Лунные кружева, серебряные нити

ГЛАВА 17

Каков народ, таковы и порядки.

(галтийская народная поговорка)

Утром нас снова разбудил глухой стук. Ещё не успев открыть глаза, я поняла, что это стук не в дверь. Как будто кто-то царапнул окно. Показалось? Нет, вот опять. Раздвинув шторы, я увидела внизу Олехно, целящегося в окошко следующим камешком.

— Всё-всё, мы уже проснулись! — выглянув, крикнула я.

— Лошадей ваших привёл! — гаркнул он, показывая на уже осёдланных лошадок. Рядом стоял и его серый в яблоках конь.

— Ты сегодня в седле? Даже удивительно!

— Короче, я на скачки, дальше сами разбирайтесь!

— Хватит орать! — присоединился высокий голос Терезии. — Постояльцев всех разбудите!

— Уже разбудили! — присоединился еще один женский голос.

— Да Терезия громче всех! — добавил мужской.

Я закрыла окно, чтоб не слышать этой какофонии.

— Данияр, а мы ведь тоже на скачки собирались.

— Собирались, да не собрались. У нас ещё вещи не сложены.

— Тогда поднимайся.

Я натянула серое саржевое платье с белым воротником (что ж поделать, дорожным костюмом я ещё не обзавелась) и заплела волосы в две тугие косы. Затем мы сложили всё необходимое в седельные сумки, в том числе предоставленные заботливой хозяйкой одеяла и кой-какие припасы, даже старую медную кастрюльку с одной ручкой.

Накинув плащ, я вскарабкалась в седло. Первой не спеша шагала Котлета, я волочилась следом верхом на Инее, иногда поклёвывая носом и стараясь не терять Данияра из виду.

Утро выдалось пасмурным и туманным. Я пришла к выводу, что если начнёт накрапывать дождик, то придётся отложить поездку до лучших времён, но всё обошлось. В городе народу было совсем мало, даже половина лавок оказалась закрытой, не смотря на довольно-таки позднее утро. Однако, свернув на широкую Рябиновую улицу, мы поняли, куда делось всё население. На специально оборудованной площадке стояло несколько десятков лошадей и экипажей, охраняемых расхаживающими взад-вперёд странниками. Чуть поодаль виднелось такое скопление народу, что яблоку негде было упасть. Судя по доносившемуся шуму, улюлюканью, выкрикам и рукоплесканиям, происходило там что-то интересное. Мы спешились и повели за собой лошадей к расставленным в ряд столбикам.

— Стоянка платная, — услышала я над ухом мужской голос, привязывая Инея к одному из свободных столбов, и обернулась.

— Три гроша, и ваши клячи под охраной, — продолжал, нагло улыбаясь, усатый стражник в ярко-красном мундире.

Вход на скачки был свободным, но протолкнуться внутрь свистящей и улюлюкающей толпы было просто невозможно, поскольку состязания уже были в самом разгаре. Данияр поднял меня, усадив себе на плечи, чтобы я смогла хоть что-нибудь рассмотреть. Сначала я долго любовалась вышколенными красавцами-скакунами в нарядной сбруе, нарезающими круги по идеально ровным дорожкам. Всадники не отставали от них в грациозности и ухоженности. Белые перчатки, узкие серые костюмы, высокие сапоги. Немного повернув голову, я заметила сидящую в отдельно располагающейся ложе галтийскую знать, расположившуюся в мягких креслах под навесами. Вокруг них по струнке стоял караул. Теперь я стала рассматривать туалеты дам, высокие, украшенные перьями причёски, серьги, перстни и ожерелья, блиставшие, даже не смотря на отсутствие солнца.

Я постучала костяшками пальцев по макушке Данияра, он незамедлительно принял сигнал и поставил меня на землю.

— Здесь, конечно, интересно, но нам всё же пора, — взяла я его под руку. — К тому же, у меня голова кружится от такого скопления народа. Если бы я так же сидела в мягком кресле на красной дорожке рядом с теми господами, было бы гораздо интереснее.

