткнулась о что-то твёрдое, ушибла колено и выругалась, запрыгав на одной ноге. Помешавшее мне препятствие упало на каменный пол, глухо загремело и откатилось в сторону. Склонившись и закрыв глаза, коим всё равно не приходилось верить, я опустила руки в поисках предмета, о который мне довелось споткнуться. Как и ожидалось, влажной мягкой земли не было и в помине. Зато, обшарив холодный каменный пол, я обнаружила гладкий предмет, сужающийся горлышком. Да это же та самая ваза, о которую я спотыкаюсь уже не впервые! А вот и рассыпанные по полу сухоцветы!

— Не устали? — услышала я перед собой властный голос Луноликой. — Ещё будете благодарить меня. Представьте только: несметные богатства и лучшие драгоценности, балы и праздники, могущество, слава и безграничная власть, преклонение достойнейших мужчин — весь мир у ваших ног! Что ещё нужно женщине для счастья? Моё терпение не безгранично. Дайте знать, когда будете готовы сесть за стол и выполнить свой долг.

И тут же картинка леса начала меняться и таять, дрожа в воздухе. На смену ей со всех сторон ринулись громадные морские волны. Теперь к зрительным галлюцинациям добавился еще и звук: огромные бушующие валы обрушивались на меня с рёвом и грохотом, обступая и кружась вокруг, затягивая в громадную воронку. Не смотря на то, что подступающая к горлу вода не ощущалась, как таковая, но дышать становилось всё труднее и труднее. Да еще и Теона напугала меня, ухватившись за платье и карабкаясь всё выше. Совершенно не видя её, мне всё же удалось взять девушку за руку и помочь подняться.

— Мир словно перевернулся с ног на голову, — донесся её слабый голос из морской пучины. — Вот погоди, злобная старушенция! — закричала она в пустоту, и я даже представила, как она грозит кулачком. — Пожалуюсь Винсенту, уж он с тобой разберётся! Попляшешь ты у меня!

— Неправильный ответ. Это не те слова, которых я жду, — услышала я эхом доносящийся сквозь шум голос, одновременно с которым вокруг нас заблистали голубоватые вспышки молний. Я, не раздумывая, в сердцах запустила на доносившийся звук голоса подвернувшуюся под руку вазу, которую хоть и не могла видеть в своей руке, зато отлично чувствовала её тяжесть.

Едва всколыхнувшись, все грозные валы тот час рассыпались, растаяв в воздухе, и перед нашими глазами снова предстала знакомая каменная зала, широкая кушетка у книжных полок, громоздкий письменный стол и … о небо, распластавшаяся на полу старушка! Топча рассыпанные по полу сухие цветы, мы опрометью бросились к ней, не смотря на продолжавшие летать над нашими головами шаровые молнии, с треском врезавшиеся в каменные стены и снова отпрыгивающие от них.

— Мать-Богиня! Мы убили её! — Теона испуганно отступила.

Присев на пол, мне, к счастью, пришлось удостовериться в обратном. Старушка повернула голову на бок, бормоча что-то и не открывая глаз. С немалым трудом удалось поднять тяжёлое кресло и водрузить старуху на место.

— Скорее! — увернувшись от пролетающего над ухом потрескивающего и переливающегося шара, я бросилась к двери.

— Подожди, — не спешила следовать за мной девушка, вертя в руках взятый со стола пузырёк с мутноватой жидкостью. — Это то, о чём я думаю?

— Зелье забвения. Нам с тобой уже довелось испробовать его на собственной шкуре, лучше выбрось куда подальше… или… или ты хочешь…

— Вот-вот, ты читаешь мои мысли. Давай резвее, пока старуха не очнулась!