Возвращаясь к привязанным лошадям, мы случайно стали свидетелями разговора двух сидящих на изгороди стражников, которые, кстати, должны были не в тенёчке прохлаждаться, а наших лихих скакунов караулить. Отрабатывать свои деньги, так сказать.

— О, небо! Она такая, такая! Просто слов не нахожу! Как увидел, сразу влюбился! Красавица! Ноги длинные, глаза янтарные! А умница! Таких, поди, во всей Галтии не сыщешь!

— Думаю, у короля да у вельмож этих умниц-красавиц тоже навалом.

Я приостановилась, чтобы узнать, много ли у короля красавиц. Парни сидели к нам спиной, поэтому не обратили на нас ни малейшего внимания.

— Ну, не скажи. Обычно или то, или другое. Или красотка невменяемая, или хорошо воспитанная, но экстерьерчик страдает.

— Да, как моя — посмотришь, вроде ничего, хорошенькая, но дура-дурой! К ней и так и эдак, а она к тебе задом.

— Она будет моей, вот увидишь! — мечтательно вздохнул стражник.

— Содержать её дорого обойдётся. Не думал об этом?

— Плевать. Хочу и всё. Осталось с Гдышеком о цене договориться. Буду просить, чтоб он её уступил. За любые деньги.

Я нарочито медленно отвязывала Инея и долго проверяла подпруги, чтобы еще узнать о загадочной знойной кокетке, покорившей сердце простого стражника.

— Я уж и сбрую для неё присмотрел, с золотом, — продолжал стражник.

— Золото ей не пойдёт. Серебро бери, она же вороная.

Поняв, что это вовсе не та красотка, которую я успела себе вообразить, я с разочарованием оставила стражников и вскарабкалась на Инея.

По широкому накатанному тракту ехали молча. Каждый думал о своём, но об одном и том же. Длинная дорога туда, такая же, уныло тянущаяся, обратно, длительное плавание, и — дом, родной дом. Всё будет по-прежнему, и жизнь войдёт в свою обычную колею.

Помнится, Данияр рассказывал, какая у нас чудесная и уютная квартирка. Окна нашей мансарды выходят на старый заросший парк. Я так сразу и представила себе поросшую травой дорожку, петляющую меж старых скамеек и неухоженных, разросшихся кустов сирени. А зимой, когда желтогрудые синички стучатся украшенные морозными узорами стёкла, из наших окошек видны возящиеся в пушистых сугробах краснощёкие ребятишки. Поскорее бы вернуться. По-моему, это — идеальное место для семейной, ну, или почти семейной, парочки.

Но что-то всё же тянуло меня в эту Лунную Обитель. И это не было простым любопытством. Что же именно — в этом я пока сама не разобралась. Стоит выяснить, чему там меня еще обучали. А то совсем как-то скромно получается: людей лечить, да и то — чужих. А как же внушение чувств и эмоций, чтение чужих мыслей, управление стихиями, полёты на метле, в конце концов? Должны же быть какие-нибудь интересные и необычные способности, или я была самой непутёвой ученицей? А потом и лунное серебро приму — до полнолуния всего ничего осталось. Даже хорошо, что я приду в себя в далёкой Галтии, хватит с меня сюрпризов. А вот если выяснится, что я на все руки мастерица-чаровница, так любого капитана приворожу. Пусть везёт нас домой с оркестром, песнями, плясками и прочими почестями. А может, прав всё-таки Данияр — плохое это дело — лунную магию в своих корыстных целях использовать? А если совсем капельку, для себя, любимой? Ещё и не знаю, на что способна, а уже фантазирую. А вдруг я просто не пробовала? Я стала пристально смотреть в спину Данияра, пытаясь внушить ему мысли об отдыхе.

Мы ехали уже несколько часов, по крайней мере, солнце, едва просвечивающее через густую дымку сизых облаков, уже успело перевалить за полдень. Пейзаж был скучным: слева лес, справа поле, затем слева поле, справа лес, да разорванные клочки тумана. Изредка на пути встречались покосившиеся столбы, отмечающие пройденное расстояние, да деревянные вехи с вырезанной и потемневшей от времени надписью «На Златоселище». Утомилась я просто смертельно, и спина затекла, да только ныть и жаловаться не хотелось — сама ведь надумала, на себя и пенять. Вот я и продолжала буравить взглядом затылок Данияра, в надежде, что он предложит остановиться. Но у него, видимо, на меня уже выработался иммунитет. Тогда, чтобы немного размяться, я приподнялась в седле, наклоняясь и размахивая руками в разные стороны. Но Иней воспринял эти телодвижения, как сигнал к действию, и пошёл выписывать кренделя и зигзаги, испуганно вертя головой.

— Устала? — обернулся Данияр.

— Нисколько. Ещё бы ехала да ехала. Но, если тебе так уж хочется остановиться и передохнуть — возражать не буду.

Свернув с тракта, мы углубились в заросли высокой сорной травы и мохнатых кустов ивняка, подбираясь поближе к воде. Найдя удобное местечко, ослабили подпруги и предоставили лошадям полную свободу действий, а сами развалились на влажной от росы траве, достав свёрток с припасами. Я не переставала разглядывать узкий мостик без каких-либо перил и ограждений. У въезда на мост торчала криво вколоченная в землю дощечка с надписью «р. Чистая». Но р. не оправдывала своего названия. Не знаю, как насчёт воды, но берег был усеян остатками кострищ, обгорелыми сучьями, драными сетями и даже пустыми склянками. Похоже, не одних нас посещала идея остановки в живописном месте. Впредь было решено заменять подобные места на более дикие, каких ещё не коснулась рука человека. Я немного прошлась вдоль берега, рассматривая резвящихся у берега мальков, бросая от нечего делать в воду мелкие камешки и наблюдая, как по ней рябью расходятся круги. Когда мы, все четверо, пообедали, вдоволь отдохнули и размяли конечности, то не спеша продолжили свой путь.

Теперь нам стали встречаться всадники и гружёные телеги. На одной из них, доверху забитой полными мешками, восседала грузная круглолицая женщина, правящая лошадью. Рядом, положив ей на колени голову в соломенной шляпе, прикорнул щупленький мужичишка.

— День добрый, — поприветствовал Данияр, поравнявшись с ними.

— Так тому и быть, — низким голосом ответила женщина, поправляя грязную косынку.

— Мы в Златоселище направляемся, не подскажете, где лучше остановиться на ночлег?

Мужичок в шляпе оживился и свесил с телеги ноги:

— А могёте, где хотите. Закопытье сечасака будет, потомака Постровцы, потомака наш Кулеж, потомака Залужье. До темени поселищ много встретите, тута их полным-полно раскидано.

— Спасибо, счастливой дороги, — кивнул Данияр.

— Так тому и быть, — женщина махнула кнутом, отчего мой Иней нервно загарцевал на месте.

Днём туман совсем рассеялся. По мере того, как дорога поднималась в гору, леса редели, всё чаще попадались возделанные поля и сады. Спускаться же с холма лошадям было легче, а нам веселее. Справа виднелась нарядная ветряная мельничка, чуть ниже — разбросанные по равнине домишки, тонущие в густой зелени садов, с чернеющими латками огородов. Дорога проходила прямо через поселища. Я всё время крутила головой, с неподдельным детским восторгом рассматривая ветряки в виде рыб, петушков и кораблей, резные наличники окон, ставни и ограды, разрисованные листьями, цветами и гроздьями винограда. На пыльных улицах возились ребятишки, зазевавшиеся сонные куры едва успевали выпрыгивать из-под копыт. По обеим сторонам дороги тут и там стояли деревянные лавочки с разными товарами, предлагаемыми местными хозяйками: яблоки, мёд, сушёные грибы, вязанки луна и прочее, и прочее. У одной из них мы задержались, купив ещё тёплый пирог с терпкими ягодами и кувшин молока.