Я, даже не задавшись вопросом, к чему всё это приведёт, и каковы последствия, в порыве необъяснимого азарта, и, несомненно, дурости, помогла Теоне влить в старушку зелье, не встретив ни малейшего сопротивления с её стороны. Похлопав её по щекам, чтобы удостовериться, что она пришла в себя, и можно без угрызений совести покинуть башню, я снова услышала за собой неприятный треск одного из приближающихся шаров, упорно не желающих растворяться в воздухе. Обернувшись на звук, я так и замерла: искрящийся шар, бешено вращаясь и набирая скорость, резко изменил свою траекторию и, стремительно пронёсшись перед моим носом, врезался в не успевшую сориентироваться Теону, разлетаясь снопом мелких серебристых брызг. Девушка мгновенно рухнула на пол.

Тряся за плечи лежащую оцепеневшую Теону, я ощутила в руках сильное покалывание и даже жжение, словно сотни пчёл впились в них одновременно. Поняв, что самой мне не справиться, я поспешила за помощью.

Умудрённая жизненным опытом Райна первым делом истребила носящиеся в воздухе светящиеся шары, а уж затем приблизилась к откинувшейся на спинку кресла Луноликой, потихоньку приходящей в себя и безучастно рассматривающей резные стены. Другие женщины занялись пострадавшей Теоной, налаживая циркуляцию жизненной силы и энергии в её теле, пока та совсем не покинула его.

— Что здесь произошло? — воззрилась на меня Райна, проникая, казалось, взглядом в самую душу.

— Ничего особенного, — чувствуя себя нашкодившей девчонкой, я опустила глаза и едва не зашаркала ногой по каменному полу.

— Это что? — она взяла со стола пустой пузырёк и принюхалась. — Твоё?

— Нет…

— Я не поняла… Зелье… Его что, Луноликая выпила?

— Так и есть.

— Весь пузырёк? — Райна нервно захлопала глазами. — Ничего передать не просила? Не объясняла, почему она это сделала?

— Для всеобщего блага…

— Всю склянку?! Мать моя, Богиня! Как же мы теперь ей память-то вернём?! Похоже, придётся избирать новую Луноликую…

Когда женщины, приведя Теону в чувства, отправились за носилками для обеих пострадавших, я присела на пол рядом, взяв девушку за руку.

— Похоже, от судьбы не уйдёшь, — слабо улыбнулась она. — Моя жизнь всё равно оказалась разменной монетой.

— Глупости, тебя быстро поставят на ноги.

— Только про всё тут случившееся тс-с… Никому ни слова. Как там говорила старуха? Ради всеобщего блага, высоких идеалов и всё такое, — зашептала девушка. — Мы и сами ничего не помним, да, Лада? Красивое имя… Я думала, оно моё — так назвал меня тот парень в каталажке…

— В смысле?

— Ну, когда меня пытались затолкать в камеру — она оказалась уже занятой. Находившийся в ней парень бросился ко мне… Не разглядел, наверное, в темноте.

— А как он выглядел? — моё сердце бешено заколотилось.

— Не помню. Не до этого было.

— Теона! — не оставляла я в покое потерпевшую, которую две женщины погрузили на плотную ткань и начали выносить из башни. — Что еще он сказал?

— Ничего. Стражник, видя, что камера занята, поволок меня дальше.

— Волосы у него тёмные? Глаза зелёные? — я вприпрыжку бежала следом.

— Да не рассматривала я! Но весьма приятной наружности — это точно.

— А ты не очень обидишься, если я оставлю тебя, чтобы сгонять в Вышеград? — в моей душе снова затеплилась надежда, хоть и слабая. — Прости, если сможешь.

— Езжай. Пусть всё станет на свои места хотя бы в твоей жизни.

Подумав, я вернулась в опустевшую башню и сгребла со стола все имеющиеся там свитки, бумаги и письма, не забыв порыться и в ящиках. Зачем зря волновать старуху и её окружение? Пусть попивают мятный чаёк, составляют гороскопы и рассуждают о смысле жизни, а политикой пусть монархи занимаются. Спрятав всё это богатство под плащ, я решительно вышла за ворота.