Поздно вечером мы галопом ворвались в «Прохиндейки», забарабанив в окно первого попавшегося дома.

— Чего надо? — осторожно высунулся из-за забора сутулый старичок в наброшенном на худые плечи меховом жилете.

— Путников на ночь примите? — заглянул через плетень Данияр.

— Смотря как заинтересуете.

— Деньгами.

— Не-а. Не пойдёт.

— А чем ещё?

— Бражка есть?

— Нет.

— А у Диляны есть. Да идти мне далеко, старый я, вишь, здоровья нету.

— А пить — есть? Лад, поехали дальше, ну его, пропойцу старого.

— Неохота уже, — я осмотрела аккуратный ухоженный домик и приличного с виду дедулю. — Сгоняй, а я располагаться начну, темнеет уже.

Дед объяснил Данияру, как найти нужный дом, и услужливо распахнул передо мной ворота.

— Вы что же, один здесь живёте? — поинтересовалась я, разглядывая большой двор со множеством сарайчиков.

— Дети-внуки в Вышеград перебрались. А баба моя к свояченице в Коренища подалась. Да видать, там и заночевала, — он проводил меня в дом. — Где стелить-то, на полу, али на печи?

— Мне всё равно.

Дедуля зажёг свечку и принялся копошиться в старом сундуке.

Сидя на деревянной лавке в кухне, я начинала волноваться. Данияр определённо задерживался. Уже давно стемнело, вдруг заблудился? Выйдя за ворота, я пару раз прошлась взад-вперёд по широкой улице. Стоило мне вернуться во двор за Инеем, чтобы отправится на поиски, как позади раздался глухой топот копыт.

— Данияр! Где тебя носило? Тебя только за смертью посылать!

— Я уже в который раз убеждаюсь, что названия не зря даются и, по большому счёту, себя оправдывают. Тут такие продуманные люди живут, — запыхавшийся, он спрыгнул он с Котлеты, — приехал я к этой Диляне, а она, мол, говорит, что отдаст за мешок зерна, и давай объяснять, где сын живёт. Я туда, а этот прохиндей сначала косу просит, что у приятеля оставил. Приятель тоже не лыком шитый — опять-таки бражку подавай. В общем, мне это дело надоело, я у него косу отобрал — ту не ту — не знаю, и повёз. Так он еще вслед орал, что разбойники его грабят и собаку спустил. Пока туда, пока обратно, хорошо, что не пешком…

— Так привёз то, что дед просил?

— Привёз. Тоже отобрал, если честно.

— Вот и молодец. С тобой уже можно на большую дорогу выходить.

— Это зачем?

— Грабить богатых, чтобы поить бедных. Пойдём в дом, я уже на ходу засыпаю.

Дедуля так обрадовался, что даже разрешил нам спать за ширмой, на кровати с пуховой периной, и принялся накрывать на стол, бегая со свечкой из кладовки в погреб и обратно.

Утром, когда мы уже собирались уезжать, вернулась его законная супруга, бойкая востроносая старушка.

— Ах ты, юродивый! — заметила она на столе пустую бутыль. — Я ж Диляне сказала, чтоб ни-ни! Откель взял, паразит?

— Откель-откель, люди добрые угостили, — судя по блаженной улыбке, дедуля находился в прекрасном настроении. — И не ори на меня, стара дурая… Вишь, я стёклый, как трезвышко… и-ик, ой.

— Ах, вы, мерзопакостники! — она гневно сверкнула глазами в нашу сторону. — Собутыльники проклятые, ещё и молодуху приволокли! Ну, я вам покажу! — потянулась она за метлой.

— Не нужно нам ничего показывать, в другой раз поглядим, — я закончила составлять многоэтажный бутерброд из хлеба, сыра и зелени и вышла на улицу.

Данияру, похоже, так же было сиренево, кто там чего думает. Переночевали — и в путь. Не самый худший вариант.